Клинок Стэллы

Николай Викторович Панов, 2020

Роман-антиутопия «Клинок Стэллы» является заключительной книгой трилогии под общим названием «Суррогат» и повествует о жизни Степана, названного брата Стэллы. Степан всю жизнь посвятил поиску клинка своей сестры, который якобы обладает некой мистической силой. Но Степану он дорог в большей степени именно как память о Стэлле. Одновременно он начинает осознавать, что иммунологические андроиды не являются проявлением искусственного интеллекта. Не хватает так называемого «Золотого звена» в общей логической цепочке. И только боевые искусства Востока подсказывают ему правильное решение.

Действие седьмое

Настала ночь. Собеседники забыли про усталость, такой уж разговор у них был. Костер, освещавший их лица, нет-нет, да и требовал «подкрепления», и Иван Иванович подбрасывал поленья. Ночное небо было чистым. Луны не было, и мириады звезд смотрели на них из бесконечности Вселенной.

— Я тут изучал кое-что, ― говорил Иван Иванович, глядя в ночное холодное небо, ― и пришел к очень интересным выводам.

— Интересно, — Глеб был весь во внимании.

— Я вижу, что Вы человек интересующийся. Вам интересна жизнь как таковая. С ее тайнами и загадками. Не просто так, что вот родился на этой Земле, да и все. Меня несколько поражали своими высказываниями ученые. Ну, скажем так, упал метеорит, все! Они тут как тут! Теперь будут его изучать. Такое создается впечатление, что это небесное тело прилетело именно к ним! Вот-те, пожалуйте, изучайте меня. И вот они начинают. Только они, и более никто. Только они здесь умники, а все остальные ничего в этом не понимают. И как будто все остальные только и ждут того, что скажут эти ученые. А мне, может, тоже хочется подержать в руках метеорит? Да просто посмотреть на него, как на творение природы. Может он мне расскажет о себе гораздо больше, чем им. Ну почему им можно, а мне нельзя? Или как говорят иногда: «У нас секретная техника, знать вам ее не положено!» И закрывают двери перед носом. Обидно.

— Я понимаю Вас, ― проговорил Глеб, ― Но ведь Вы же нашли что-то, и это здорово. И если Вы мне это не расскажите, то я буду самым несчастным человеком в мире.

Иван Иванович подбросил очередное полено в костер. Взглянув на Глеба, произнес:

— Вы будете самым счастливым, обещаю. Так вот, я изучал интересную тему, а именно научные работы об одном художнике-авангардисте.

— Что? Его работы?

— Нет, как о нем пишут. Ученые очень близки к уникальному открытию, которое не прилетело к нам с далеких звезд, а родилось здесь, на Земле. Дело в том, что, изучая научные работы по изобразительному искусству авангарда и боевому искусству Востока, я пришел к выводу об их идентичности! Они абсолютно тождественны!

— Но если это так, тогда они не противоречат друг другу!

— Абсолютно! Более того, даже дополняют друг друга!

— А если можно, расскажите подробнее.

Глеб даже забыл о том, что немного проголодался.

— Ну, что же, здесь опять открылись мне две логики. Что в боевом искусстве Востока, что в изобразительном искусстве авангарда.

— Что за логики? — Глеб уселся поближе к костру.

— Что за логики? Ну что ж, сейчас расскажу.

И Иван Иванович начал рассказывать все то, что знал сам. Глеб сделался настолько серьезным, что Ивану Ивановичу даже сделалось несколько смешно. Но он прекрасно отдавал себе отчет в том, что ему-то проще потому, что он знает. А вот Глеб слушал Ивана Ивановича с огромным вниманием.

— Так вот если перекинуть «мостик» на произведения искусства авангарда, то получается, что эти художники напрямую вышли на построение фигур, или элементов, именно принадлежащих логике второго порядка. Ведь они не отрицают классицизм. На нем строится все мировое искусство.

— Получается, что существует большая разница между ограничениями степеней свободы и ограничениями в творчестве?

— Ну разумеется. Как ни парадоксально, но именно в искусстве авангарда скрывается настоящее творчество. Если в классических картинах свойства спрятаны, и их «нащупывают» на эмоциональном уровне, то искусство авангарда напрямую выходит на них.

— Получается, что художники-авангардисты создают на полотне при помощи красок, кистей и палитры некий портал? Хотят они того или не хотят!

— Именно так! И все начинается с асистемного подхода. Кисточки, краски, бумага, карандаш…

— Ластик, полотно, мольберты, грунтовка…

— Да я вижу, ты неплохо разбираешься в искусстве! — засмеялся Иван Иванович.

— Этак мы с Вами и не только в искусстве разбираться станем. — Глеб смотрел на звезды.

— А ведь Вы забыли про элементарные линии! — Иван Иванович подбросил еще полено в костер. — А ведь в них вся «соль». Ведь они являются элементами рисунка. В любой школе живописи есть свои приемы. Из этого рождается классика. Но беда вся в том, что любая школа закладывает некий шаблон. Иначе бы и школы не было. И опять кругом образы, образы, образы! А вот правил построения этих образов нет. Только великие художники выходили вроде как на мировую высоту. Именно поэтому и рождались шедевры мирового искусства. Один Айвазовский чего стоит! Великий художник! Его картины, а я не могу иначе их назвать, как только шедевры, действительно передают свойства и заставляют переживать. Но они, эти художники, вряд ли могли объяснить как это у них получилось. Извечное высказывание: «Душу свою вложил», уже не выдерживает натиска современных представлений. И вот здесь именно боевые искусства Востока опять явились самым ярким и очень простым примером того, как разобраться с данной задачей. Ведь именно там, в этих боевых искусствах и заложен смысл того, как элемент-прием, вдруг становится элементом-принципом. И вот тут-то мы и сталкиваемся с понятием ограничений лишних степеней свободы. Теории ограничений в соответствии с диапазоном ситуации, базовых и требуемых параметров, а также требуемых степеней жесткости, в зависимости от полученных таким образом качеств. А то ведь так можно и снова в классику вернуться!

— Удивительно! Честно говоря, никогда не задумывался над этим.

— Так вот, наше эмоциональное восприятие — это чистой воды классицизм, а вот жесткая передача свойств — это авангард! В нем нет ничего лишнего.

— Так ведь как «ударить» может такая картина! — Глеб даже немного вспотел от своей догадки.

— Мало того! — Иван Иванович прилег на землю. — А теперь представь, что будет, если найдены тождества между авангардом и боевым искусством Востока?

— Так это что же получается? ― Глеб на секунду оторопел, а потом поднял на Ивана Ивановича испуганные глаза. — Это же…

— Именно мой дорогой! Именно! И противостоять этому нельзя! Наука идет вперед! — Иван Иванович заложил руки под голову. — А если плоскости добавить! То это вообще! Шик-блеск! Да были такие уже Проекционные театры. А главная проекция при условии наличия источника света, ну, какая?

Глеб немного задумался. А Иван Иванович подбодрил его:

— Ну же! Смелее!

— Тень!

— Именно дорогой! Именно тень! Вот тебе и первый базовый элемент мирового искусства. А теперь вспомни, чем отличается картина на полотне от скульптуры?

— Ну то есть как чем? Скульптура она и есть скульптура, а картина она и есть картина!

— Ну, да. Типа высказывания Шерлока Холмса, «Говоря Вашими словами, лестница как лестница». Ну а с точки зрения плоскостей? Как ты думаешь? — Иван Иванович испытующе смотрел на Глеба.

Тот задумался:

— Ну, картину пишут, а скульптуру ваяют.

— Ну а что значит, «пишут», «ваяют»?

— Ну, душу вкладывают, так что ли?

— Слушай, ну а о чем мы с тобой в таком случае уже всю ночь беседуем? — Иван Иванович даже губы поджал.

— Ну, что, как говорил Микеланджело, типа брал камень и отсекал все лишнее?

— Браво, ближе к цели, ну а как с точки зрения плоскостей? Ну, вот человек на фотографии смотрит прямо на тебя.

— Так, ― задумался Глеб, ― куда бы я ни пошел…

— Вернее, на какой бы угол, относительно просмотра этой фотографии ты не отклонился…

— Зрительный образ с фотографии будет смотреть только на меня! — выпалил Глеб.

— Именно! — Иван Иванович хлопнул в ладоши.

— А скульптура на это не способна! — чуть не крикнул Глеб.

— Вот и еще нашли принципы построения в искусстве, ― проговорил Иван Иванович, ― но пока еще первого порядка. Это и есть функциональная способность плоскостей. И ты никуда не денешься от передачи с их помощью воздействия, оказанного на тебя.

— А если зрителей много?

— Да хоть тысячи! Какая разница? Каждый получит в зависимости от своего восприятия. Это логика первого порядка.

— А что же тогда второго?

— Она будет работать вне зависимости от восприятия реципиента. Ей не помеха его эмоциональный образ. Он получит от передаваемого свойства вне зависимости от своего психического настроя именно то, что заложено в картине.

— Ну а если он воспротивится, будет сопротивляться? — спросил Глеб, чуя, как мурашки побежали по телу.

— Не знаю, ― уклончиво ответил Иван Иванович, ― не задумывался. Вон, смотри вперед. Видишь? Что это над водой?

Как будто экран поднялся над черной поверхностью воды озера. Призрачный экран, в котором отражались собеседники у костра. Этот экран дрожал от ряби. Как будто вода озера приняла перпендикулярное положение.

— Ну, узнаешь? — засмеялся Иван Иванович.

— Что это? — выпучив глаза, пролепетал Глеб.

— Система показывает нам, а в частности тебе свои небольшие способности. Вот это и есть — рабочая плоскость. Она как зеркало.

— Но этого не может быть… ― вновь пролепетал Глеб, глядя на эту вертикально поднявшуюся гладь «воды» с небольшой рябью.

Вдруг их изображения стали увеличиваться.

— Ну, что скажешь? — спросил было Иван Иванович собеседника, как вдруг увидел, что тот повалился без чувств.

Как будто экран поднялся над черной поверхностью воды озера.