Замуж за варвара, или Монашка на выданье

Ника Ёрш, 2018

Невинную деву, воспитанницу монастырской школы, наконец посватали в жены. «Счастье есть!» – подумала она, стаскивая опостылевшую робу и собираясь в дорогу. «Отличная партия, – решил варвар, могучий повелитель кенарийского народа, соглашаясь помочь в войне правителю соседней страны. – Скромница и сына родит, и под ногами мешаться не станет». Как же сильно они ошибались, представляя будущую совместную жизнь! Но дело сделано, и сделка заключена. Хакарк и Дарна, повенчанные в Храме Двуликой, отправляются в путь, даже не подозревая, какой крутой вираж уготовила судьба, бросив их в объятия друг другу.

Глава 4

На опушке нас ждали люди Хакарка. Тирэн, как всегда, первым бросился к господину, рассказывая о последних событиях:

— Никого не нашли, а дыра в пространстве быстро затянулась, — сбивчиво затараторил парнишка. — Эд пришел в себя и спрашивал про вас и госпожу Дарну, велел передать, чтоб вы ее одну не оставляли.

— С чего такая забота? — удивился супруг, направляясь к большому шатру из зеленого плотного сукна.

— Сказал, что она без присмотра натворит дел, — пожал плечами Тирэн. Кинув в мою сторону быстрый взгляд, добавил гораздо тише, так, словно я не могла его слышать: — Госпожа вам ягоды в лесу собирала, когда Эд нашел ее.

Хакарк сбился с шага, слегка споткнувшись на ровном участке земли.

— Мне? Она?

— Угу. Дикую малинику.

Муж вскинул брови, задумчиво глянул на меня, прошелся взглядом по щекам, алевшим от смущения, и с интересом спросил:

— И как ты собиралась скормить мне эту отраву?

— Я не собиралась никого травить! — выдохнула возмущенно. — Напротив, хотела сделать приятное.

— Куда уж приятнее — сдохнуть от заворота кишок, — хмыкнул супруг и резко поставил меня на ноги. — Мы пришли, ночевать будешь здесь. Я решу, как поступить с тобой, а пока иди.

Ойкнув, я схватилась за больную ногу, а из глаз все-таки скатились слезы обиды. Не дослушав Хакарка, выкрикнула прямо ему в лицо:

— Неблагодарный варвар! Хам! Дикарь! Деспот! Решай, что хочешь, только поскорее, потому что мне противно находиться рядом с тобой!

— Госпожа… — выдохнул пораженный Тирэн. На его лице отразился настоящий ужас, во взгляде царила паника.

— Я тебя услышал, — ледяным тоном произнес Хакарк. — И приму меры.

— Плевать! — выкрикнула я, опьяненная злостью и жалостью к себе. — Хуже уже не будет!

Не дожидаясь ответа, прихрамывая, вошла в шатер, на пороге которого меня поставили.

Внутри кто-то заботливо разложил плотную плетенку из соломы и несколько меховых подстилок. В уголочке мягко горела масляная лампа. Обстановка была очень милой и приятной. Неприятным оказалось другое: на импровизированном ложе восседал Эд собственной персоной и нагло мне улыбался.

— Привет, Дарна, — поздоровался нахал так, словно мы договорились о встрече заранее. — Проходи, будь как дома.

— Как это понимать?

Я пыталась сделать так, чтобы голос не дрожал, а весь облик источал холод. Но выходило плохо, учитывая, что из глаз лились слезы и приходилось, не переставая, шмыгать носом, уподобляясь деревенской девке.

— Довел все-таки. — Не обращая внимания на мои бурные возражения, Эд приподнялся и потянул меня за руку, поймав у самой земли и аккуратно усадив рядом на мех. — А я ведь говорил — падай в обморок. Это решило бы многие проблемы.

— Как вы смеете! — возмутилась я, впрочем, без особого энтузиазма. Злость куда-то испарялась, а усталость и боль в ноге нарастали с каждой секундой. Взглянув на Эдварда, я тихо вздохнула и вдруг пожаловалась: — Хакарк выпорол Ганну. И меня тоже выпорет.

— А Ганну-то за что? — удивился нежданный собеседник, совершенно не удивленный моей перспективой оказаться наказанной столь варварским методом.

— За то, что потеряла меня в лесу, — всхлипнула я. — Хотя она не теряла, я сама пошла за хворостом.

— Да ты опасная штучка, — присвистнул Эд и вдруг засмеялся. — Не кисни, эта рыжая давно напрашивалась на порку. Как Хакарк перестал пускать ее в свою постель, так она совсем распоясалась. Поделом.

— Кто перестал? Куда пускать? — опешила я. — Они что же… они… вместе?

— Нет, они порознь. Она ему надоела. — Тут Эд, кажется, вспомнил, что говорит с супругой Хакарка, стыдливо ойкнул и наигранно прикрыл рот широкой мозолистой ладонью. — Прости, тебе, наверное, неприятно слушать о любовных похождениях мужа.

— Я… мне абсолютно все равно, — шепнула едва слышно. — А много их еще?

— Сколько захочет, — пожал плечами собеседник и тут же зашипел от боли. — У-у-у, гадство.

— Рана болит? — спохватилась я. — Позвать помощь?

— Только не эту живодерку, она и так надо мной знатно поиздевалась.

— Кто?

— Ахра, — выплюнул Эд. — Чтоб ее крафт забодал. Не женщина, а зверь!

— Она же лекарь.

— Ты разве не видишь, какую боль я испытываю? — покачал головой Эд. — Была б она лекарем, я бы сейчас успокаивал Ганну в тени друвоцвета, залечивая ее душевные страдания… — Тут он заметил мой ошарашенный взгляд и, прокашлявшись в кулак, быстро закончил речь: — По-всякому залечивая, в общем. А не сидел бы здесь с тобой, истекая кровью.

— Но у вас нет крови.

Эд уставился на меня, словно впервые видел. Задумчиво осмотрел сверху вниз, потом покачал головой и проговорил:

— А у тебя чувство юмора, как у Хакарка, знаешь? Не зря говорят, что боги не спят, они пары подбирают.

— Я не слышала такого выражения. У нас говорят «Боги шельму метят».

— Одно другого не исключает, — хмыкнул Эд.

Я хотела уточнить, что он имеет в виду, когда в шатер вошел Хакарк.

— Ты здесь, — не спросил, утвердительно произнес он, глядя на моего собеседника. — Как рана?

— Болит, — ответил Эд, ни капли не удивляясь появлению моего супруга.

— Сочувствую, — проговорил Хакарк без тени жалости в голосе. — Поговорим.

И снова это не было вопросом.

— Как скажешь, — хмыкнул мой новый знакомый.

— Не здесь. В твоем шатре.

— Жаль, я только пригрелся, — разочарованно протянул Эд и кинул на меня странный взгляд, полный одновременно и наглости, и веселья.

Я совершенно не понимала, что происходит, но от своего спасителя почему-то заведомо не ждала ничего хорошего, поэтому отодвинулась чуть дальше и нахмурилась.

— Эд! — с нажимом сказал супруг. — Я жду.

— Прости, прости, засмотрелся.

— Я подарю тебе ее портрет.

Улыбка Хакарка напомнила мне оскал зверя перед нападением.

— Уверен, художнику не удалось передать всю прелесть и наивность этого создания, — прокряхтел Эдвард, поднимаясь и баюкая левую руку. — Тирэн уже доложил тебе про ягодки? Такая забота…

— Поговорим у тебя, — мотнул головой супруг и выпустил собеседника первым, слегка задержав на мне настороженный взгляд.

Я тут же вспомнила о нашей ссоре, демонстративно задрала подбородок повыше и отвернулась в сторону. Полог вернулся на место, оставляя меня одну.

Как только я осталась одна, пришло облегчение. Хотелось обдумать все, что произошло за этот безумно долгий день. Матушка настоятельница часто говорила нам: «Каждый вечер, после молитвы, припомните все, что свершили, и дайте оценку своим поступкам. Если случилось плохое — не жалейте о содеянном. Было и прошло. Но взвесьте сказанное и сделанное, сделайте выводы и учитесь на собственных ошибках».

И я припомнила. Ох как я помянула отца, супруга и Ганну, сбежавшую от меня в лесу. Именно сбежавшую. Подумав, поняла, что рыжая дева-воительница не могла так быстро скрыться с моих глаз, а значит, она просто спряталась, не желая нашего дальнейшего общения. А еще вспомнились слова Эда про Хакарка и его любовниц.

На душе стало гадко. В монастыре мы с девочками часто обсуждали будущую жизнь. Наиболее опытные воспитанницы всегда говорили, что измены заложены в мужчин от природы. Помнится, я даже мысленно дала добро будущему супругу на возможные интрижки. Но представлять что-то — это одно, а столкнуться в реальной жизни — совсем другое. Все, что в мечтах казалось неважным и простительным, теперь виделось мне предательством.

Как можно пускать в свою постель женщин со стороны, если одной из них ты поклялся у алтаря в верности? Нельзя. Не допущу!

Сжав кулаки и сцепив зубы, аккуратно согнула больную ногу и подтянула коленку к груди, нежно поглаживая место ушиба. Вопреки обещаниям матери настоятельницы, после размышлений о прожитом дне в голове не прояснилось, а, наоборот, стало тяжелее.

Внезапно за пологом палатки раздались шаги и громкий неразборчивый шепот. Тога я узнала сразу, а вот второй участник разговора был мне незнаком.

— Кто там? — громко спросила я, замерев на месте.

— Госпожа, — отозвался Тог, — можно нам войти?

Вспомнив о правилах приличия и многократном их нарушении, хотела запретить вторгаться в палатку, но любопытство победило.

— Чего вы хотели?

К моему несказанному удивлению, вместо ответа на заданный вопрос в проходе появилась спина громилы.

— Аккуратнее, госпожа, — проговорил он, — вода очень горячая.

В следующий миг Тог вошел полностью, удерживая в руках большой дымящийся чан. Не успела я поинтересоваться, что бы это значило, как в палатку вошел второй мужчина. Чуть ниже Тога, но значительно старше. На поясе кожаных штанов «новенького» варвара крепились топор и несколько ножей, а в длинной бороде я с удивлением рассмотрела три косички. Его ношей оказался пустой чан поменьше, который он без слов поставил на циновку рядом с меховой подстилкой. Туда же упал небольшой кусок мыла.

Сделав дело, варвары переглянулись и поспешили на выход.

— Тог, — окликнула я громилу. — Что это такое? Зачем вы принесли воду?

— Господин приказал, — неуверенно улыбнулся здоровяк. — Мы-то в речке помоемся, а вы полностью не сможете — холодно очень. Вам нужно себя беречь.

— Потому что я уже могу быть беременной? — прищурившись, уточнила пришедшую в голову мысль.

— Даже если нет — все равно, — приятно удивил меня Тог. Правда, радость моя была недолгой, потому что громила посчитал нужным дополнить ответ: — Если низ застудить — проблем не оберетесь, госпожа, и как тогда наследника рожать? То-то и оно. Мойтесь, мы за пологом подождем.

Мужчины вышли, а я осталась сидеть, злобно пыхтя и вынашивая коварный план: родить дочку. Двух дочек подряд!

Хотелось гордо улечься на меха и уснуть, не пользуясь подачками супруга. Но, поразмыслив, я поняла, что накажу этим не его, а себя. Решив позднее подумать над тем, как показать супругу свою обиду, начала раздеваться. Из-за травмированных ноги и плеча это заняло гораздо больше времени, чем обычно.

Встав в пустой чан, я аккуратно и шипя от боли поливала себя из небольшой плошки, предусмотрительно оставленной в горячей воде. Только начала понемножку расслабляться, как полог без спросу откинули в сторону. Успев прикрыть тот самый низ, который не рекомендовалось морозить, я замерла с открытым ртом, собираясь звать на помощь.

— Ты еще не закончила? — удивился Хакарк, возвращая полог на место и откидывая на меха принесенное им одеяло.

— Как видишь, — прошипела я, чувствуя, как краска стыда заливает лицо и бесстыдно обнаженную грудь.

— Что ж, хорошо. — Супруг одобрительным взглядом прошелся по моей фигуре, хмыкнул, разглядев в руке плошку, и нахмурился, увидев ушибленное бедро. — Нога сильно болит?

— Нет, — зачем-то соврала я.

— Только идиотка будет скрывать боль от того, кто может помочь. Ты ведь понимаешь?

Хакарк взглянул прямо в мои глаза, а мне отчего-то стало ужасно стыдно за мелкую ложь и собственное поведение. Тут же пришли раздражение и нежелание признавать его правоту.

— Если бы твоя любовница не сбежала от меня в лесу, мне не понадобилась бы помощь! — выпалила я и тут же прикусила язык.

Вот дура! Разве так нужно использовать информацию, тайно сообщенную Эдом? Нет, конечно, нет! От злости я выдала своего спасителя. Еще и себя показала в самом худшем свете.

К моему удивлению, Хакарк не стал гневаться или требовать объяснений. Вскинув брови, он немного помолчал и вдруг, странно оскалившись, шагнул совсем близко.

— Дай помогу тебе.

Взяв из моих враз ослабевших рук плошку, муж зачерпнул воду и выжидающе замер.

Прикусив нижнюю губу, пару секунд я отчаянно колебалась, но все же неуклюже повернулась спиной и прошептала:

— Я не могу сама… Мылом. Рука очень болит.

Признаваться в собственной слабости было стыдно, ведь Хакарк сам не раз говорил, что нужно заслужить его уважение, иначе я не смогу занять достойное место в новой семье. А он явно симпатизировал сильным телом и духом женщинам. Таким, как Ганна…

Однако в следующий миг я позабыла не только о рыжей деве-воительнице, но даже о том, как дышать. Крепкая большая ладонь Хакарка легла на мой живот и начала медленно скользить по моему телу, растирая мыльную пену. Вторая рука легла на вмиг затвердевшую грудь…

— Нет-нет, — прохрипела я, не в силах пошевелиться и чувствуя волну удовольствия, сбежавшую от затылка по позвоночнику, — не спереди. Здесь я и сама… Прошу. Я хотела… думала…

— Тихо, — проговорил варвар в самое ухо, рождая дрожь в совершенно ослабевших ногах. — Мне нравится, когда ты молчишь, женщина.

Он сказал это жестко, властно, продолжая терзать мою грудь распутными ласками и блуждая второй рукой уже гораздо ниже живота. Отчаянно хотелось сказать хоть что-то. Назло. Вопреки… Но с губ сорвался лишь похабный стон удовольствия.

«Это отвратительно! — кричала леди где-то в недрах разума. — Прямо в нескольких шагах стоят воины, их отделяет от нас лишь видимость преграды в виде ткани! Стыдно! Мерзко! Дико!»

— Да-а, — шепнула, запрокидывая голову, открывая шею горячим губам.

— Сейчас…

Хакарк по-хозяйски раздвинул мои ноги и быстрыми умелыми движениями стал ласкать меня там, в самом лоне страсти!

Я извивалась в его руках, позабыв об ушибленном бедре, о порезе на плече, о дрязгах и разногласиях, поминая лишь имя богини и вжимаясь спиной в широкую, затянутую в кожу и меха грудь своего распутного варвара.

Наслаждение… Неописуемое, чувственное, сладостное, оно накрыло меня с головой. Не в силах больше сдерживаться, я вскрикнула и прикрыла глаза, опираясь на Хакарка. Он тяжело выдохнул и прекратил изводить мое тело сладкими пытками, после чего позвал меня по имени.

И снова я ощутила прилив невыразимого удовольствия, но на этот раз не плотского, а духовного. Отчего-то было невыносимо приятно слышать тихое «Дарна», с рычащими нотками…

— М-м? — отозвалась я, не в силах произнести что-то более вразумительное.

— Дарна, дай я смою с тебя мыло, — пророкотал варвар над моей головой.

Я приоткрыла глаза, силясь понять, о чем вообще он говорил. И тут же пришла в себя. Стыд и ужас мигом смели остатки блаженства, заставляя отпрянуть от супруга и шепотом попросить:

— Прости. Ох… я закончу сама!

— Нет.

— Да! Я… мне нужно самой.

В ответ меня облили водой с головы до ног. И еще раз. И снова. Фыркая и отплевываясь, я злобно шипела и морщилась от боли в ноге. Хакарк молча продолжал экзекуцию, пока чистая вода не закончилась. Поняв, что все прекратилось, решила высказать все, что думаю.

— Дикарь, него… ах!

Супруг подхватил меня на руки, укутав в принесенное одеяло, и аккуратно переложил на меховой настил. После чего уселся рядом и посмотрел мне в глаза, непонятно чего ожидая.

— Что? — спросила, чувствуя себя ужасно неловко.

— Продолжай, — ответил он, слегка кивнув. — Дикарь, негодяй. Так?

Я отвернулась, краснея и поджимая губы. Супруг понял меня по-своему.

— Не негодяй?

— Я устала, — шепнула, продолжая смотреть в противоположную сторону.

— Знаю, — на удивление мягко проговорил Хакарк. — Сейчас смажем твои ушибы и ляжешь спать.

Он поднялся, снял меховую накидку, чем-то зашуршал… Я повернулась и увидела в руках супруга небольшой глиняный горшочек, обернутый в мягкую кожу. Варвар снова присел, потянулся к одеялу и, откинув его в сторону, открыл ушибленное бедро.

— Расслабься, — велел Хакарк, с громким щелчком открывая, по-видимому, ту самую целебную мазь от Ахры. Пахнуло чем-то неприятным, напоминающим сырость и испорченные временем фрукты. Странный запах не вызывал доверия, но и возражать я не хотела, слишком уж прониклась спокойствием супруга. Лежа на мехах, укутанная в одеяло, с интересом наблюдала за его спорыми отточенными движениями.

Хакарк аккуратно зачерпывал светло-коричневую мазь двумя пальцами, после чего наносил ее на место ушиба, совершая неожиданно мягкие массирующие движения. Напряжение и страх быстро исчезли, на смену им пришло удовольствие. Нога все еще сильно болела, но забота тронула меня до глубины души, заставляя умолкнуть голос прилежной воспитанницы монастырской школы и просто насладиться вниманием мужчины.

— Теперь плечо, — сообщил варвар, откидывая одеяло и открывая своему взору не только мою руку, но и грудь. — Завтра от пореза не останется и следа, а вот нога может поболеть какое-то время.

Я молчала, продолжая лежать с закрытыми глазами и борясь с желанием укрыться заново.

— И еще, женщина… — Хакарк сделал паузу, закрыл крышку, приложил что-то прохладное к бедру и плечу, после чего вернул одеяло на место и резко закончил: — Увижу тебя с Эдом в нашем шатре за закрытым пологом — высеку, не посмотрев ни на какие обстоятельства.

От неожиданности и резкой смены настроения я удивленно распахнула глаза и воззрилась на супруга, пытаясь понять, насколько правдивы его слова. Судя по каменному выражению лица, он не шутил.

— А как же наследник? — напомнила я, заломив левую бровь. — Вдруг я уже на сносях?

— Значит, буду бить исключительно по заднице, — «успокоил» муж.

— Дикарь!

— Почаще повторяй себе это, женщина, — внезапно хмыкнул Хакарк. — И себе, и тем, кто позарится на собственность дикаря.

— Я — не собственность!

Нахмурившись, сжала кулаки и упрямо взглянула в серые, мерцающие в свете лампы глаза.

— Спи, — ответил супруг и поднялся на ноги. — С рассветом отправимся в путь.

С этими словами он стремительно вышел из шатра, приказав ожидающим снаружи воинам:

— Унесите воду. Тог, жду тебя у кромки леса.

— Да, господин, — донесся голос громилы, после чего он вошел, старательно не глядя в мою сторону. Сама я тоже жмурилась, притворяясь давно уснувшей, но подглядывала сквозь реснички. На всякий случай.

Когда Тог с товарищем удалились, я осторожно повернулась на бок и задумалась над тем, зачем Хакарк вновь пошел в лес. Еще и с громилой. Почему-то в голову лезли самые бесстыдные мысли о женщинах-воительницах, ожидающих их там в соблазнительных нарядах. В лесу. Ночью.

Нарочито громко засмеявшись над собой, я покачала головой и решила подумать о чем-то другом. И тут же перед глазами появился образ рыжей Ганны и Хакарка. Варвар держал тонкий кнут, а дева, лежа на животе и развязно оттопыривая зад, ожидала «наказания».

Злобно выдохнув, потерла лицо ладошками, прогоняя дурные мысли.

— Он пошел к реке, мыться, — шепнула, улыбаясь собственной догадливости.

На том порешив, прикрыла глаза и начала считать овец, призывая сон в помощь.

Разбудили меня крепкие объятия супруга. Он лежал рядом, привалившись к больному бедру и собственнически захватив рукой мою грудь. Обнаженную. Только тут поняла, что уснула, позабыв одеться. Слишком была занята изгнанием из мыслей образа любовницы Хакарка. Слегка пошевелившись, попыталась вынырнуть из стальных объятий мужа. Он зарычал. В буквальном смысле.

— Эй, — шепнула в темноту.

— Спи, женщина, — ответил супруг, чуть отодвинувшись от больной ноги и переместив руку с груди на живот. — Скоро подъем.

— Ты меня разбудил, — гневно буркнула, повернув голову и разглядывая едва различимые очертания лица Хакарка. Он лежал с закрытыми глазами и не выказывал желания общаться. Не выдержав, задала терзавший вопрос: — Где ты был?

Супруг поморщился и взглянул на меня сквозь едва заметные щелочки век.

— Ты отказываешься спать? — спросил он.

Его рука вновь ожила и скользнула вверх, погладив область солнечного сплетения.

Поняв угрозу скорой любовной утехи, я замолчала и отвернулась, демонстрируя негодование. И мне бы быстро заснуть, оставить этот неприятный разговор позади, но… Совершенно некстати вспомнилась ласка мужа во время вечерней помывки. Внизу живота появилась приятная ноющая тяжесть, дыхание участилось, угрожая перерасти в нечто совершенно непристойное.

Ах, какой распутной я становлюсь! Замужем за варваром пробыла всего ничего, а уже мыслю, как стадное животное, не иначе!

Матушка настоятельница всегда говорила, что женщина рождена для того, чтобы стать матерью и ублажать в постели своего супруга. Но на вопрос одной из девушек-воспитанниц, приятна ли подобная близость, она побагровела и сурово сообщила: «Только животные сношаются по многу раз в день, испытывая дикую бесстыжую тягу к соитию и не стыдясь своей безнравственности!»

А я вот испытывала то самое… дикое и бесстыжее.

— Дарна, — супруг, приподнявшись на локте, развернул меня к себе и заглянул в полные недоумения глаза, — я был в лесу, когда ты уснула. На том месте, где мы вас нашли.

Я подавилась ответной колкостью. Сначала думала, что Хакарк снова скажет нечто вроде «Женщина, отдайся мне, затем я и женился», а он удивил.

— Что ты помнишь? До того, как тебя нашел Эд.

— Помню, как решила вернуться за Ганной. Помочь ей с хворостом, — ответила, глядя в глаза супруга. Они неестественно мерцали в сумраке палатки. Странно, неправильно и до жути притягательно.

— Дальше.

— Дальше я потерялась. — Пожав плечами, удивленно посмотрела на место пореза — от раны и след простыл. — Это невероятно! — восхитилась я.

— Женщина, я не так терпелив, как могло показаться, — с угрозой в голосе проговорил Хакарк, поворачивая мое лицо к себе. — Ты пошла за Ганной…

— Зашла в лес, — начала вспоминать я, недовольно выворачиваясь из его тисков. — Осмотрелась и никого не увидела. Немного прошла по тропинке вперед, позвала ее. Она не ответила. Решила вернуться и увидела рыжие волосы в отдалении, среди деревьев. Ну и бросилась за ней.

— Ты уверена в том, что говоришь?

— Да, уверена. Сначала думала, что ошиблась, но потом поняла, что твоя люб… то есть Ганна не могла так быстро уйти. В любом случае она слышала меня, но не пожелала отозваться. Так что ты правильно ее выпорол!

Брови Хакарка взметнулись вверх, на губы вернулась легкая полуулыбка.

— Эд много говорит, — спокойно сообщил супруг. — Впрочем, как и ты. Теперь спи, женщина. Через пару часов я разбужу тебя, и мы отправимся в путь.

— Почему ты не оставил мне мое имя? — спросила неожиданно даже для самой себя.

Варвар лег на спину, закинул руку под голову и прикрыл глаза, всем видом демонстрируя, что не собирается больше участвовать в диалоге.

— Пэппет! Так меня зовут, — повторила упрямо, прижав одеяло к груди и слегка нависнув над супругом.

— Нет, так звали игрушку правителя Лавитарии, — соизволил ответить Хакарк, не открывая глаз. — Пэппет была разменной монетой. А тебя зовут Дарна. Ты — моя жена. Новое имя подарило тебе новую судьбу, семью и, возможно, подарит счастье.

— Почему «возможно»?

— Потому что пока ты его не заслужила, — с раздражением проговорил муж, отворачиваясь от меня на другой бок. — Слишком много в тебе леди Пэппет из прогнившего рода Тарси. Спи, женщина, иначе не посмотрю на твою рану и помогу уснуть по-своему!

Надо сказать, угроза подействовала.

Задумавшись над тем, как пренебрежительно Хакарк отозвался о роде Тарси, я так разозлилась, что совершенно не заметила, когда уснула. А разбудил меня отнюдь не солнечный лучик и не ласковый шепот…