Исповедь маленькой души

Елена Завацки, 2022

Елена Завацки считает себя типичным неудачником и ненавидит свою серую унылую жизнь. Нелюбимая работа, натянутые семейные отношения, трудности в общении с окружающими и страх ответственности в принятии даже самых простых решений (не говоря уже о жизненно важных) – всё вызывает в ней чуть ли не гнетущее желание покончить с собой.Когда в её жизни начинают происходить нелогичные, а порой даже жутковатые вещи, переходящие грань реальности, она поначалу не особо удивляется. Но странности множатся, а люди, которые с некоторых пор её окружают, вообще крайне необычные, да и люди ли это в принципе? Бесспорно одно: после знакомства с ними жизнь Елены становится намного ярче и интересней.

Письмо первое. Психолог

Здравствуй, мой дорогой и милый друг!

Точно сказать не могу, помнишь ли ты, что я легкомысленно обещала написать тебе пару приятных строк, пожелать, по обыкновению, удачи и счастья, здоровья и благополучия, а может, из твоей памяти вылетело не только моё имя, но и само моё существование в целом. Да, скорее всего, второе. Так вот, скажу: я искренне тебе желаю всего того, что не удалось донести в прошлом, мне уже недоступном.

Однако все мои мысли сосредоточены на выборе, который предстоит сделать, на преступлении (хотя стоит ли называть это преступлением?), которое вот-вот совершится. По своей натуре я человек неуверенный, поэтому непонятно, что выберу. Шестое чувство — та самая женская интуиция — мне подсказывает, что в любом случае произойдёт что-то невероятное. Но пока нет ни сил, ни возможности двигаться дальше: кишечник давит тоска, почки — страх, а голова пухнет и разрывается на мелкие кусочки от всех мыслей и воспоминаний. Только закончатся отведённые секунды, она взорвётся, как пороховая бочка!

Хорошо, опустим вступление и всевозможные невзрачные мысли о вероятном будущем: время возложить на тебя бремя хранителя истории, поведав правду о довольно необычных событиях моей жизни, которые я бессовестно ото всех скрыла.

Переломный момент, начавший отделять меня от реальности, случился в то последнее лето, которое я практически безмятежно прожила в одном провинциальном городе. Если ты помнишь, я работала на тот момент в «Охране». По состоянию здоровья, после недельного праздного отпуска, проведённого в столице, я ушла на больничный. Своё негодование начальник всецело передал мне прямо в ухо из динамика моего телефона: работа без специалиста упрямо встала, как старая кобыла посреди дороги, а я наплевала на неё так же, как начальник — на мои растоптанные чувства и маленькую зарплату! Вспоминаю сейчас тот момент с улыбкой лишь потому, что проработала я после этого недолго и бесстыже упорхнула, как прекрасный мотылёк из когтистых ловких лап рыжей коварной кошки.

Терапевт — симпатичная кудрявая женщина средних лет — назначила мне кое-какие таблетки против стресса и уговорила посетить психолога. То ли из-за процветающего неумения отказывать людям (можешь считать эту причину оправданием всех моих поступков), то ли из-за корыстных целей, но я без сомнений согласилась. Конечно, самокопание я практиковала постоянно и в помощники вместо отдельно взятого человека могла пригласить лишь пару тараканов из головы, но… Бесплатное посещение психолога в больничный? Почему бы и да!

И вот очередной вопрос психолога заставил меня вернуться в далёкое забытое прошлое, беззаботное детство, на тихий остров, который стал для меня недосягаем с тех самых пор, как в восемнадцать лет со слезами и истерикой я его предала, променяв на шумный город на соединении двух глубоководных неторопливых рек.

Пока я пыталась расслабить прилипшую к крайне неудобному креслу поясницу в актовом зале, где проходил сеанс, картины города в моем воображении отходили на второй план, открывая мне приятный пейзаж детства: равнины и кукурузные поля сменились неповторимыми холмами и лесами; намагниченные облака отступили, а их место занял расстелившийся в округе зябкий туман; влажный воздух наполнил благоговейный аромат соли и водорослей; дороги исчезли, уступив место тропинкам и полянам; вместо ив и берез удобно устроились тополя и пихты. И в своё неизменное прошлое я мысленно отправилась, пытаясь ответить на всё тот же вопрос: «С какого возраста ты себя помнишь?»

Постепенно я начала вспоминать. Множество мыслей вперемешку вспыхнуло в больной голове, одни на другие наскакивали и спотыкались, но все они, представ перед моим взором, казались не то печальными, не то постыдными, не то мелочными.

Я вспомнила, как повела подружек на речку далеко от дома, потом пряталась от их родителей, потому что побоялась взять на себя ответственность, а позже у подъезда меня отчитывали девчонки постарше. Как кто-то из родителей читал мне на ночь книжку, а я лежала, будто на иголках, боясь, как бы они не узнали, что я ходила в гости к мальчику, который не только мало мне был знаком, но и жил в чужом дворе. Как старший брат пугал меня ночью, притворившись, что у него в шалаше из пледа и настенного ковра появилась чья-то третья рука. Как в начальной школе я, забыв специальную рабочую тетрадь, рванула за ней домой, прогуляла урок и, уже стоя около кабинета, не решалась в него зайти вплоть до звонка на перемену. Как в первый раз пришла в кружок шитья «Мягкая игрушка», вместо положенной квадратной подушки для иголок сшила «решето» и быстренько спрятала его в карман, чтобы никто не смеялся над моей позорной неудачей. Как в летнем лагере мы ходили на озеро, где я чуть не утонула, а спасла меня какая-то девочка, имени и лица которой я даже не запомнила.

Я сидела и пыталась хоть как-то распределить эти воспоминания по годам. Всё перемешалось, как ингредиенты в кастрюле самого густого супа, остались видны лишь жалкие эпизоды прошлого и страхи, очень много страхов. И я горестно усмехнулась, понимая, что страхи переросли в болезненные фобии, а ненависть к себе — в трясущееся желание покончить с собой. Оно промелькнуло на жалкую секунду, тело сразу передернуло и тут же отпустило.

Да, мой дорогой друг, я могу только размышлять о смерти, лишь представлять её, но встретиться с ней — всё равно что открыть незнакомую дверь. А с этим, как ты помнишь, у меня адские проблемы.

— Не знаю, — жалко протянула я без малейшего желания пересказывать всплывшие картинки, — наверное, лет так с шести, мы как раз тогда переехали в новую квартиру.

— Расскажи какое-нибудь событие из того времени, которое ты чётко помнишь.

— Помню, как я ходила в подготовительный класс, где часто сталкивалась с мальчиком, которому, судя по всему, нравилась. То он хотел подержать меня за руку, то положить руку на мою коленку. Из-за этих, казалось бы, безобидных приставаний я дико его невзлюбила.

— А какие отношения у тебя с родителями?

Отличный вопрос же? Мне он очень нравился, потому что становился риторическим, когда я пыталась с кем-то его обсудить. Что может быть утомительней, чем выкладывание изнанки своего существования незнакомому человеку?

Сколько себя помню, я всегда боялась свою маму. Сформированное собственное мнение у меня, кажется, из-за неё до сих пор отсутствует. Хорошее поведение, хорошие оценки, длинные волосы — основное, что она от меня требовала. Поэтому я убирала квартиру, подделывала оценки в дневнике (не поверишь, в один год у меня их было два!), заплетала косу до талии и старалась ничего плохого не рассказывать, чтобы её не разочаровать и не слышать, как она истерично кричит и жалуется на непоседливую дочь.

Сколько себя помню, я всегда старалась помогать своему отцу. В результате несчастного случая он потерял кисть правой руки, так что в любом деле, если могла, я помогала. Как ни странно, жалости, как к другим инвалидам, которые позже встречались в моей жизни, я не испытывала. У папы я научилась рыбачить, готовить вкусные блюда, разбирать, чинить, чистить и собирать обратно практически любое устройство, устанавливать и настраивать программы на компьютере, а также работать разнообразными инструментами. И разумеется, такие дела мне нравились куда больше, чем уборка, стирка и глажка белья!

Несмотря на довольно позитивный настрой, свою жизнь в нашей квартире я вспоминала с некоторой неприязнью и даже ненавистью. Понимаешь, это не те чувства, которые можно испытывать к незнакомцам на улице или в общественном транспорте, врагам в играх и кино, противным начальникам и лицемерным коллегам по работе, — это словно терзающий душу жирный червяк, о котором и думать-то нельзя, не то что говорить. В общем, моё сердце сковывали неприятные чувства из-за постоянного крика, мелочной истерики, пустого скандала, бранного слова в мой или чужой адрес. Из-за пьянок, из-за незнакомых гостей, из-за беготни за пивом в похмельное утро. А главное — из-за отсутствия нежности. Я всегда боялась довериться родителям, поведать о своих истинных чувствах. Этакий недостаток любви, который я всё так безуспешно пыталась восполнить в собственных отношениях. И как итог — души не чаяла в квартире своей лучшей подруги, где отвлекалась от всех домашних проблем.

— Отношения? Хорошие… в основном. Конечно, были какие-то незначительные негативные моменты. Считаю себя папиной дочкой, но, к сожалению, папа остался там, а я выбрала город и приехала сюда с мамой. И хотя мы поддерживаем хорошие отношения, я с горечью признаю, что у меня нет должного взаимопонимания с ними. То есть, если у меня возникнут какие-то серьезные проблемы, я просто не смогу к ним обратиться за поддержкой.

— Когда они развелись, сколько лет тебе было? Как ты переживала их разрыв?

— Четырнадцать. Сначала я не представляла другой жизни, не понимала, что значит — «развестись», умоляла маму этого не делать. И к моему счастью, после их развода ничего не произошло, родители остались вместе, жили так же, как и раньше. Потом, конечно, всё поменялось и перекрутилось, но я в силу своего возраста не стала делать из этого катастрофу.

Время на часах непрерывно ползло к половине одиннадцатого, психолог нервно поглядывала в телефон, чтобы не пропустить момент, и, прервав меня на какой-то интересной и незначительной истории из прошлого, предложила продолжить сеанс на следующей неделе в то же время. Я любезно попрощалась и с неприятным осадком в душе, трясущимися от волнения коленками, ноющей от долгого сидения поясницей, а также с пульсирующей болью в правом виске угрюмо поплелась на автобус.

Стояло прекрасное августовское утро, быстро наполняющееся солнечным теплом. Но продолжавшийся больничный, полная свобода и жаркое лето — всё меркло в бездонной пучине собственных сожалений, разочарований, страхов и недостатков.