Разведчицы

Ника Анид

Вы держите в руках дневник юной разведчицы, в нем вы найдете историю дружбы и предательства, любви и смерти. Это не историческая книга и не учебник по истории, но она заставит вас задуматься. Как оставаться верной себе и выполнять долг, слушать сердце и действовать, несмотря ни на что! События разворачиваются во время Русско-турецкой войны. Три разведчицы, Луиза, Беатрис и Кира прибывают в лагерь русских войск для выполнения важного задания.

Глава 4.

Первое разочарование

Днем мы вышли — вокруг была тишина, лагерь опустел, стало как-то не по себе. Мы сели обедать. Аппетита не было. Все ждали хоть каких-то вестей. Полковник сидел на лавочке возле палатки, смотрел вдаль и курил трубку. Луиза читала книгу, Беатрис что-то рисовала. Ожидание и тишина сводили с ума. Я открыла дневник на том месте, где ранее написала слово «война». В этот раз я сделала такую запись:

«Война — это мучительное ожидание, которое сводит с ума, потому что ты никак не можешь повлиять на ситуацию, ты сидишь и ждешь… а в этот момент кого-то убивают, кто-то убивает, а ты все ждешь новостей. И самое страшное, что ты ловишь себя на мысли, что новости могут быть любые, и плохие и хорошие, но пугают даже не плохие новости, а их отсутствие, и именно эта тишина, бездействие и ожидание просто невыносимы!»

Закончив писать, я отложила дневник и ручку.

— Кира, мы все переживаем! Держись, все будет хорошо, я надеюсь, — сказала Луиза и обняла меня.

Утром следующего дня мы проснулись от крика Беатрис.

— Беатрис! Что случилось?! — спросила я.

— Вставайте! Мы идем тренироваться! Быстро! Надо держать себя в форме! — сказала Беатрис.

— Надо попросить отдельную палатку, а то Беатрис никогда не оставит нас в покое! — сказала я

— Ладно, вставай, Кира! Может, мы и вправду отвлечемся! — сказала Луиза.

Мы вышли на улицу и стали упражняться в фехтовании, повторяли тактику ближнего боя, потом обедали, ужинали… Мы пытались проводить дни с пользой и быть постоянно чем-то занятыми, чтобы хоть как-то отвлечься. Не могу сказать, что это сильно помогало, но все же стало чуть легче.

Так прошло три дня. Вестей не было.

К вечеру четвертого дня прискакал всадник и сразу же отправился к полковнику. Когда он вышел из палатки полковника, Луиза подбежала к нему.

— Что там? Что известно? — спросила Луиза.

— Я думаю, полковник сам вам скажет, — ответил всадник. — Мне уже пора, — добавил он, вскочил на лошадь и отправился в обратный путь.

Мы зашли к полковнику. Он сидел за столом и читал послание, его лицо было бледным.

— Ну, что там? — спросила Беатрис.

— Третий и четвертый отряды разгромлены, оставшиеся в живых отступают, — ответил полковник и стал нервно раскуривать трубку.

— О первом и втором отрядах, а также о том, где находятся наши разведчики, ничего не известно, — продолжил полковник.

— О Боже, что же делать?! — воскликнула Луиза.

— Завтра будет много раненых, надо все подготовить: медикаменты, бинты… все, что есть, — приказал полковник.

Все, кто был в лагере, стали готовиться. Из медиков было пять врачей и десять сестер милосердия. У нас были некоторые знания об оказании первой помощи раненым, так что мы тоже ждали, чтобы помочь.

Наступило утро. Вставало солнце. Было очень тихо, только слышался щебет птиц. Мы вышли на улицу, и вдруг на горизонте заметили солдат. Они подходили все ближе, и мы увидели, сколько среди них раненых. Мы такого не ожидали. Ребята, которые более или менее могли ходить, тащили своих товарищей на себе. Тяжелораненых мы стали класть на подготовленные носилки, но их не хватало. Затем приступили к обходу. Тех, кому срочно нужен был врач, мы клали в один шатер. Тех, которым мы могли помочь сами, направляли в другой шатер. Мы были заняты весь день, ни на минуту не присели. Казалось, что все это страшный сон… У меня на глаза наворачивались слезы, но мы не останавливались, хотелось как можно больше помочь солдатам. В отдельном шатре начали делать первые операции. К утру на подмогу нам должны были подъехать врачи из соседнего лагеря. Этот кошмар продолжался до полуночи. Когда стало поспокойнее, мы отправились спать.

На следующий день при обходе обнаружилось, что многие не дожили до утра. Солдаты, которые знали, что скоро умрут, просили передать письма своим родным. Беатрис помогала солдатам писать своим родителям, женам, детям, сестрам, возлюбленным, ведь все они кого-то любили… На это было очень тяжело смотреть. Не знаю, как Беатрис это вынесла, но они были очень ей благодарны.

Мы разносили воду и еду, помогали медсестрам перевязывать и умывать солдат. Вот тогда-то наши ложные и в какой-то мере романтические представления о войне развеялись…

Вечером хоронили солдат, которые не дожили до утра. А их прощальные записки близким мы складывали, чтобы в дальнейшем отправить по адресам. Когда вечером мы возвращались в свою палатку, не хотелось даже говорить. Мы умывались и молча ложились спать.

Наутро я дописала еще пару строк в своем дневнике:

«Война — это страшно. Страшно от всего: от бессилия помочь, от вида покалеченных людей. Страх за близких, страх смерти… страх повсюду».

И я задумалась. Может, именно это Том имел в виду? Может, именно об этом он пытался нас предупредить. Может, он уже это видел и поэтому не хотел улыбаться. Он говорил, что мы не понимаем, где мы находимся, не понимаем, что такое война, и он был прав… Я очень переживала, что с ними может что-то случиться, было страшно за Тома, за Максима и за Метина.

На следующее утро мы вышли на улицу и увидели трех лошадей около палатки полковника.

— Неужели это ребята вернулись? — закричала Беатрис.

— Пойдемте посмотрим! — сказала Луиза.

Мы побежали к палатке, и как только оказались возле нее, столкнулись с Метином, Максимом и Томом, выходящим от полковника.

— Как мы рады вас видеть, слава богу, с вами все хорошо! — воскликнула Луиза и по очереди обняла их всех.

— Мы тоже безумно рады! — сказал Метин.

— Как у вас все получилось? Вы не ранены? — спросила я.

— Все хорошо, спасибо, — как всегда сдержанно ответил Том.

Я посмотрела на него и улыбнулась, в этот раз мне не хотелось спорить, я просто была рада, что с ним все хорошо.

Мы отправились завтракать. После завтрака полковник вызывал всех к себе.

— Взять Плевну не удалось. Нас там уже ждали, о наших планах знали! И даже на опережение не получилось сработать! Командование требует от нас больше действий, больше информации, — сказал полковник, потом чуть задумался и продолжил: — Я отправляю Беатрис и Киру на задание, так как вы знаете французский язык. Вы отправитесь на турецкую сторону в качестве французских журналисток и будете брать у них интервью для французской газеты. Сейчас они окрылены победой, возможно, расскажут что-нибудь важное. К сожалению, других возможностей подобраться к ним у нас пока нет. Оденьтесь так, чтобы вас никто не узнал. Помните, что вы независимая сторона, не выдайте себя, никаких эмоций — что бы они ни сказали. Соответствующие документы будут готовы к вечеру, — закончил полковник.

— Это очень опасно. Разрешите мне отправиться с ними, — попросил Том.

— Нет, вы ранены, врач еще не осмотрел вашу рану, — категорично возразил полковник.

— Ранены? — спросила я.

— Ерунда, — отвечал Том.

— Я вас осмотрю, — сказала я.

— Для вас, Том, у меня будет другое задание, — вмешался полковник. — Мы должны распустить несколько ложных слухов, попробуем запутать нашего шпиона. Возможно, удастся отследить, какая именно информация дойдет. Так попробуем составить список подозреваемых. Также будем по очереди каждую ночь следить за лагерем. Во что бы то ни стало надо поймать шпиона. Я его собственными руками удавлю, гада, столько ребят погубил! — сказал полковник и потянулся за своей трубкой. — Поэтому, Метин, Максим и Том, вы нужны мне здесь. Вы пока единственные, кому я могу доверять, и Луизе, конечно, тоже. Так, Кира и Беатрис, завтра в четыре утра выезжаете, путь вам предстоит неблизкий. Идите готовьтесь, отдыхайте. Удачи вам, барышни! Я жду от вас новостей, — закончил полковник

Конец ознакомительного фрагмента.