Жулики. Книга 6

Николай Захаров, 2019

В книге описаны события произошедшие, по мнению автора, в девяностых годах 20-го века. «Лихие девяностые» со стрельбой и погонями переплетаются с прошедшими временами, не менее «Лихими». Все совпадения имен персонажей с реально живущими людьми совершенно случайны. Содержит нецензурную брань.

Глава 2

Мишка поднялся и вышел из помещения, перешагнув через сцепившихся в смертельном клинче Огюста и Одноглазого. Дважды уклонившись от летящих ему в голову кувшина и кружки.

Турок по-прежнему стоял у распахнутых дверей и в общем"веселье"участия не принимал. Растянув губы в улыбке, он с удовольствием наблюдал, как калечат друг друга его сотоварищи.

— А ты чего? Неужто ни к кому претензий нет?

— Не а, — мотнул отрицательно головой Турок. — Я у них недавно.

— Понятно. Это у них еще минут на десять, пятнадцать. Пошли в узилище, — Турок повернулся и с сожалением оглянувшись несколько раз, помчался впереди Мишки дальше по коридору, который уперся в массивную дверь с кованым засовом, оказавшим-бы честь даже воротам Бастилии.

Засов Турок сдвинул, и дверь в каземат бордельный распахнул. Камера оказалась довольно тесной, метров пять не более. Чулан уж скорее. Наверное, первоначальное предназначение этого помещения таковым и являлось, так как окон в нем не было. Зато народу было как раз по паре на метр. Причем один метр занимала хозяйка борделя — Зизи. Серега лежал в левом углу, с головой заботливо перемотанной тряпицей и, похоже, что был без сознания. Одна рука его была скована здоровенным кольцом и цепью зафиксирована на скобе, торчащей из стены. Кроме мадам Зизи и Сереги, в чулане находилось еще десять человек, разного возраста и судя по одежке принадлежащим к разным слоям Парижского общества.

Пару человек, правда, были и вовсе без одежки. То ли первыми попали мазурикам под еще не нахватавшую добычи руку, то ли строптивость проявили, в общем сидели трясясь и прикрываясь руками.

Зизи, так же как и все, с цепью на жирной руке, испуганно уставилась на Мишку, прислушиваясь к вою, который не утихал и к которому добавился треск сокрушаемой мебели.–"Посуда кончилась, а жажда разрушать нет", — подумал Мишка.

— Ключи у кого от цепей? — спросил он Турка и тот пожал плечами.

— У Огюста, наверное. Я их не запирал. Лохматый у нас специалист по цепям, — хихикнул Турок.

Мишка, щелкнул пальцами, и звенья цепей посыпались, разъединяясь на отдельные кольца.

Серега сел и открыв глаза, оторопело принялся оглядываться, не понимая, где находиться и что за люди вокруг него сидят. Причем двое нагишом.

— Ну что ж, господа, все свободны. Выходите, забирайте свое имущество и всего наилучшего. Заждались дома-то, небось? Мадам, принесите этим двум несчастным что-нибудь накинуть на себя. Видите, стесняются? — распорядился Мишка.

— А эти? — мадам Зизи, ткнула пухлым пальцем в сторону, воющих в экстазе драки, мародеров.

— А этим не до вас. У них разборки внутренние. Не мешайте. Минут пять еще повоют и успокоятся, — заверил Мишка.

Мадам Зизи, переваливаясь уткой, ушлепала за тряпками для голозадых, а заключенные стали выползать из каморки, испуганно вздрагивая при очередном визге или рыке, частота которых начинала снижаться."Разборки"близились к финалу.

Наконец, прикрытая Мишкой дверь в трапезную, с грохотом распахнулась, и в коридор вылетел спиной вперед Лохматый, с вцепившимся в него Одноглазым.

Рухнув на пол, они покатились по нему, рыча и сквернословя.

— Самые выносливые видать, — сделал вывод Мишка, щелчком останавливая сцепившихся насмерть мародеров. Так и замерли, как братья, обнявшись и переплетясь ногами.

Заглянув в трапезную, Мишка убедился, что не ошибся, когда определял крутизну Одноглазого и Лохматого. Целой мебели и посуды, при беглом осмотре не наблюдалось и во вменяемом состоянии кого-либо тоже. Даже шлюхи, пестрели юбками там и сям в самых жалких позах. Кто-то стонал, с клекотом выплевывая выбитые зубы, и хрипел у самого порога Огюст, сжимая в руке окровавленный тесак.

— Это кого ж ты зарубить успел? Придурок, — Мишка принялся оглядывать тела, оборванцев и шлюх, но обезглавленных не обнаружил и, успокоившись, пожал плечами:

— Из носу натекло, наверное. Отдыхайте пока. Потом проведем общее собрание и"разбор полетов". Полчаса я подожду, — Мишка подумал и, щелкнув пальцами, вернулся к чулану, из которого наконец-то выполз Серега, болезненно морщась и держась за грязную тряпку на голове обеими руками.

— Слышь, Миха, где это мы? — спросил он хриплым голосом.

— На Дне. Парижском, — Мишка посторонился, давая возможность появившейся мадам Зизи, оказать"вспомоществование сирым".

— Это мой камзол, — обрадовался один из голозадых, выхватывая из ее рук свою одежду. — У меня еще деньги с собой были, целый Луидор и пенсне, — принялся шарить он по карманам одежки и разочарованно притих, обнаружив их вывернутыми.

— Получите свое имущество через полчаса, — пообещал Мишка, вселяя надежду в сердца потерпевших. — Придут в себя оглоеды и все вернут. Одевайтесь пока,

— судя по состоянию изношенности камзола, потерпевший, получивший его назад, принадлежал к третьему сословию, либо был чиновником средней руки. Прикрыв довольно упитанные телеса он сразу приобрел уверенность и, распрямившись, оказался с Мишкой почти одного роста.

— Антуан Клеше — бакалейщик, — представился он, кивнув коротко стриженой головой с мясистым носом.

— Карл Маркс — путешественник, — кивнул в ответ Мишка. — И как вас угораздило сюда попасть, Антуан Клеше? — полюбопытствовал он.

— Шерше ля фам, — пробормотал Антуан Клише, зыркнув виновато блеснувшим оком в сторону мадам.

— Клиент, стало быть? Как потерпевший имеете право на бесплатный абонемент, годовой как минимум, — посочувствовал Мишка.

Мадам услышав, какие перспективы грозят ее заведению, забыла про то, что всего пять минут как слезла с цепи и взвыла раненой волчицей:

— За что-о-о-о-о-о? Он сам виноват, мсье. Ну, вот заче-е-е-м, заче-е-е-ем нужно было перечить Огюсту? Он же по-хорошему просил, по-доброму.–"Мотай отсюда, козлина". — Отпускал, стало быть. И чего нужно было с ним спорить? Сидел бы сейчас у себя в лавке, рядом с супругой и горя не знал. Бедняжка — мадам Клеше, все глазоньки пади выплакала. Пойду-ка утешу ее. Прямо немедленно, — мадам Зизи сделала вид, что собирается мчаться утешать"бедняжку Клеше"и, даже сделала шаг в сторону выхода. Но мсье Клеше, прыгнул к ней и схватив за толстую ручищу, принялся убеждать, что никакого абонемента годового ему не нужно и даже недельного не надо, а мадам Клеше он сам утешит, тем более что ее и в лавке-то нет. — Сестрицу в Версаль вчера поехала проведать. Захворала сестрица-то. Так что вы не утруждайте себя, мадам Зизи. Мне бы Луидор вернуть и, никаких претензий более к заведению нет.

— Ну-у, денег я ваших не видела, мсье, и если вам его вернут Огюст с шайкой, то буду рада за вас, — мадам озорно подмигнула Антуану. — Всегда рада видеть вас у себя.

Остальные потерпевшие претензий своих хозяйке так же высказывать не стали и она, совсем успокоившись, принесла платяную щетку и принялась приводить одежду бывших сокамерников в опрятный вид. Мишка отвел Серегу в сторону от толпящихся по-прежнему у дверей каморки бывших узников и спросил:

— Ну и за каким хреном тебя понесло в День взятия Бастилии?

— Из-за Вилли, — скривился Серега. — Миш, щелкни пальцами. Что-то мозги гудят. — Мишка щелкнул, и Серега блаженно улыбнулся:

— А самому не сообразить? Друг можно сказать с мозгами набекрень, а ты… Вот сволочи! Ох, я им сейчас устрою, — Серега шагнул было в сторону трапезной, но Мишка придержал его за рукав.

— В отрубе они все. Успеешь еще разобраться, никуда не денутся. Так что там Вилли?

— Здесь он. Понимаешь, разговорились мы с ним вчера. Вино это, которое из подвала… Как его?

— Пинот Ноир, — подсказал Мишка.

— Ну да. Сели, значит. Отвальные, то, се. Ну, он и вспомнил про день взятия Бастилии. Был здесь по коммерческим делам.

— Ну, был. И что? Тебе тоже захотелось?

— Да нет же. Он рассказал, что его чуть толпа не казнила, приняв за наемного швейцарца, которые Бастилию обороняли. Эти-то коменданту голову оторвали, как его там звали?

— Маркиз Лоне, — опять подсказал Мишка.

— Ну да, Лоне. В общем голову ему оторвали, на пику насадили и по Парижу отправились гулять. Чтоб значит всех порадовать. Ну а заодно и всем подозрительным морды чистить. Вот Вилли им и подвернулся. Чудом, говорит, спасся. Монах влез какой-то и буквально отбил у толпы. Вилли даже прослезился, вспоминая. Говорит, уже голову хотели отрезать, когда этот монах подоспел и спас. И говорит, что очень на меня был этот монах похож. Если бы не разница в возрасте. Вот, мол, как бывает.

— Он что общался с этим монахом длительное время? — заинтересовался приключениями Вилли в Париже Мишка.

— Совсем не общался. Крикнул ему монах:–"Беги". Вилли и помчался со всех ног прочь. Толком не успел разглядеть, оглянулся один раз всего, когда за угол ближайший заворачивал.

— И что увидел?

— Говорит, что побоище увидел жуткое. Видать, толпа между собой передралась.

— Это все?

— Все, но я решил проверить. Что это за монах, на меня похожий, его выручил. Может как тот офицер, что Неккера отмазал? Ну а дальше… Блин… Попал как лох. Пацан этот:–"Мсье, женема сис жур". Тьфу.

— Как ты думаешь, почему я здесь?

— Понятно почему. Не вернулся вовремя, вот и задергался.

— Я три дня"дергался". Ты здесь два часа, а там тебя нет три дня. Что это может означать? А то, что не заявись я сюда сегодня и где тебя таскали бы эти гаврики одному Богу известно. По какой-то причине они решили тебя не отпускать целых три дня. Или на цепи бы сидел все это время, или дали бы еще раз по башке беспечной и уволокли бы в другое место.

— Вот гады!!!

— Да уж. Негодяи. Нет, чтобы сразу угрохать, как все приличные бандиты поступают.

— А я про что? Садисты, блин. Обязательно выясню, что они со мной сделать планировали.

— Сейчас… Так они тебе все и рассказали. Они может еще и сами не знают, что собирались. Им может, еще это в голову не пришло ни кому. Пока они просто держали вас всех под замком, чтобы не мешали"работать". А завтра или послезавтра может быть, кому-то из них придет в голову идея ночью вас вывезти из города и продать на галеры гребцами. Особенно вы с мадам для этого габаритами подходите. Особенно мадам.

— А чего это ворье перегрызлось между собой? Твои штучки?

— Какие штучки? Просто я зашел,"побазарить"."Базар"не получился. Кончилось все"махачем". Вон даже шлюхи все в"отрубоне". Можешь выбирать любую, там их штук пять. Все красавицы, одна другой обольстительнее. Чаровницы. Женой будет верной, потому как нагулялась досыта.

— Издеваешься? Ну, ну, паяц. Ничего будет и на нашей улице пень цвести. Где, кстати, мое барахлишко? Кошель,"Перф", курево? Курить хочу, аж… Слов нет как. Эй, как там тебя? Зюзя, подь сюда, — Серега поманил к себе пальцем мадам, и та живенько подскочила, переваливаясь с боку на бок.

— Чего изволите, мсье?

— Изволю барахлишко свое назад получить. Где тут они склад устроили, награбленного?

— Вон в той комнатке, — указала на дверь мадам, пухлым пальцем.

— Отворяй закрома, — скомандовал Серега нетерпеливо, видать и, правда"уши пухли"от никотинового голода.

— Открыто, — махнула рукой мадам. Серега шагнул к указанной двери и дернул кольцо-ручку на себя.

В комнате он пребывал минуты две и вышел оттуда расстроенный и хмурый.

— Нет моего ничего. Видать по карманам растащили, сволочи. Одна"Завеса"только осталась и то потому, что обшаривали не внимательно, — Серега достал пластину из внутреннего кармана и шлепнул ее на ладонь.

— Интересно, почему ты ей не воспользовался в течение трех дней? Ведь под рукой была? А в ней тебе с цепью разобраться две секунды делов.

Серега пожал плечами.

— Может от удара по тыкве у тебя амнезия приключилась. В смысле"здесь помню, а здесь не помню"?-

Серега опять пожал плечами.

— Ты меня узнал, когда в себя пришел?

— Узнал, конечно. Может они сволочи еще раз потом обыскать бы успели, если бы ты не заявился? Сколько бы я еще провалялся?

— Не знаю. При сотрясении мозга человек может очень долго в отрубе лежать. Смотря чем сотрясти. А у тебя там шишка на полголовы была. Хорошо, что мозгов мало, кость в основном.

— Сам ты кость. Пора этих мизераблей допросить. Ох, чего-то кулаки чешутся. Видать к деньгам, — усмехнулся Серега.

— К деньгам ладонь левая чешется.

— А у меня все что чешется, все к деньгам, — отмахнулся Серега от Мишкиного уточнения народной приметы.

— А шпага где?

— В"Трояне". Монах при шпаге это было бы что-то.

— А монахи при саблях или мечах — это нормально?

— Ну, так это где? В дороге. И когда? В веке 14-ом. А у нас на дворе век просвещенный 18-тый. Буржуи власть берут везде. Техническая революция началась. Паровой двигатель уже, наверное, изобрели. Поднимай братву, хочу за жизнь с ними покалякать. Кто у них главный в шайке-лейке?

— Попробуй сам определить. Ты же любишь угадывать, — усмехнулся Мишка. — Спорим на подзатыльник, что с трех раз не догадаешься?

— Идет. Готовься, — Серега двинулся в сторону обнявшихся на полу Лохматого и Одноглазого. — Голубые что ли? — сплюнул он на пол и схватив обоих за шивороты, поставил на ноги.

Лохматый и Одноглазый, давно уже пришедшие в себя, но не имевшие возможности шевельнуться и даже разговаривать, оба шумно выдохнули сквозь стиснутые зубы и попытались вырваться из Серегиных рук, получив свободу конечностей. Это его позабавило и, приподняв обоих мазуриков за шивороты, так что ткань затрещала, он внес их в трапезную, как нашкодивших котят.

Причем оба так перепугались, повиснув в воздухе, что дергаться перестали и похожи на этих котят стали абсолютно, даже колени слегка поджали, не сговариваясь. Серега швырнул обоих на пол и принялся сгонять всю банду пинками в угол, подавляя легкое сопротивление.

Кто-то, похоже, что Огюст — отмороженный, швырнул в него тесак, который отскочил от"Завесы"в районе груди и привел мародеров в панику, а Серегу разозлил. И церемониться он перестал с мазуриками вовсе. Быстро, в течение считанных секунд, согнал их оплеухами в угол и шугнув вон, пришедших в себя"жриц любви", приступил к допросу.

Всего перед ним стояли, трясясь и потирая разбитые лица, восьмеро оборванцев. Если до"разборок"кто-то из них еще мог похвастаться целой одежонкой, то теперь таких не осталось совсем.

Мишка вошел следом за Серегой, пропустив выскочивших за двери шлюх, которые выглядели в смысле целостности платьев, не лучше"кавалеров". За дальнейшую их судьбу можно было не беспокоиться, в коридоре они сразу попали в заботливые, пухлые лапы мадам.

— Бедных девочек обидели, наряды попортили, прически порастрепали, — запричитала она приторным голоском, — Марш, стервы ублюдочные, в будуар. Чтобы через час выглядели как Мария-Антуанетта на Рождество, — закончила она басом и для профилактики, отвесила каждой"жрице"по оглушительной оплеухе. Мишка не стал вмешиваться в воспитательный процесс, хоть ему и стало жаль этих затюканных жизнью женщин.

— Всем молчать и отвечать только, когда буду спрашивать, — тем временем"прессовал"мазуриков Серега.

— Ты, тут главный? — ткнул он пальцем в Лохматого. Тот отрицательно мотнул головой, и Серега обвел внимательным взглядом всех"соискателей"в конкурсе"угадай атамана".

Половину он отсеял, так как они не соответствовали, по его мнению, на 100% процентов этому званию, ввиду своей невзрачности. Оставшихся троих, принялся осматривать, как покупатель осматривает на рынке выбранную лошадь. В зубы, правда, заглядывать не стал, но одного"соискателя"даже потрепал слегка по перевязанной щеке. Парень вынес эти пощечины молча, и только кровавая слюна, побежавшая из уголка губ, выдала, чего это ему стоило. Мишке именно этого, маявшегося от зубной боли мазурика, стало жаль:–"Еще ведь и кружку лбом поймал. Крепкая голова у парня", — посочувствовал он ему и щелкнув пальцами, снял с него зубную и прочие хвори. Облегчение наступило настолько стремительно, что парень схватился рукой за щеку, не веря такому счастью.

— На месте пока голова, — взглянул на него пристально Серега. — Ты что ли тут заправляешь в этой кодле?

— Нет, — отказался от предложенной чести мазурик, ощупывая щеку. Затем, не удовлетворившись поверхностной ревизией, он полез пальцем в рот, чтобы убедиться, что болевший проклятый зуб на месте. Зуб оказался на месте и вел себя прилично, т.е. не ныл и не сводил с ума пульсирующей болью. И тогда глаза парня засветились таким счастье, что даже Серега заметил эту перемену и спросил:

— Чего это засиял, как задница на заборе?

— Зуб!

— Ты Зуб? — переспросил Серега.

— Не, я не зуб, я Конь. Зуб-гад не болит больше, — Конь радостно засмеялся, демонстрируя еще с десяток потенциальных"гадов". От остальных экстремальная жизнь уже успела его избавить.

— Поздравляю, Конь, — Серега нахмурился, до подзатыльника осталось всего ничего и шансы у него 50 на 50-т. Так он считал, разглядывая потенциальных претендентов на почетное звание"атамана"

"Одноглазый или этот Долговязый хмырь", — решал он дилемму и никак не мог определиться. Интуиция ему подсказывала, что от подзатыльника не уйти и спор он проиграет наверняка, поэтому оглянулся на Мишку и спросил:

— В этой или той четверке?

— Хрен с тобой, подскажу — не в этой, — пошел на уступки Мишка, озадачив Серегу окончательно.

— Точно?

— Точнее некуда. Выбирай кого-нибудь уже, плюхи видать, не избежать тебе сегодня, — Серега принялся внимательно изучать стоящую перед ним и переминающуюся с ноги на ногу четверку, отсеянную им в самом начале конкурса, как не перспективную. Наконец, поколебавшись секунд десять, он ткнул пальцем в лоб того самого"кавалера", которому досталось в самом начале разборок по причинным местам и поэтому стоящего широко расставив ноги.

Именно эта стойка,"бывалого морского волка"и ввела в заблуждение Серегу. Знал бы он, отчего иногда совершенно сухопутные крысы в течение нескольких минут становятся"бывалыми морскими волками", очень бы удивился.

— Все, попыток три, — подвел итог Мишка. — Огюст, шаг вперед, — Огюст глянул исподлобья, но шаг сделал.

— Этот шибздик Огюст? Вот уж в последнюю очередь бы на него подумал. Хитер видать, парниша. Раз с такими головорезами вроде вот этого Одноглазого управляешься. Вопрос первый, атаман, где мое барахло?

— Серега изумленно переводил взгляд с невзрачного атамана на Мишку и, пожалуй, не удивился бы, если бы Огюст принялся бы отрицать свое атаманство. Но мародеры молча полезли в карманы драных штанов и выложили на протянутую Серегину ладонь"Перф", зажигалку и кошель с монетами. Кошель выгреб из кармана Огюст. Серега взвесил его на ладони и пришел к выводу, что явно вес убавился значительно.

— Куда потратили? — уставился он взглядом удава на Огюста и тот, завихляв глазами, полез в глубины своего тряпья и вынул из них еще почти горсть золота.

— Заныкать хотел? От братвы. Крысятничаешь, командир? — осуждающе покачал головой Серега. А мародеры оскалились на своего предводителя, все одновременно сверкнув глазами. Даже Конь лыбиться перестал и скорчил недовольную гримасу.

— Сигареты где? Табак, где спрашиваю? Коробка бумажная с верблюдом? Лошадь горбатая нарисована, — вспомнил Серега про"пухнущие уши".

— Не балуемся мы ни кто табаком этим. Пьеро отдали. Ему картинка понравилась. Пусть нюхает, — оскалился Лохматый.-

Турок, сбегай за Пьеро.

Белобрысый Пьер явился тотчас же и, вытащив из-за пазухи пачку, дрожащей рукой протянул ее Сереге.

— Я только одну попробовал, — признался он виновато.

— Что попробовал? — не понял Серега.

— Ну, эту, самую. В которой табак. Его жевать надо. Я знаю.

— И как? — заинтересовался Серега. Пьер скривился и, вспомнив вкус табака, сплюнул.

— Не понравился, значит? — Серега достал сигарету и, прикурив, выпустил дым в сторону стоящей в углу шайки. — Его еще и курят. Не видел ни разу?

— Не-е-е-т, — удивился Пьер. И изумленно вытаращил глаза на то, как монах выпускает клубы дыма.