Авантюристы. Книга 6

Николай Захаров, 2019

Повествованием охвачены события века 20-го, /ЛИХОГО/для нашего ОТЕЧЕСТВА, и не менее /ЛИХИХ/ предыдущих и последующих веков. Все совпадения имен персонажей с реально жившими и живущими людьми – совершенно случайны. Продолжение книги "Жулики". Содержит нецензурную брань.

Глава 6

А жандармы в это время уже были в веке 19-ом и делились впечатлениями о командировке с домашними. Как ни странно, но рисунок Адольфа понравился Аннушке.

— Ты здесь такой важный получился. Совсем на себя не похожий, потому что вот эта шляпа на голове чудная. Кто рисовал, говоришь?

— Людоед, — буркнул Сергей.

— Ой!!! — Аннушка выронила лист ватмана и прижала кулачки к щекам. — Это как же?

— А вот так. Когда рисовал нас, еще сам он про это не знал, мерзавец.

— Дак, что же вы с ним сделали?

— Заплатили сколько положено, да и пошли своей дорогой.

— И он на вас не напал? — Аннушка кинулась к Сергею и обняв, погладила по голове.

— Я же говорю, что он еще сам про то, что станет людоедом не знал. Так что не напал. На Верку напал. Хочешь фильм посмотреть?

— С людоедом?

— Да. Когда он на Верку накинулся, она его слегка копытом лягнула пару раз.

— А ты где был в это время? — Аннушка взглянула на мужа искоса.

— На Верке сидел.

— Так это он, значит, на тебя набросился, — догадалась Аннушка.

— На меня, но Михаил запретил его трогать, убедил, что если что-то с этим подонком случится, то как бы хуже не стало. «Этого», — говорит, — «Мы уже знаем и на что способен и как поступал, а кто же его знает, кто вместо него придет», — Так что Верка его пару раз пнула, он и улетел на… В общем, легонько она его зацепила и совсем не больно. Жив остался мерзавец.

— Сколько же он людей съел? — спросила Аннушка.

— Миллионов пятьдесят, — вздохнул Сергей. — Гитлер это.

— Ах, вот ты о ком, — поняла наконец-то Аннушка. — А мог бы жизнь прожить и картинки писать.

— Мог бы, но не захотел. Полез в политику, когда нужно было выбирать, то людоед победил, в душе, художника. Значит, слабенький был художник. Он, правда, всю жизнь «елозил» чем-нибудь по бумаге и холсту. Рисование стало увлечением. Людоед отдыхал от основных занятий, занимаясь второстепенным. Нам еще с ним, очевидно, встретиться придется. СТН-то у него пока.

— О, Господи. Беда-то какая, — испугалась Аннушка. — Он ведь, Гитлер этот, с этим аппаратиком и вовсе лиходей страшный.

— А Михаил говорит, — «Не убий». Может не слушать его и прибить все же, как бешеную собаку? Как ты думаешь?

— Я думаю, что прав Михайло-то. На все воля Божья и не нам решать кому жить, а кому нет. Заповедь сия на всех распространена и на людоедов, Сергунь, тоже. Коль Господь попустил ему над народом германским править, значит, другого не нашел им, по грехам народа этого. А германцев на Россию повел этот людоедище, тоже не просто по дурости своей, а опять же по грехам нашим наказать. Бич он в руках Божьих.

— Бич? Да уж!

Москва 1808-го года жила слухами о происходящих в Европе катаклизмах и сплетнями о придворной жизни в Санкт-Петербурге. Россия, подписавшая унизительный мир с Наполеоновской Францией, по команде из Парижа, влезла в войну со Швецией и вяло вела ее, будто хотела показать всему миру, свою немощь. Однако шведы, судя по результатам «товарищеской встречи», воевать и вовсе не желали и война закончилась в следующем году подписанием мирного договора, по которому России отходила Финляндия. Позор Аустерлица висел над Россией, как дамоклов меч. Бонапарт же, разогнав очередную /третью/ коалицию союзников, прибрал к рукам всю Европу и рассаживал на троны своих родственников. Братьев, племянников и пасынков.

Михайло Илларионович Кутузов, командовавший союзными войсками под городком Славков-у-Брна и имевший под рукой 200-тысяч человек, чуть не попав в плен, преследующей его 75-ти тысячной армией Бонапарта, был в опале и разводил свиней в одной из своих усадеб, названных им Райгородок. С сельским хозяйством Михайле Илларионовичу не везло. В течение двух лет Райгородок дважды выгорал дотла. Загадка этих пожаров кроется скорее всего в том, что это местечко под Вильно, насчитывающее не более 3-х тысяч душ, имело три десятка трактиров.

Торговый Дом «Руковишников и К», не афишируя свое участие, проводил широкое финансирование ЦПШ — /Церковно-приходских школ/. Федор Леонидович, загоревшийся всеобщим начальным образованием, взвалил на свои плечи этот труд и мотался по городам и весям России с мешками ассигнаций, заглядывая в Москву на недельку в полгода раз. Приходские священники, получившие неожиданную субсидию от частного лица, в большинстве своем брались за дело с энтузиазмом и получив необходимые средства на год вперед, в дальнейшем сами заявлялись в столицу, где их ждали кассиры Торгового Дома. Кроме финансирования Торговый Дом обеспечивал патронируемые им народные школы всем необходимым для обучения детишек. Тетради, чернила и прочая мелочь выдавалась им безвозмездно в достаточных количествах. Начали печатать первые собственные учебники, сразу же нарвавшись на систему цензуры. Министерство Просвещения потребовало согласовать с ними содержание и год не могло утвердить, засунув в «долгий ящик». И пока чиновники министерства, озабоченные лояльностью содержания учебников, изыскивали время на их просмотр, Торговый Дом печатал уже десятую тысячу, рассылая их по «своим» школам.

В одной из губерний кто-то донес Губернатору, что в ЦПШ используется для обучения не прошедшая цензуру книга и это обошлось Торговому дому в несколько сот рублей «представительских» расходов. Федор Леонидович тиражировал учебники, утвержденные тем же министерством десятью годами позже, справедливо предположив, что их составители противиться не станут, получив вознаграждение все от того же Торгового Дома. Россия, как всегда, отставала сама от себя.

Федор Леонидович собиравшийся в очередной «рейд», забежал попрощаться накануне отъезда.

Сам он продолжал жить, то у Катюши в мастерской, то в кадетской школе, то у Сергея, то у Михаила, так и не обзаведясь собственным домом, который по его мнению, ему был бы только в обузу.

— Дом у меня есть на набережной Невы в Питере, а здесь у меня целых четыре комнаты в «коммуналках», — смеялся он и отказывался обосноваться где-нибудь в одном месте постоянно.

Михаил торжественно преподнес ему медальон и зафиксировав «маячок» очередной в «блокноте» мобильника, успокоил волнующихся женщин.

— Бабы, цыц. Леонидович под присмотром. Тем более, что по телефону теперь с ним всегда связаться можно.

— Что-то я в технику эту не верю. — Высказала сомнения Тихоновна. Она в последнее время пристрастилась к вязанию и могла сидеть, занимаясь этим, часами. О таком количестве внуков она и мечтать не могла и теперь обеспечивала всех носками и перчатками. Притащив с собой из 21-го века несколько пособий по вязанию, Тихоновна осваивала разные техники и каждое ее новое изделие становилось сенсацией. Свитера ею связанные, вызывали зависть у тех кому они не достались, а белошвейки норовили заскочить в гости и выведать секреты мастерства. Тихоновна ни кого не гнала и терпеливо показывала как нужно «крутить» петли, поэтому в доме Сергея, теперь было постоянно людно.

А сегодня случайно здесь собрались все. Даже Силиверстович, загруженный производственными проблемами выше головы, заявился. Петр Павлович бросил школу кадетов на замов, которых у него уже было пару десятков и Нина Андреевна, которая впряглась в Катюшин бизнес и не позволяла ей работать больше четырех часов в день. Катюша, впрочем, особенно и не настаивала, так как семья требовала времени гораздо больше. Кроме того она опять собиралась обрадовать Михаила и теперь непременно дочкой.

— Пива не хочу, значит дочь. Верная примета, — заявила она мужу радостно, сразу же после его возвращения, накрывая на стол.

— А чего хочешь? — Михаил выбросив из головы полоумного фюрера, отдыхал душой.

— Варенья хочу малинового и картошки сырой. Спасу нет, — призналась Катюша.

— Странное сочетание, — поскреб Михаил озадаченно за ухом, сделав это так по-детски, что Катюша расхохоталась, взглянув на его лицо.

— Смех без причины — признак… — начал Михаил.

— Признак Катерины, — закончила за него Катюша.

— Картошки сырой принести?

— Спасибо, я грызу потихоньку. Странно вот как-то. В рот возьмешь кусочек совсем крохотный и желание пропадает. Что за привереда у нас с тобой, Мишань, намечается?

— А варенье тоже возьмешь чуток и желание пропадает?

— Нет, вот варенья я много съела сегодня. И еще хочу.

— Поздравляю, жена, у тебя похоже опять двойня, но на этот раз барышни, — Михаил весело подмигнул Катюше.

— Ох, батюшки! Столько счастья и все мне?

— Сейчас, размечталась. Знаешь, сколько опять набежит народу?

— Знаю, — «Народ» сегодня сбежался к Сергею и Силиверстович сразу ушел в сауну, заявив что только за этим и пришел. Петр Павлович не устоял и отправился вместе с ним, остальные «зацепились языками» у самовара.

— Ты, тетушка, смотри, петлю не пропусти, мимо спица пошла и вон уже пропустила одну строчку, а тут листочек должен быть, а теперь он с полоской будет, — Михаил принялся рассматривать готовую часть изделия, которое еще только начиналось и Тихоновна сидела шевеля губами, подсчитывая чего-то и сверяясь с рисунком, который лежал рядом с ней на столе.

— Не пугай, племяш, я сама боюсь пропустить. Тут так и должно быть, пропуск. Листик с вывертом в этом месте. Это тебе не на Лерке верхом по Европам скакать. А в технику я всегда не верила. У нас в деревне она никогда не работала, как нужно. Телевизор, пока не пнешь, мотоцикл пока не поплюешься. А этот твой маяк и вовсе не понятно, как работает. Ты хоть его испытал, племянничек?

— Нет, — Михаил удивленно взглянул на Тихоновну. — Мне и в голову не пришло.

— Вот-вот. На что там он реагирует?

— На повышение агрессии направленной на носителя. Непосредственной. Считывает импульсы мозга и сообщает мне на экран, вибро и видеосигнал, — объяснил он принцип действия «маячка».

— И в другое время тоже сообщает?

— Да.

— Проверил?

— Нет, — признался Михаил.

— И я у тебя в «блокнотике» твоем тоже есть?

— Есть.

— Спасибо за заботу, но аппаратик все же проверь. Работает ли. Вот хоть на Сергее. Ты мотай в «мазаришарифку», а мы тут на него агрессию увеличим и поглядим, как ты услышишь.

— Хорошо, чтобы вас успокоить, согласен. Через минуту начинайте подопытного истязать, — Михаил вышел, оставив вопрос об «истязании» открытым.

— И как вы собираетесь «уровень агрессии увеличивать»? — поинтересовался Сергей.

— А если ударить по голове чем-нибудь, валенком или подушкой этого хватит? Как думаете, подруги? — Тихоновна растерянно обвела взглядом женщин.

— Валенком его не напугаешь. А нам нужно чтобы он испугался, — Возразила Катюша, а Сергей самодовольно улыбнулся.

— А я знаю чего он боится, — промурлыкала вдруг Аннушка. — Девки, не давайте ему в эту свою «Завесу» нырнуть, он до смерти щекотки боится. Хватайте, пока не опомнился!

Сергей, поняв что сейчас произойдет, вскочил и полез в панике в карман рукой за пластиной, но на ней тут же повисла любимая жена, мешая ему. Вторую руку схватили Нина Андреевна и Катюша, а Тихоновна непосредственно приступила к экзекуции, отложив вязание, она радостно потянулась к ребрам Сергея, приводя его в панику.

— Помогите-е-е-е! — заорал он, — Мишка, спасай! Ха-ха-ха! — Тихоновна дотянулась до него, — О-о-о-о!!! — Михаил не появлялся и «истязать» Сергея прекратили.

— Ну, вот, что я говорила? Не идет сигнал, — Тихоновна погладила трясущегося от смеха Сергея по голове. — Кролик ты наш серенький. Успокойся, больше не будем обижать. Анюта, успокой мальца.

— У-тю-тю. Идет коза рогатая, за малыми ребятами, забодаю, забодаю, — запела Аннушка.

— Нормально идет, — Михаил появился, довольно улыбаясь. — Я давно уже здесь. Просто не хотел лишать Серегу и вас удовольствия.

— Какое удовольствие? Я чуть от страху не помер, — Сергей укоризненно покачал головой. — От тебя, жена, я не ожидал такого коварства.

— Да мы и сами бы сообразили чуток попозже, как тебя «достать», — вмешалась Тихоновна. — Работает, значит, даже на шуточную агрессию?

— На панику Серегину сработало. Но в принципе эмоции носителя маячка можно и отключить, тогда-то уж точно вам «эксперимент» не провести.

— Не нужно «собственные» отключать, пусть будут. Мы детишек специально пугать не собираемся, даже шутейно. А себя ты кому-нибудь в «блокнотик» внес? — Катюша ткнула пальчиком Серегу в бок и тот взвился, отскочив от нее.

— Ну вот, теперь придется в «Завесе» ходить, пока у всех желание ткнуть меня под ребро пройдет, — проворчал он сварливым голосом. — У меня Михаил на мобиле, ты Катюнь, не переживай и «персты» свои убери. Ох обижу-у-у-сь. И пироги твои есть перестану, в знак протеста.

— Ох, прости, Сергунь. Больше ни-ни. Вот у меня, Мишаня совсем на щекотку не реагирует.

— Ну ка, ну ка, сейчас проверим, — Аннушка не стала откладывать проверку в «долгий ящик», как министерство просвещения учебник и тут же кинулась к Михаилу, который метнулся за спину жены и заорал:

— Пошутила она, Серега, придержи свою Анютку, пока я ее в пирамиду к тиграм не отправил. Я могу с расстройства.

— Аннушка, солнышко, оставь ты его Христа ради. Охота тебе с тиграми этими оказаться рядом? — Сергей делал вид, что пытается остановить жену.

— Ох, напугал, — фыркнула та. — Будто я не знаю, что они нас слушаться должны. Ладно, так уж и быть, не буду проверять. Поверю на слово. Катюша, ты по что мужа оговариваешь? Нормальный он у тебя, не каменный. Живой, как и мой, — Аннушка, подошедшая тем временем к Михаилу, мстительно ткнула его пальчиком в бок и тот скакнул в сторону. — Вишь, как скачет?