Война с готами. Жизнь Константина Германика, трибуна Галльского легиона

Никита Василенко, 2021

Трибун Галльского легиона Константин Германик по заданию римского императора Валента отправляется с дипломатической и разведывательной миссией на север в земли готов и антов. Вместе с командой из солдат Империи и гребцов со всей Ойкумены он плывет на купеческом судне, а потом и речной лодии по Греческому (Черному) морю и рекам современной Украины. Цель – добраться до военной столицы готов Данпарштадта, «города над Днепром». В пути экипаж ожидают смертельные стычки с гуннами, сарматами, атака речных пиратов. В Ольвии трибуна принимает Наместник королевства готов и его сестра, принцесса Ульрика. После ночи, проведенной с Германиком, она дарит ему перстень с изображением Абрасакса, подземного бога смерти. До поры до времени тот хранит римлянина. Но зачем? Для кого? Продолжение истории храброго офицера императора Валента читайте во второй книге дилогии «Война с готами. Смерть Константина Германика, трибуна Галльского легиона».

Глава VIII

Откровения готского офицера

Весенний день медленно, очень медленно, совсем не так, как в Константипополе (а уж тем более в Африке!), подходил к концу. Константину Германику надоело разглядывать башни Ольвии и уж тем более порядком наскучившее черно-синее Греческое море. «Какое-то здесь солнце другое. Неторопливое», — последнее, что подумал он, прежде чем погрузиться в сладкую дрему.

— Вставай, трибун! Идут по центру! — разбудил его оклик фракийца Тираса.

Офицер вскочил с уютного александрийского ковра, сориентировался в обстановке. Кругом темнота, только десяток робких звездочек в небе да огни на крепостных башнях. Он плеснул в лицо остатками пресной воды из заботливо подставленного греком Аттиком кувшина.

— Чего ты орешь, мы же не в поле, а перед нами не персы, — попенял Тирасу. — Кто идет?

— Плывет, я хотел сказать. — Фракиец Тирас указал в сторону порта.

Теперь уже и Константин Германик различил два огонька, которые быстро перемещались в открытом море. Скоро стало видно, что это — факелы на носу и корме большой лодки, подгоняемой слаженными ударами гребцов по направлению к их кораблю.

— Быстро! Парадный панцирь и шлем с красным гребнем! — скомандовал трибун Эллию Аттику. — На Цербера ошейник надень! Да не мешкай, театр начинается!

Первым через борт корбиты перевалился капитан Аммоний.

— Все нормально, — успел он прошелестеть на ухо трибуну, забыв даже о громадном псе. — Таможня «железо» приняла, уже и цену дают отменную.

Какую именно цену, Германик даже не поинтересовался. Не захотел, да и не успел бы. Почти сразу же за навклиром на борт судна, запросто вскарабкавшись по сброшенному канату, поднялся знакомый офицер-гот.

— Извини, трибун, — кивнул Германику. — Служба, сам понимаешь.

Уже при свете подставленного гребцами факела, рассмотрев римского офицера в полном боевом облачении, он одобрительно кивнул:

— Тебя во дворце ждут. Наместник.

— Я — готов, — скромно заявил Германик, польщенный тем, что местный офицер заценил его доспехи, стоившие целое состояние.

— Постой, погоди немного, мы о главном забыли! — Офицер таможенной стражи, перегнувшись через борт корбиты, что-то приказал гребцам в лодке. Почти сразу же потянул канат, и в руках у него оказался увесистый пакет, завернутый в холстину. — Я твоему псу свининки прихватил. Следует покормить бойца перед смотром!

Нет, определенно, чувство юмора у поданных короля Германариха… «имело место быть!», как наверняка бы в подобном случае образно выразился обожаемый трибуном Германиком солдатский император Флавий Юлий Валент.

Путешествие до порта оказалось недолгим, опытные гребцы свое дело знали, и скоро большая лодка, совершив виртуозный поворот, пристала бортом у длинного каменного пирса.

— Наш парадный вход, специально для особых гостей, — веско прокомментировал выход Константина Германика на широкий, выложенный из идеально подогнанных и тщательно отшлифованных валунов причал офицер таможенной стражи. — Говорят, еще ваши строили при Септимии Севере, легионеры из Первого Италийского.

— Откуда знаешь? — быстро спросил Константин Германик, с удовольствием постучав сапожком о твердую поверхность.

— Там надпись есть, в самом начале, в основании одного из камней. Сейчас не видно из-за прилива, но кто-то из ребят постарался: «Гней из Италийского посвятил всаднику Ресу».

— Две сотни лет назад! — восхитился трибун. — Легионы уходят, а память остается.

— Легионы не уходят, — веско возразил готский офицер. — Твое появление на этом причале тому доказательство. Кстати, коль ты уже тут. Объясни мне, готу, почему твой Гней поклонялся фракийскому богу, всаднику Ресу?

— А Митра его знает! — честно признался Германик.

— Митра? — с каким-то очень знакомым выражением переспросил готский офицер. — Что значит Митра? Ты разве в Спасителя нашего не веруешь?

На причал уже поднимались гребцы, свободные от вахты. Ярко разгорелись сразу несколько смоляных факелов. Сдерживая взбудораженного пса (готский офицер сам настоял, чтобы Германик взял Цербера), трибун замешкался, подыскивая правильный ответ. Теперь он вспомнил, что именно упоминание об азиатском солдатском боге Митре то ли позабавило, то ли насторожило его прекрасную супругу, чуть не омрачив минуты прощания.

— Дело в том, — осторожно начал Константин Германик, тщательно подбирая слова, — что я, конечно же, крещен. И в Спасителя нашего, Иисуса Назаретянина, верую безгранично. Но, сам понимаешь, иногда прорывается… Вроде как словцо крепкое.

— А-а, — собеседник если и был не удовлетворен ответом, то по крайней мере не показал этого. — Твое дело. Но вот что я тебе посоветую, как солдат солдату. В присутствии Наместника не вспоминай языческих богов, если не хочешь завтра рано утром отплыть обратно, так и не выполнив приказа. Наместник — человек набожный, исповедует учение святого Ария.

— А кто это? — недоуменно спросил Константин Германик.

Готский офицер издал глубокий вздох и кивком головы предложил следовать за ним.

— Если не знаешь, кто такой епископ Арий, лучше помалкивая и поддакивай. А когда тебе Наместник Священное Писание покажет, прояви внимание и восхищение!

— Так я по-гречески читать умею! — обрадовался Германик.

Офицер стражи резко остановился, пропустил вперед гребцов.

— Священное Писание, которое тебе покажет Наместник, уже переведено на наш язык, понял? Оно звучит на готском!

— Вот оно что! — только теперь неискушенный в сложных переговорах Константин понял, какую услугу оказал ему незнакомый офицер. — Благодарю, друг, — искренне молвил трибун, совершенно забыв о том, что готы могут составить угрозу его стране, его семье.

Гот понял его по-своему.

— Я не всегда служил в порту. Списан по ранению, надеюсь вернуться в строй, — произнес он. — Услуга за услугу. Будет возможность, молви за меня слово Ульрике, сестре Наместника. Зовут меня Атаульф. Запомнил, офицер? Только не спутай Атаульфа с Арием!

Пока шли при свете факелов широкой дорогой, поднимавшейся к крепости, Германик незаметно обратился к Эллию Аттику, переодетому по случаю в чистую тунику и послушно следовавшему за военными.

Хитрый египтянин Аммоний в последнюю минуту надоумил трибуна взять с собой грека: «Мол, если что, он последит за твоим могучим четвероногим другом. Да и вообще…»

Совет египтянина оказался как нельзя кстати.

— Слышал про Ария? — тихо осведомился Германик у грамотея Аттика.

— А как же! Епископ из Александрии. Удостоен внимания при царствовании Константина, потом отправлен в изгнание. Позже снова обласкан, уже при Юлиане Отступнике. Готы исповедуют арианство, Арий — их главный учитель и духовный пастырь.

— Если понадобится, выкажешь свои познания перед Наместником, — быстро решил трибун. — Только рот рукавом прикрывай, а то нас точно обратно отправят. Понял, беззубый?

В темноте прошли через узкую калитку в широких крепостных воротах. Миновали Нижний город, как назвал его готский офицер. Судя по запаху, позади остались рыбные лавки, а вот ноздри пощекотал запах хлеба из ближайшей пекарни. Пересекли кузнечный ряд. Из открытых настежь дверей видны были языки пламени, слышны издали глухие удары молотов по наковальням. Да, работы местным кузнецам хватало. Германик пожалел, что не удалось посмотреть: чем это готские умельцы заняты даже ночью? Вряд ли такая спешка к мирной жатве!

В Нижнем городе, особенно когда вступили в район одноэтажных длинных жилых домов, процессию сопровождал псиный лай: готские собаки учуяли чужака.

— Верхний город, — прокомментировал готский офицер, — это уже совершенно иная архитектура. Тут у нас все, как в столице Империи. И трехэтажные дома с портиками, и вон оно, не видно, правда, в темноте, но, поверь, большое здание суда. Разумеется, гимнасий с бассейном. Бани. Там дальше: церкви. Наши, христианские. Но есть также и храм Аполлона, которому здесь поклоняются чуть ли не со времен колонизации этой местности греками-милетцами. И, ты не поверишь, но местный люд охотно посещает храм Абрасакса, неведомого ни тебе, ни мне языческого бога, представляющего мировую душу.

— Епископ Арий, сам многократно гонимый, с пониманием относился к чужим заблуждениям, — подал голос грамотный Эллий Аттик.

— Точно, — подтвердил гот. — Впрочем, не нашего ума это дело, а если захотите выяснить истину, то лучшего собеседника, чем Наместник, вы в пределах нашего края не найдете. Кстати, мы пришли.

Здание королевского дворца освещалось по всему периметру факелами. Вдобавок во дворе ярко пылали десятки костров, на фоне которых отчетливо виднелись фигуры стражи в полном боевом вооружении. Сцена эта разительно отличалась от нравов столичного Палатия, где охрана, набранная преимущественно из варваров, блистала украшениями не хуже, чем придворные вельможи. Впрочем, кроме чисто представительской функции личной охраны императора, существовала палатийская гвардия, которая несла охранную службу на входах во дворец. Но дежурные гвардейцы уж точно не разводили громадные кострища перед окнами императора и не слонялись по двору в ночное время в таком количестве с оружием наизготовку.

— Что это они, к войне готовятся? — мысли Константина Германика озвучил Эллий Аттик, подошедший сзади, чтобы взять у трибуна поводок молосского дога.