Альтернатива

Никита Каховка

Эта книга – размышление. Книга, изменяющая действительность… нашу повседневную жизнь. Совсем не важно, кто здесь герой, кто негодяй. Ведь в этом мире все поровну белое и черное… переплетено. Это попытка найти золотую середину между светом и тьмой, добиться равновесия на канате, натянутом над пропастью… найти свою альтернативу… свой ответ. Все мы, хотим того или не хотим, участвуем в общем событии, но каждый по-разному. Альтернатива – всего лишь выбор пути в движении… к… Книга содержит нецензурную брань.

Глава 2

Бег

…так уже бывало, и не раз. Веки словно склеились, но видно было, как глаза бегали из стороны в сторону, в поисках выхода. Губы едва приоткрылись, и послышался не то стон, не то слово какое. Не разобрать. А уже в следующую секунду более-менее можно было различить три слова. И так они произносились тяжело, словно просачивались сквозь решетку, словно их выдавили из грудной клетки из последних сил — я не фашист!

Вздрогнув, будто тело пронзило электрическим током, парень открыл глаза и, переведя дыхание, сказал:

— Сон. Это только сон.

«Но ведь и сон что-то да значит, — подумал Август, закинув руки за голову. Он снова закрыл глаза и попытался проанализировать увиденное. Уж очень явные были ощущения. И достаточно знакомые. — Пули и граната — как обозначение слабости, бессилия. Сам фашист — действительно как его отражение, но к чему? Как напоминание — не возбуди в себе фашиста? Разве я на это способен?… способен. Способен, но нет. Нет! Я не фашист».

Солнце.

За окном светило яркое солнце. Казалось, это был весенний день, настолько он был теплый и светлый. Настоящий весенний день. Но на самом деле заканчивался декабрь. Близился Новый год.

— Черт возьми, теплеет, — выругался молодой человек, разглядывая на мониторе прогноз погоды на десять дней. — Ну почему? Если уж не снег, то можно хотя бы прохладу подарить? На улице зима, как-никак!

Были ли это мысли вслух? А если нет, то кому предназначался вопрос? Самой матушке-природе? Но какой смысл? Ведь она молчит. Всегда молчит. Все ее эмоции выражаются в действиях — ласковых или разрушительных. И поступает она ровно так, как ей нужно, и только ей известно, как. Никого не спрашивая и ни перед кем не отчитываясь. Поэтому синоптики очень часто ошибаются. Нынче нельзя прогнозировать даже по народным приметам. Говорят, климат меняется.

Молодой человек, имя которого достаточно редко встречается, Август Кольман, который видел уже тридцать пять зим, не жаловался на неправильную погоду. Но настроен был совершенно не к этому.

Просто в зимний сезон хочется снега. Много снега. Чтоб дух захватывало, разум мутился, сердце бешено стучало от спустившейся с неба неистовой красоты, под треск крепкого… ну как крепкого, хотя бы градусов десять, мороза. Хочется перекидываться снежками, кататься по льду, с горки, высокой горки. Хочется пробираться сквозь сугробы и просто валяться на снежной перине и наблюдать, как в свете уличного фонаря продолжают опускаться тысячи и тысячи, на первый взгляд одинаковые, но совершенно не похожие друг на друга снежинки.

Снег. Вот что делает этот сезон по-настоящему прекрасным. И пусть найдутся те, кто будет жаловаться: мол, замело дороги, ни проехать ни пройти. Плевать. Таким всегда что-то не нравится. Снова плевать. Главное, чтоб естественное было настоящим.

Парень ознакомился с предположительным прогнозом на ближайшие дни, в каждый из которых температура воздуха увеличивалась в плюсе, и выключил компьютер.

— Не будет «зимы», — произнес с сожалением Август. — Во всяком случае, на юге страны. До середины февраля — так точно. И сон еще этот. К чему? Скажи на милость.

Но обговорить это было не с кем. Стены его жилья были также молчаливы, как и вопрос, посылаемый в небо и оставшийся без ответа.

Тесно.

В просторной, уютной двухкомнатной квартире становилось тесно. Даже несмотря на то, что в ней было пусто.

Да, эту квартиру давно не посещали гости, не проводились веселья, чаепития. От этого и казалось — пусто. И эта пустота сводила с ума. Становилось тесно.

Молодой человек обул кроссовки, затянул молнию куртки и, глядя в зеркало, сказал:

— Бежать, что есть духу.

Солнце.

Для декабря солнце слишком яркое. Кольман вынул из внутреннего кармана солнцезащитные очки в виде капель и уместил их на переносице. Теперь можно не щуриться. Но истинная причина, по которой парень спрятал глаза за черными стеклами, заключалась в следующем…

— Привет!

…ее звали Ольга Горлова. В прошлом она приходилась одноклассницей, теперь же они изредка здороваются. При встречах. Обычно случайных. Какой была и эта, и ее не удалось избежать.

— Август! — воскликнула женщина с распухшим, красного оттенка, лицом, вида довольно нестарой бомжихи. — Привет, красавчик! На встречу к девушке идешь? Красивый такой, надушенный. Ах! Какой от тебя запах расходится! Присядь, расскажи, кто она? Давно мы не виделись. Как поживаешь?

— Оля, у меня все хорошо, — сухо ответил красавчик. — Но если честно — спешу, поэтому давай не сейчас. Может, вечером или в другой раз.

— Ты, как всегда, нарасхват. Да, я завидую, — сказала женщина, вздохнув. — Ну, ладно, беги, не буду задерживать. Ох! А сигареткой угостишь?

— Не угощу. Отказался я от сигарет. Бросил их. Уже с полгода как.

— Молодец, — с сожалением произнесла женщина.

Она собиралась еще что-то сказать, но одноклассник перебил ее:

— Извини, бегу. Пока! — сказал он, делая большие шаги.

— Пока! — ответила Оля. — Удачи тебе!

— Спасибо! И тебе! — крикнул парень, ускоряя шаг.

Когда-то общение этих двух людей было гораздо приятнее. Когда-то Август не избегал встреч, а наоборот — радовался им. Когда-то он питал к Оле чувства, невзирая на то, что она их отвергала. Но это было когда-то. В далеком и приятном прошлом. Навсегда оставшемся в своем времени.

Что произошло с одноклассницей после того как она вышла замуж, никто толком не знал. Вся информация сводилась к обыденной ситуации — он бросил, она сломалась. Но никто не мог сказать, что случилось на самом деле.

Да. Кольман избегал встреч с этой постаревшей девушкой, которые всегда сводились только к одному — дай сигарету, или — купи пиво. Ну купи, пожалуйста, что тебе — жалко?

Много лет он не пользовался очками в любое время года. Ученые говорят, что глаза питают солнечными лучами весь организм. Поэтому летом достаточно носить панаму или кепку с длинным козырьком. Но прежде чем Август узнал об этом, у него уже была причина их не носить. Во-первых, это неприлично по отношению к тем, кто был без них, а таковых имелось достаточно. Хотя это «неприличие» решалось приличием, и довольно легко — он просто их снимал. Но главное, и это было действительно главное, всякий раз, когда их надевал, его не покидало чувство, что он прячет от людей глаза. А чего ему было стыдиться? Вроде как и нечего. Он не желал никому зла или еще какой гадости и подлости. Поэтому прятать или прятаться, или стыдиться ему было совершенно незачем и не от кого… ну, стыдиться — это дело такое, случается. А ученым отдельное спасибо за это открытие.

Правда, вот парадокс, теперь он столкнулся с тем, что приходится отворачиваться от людей, с которыми волей-неволей, а нужно общаться, у которых глаза скрыты за черными пятнами на лице. И не имеет значения: брат это или друг, приятель или просто прохожий, ищущий, к примеру, нужный адрес… кстати, прохожему, как раз это и простительно. Ведь он последует своей дорогой максимум уже через минуту.

С близкими людьми было гораздо тяжелее. Особенно, когда происходит диалог и вы стоите друг против друга. Почему-то всегда оказывалось, что собеседник не может обходиться без очков. Его, видишь ли, очень слепит солнце.

— Черт возьми! — возмущался Август. — Почему я могу, а ты нет? Что здесь такого сложного? Ведь это даже полезно для организма.

— А в скором времени он перестал возмущаться. Какой в этом прок? Тебя просто не слышат или не хотят слышать, что, собственно, без разницы, поэтому: «Сделай вывод и продолжай жить дальше!» — как-то сказал он себе. И вывод был сделан. Пришлось просто отворачиваться. Вследствие этого, казалось, происходили изменения. Диалоги стали суховаты. И там, где обычно эмоции включались и участливо направляли глаза на собеседника, эти самые эмоции продолжали включаться, но все реже и реже. Несмотря на внутреннюю доброту и заботливость, парень умел быть черствым и строгим. Особенно к себе. Правда, со временем Август заметил, что произошло некое отчуждение, и в первую очередь между ним и лучшим другом. Нет, конечно же, не именно из-за солнцезащитных очков, но так случилось. Хотя, может, это он считал друга лучшим другом, но не обязательно это было взаимным. А, возможно, и было, но со временем прошло. Так бывает.

Теперь мужчина носил очки сознательно, чтобы прохожие не видели его серо-зеленых глаз. Точнее, того, что в этих глазах.

— Да, зимой солнце гораздо ярче светит. Ослепнуть можно, — как-то посмеялся приятель.

— А тебя каким боком это волнует? — ответил резко Кольман. — Отвернись и продолжай радоваться жизни!

«Радоваться жизни, — задумался парень, — вот ведь какие слова выскочили».

Да, в последнее время Август начал ловить себя на том, что разучился радоваться. Нет, не так — перестал радоваться. Что-то с ним произошло. Но что? Черт возьми, что?! Он этого еще не знал.

Всю дорогу молодой человек старался не смотреть на людей. Во-первых — правостороннее, в двустороннем, движение в стране никто не отменял. Это очень удобно. Гораздо меньше столкновений со встречными, можно вообще какой-то участок пройти и не смотреть вперед, так как знаешь, что ни с кем не столкнешься. Одним словом, это очень удобно. Так почему же есть те, кто принципиально идет тебе навстречу? Да еще с таким видом, что ты должен сойти, уступить дорогу! Кольман этого не делал.

Нет, конечно можно провести философские беседы на тему: «Правил нет!» Но не сегодня. И не завтра. И даже не послезавтра. Иначе будет абзац полный. Так как далеко не каждый понимает, о каких правилах идет речь.

А во-вторых, он знал, что большинство, а возможно, и все встречные прохожие смотрели на него. Люди и так почти всегда осматривают друг друга, но если кто-то чем-то выделяется, то уж точно незамеченным не останется. Но уж лучше так, чем они увидят его глаза. В которых… безразличие.