Ведьма из Старопяткино

Ника Климова, 2020

Что такое не везет? Я знаю об этом не понаслышке. Вся моя жизнь – это бесконечная череда проблем, и они не заканчиваются никогда. Вот и сейчас я снова без работы, без парня, в затопленной соседями квартире. Еще и наследство какое-то на голову свалилось. Ну чуяла же, что не к добру оно мне. Нет же, захотелось взглянуть. Взглянула? Молодец! А выпутываться как будешь?

Глава 3

Я попыталась залезть на стену — не вышло. Бросилась к столу, поскальзываясь и спотыкаясь, запрыгнула на него и зачем-то выставила вперед правую руку, хотя в ней ничего не было. А глазки-пуговки продолжали спокойно наблюдать за моими телодвижениями.

— Мммммм, — мычала я, пытаясь извлечь из себя хоть одно нормальное слово, но язык и губы онемели от страха.

— Немая, что ли? — спросил хозяин глазок-пуговок. И я заорала второй раз. Теперь уже, наверное, окочурились все деревенские собаки.

— Да хватит орать, — недовольно проговорил маленький мужичок с растрепанными как солома волосами и густой бородой.

Орать — это все, на что я сейчас была способна.

— О, Господи! — вздохнул мужичок. — Да не верещи ты так!

Я замолчала и только всхлипывала от страха.

— Да не трясись ты так! Чего напугалась-то?

— Ты… ты… ты… ты…, — повторяла я и никак не могла продолжить вопрос.

— Заело, — пришел к выводу мужичок.

— Ты кто? — вдруг прорвало меня.

— Дементий. Домовой я.

— До… до… до…

— До-мо-вой. Де-мен-тий, — повторил он по слогам.

— Кто? — просипела я снова.

— Тьфу ты, дура. Да домовой я. Не слыхала, что ли, никогда?

Кивнула.

— Уже неплохо, — произнес… домовой.

— Слезай со стола-то.

Я замотала головой. Ни за что!

— Да кто ж на столе-то сидит, ненормальная?

Икнула и зажмурила глаза в надежде, что когда открою, видение в виде странного маленького человечка исчезнет. Открыла — не исчезло. Мама дорогая! Да что тут происходит?!

— Слезай, говорю, чокнутая!

Я коротко мотнула головой, наотрез отказываясь спускаться.

— Может, тушенка была некачественная, от того и галлюцинации у меня? — подумалось мне вскользь. А… ладно, пусть будет домовой, подошел ближе к столу. Я попятилась назад, пока не уперлась пятой точкой в подоконник.

— Да чего ты так испугалась? — откровенно не понимал он моего страха. — Ты, что, никогда домовых не видела?

Ага, каждый день с ними встречалась. Это ж как кошки — они везде. Я снова дернула головой, давая понять, что нет, не встречалась. И даже не особо по этому поводу расстраивалась.

— Как так? — опешил странный мужичок.

А я только смотрела на него, не моргая и не в силах пошевелиться или вымолвить хоть слово.

— Сила ж в тебе есть. Чувствую я это. Иначе бы и меня не увидела, — озадачился он.

Я моргнула. Сила. Какая сила? Вспомнился странный сон и разговор с покойной бабкой. Она тоже вещала мне про какую-то силу.

— Ты, что, не в курсе? — вдруг догадался домовой.

Я покачала головой. Страх медленно отступал, но стол покидать у меня даже мысли не возникло. Мы с ним уже почти единым целым стали. А надо будет и на лампочку залезу, если сильно припрет.

— Во дела! Ведьма — и не в курсе, — мужичок почесал затылок короткой ручонкой с маленькими пальчиками. — Да слезай ты со стола уже.

— Нет, — ответила, как отрезала.

— Охо хо! — вздохнул он тяжело. — Слушай, как же ты жила все это время и силу свою не чувствовала?

Я только плечами пожала, отстраненно подумав, что, похоже, из деревни живой уже не выберусь. Либо сразу в психушку увезут. И я уже почти была рада такому исходу. Увезите меня хоть куда, только подальше отсюда.

— Животных любишь?

Кивнула.

— А они к тебе легко идут?

Снова кивнула, вспоминая десятки подобранных и пристроенных собак и кошек.

— А растения хорошо у тебя растут?

Опять кивнула. Баба Наташа всегда говорила, что посеянное моими руками всходит быстро и дает хороший урожай. Да и любые цветы, даже уже почти не подающие признаков жизни, у меня оживали и начинали цвести буквально за считанные недели.

— Людей чувствуешь? Ну настроение их, хороший человек или плохой, что с ним что-то не так, проблемы у него или болезни?

Теперь я кивать не торопилась. Задумалась.

— Иногда, — ответила неуверенно.

— Значит, не в полной мере пользуешься силой, — заключил домовой. — А по жизни тебе везет? Или так все, через пень колода?

— Не везет, — призналась, вспомнив свои бесконечные проблемы. Господи, я разговариваю с домовым. Врача мне, срочно! А лучше водки! Никогда не пила — самое время начать.

— Ага, значит, не приняла ты силу, сопротивляешься ей, — задумчиво произнес он. — А зачем?

Хороший вопрос. Можно подумать я знала, что мне нужно что-то принять и не сопротивляться. Хотя я и не сопротивлялась никогда и ничему. Ну разве меня всегда тянуло жить на земле, но я все равно оставалась в городе. Ветеринаром когда-то хотела стать, но по настоянию мамы пошла учиться на бухгалтера. Олег мне не особо нравился, но подкупила его настойчивость — вот и результат. Мда!

— Ну что? — спросил домовой. — Со стола слезать будешь?

Посмотрела на него, на стол, снова на него. Интересно, галлюцинации могут нападать на людей? Впрочем, какая теперь разница? Все равно мне теперь прямая дорога к психиатру, в палату с мягкими стенами и питанием с лекарствами строго по расписанию. Я осторожно спустилась со стола, но приближаться к странному мужичку не спешила, разглядывая его на расстоянии. Полосатые штаны с заплаткой, лапти, подпоясанная выцветшая рубаха, то ли панамка, то ли шапка непонятного цвета на голове. Примерно так я себе всегда и представляла домовых, когда читала про них. Но то ж были сказки, а тут… А тут у меня просто крыша поехала, вот и все! Другого объяснения не вижу.

— Долго смотреть на меня будешь? — недовольно спросил домовой.

— А что? — ответила на автомате.

— Да как-то неприлично вот так разглядывать-то, — отчитал он меня.

— Я первый раз вижу домового, — призналась и подумала:

— И, надеюсь, в последний.

— Правда, что ли? — удивился мужичок.

— Правда.

— Как так? Ты же должна нас видеть.

— Не видела.

— Во дела!

— А ты здесь давно живешь?

— Давно. Баба Зина еще молодая была. Даже сынка у нее еще не было, — вздохнул он тяжко.

— А почему ее муж забрал сына? — решила я узнать семейную тайну.

— Да не согласен он был с тем, чем она занималась. Считал все это ерундой, злом. А бабушка Зина никогда никому зла не делала. Любила она все живое. Но не понял он ее. Не понял.

Домовой закручинился. Мне захотелось его утешить, но я заставила себя остаться на месте. Мало ли, может, это у него ход такой — меня приманить, а потом… расчленить.

— А ты тут насовсем? — вдруг с надеждой он посмотрел на меня.

— Нет, — ответила поспешно. — Надеюсь, завтра уеду.

— Зачем? — растерялся мужичок.

— Домой мне надо.

— Твой дом тут, — сказал, как отрезал.

— Нет, мой дом там, в городе.

— Вот видишь, опять сопротивляешься.

Я задумалась. А ведь и правда. Мне же здесь понравилось, пока не услышала ночью этот страшный вой.

— Слушай, а что тут ночью было сегодня? Что за зверь так выл в лесу?

— Чего не знаю, того не знаю, — вздохнул домовой. — То мне не ведомо. Я за домом слежу, а что снаружи — не знаю. Только в последнее время перед смертью Зинаида была обеспокоена. Дела какие-то в деревне нехорошие творились. Пыталась она разобраться. Да не успела, царствие ей небесное.

Мы помолчали.

— Это ты сегодня ночью топал и дышал мне в лицо? — решила я уточнить. А то мало ли, вдруг тут еще одна галлюцинация обитает.

— Мне просто было любопытно, — он виновато опустил голову и зашаркал ножкой по полу.

— А тебе сколько лет? — так домовой мне сейчас напомнил нашкодившего мальчишку, что захотелось узнать его возраст.

— Много. Давно я на свете этом живу.

— Что? Сто лет?

— Больше, девонька, больше. Уже даже и не помню.

Спорить не стала, сомневаться — тоже. Галлюцинации могут позволить себе все, даже приписать древний возраст.

— А почему решил только сейчас показаться? — я уставилась на него с подозрением.

— Так это, присматривался я. Чувствовал, что сила в тебе есть, но не знал, с добром ты или нет.

— А теперь определился? — съязвила я.

— Ну вроде злого ничего пока не сделала, — растерялся мужичок.

— А может, я только собиралась?

Он сделал шаг назад и настороженно уставился на меня.

— Не боись, не обижу, — пообещала я. Но расслабляться домовой не спешил. — А тут еще кроме тебя кто-нибудь есть?

Он скосил глаза в сторону и замотал головой. И возникли у меня на этот счет сомнения — явно что-то скрывает. Ладно, разберемся по ходу пьесы.

— И как ты тут жил без Зинаиды Тимофеевны? — решила поинтересоваться.

— Плохо, — вздохнул мужичок. — Скучно и одиноко.

Мне снова стало его жалко.

— Есть хочешь? — спросила. — Молока, правда, нет. Могу печенюшку дать. Будешь?

— Я это не ем, — обиделся домовой.

— А что же ты ешь? — опешила я. — Есть еще макароны с тушенкой, но не советую. Галлюцинации могут начаться.

— Чего? — не понял он.

— Ну видения всякие. У меня вон уже начались, — кивнула я на него.

— Чего? — это уже возмущенно. — Никакое я не видение и не эта, как ты сказала, галюца… галюня… В общем, я не это.

Спорить не стала — пусть каждый останется при своем мнении. Мне было спокойнее верить, что Дементий — только плод моего уставшего воображения.

— А ты не знаешь, сколько время? — поинтересовалась я у домового. Существо сказочное и вполне могло располагать такой информацией, напрямую из космоса там, или из астрала. Не знаю, как у них это происходит.

Мужичок посмотрел на меня, потом на шкаф с посудой. Я проследила за его взглядом и почувствовала себя такой дурой. Судя по выражению его глаз, он был полностью со мной солидарен, потому что на шкафу стояли часы. И даже вполне рабочие. Секундная стрелка резво бежала по кругу, отмеряя время. И было на них без четверти двенадцать. Самое время чайку попить.

— А чай ты тоже не пьешь? — мне было совестно пить чай одной.

— Не ем я вашу еду.

— А чем же ты питаешься? — удивилась я.

— Домом.

— Чем? — поперхнулась от удивления.

— Ну если дома все хорошо, чисто, уютно, ссор нет и ругани, зла никакого — и мне хорошо. А уже если ребятишки малые в доме, так лучше некуда. А если все плохо — болею я.

— Понятно. А как же пишут, что молоко вам ставить в блюдце надо, конфеты там, печенье, хлеб?

— Да сказочники, — недовольно отвернулся домовой.

Экономно, однако. Тут себя бы прокормить — деньги-то дома остались. Взяла с собой так, мелочь. И то случайно, сама не знала, зачем. Ну хоть домового кормить не придется.

— Тогда, если ты не против, я попью чай.

Он пожал плечами и лихо забрался на лавку за столом. Я проследила за его телодвижениями ошалевшим взглядом, крепко зажмурилась, досчитала то трех и снова открыла глаза. Сидит. На меня смотрит, да так, что только пальцем у виска не крутит. Так, надо срочно выпить чаю.

— А у бабы Зины твоей никакой травки успокоительной не было? — решила уточнить, наливая в алюминиевую кружку воду из бутылки.

— А я ж почем знаю, что у нее было. Трав у Зинаиды было много. Знала она в них толк, да у меня-то другие обязанности. Не обязан я за травами следить.

— Это ж какие у тебя обязанности? — хмыкнула я, ставя кружку на печку. Заодно заглянула в дверцу, проверяя, не прогорел ли уголь. Можно и подсыпать. Подбросила сразу три полных совка. Он внимательно наблюдал за мной, после чего задумчиво покачал головой.

— За домом я следить поставлен, чтоб не завалился, не развалился, чтобы печь не дымила. Понимаешь?

— Понимаю, — кивнула. — А чего так плохо следишь за домом?

— Что? — его маленькое сморщенное личико вытянулось от возмущения.

— Ну дом-то того и гляди развалится, — я следила за тем, как закипает в кружке вода.

Домовой посмотрел на меня как на умалишенную.

— Это с чего бы? — спросил он.

— Ну как с чего? Вон ставни поотваливались, крыльцо того и гляди завалится, фундамент в землю врос.

— Ты это про какой дом рассказываешь? — нахмурился мужичок.

— Про этот. Про какой же еще? — я сняла кружку и перелила воду в бокал с синими цветочками на боку, после чего опустила в него пакетик с чаем.

Дементий смотрел на меня, не отрываясь.

— Ничего нигде не заваливается. Чего зря наговариваешь?

— Ну как не заваливается? — начала я спорить. — Сам посмотри. К дому же страшно подходить.

— Да все с домом хорошо, — доказывал свое Дементий.

Я уже было хотела возразить, когда услышала за окном какой-то шум. То ли ветер, то ли скрип какой. Замерла, прислушиваясь.

— Ты слышал? — спросила у мужичка.

— Чего? Как у тебя крыша едет? Слышал, конечно. Вон черепица падает.

— Да нет, — я даже не обиделась. — На улице шум какой-то.

Не успела договорить, как звук повторился. Как будто снег скрипел под ногами. Это, что, по двору кто-то ходит? Я стала усиленно вспоминать, запирала ли дверь.

— Дверь закрыта? — спросила у Дементия, не надеясь на ответ.

— Закрыта, — важно кивнул он. — На засов. Как положено ночью.

Я почти успела расслабиться, когда с улицы донесся негромкий стон и вроде как разговор. Да близко совсем. Как будто под окном.

— Ну, а теперь слышал? — требовательно посмотрела на домового.

— Слышал, — он тоже напрягся. — Стонет кто-то. Или плачет. Может, кошка мяукает.

Как только были сказаны последние слова, меня просить больше ни о чем не надо было. Если кошка мяукает, значит, просит о помощи, значит, ей плохо, больно или… холодно. Зима же на дворе.

— Посиди тут. Я сейчас, — я накинула пуховик и вышла в коридор.

— Метлу возьму, — крикнул мне вслед Дементий.

Зачем мне метла? Я же не собираюсь двор мести. Заберу кошку и вернусь. Ведомая стремлением помочь нуждающемуся, я все же не забыла об осторожности. На крыльцо вышла не сразу — сначала огляделась с порога. Никого — и тишина. Спустилась по ступеням, посмотрела по сторонам. Ни следов кошки, ни мяукания. Я прошла до калитки и выглянула через забор. Может, она на улице сидит? Мало ли, забыл кто домой впустить перед сном. Нет, ни кошек, ни собак. Я уже собралась вернуться в дом, как услышала хруст снега. По дороге кто-то шел. Медленно, степенно. Странно! Кому это не спится в такой час? Если только влюбленной парочке. Я же помнила из старых советских фильмов, как в деревнях парни с девушками гуляли допоздна, да под гармошку. Но нет, это была не пара. Фигура принадлежала женщине. Да и халат, выглядывающий из-под куртки говорил об этом. Шапки на голове нет. Сапоги обуты на голые ноги. А ничего, что сейчас зима? И судя по ощущениям, минус перевалил уже за десятку и останавливаться на этом не собирался.

Я вышла за калитку, запахивая пуховик. Женщина приближалась. Обратила внимание, что ее походка была не совсем обычной, но никак не могла понять, что с ней было не так.

— Вам помочь? — крикнула ей. Вдруг человеку плохо. Оделась впопыхах, чтобы бежать за помощью, поэтому и не по погоде. Правда, женщина совсем не бежала. И тут меня осенило, что с ней было не так. Она шла строго по прямой. Не оступалась, не обходила ямы и кочки — она их просто не замечала, глядя только прямо перед собой, и на мой крик даже головы не повернула. — Эй, у вас все в порядке?

Незнакомка проплыла мимо, продолжая стойко меня игнорировать. Я проводила ее внимательным взглядом, потом оглядела пустынную улицу и в очередной раз подумала:

— Нет, надо отсюда валить. Любыми путями и способами.

После чего рванула в дом, закрыла дверь на засов и на всякий случай проверила — точно заперто.

— Ну что? Где кошка? — спросил Дементий, сидя на том же месте.

Я сняла пуховик, прошла к столу, села и пододвинула к себе остывающий чай. Головы не поднимала.

— Кошка, говорю, где, ненормальная?

— Можно подумать, вы тут все нормальные, — буркнула обиженно.

— Ты это кого имеешь в виду? — взвился домовой.

— Да вас всех в этой деревне. Заколдовано у вас тут, что ли? Уехать невозможно, по ночам черти что творится, жители как привидения бродят по улице, — не выдержала я.

— Какие жители? — нахмурился мужичок.

— Да откуда я знаю? — раздражение, замешанное на усталости и страхе, росло. — Идет вон, под ноги не смотрит, на голос не реагирует, прет напролом.

— Охо-хо! — вздохнул он. — Дела! Права была, Зинаида, дела здесь не добрые творятся.

— Это я и без тебя поняла, умник, — бросила в сердцах.

— А можно без оскорблений? — обиделся домовой.

— Значит, тебе называть меня «дурой» и «ненормальной» можно, а мне тебя оскорблять нельзя? — возмутилась я.

Он глянул на меня из-под густых бровей.

— Был не прав. Исправлюсь.

— Завтра же отсюда уеду, — твердо заявила я.

— А может, не надо? — спросил мужичок осторожно.

— Не останусь тут ни за что. Пешком уйду. Не нужен мне ни дом, ни наследство.

— Э, осторожнее, — предостерег меня домовой. — Сила — это не та вещь, от которой можно так легко отказаться.

— Жила я без нее и дальше проживу, — отвернулась к окну.

— Ага, жила она. Мыкалась, скорее.

— И ничего. Потерплю.

— Потерпит она, — проворчал Дементий. — Да пойми ты, дуреха… Ой, девушка милая, не отпустит тебя сила. Дальше только хуже будет. Проблемы станут пострашнее.

— Куда уж еще страшнее? Парень изменил, жить практически негде, работы нет.

— Вот видишь.

— Здесь тоже не жизнь, — доказывала я свое. — По ночам звери воют, уехать невозможно, есть нечего, люди как зомби.

— Ладно, ты не горячись. Ложись спать. Утром оно всегда все по-другому видится, — как-то слишком резко отступил домовой.

— Спать? Да как тут можно спать? Того и гляди прирежут или загипнотизируют.

— Ой. Придумала тоже. В дом Зинаиды так просто не войдешь. Защита на нем. И пока работает. Так что, иди, девонька, спи. А я посторожу.

— Сомнительная перспектива, — съязвила я.

— Иди, говорю, — рявкнул он. — С ног вон валишься. Тощая как… селедка. Круги черные под глазами. Ты себя в зеркало видела?

Да я в зеркало в последний раз дома смотрелась, когда в эту дыру проклятую уезжала. Да и не было мне сейчас никакого дела до внешности. Выбраться бы живой и невредимой. В одном домовой был прав — спать я хотела немилосердно. Глаза с трудом открывала, чувствуя, как с каждой минутой веки наливаются свинцом.

— Иди, иди. Отдохни, — напутствовал меня Дементий. Сил сопротивляться больше не было и я покорно поплелась в спальню. Как ложилась, не запомнила. Сон сморил меня сразу.

Проснулась, потому что выспалась. Сладко потянулась, не открывая глаз, и улыбнулась. Хорошо-то как! Но хорошо было ровно пару секунд, пока я не вспомнила, где нахожусь, и пока не поняла, что уже светло. Я подскочила на кровати, как ошпаренная, и бросилась к окну. Во всю светило солнце, отражаясь от снега и ослепляя.

— Да е-мое! — взревела я расстроенно. — Опять проспала!

И бросилась на кухню, где чуть не налетела на домового. Значит, за ночь не полегчало и меня продолжали мучить галлюцинации.

— Ты чего орешь, как заполошная? — недовольно спросил он, отскакивая с моего пути.

— Почему ты меня не разбудил? — набросилась я на мужичка, безуспешно пытаясь натянуть угги, но почему-то все время промахивалась.

— Во-первых, — спокойно начал он, — ты не просила. Во-вторых, я тебе, что, будильник?

— Черт! — сунула я наконец ногу в сапог, затем — вторую.

— И не надо тут выражаться. Куда понеслась-то опять?

— На автобус. Вдруг не ушел.

Я схватила пуховик и бросилась на улицу, надевая его уже по дороге. Выбежала за калитку, добежала до поворота и резко остановилась. Никакого автобуса и в помине не было. Да и время то, судя по солнцу, близилось к обеду.

— Черт! Черт! Черт! — топала я от злости ногой.

— Ой, случилось чего? — раздался за спиной женский голос. Я резко повернулась. Передо мной стояла женщина преклонных лет, но далеко не немощная. Пальто на ней было хорошее, голова платком пуховым покрыта. И смотрит так обеспокоенно.

— Автобус. Ушел опять автобус, а я опоздала на него, — выпалила, запинаясь.

— Да не опоздала ты, — махнула рукой женщина и рассмеялась. — Не было его. И вечером не было.

— Как это? — растерялась.

— Ну ты видела, какой вчера снег был? Дорогу-то не почистили. Федор-то запил опять. Теперь это на неделю, если не больше. А почистить больше некому. Трактор только у него.

— Так он разобранный, — вспомнила я останки техники под снегом.

— Не, то старый. У него другой есть, — пояснила женщина. — А ты внучка Зинаиды?

Она весело сощурила глаза.

— Правнучка, — поправила я ее.

— А меня Мария Никитична зовут. Знала я твою прабабку хорошо. Дружили мы с ей.

Я с подозрением присмотрелась к женщине. В этой деревне ухо надо держать востро. Кто его знает, кто тут друг, а кто враг?

— А тебя как звать?

— Алена.

— Аленушка, стало быть, — по-доброму улыбнулась Мария Никитична. — А я ж к тебе шла. Тут о тебе вся деревня говорит.

— Чего говорит? — напряглась я.

— Ну что приехала ты. Что дом продать хочешь. Давно тебя Зинаида искала.

— Она меня искала? — удивилась, тут же забыв про автобус и свои печали.

— Искала. Несколько лет назад нашла она сына своего. Стало быть, твоего деда. Но не стал он с ней разговаривать. Не знаю, чего уж там его отец ему наплел, но не принял он Зинаиду, — женщина печально вздохнула. А я даже не знала, что к деду приезжала мать. — А потом сон ей приснился, про тебя. И она покой потеряла, разыскивая тебя. Нашла. Незадолго до смерти. И где живешь, и как живешь. Сокрушалась, что пропадешь ты, если не одумаешься.

— В каком смысле? — не поняла я.

— Вот не знаю, не поясняла она. Но сказала, что все тебе завещает. Больше некому.

— Почему она ни разу не встретилась со мной?

— Боялась, что не захочешь ее видеть, прогонишь, как сын.

Ну да, если учесть, что я никогда не знала о ее существовании, то вполне могла и не поверить прабабке.

— А ты в доме живешь? — кивнула Мария Никитична мне за спину.

— В доме, — тоже бросила я взгляд через плечо и остолбенела. За ночь он так преобразился, что как будто и не мой вовсе был. Конечно, выглядел дом не как новый, но и был далек от той развалины, которую я увидела по приезду: аккуратные ставенки, выкрашенные в бело-голубой цвет в тон самого дома, крыша, покрытая целым шифером, основательный фундамент, выглядывающий из-под снега, крепкие стены.

— Что за чертовщина? — пробормотала я растерянно и даже сделала несколько шагов к дому.

— Чего? — не расслышала женщина.

Я бросила на нее короткий взгляд и снова повернулась к дому. Как он мог за ночь так измениться? И даже как будто больше стал.

— Ты чего так на него смотришь? Первый раз увидела, что ли? — рассмеялась Мария Никитична.

Я только кивнула и, тут же спохватившись как бы не приняли за сумасшедшую, поспешно ответила:

— Да нет, смотрю, не нужен ли ремонт.

— А. Да дом-то хороший. Старый, правда, но Зинаида за ним следила, ремонт делала, когда сама, когда нанимала кого. Продавать будешь?

— Не знаю, — я все еще никак не могла прийти в себя.

— Слушай, у Зинаиды же, наверное, и есть-то нечего. Овощи она убрать не успела — умерла раньше. Я чего шла-то. Пойдем ко мне. Накормлю тебя. А-то вон кожа да кости одни.

Я с сомнением посмотрела на женщину. Впечатление она производила приятное, доброе. Вспомнились слова прабабки из сна: «Слушай себя, Аленушка».

— Мне как-то неудобно, — замялась.

— Да чего неудобного-то. Идем. Я блинов с утра напекла. Да сметанка с вареньем домашние. Идем-идем.

И она потянула меня за руку, а я и не стала сопротивляться. Жила Мария Никитична неподалеку — всего через несколько домов. Когда мы уже подошли к темно-зеленой калитке, сзади раздался громкий и веселый голос:

— Привет, Никитична!

Мы как по команде обернулись. И пока женщины здоровались и обменивались последними новостями, я стояла, открыв рот, и внимательно разглядывала незнакомку. Теперь при ярком свете дня было видно, что лет ей около сорока. Красотой она не блистала, но и неприятной ее наружность назвать было нельзя. Иными словами, ничего выдающегося. Бледная только немного, хотя улыбается. В отличие от ночи, сейчас женщина была одета тепло — пуховик застегнут, шапка меховая из чернобурки, болоньевые толстые штаны и валенки. В руках у нее была пустая авоська. Видать, в магазин пошла. Я внимательно пригляделась к женщине. Ничто в ее облике на напоминало внешность зомби. Вполне себе живой человек, разговаривает, смеется, активно жестикулирует. Ошибки быть не могло. Хоть и была темная ночь, но видела я именно эту женщину.

— Ну, пойдем, чего замерла? — окликнула меня Мария Никитична.

— А кто это? — спросила я, проходя в калитку первой.

— Это Ольга. Кстати, жена Федора. Говорит, пьет по-черному. Это надолго.

Женщина заперла ворота и пошла к крыльцу.

— А она не больна? — поинтересовалась я осторожно, поднимаясь по ступеням.

— Да с чего бы? — удивилась Мария Никитична, открывая замок.

— Ну не знаю, бледная она какая-то, — выкрутилась я.

— Ну так поживи с пьяницей. Он же все соки выпьет. Проходи.

В доме было жарко натоплено, пахло блинами и борщом. На стуле под столом, свернувшись в тугой комок, спал огромный рыжий кот. При нашем появлении он поднял голову, приоткрыв один глаз, внимательно рассмотрел меня, после чего спрыгнул и лениво подошел.

— Ну, тебе до всего дело есть, — проворчала на него хозяйка. А кот тем временем обошел меня по кругу, обнюхал, потерся округлыми боками о мои ноги и сел, разглядывая.

— Как тебя зовут? — улыбнулась я, снимая пуховик.

— Васька он, — ответила Мария Никитична, которая уже во всю хлопотала, накрывая на стол.

Я присела на корточки и погладила кота. Он довольно прогнул спину и замурлыкал.

— Красавец, — похвалила его и тут же вспомнила про Тишку и Кешу. Настроение упало ниже плинтуса. Как они там? И почему родители до сих пор не приехали? Я же оставляла им адрес, куда еду. От меня уже два дня ни слуху ни духу, а они молчат. Не случилось ли чего?

— Ну ты чего там застряла-то у порога? Проходи, мой руки и садись за стол.

— А… Можно умыться? — замялась я. — Просто у бабушки воды нет.

— Конечно, можно, — кивнула женщина, ставя на стол тарелку с высокой стопкой румяных блинов. У меня аж с подбородка слюна закапала. — А у Зинаиды есть вода. Колонка возле бани. Наверное, снегом засыпало, вот ты и не увидела.

Я умылась, тщательно вымыла с мылом руки, а после села за стол.

— Давай, ешь, голодная, небось.

Голодная — это слабо сказано. Я бы сейчас одна всю эту гору блинов проглотила и не заметила, но приходилось соблюдать приличия — есть не спеша и не много. Пока стопка блинов уменьшалась, Мария Никитична рассказывала мне про бабушку: какая она была добрая, светлая, никому не отказывала в помощи. Да и нельзя было ей отказывать — силы бы тогда лишилась. Вся деревня лечилась у нее от мала до велика.

— Сильная была Зинаида ведунья, — закончила женщина свой рассказ. — И смерть ее стала неожиданностью для всех.

— Почему? — удивилась я. — Ей лет-то было уже много.

— Да что там лет! — махнула рукой Мария Никитична. — Крепкая она была. Лет десять точно бы еще прожила. Да и на здоровье никогда не жаловалась. А тут раз — не стало ее.

— А она… точно сама? — спросила я осторожно.

— Да а как же еще? — удивилась бабушкина подруга. — Нет, Зинаиду бы тут никто не тронул. Да и сказали, что не было на ней следов этой, как ее, смерти-то.

— Насильственной, — помогла я Марии Никитичне.

— Да, именно.

Мы помолчали. Мне хотелось съесть еще блинчик, но я постеснялась.

— Хорошо у вас тут, наверное, летом, — улыбнулась я, решив сменить тему. — Лес, речка, наверное, есть. Купаться можно, ягоды, грибы собирать.

— О, так было раньше. Речка-то есть, да грязная она. Есть даже озеро в лесу, но в последние годы затянуло его тиной, в болото стало превращаться. А грибов все меньше и меньше. Да и ягод почти не осталось.

— Почему?

— Да кто его знает? Может, туристы вырывают с корнем. Только почти не осталось ничего в лесу. Даже зверье все разбежалось. Зайцы водились, лисы, даже медведи. А потом ушли все. Даже птиц не слыхать.

Меня охватило недоброе предчувствие. Зверей, птиц нет. С чего бы? Ладно бы стройка рядом большая была, город бы строили, или завод какой открыли — тогда понятно, но деревня находилась далеко от всего этого. Казалось бы, такое раздолье для животных!

— Да и вообще в лес стало небезопасно ходить, — продолжила Мария Никитична хмуро.

— Почему? — насторожилась я.

— Люди пропадают. Нечасто, но случается. А в прошлом году турист один пропал. Несколько дней искали. Потом нашли. Сидел сам не свой, седой весь, а парню было около тридцати.

— Ничего себе. Что же с ним произошло? — я отодвинула от себя пустой бокал и приготовилась услышать захватывающую историю.

— А никто не знает. И он ничего не рассказывал. Бормотал что-то себе под нос, руками махал, про тварь какую-то вещал. Все кричал: «Уйди, тварь, уйди». В общем, увезли парня в психушку. С тех пор наши в лес не ходят. Если только с краю.

Я задумалась. Не ту ли тварь этот несчастный имел в виду, которая в первую мою ночь в деревне бесновалась в лесу и выла?

— А вы сами ничего странного не замечали в деревне или в лесу? — спросила осторожно.

Мария Никитична посмотрела на меня внимательно.

— Да все тут странно, Аленушка. Зинаида давно это заприметила. Да никак не могла понять, что происходит.

— А она ничего вам не рассказывала?

— Да так, не особо. Только говорила, что не спроста звери ушли, да ягоды с грибами пропали. Деревья стали изгибаться. Как-то она вскользь сказала, что темное что-то чует, а что, не сказала.

Конец ознакомительного фрагмента.