Железный Век

Никита Савельев, 2020

30-е годы прошлого века. Эпоха джаза, золотого века кино и великих потрясений. В Европе набирает огромную популярность автоспорт. Быстрые и красивые машины, бесстрашные и безрассудные пилоты, скандалы и смертельные аварии. Германия и Италия рвутся к власти не только на мировой арене, но и на гоночных трассах. Молодой британец Джонни ставит на кон все, чтобы пробиться в чарующий и опасный мир гонок. А для этого нужны подвиги не только на трассе, но и за ее пределами. Между тем Европу лихорадит, она все больше напоминает бочку с порохом и готова вот-вот взорваться.

Глава 5. Швейцария. Близ кантона Аргау. Август 1934 года.

Марко, механик лучшей итальянской команды Монетти, постарался принять самую удобную позу — оперся спиной на высокий ящик с инструментами и уложил ноги на ящик поменьше. Гонка длинная, веки порой наливались тяжестью, клонило ко сну. Но Марко — настоящий профессионал. Он никогда не позволял себе вздремнуть во время состязания. Ну, разве что самую малость. Вот балбес Луиджи однажды так захрапел — еле добудились, когда срочно потребовался. А потом увалень еще и кое-чего напутал спросонья.

Уж лучше потерпеть. Ведь мы работаем в замечательной корпорации «Примо Андреа». Она создает самые быстрые автомобили в мире. От одного ее названия сердце каждого итальянца бьется чаще.

Вместо того чтобы считать мух, Марко внимательно оглядел гараж команды. Надо всегда быть начеку, и тогда однажды он станет помощником главного техника, как Лукка. Обычные механики лежали вповалку на полу, а кто-то даже беззаботно дрых. Дылда Луиджи грыз сухую фокаччу. Марко сглотнул слюну — у него в рюкзаке тоже лежал обед, приготовленный кухаркой команды Сарой, которая ему благоволила. Но объедаться в такой ответственный момент? Это ниже его достоинства.

Лукка — как и положено начальнику, пусть и небольшому — восседал на высоком ящике, тревожно глядя в сторону трассы. Самые же важные люди в команде, синьор Монетти и его помощник Серджио, стояли у самой кромки дороги и внимательно, с биноклем в руках, следили за гонкой. Но опытный Марко знал: спокойствие мнимо. В любой момент последует сигнал — гонщик залетит в гаражный переулок, и надо будет мчаться со всех ног: менять пышущие жаром колеса, заливать вонючий бензин или, не приведи Мадонна, пытаться чинить капризную технику.

Пара механиков бдят вместе с начальниками, на каждом круге показывая гонщикам таблички, на которых отмечены место и отрыв от следующего за ними пилота. А еще один записывает результаты прохождения каждого круга.

Пока, постучим же по дереву, все шло превосходно. Пролетал круг за кругом, а лидировал один и тот же автомобиль под управлением Франко Санети — самого прославленного, бесстрашного и превозносимого итальянцами гонщика. Санети, если честно, для механиков — настоящая головная боль: никто не разбил столько красных машин, сколько он. Но ему все прощали — никто не проводил гонки с такой же страстью, как этот великий человек. Вся Италия носила его на руках. Многие односельчане Марко приставали, чтобы он поведал им какие-нибудь байки о гениальном соотечественнике, но Марко многозначительно поднимал глаза к небу и отмалчивался: большой, дескать, секрет.

На почтительном расстоянии от Санети двигался синий автомобильчик французского гонщика Шарля Дюваля. Слава Мадонне, он никак не беспокоил Санети — скорее, его самого терзал «наш англичанин» Джонни Милтон. Сначала британца допускали лишь на незначительные гонки, а потом он незаметно влился в основную обойму пилотов, да там и закрепился.

Марко весьма сдержанно относился к иностранцам в команде: ведь только итальянец может с подлинной отвагой укротить сноровистую, точно молодая кобылка, Монетти. Но Милтон нравился ребятам, он не похож на чопорных меланхоличных дылд по ту сторону Ла-Манша, поэтому с его появлением пришлось смириться. Хотя, конечно, сын своего промозглого острова Милтон никогда не радовался победам так, как умеют только они — итальянцы.

На третьем месте, и это очень беспокоило Марко, долгое время катил белоснежный автомобиль фон Дальберга. Но потом Марко с мстительным удовольствием заметил, как немецкий гонщик, оставляя позади следы черного масла, заехал к своим механикам — да там и остался. Что поделать, Марко не любил бошей еще больше, чем англичашек. Еще и потому, что немецкие машины крупного автоконцерна «Рамберт», забросив на несколько лет участие в гонках, теперь все чаще выходили на старт.

Дальше следить за порядком пилотов уже сложнее. Перон еще в гонке — хоть и француз, но он так долго выступал за Монетти, что механик с ним свыкся; Кавалло и Таллорези уже покинули дистанцию — один из-за прокола колеса, а второй — когда в него врезался идиот-бельгиец (машину теперь чинить часов десять). При этом более дисциплинированный Таллорези бродил где-то в гараже, а темпераментный Кавалло умчался в гостиницу.

Марко первым заметил сигнал Луиджи и понесся к стартовой прямой, попутно распинывая валявшихся товарищей. Быстрее, быстрее, ленивые задницы! Машина Милтона заезжала в гараж. Неужели поломка, о святая Эуфемия?! Нет, англичанин показывал: надо менять резину, и верно — переднее колесо зияло проплешиной. Еще чуть-чуть — и автомобиль, будто конь, потерявший подкову, остановился бы в лесу, а то и вылетел бы с трассы. А катить его обратно, считая километр за километром, — настоящее проклятье для механиков.

Марко волочет домкрат с огромной ручкой — требуется нешуточная сила, чтоб с первого раза поднять тяжеленный кузов. Луиджи отрывисто командует. Механики остервенело колотят молотками по единственной гайке — иначе колесо не снимешь. В это время машину дозаправляют топливом при помощи огромной бочки и воронки. В спешке бензин расплескивается по жестяному корпусу. На плечи гонщику не забыли бросить полотенце — пусть и слабая, но защита от смертельной жидкости. Хотя, если полыхнет на совесть, мало не покажется.

Наконец, все четыре колеса валятся в сторону. А где свежая резина?! Уффф, вот она — под рукой. Случалось, и забывали в спешке. Теперь надеть новые колеса. Закрутить как следует. Да, быстрее же, болван! Марко вырывает молоток у недотепы Луиджи и, обливаясь потом, лихорадочно стучит по мерзкой гайке. Ну, давай, гадина, поддавайся!

Синьор Монетти стоит рядом — его взгляд сверлит несчастных механиков через знаменитые очки: каждое мгновение на счету, и всякий знает, как дорого обходятся ошибки! Все члены команды одновременно обожают и ненавидят строгого босса. Монетти жестом показывает — на одном колесе перегрелись тормоза, из припасенного заранее ведра Марко обрушивает на них холодную воду.

Снова неимоверное усилие и машина падает с домкрата. Милтон жадно пьет, лихорадочно проливая воду на гоночный комбинезон — лицо покрыто копотью и пылью, а голос звонок и весел:

— На новой резине я обойду Дюваля. Его французский чайник пыхтит как старинный пароход, а мне как раз не хватало скорости.

— Колесо страдает — ты атакуешь бордюры под неправильным углом. Просто держи трассу, — Монетти все видит и замечает. — Ты выигрываешь совсем чуть-чуть, но убиваешь резину. Не рискуй понапрасну.

Синьор Монетти — непререкаемый авторитет. Хотя ему только тридцать пять, многие механики старше его. Неслыханное дело — боссы итальянского автогоночного гиганта «ПримоАндреа» позволили назвать автоспортивное подразделение именем его директора.

Милтон умчался обратно на трассу. Хорошо бы, он показал лягушатникам, чего стоят наши машины. Все-таки Джонни добрый малый, а еще он внимательно относился к простым механикам и несколько раз накрывал им за свой счет превосходный ужин. Да и его подруга быстро стала любимицей команды: высокая Стефани из парижского кабаре пела потрясающе глубоким голосом пробирающие до мурашек романсы. Самому Марко больше по душе девушки в теле, с большим бюстом, когда есть за что подержаться как следует, но что взять с этих островитян.

Марко остался на стартовой прямой, наблюдая за проносившимися мимо машинами. Гонка близилась к завершению, но он упорно стоял на месте. Пусть синьор Монетти видит: Марко не просто отбывает номер. Конечно, он не отказался бы поспать — а вы попробуйте за одну ночь безукоризненно подготовить к старту все машины. И поесть бы не мешало.

Марко мечтательно улыбнулся. В его голодном детстве, в глуши, где не у всякой семьи и лошадь-то имелась, односельчане, увидев автомобиль, сочли бы его чудом света или адским наваждением. А вот поди ж, теперь он — один из маленьких винтиков могучего механизма, что одну за другой кует победы на гоночных трассах Европы. И, между прочим, сам великий Дуче пристально следит за успехами итальянских автомобилей, оказывая им всяческую поддержку. Не это ли истинное признание успеха?