Серебряная Птичка

Наталья Сапункова, 2022

Война закончилась, король щедро наградил Сайгура Кана. А то, что награда является местью оскорбленной женщины, военачальнику ещё придётся понять, прочувствовать и пережить. Челлу Птичку, прекрасную наследницу, подарили Сайгуру Кану. Во все времена богатые наследницы доставались победителям. Но птички вроде Челлы не поют в клетке… Что делать, если сердце тянется к мужчине, которого любить нельзя? Какое дело сердцу до приказа короля? И как трудно бывает понять, в чем твоя истинная награда… Мачеха Челлы Птички молода, ей надо перевернуть страницу и жить дальше. Но тани Юна никогда не станет бороться за счастье в ущерб долгу. Она так не умеет… От автора: Внимание) Книга по размеру двухтомник, то есть повествование с кучей подробностей, много букв. Две пары главных героев, и всё неоднозначно. Автор не обещает следовать канону.

Глава 7. Фай

Справившись с делами, порученными госпожой Астой, Фай принесла лепешек и чая бабушке и поговорила с ней немного — для всех бай Сару продолжала хранить угрюмое молчание, но внучку погладила по руке и сказала ей кое-что — мягко, спокойно, как когда-то. Как обычно. На этот раз её тревожили не мысли о внуке. Фай сама ощущала те же опасения. Волки…

Сначала Фай легла на свою подстилку и полежала немного, делая вид, что уснула. Госпожа Аста ворочалась и вздыхала, младший мальчик бормотал во сне и даже вскрикивал, потом он поднялся и, пошатываясь, пришёл к госпоже и лег ей под бок, она тихо сказала ему что-то. Вообще, поначалу Фай решила, что Аста — жена старшего господина, а мальчики их дети. Но потом она спросила кое-что у веселого Клая, кое-что прояснила бабушка — она, даром что помалкивала, всегда точно вникала в происходящее. Итак, Аста — не жена господина и мальчикам не мать. Мать их умерла, и тоже была наложницей. Тоже — потому что недавно ею была и Аста, а теперь господин её отверг. Теперь он думает о невесте, которую подарил ему их кандрийский князь… то есть король. Это в Мукарране князь, а в Кандрии — король. А будущая жена старшего господина — наследница их Дьямона, тани Челла. Это из-за неё плачет теперь госпожа Аста…

Аста — госпожа? Так приказал господин Найрин. Да, Фай станет так её называть, станет слушаться — потому что он приказал. И она будет ждать. У него нет женщины. И он ведь лучше любого, кто когда-нибудь согласится взять в жёны Фай. Снизойдёт до того, чтобы взять её…

И это не будет старший сын уважаемой семьи, молодой пахтан, о которых поют песни и мечтают девушки — став рабыней, эту возможность Фай потеряла навсегда! Это будет какой-нибудь престарелый вдовец — она и за это должна будет благодарить судьбу.

Если попросить господина Найрина об этом — взглядом, нежным прикосновением? Ведь в самый первый день, сразу после торга, он так смотрел на неё, что показалось — вот прямо сейчас уложит на узорчатый войлок…

Значит, так и будет. Господин Найрин не женится на Фай — и пусть…

Когда все уснули, девушка тихо поднялась, подхватила накидку и выскользнула из шатра. Нет, мечтать в ночи о господине Найрине она не собиралась. Она шла к волчьей клетке. Шла тихо, казалось — едва касаясь земли ногами. Ночной прохладный ветер гулял по лагерю и развевал одежду и волосы, которые она едва собрала в косу. Кругом стояли темные палатки с опущенными или даже зашпиленными пологами, но неподалеку горел костёр стражи, оттуда доносились голоса, а со всех сторон издалека — тоже голоса и даже звуки арфы. И ещё лай собак, конечно — тоже отовсюду, едва одной стоило начать…

Волки не спали. Половину клетки опять накрыли тем же полотном, Фай подошла, и сразу на неё уставились три пары светящихся глаз. Взрослый волк лежал в дальнем углу, волчонок топтался напротив, а волчица… она сразу подошла ближе и оскалилась. Её взгляд… в нем что-то было, беспокойное и страдающее.

— Сестра. Не сердись. Тебя отпустят домой, вот увидишь! — тихо сказала Фай и протянула руку сквозь прутья решетки, погладила волчицу по холке. — Я Фай, дочь Фану, ты меня знаешь?.. — она запустила пальцы в густую волчью шерсть, погладила, прочесывая.

Все женщины в её семье были посвящены Великой Гемм и не боялись волков.

Волчица зарычала недовольно, но Фай осталась спокойной — гнев зверя был адресован не ей. Волчица страдала, маялась, и по этой причине могла бы цапнуть любого. Потом, может, до этого и дойдёт…

— Эй! Что творишь, подлая девка?! Ведьма! — из-за клетки показался стражник с копьем, — вот я тебя! Поймаю и за косы к лорду отволоку!

Остриё копья, которым потрясал стражник, было направлено вниз — как получилось, так и схватил. Задремал, должно быть, с чистой совестью — от кого ночью караулить волков в клетке? А рядом с ним выдвинулся ещё один служака лорда…

— Нет! Я — не творю! — Фай проворно отскочила в сторону, подальше.

— Ах ты рыжая ведьма!

Стражник прокричал ещё что-то и двинулся в сторону девушки, но она, подхватив юбку, припустила прочь. Ловить мужчины были не настроены, так что никто не помешал Фай убежать. До самого края лагеря она уже не бежала, а просто шла.

Там из плоских камней была сложена арка чуть выше человеческого роста. В стороне горели костры, ржали лошади — охрана не дремала. Фай зашла за арку, укрывшись в её тени, и замерла, вглядываясь в пустую тёмную равнину. Она ждала. И слушала. И стояла так долго, а потом повернулась и направилась обратно, к палаткам Канов. Шла не спеша — а куда спешить? Плотнее завернулась в накидку — ветер заметно посвежел.

— Фай! Остановись! — окликнули её, когда половина пути была пройдена.

Знакомый голос, но именно его она меньше всего ожидала услышать сейчас. Фай медленно обернулась.

— Иди сюда! — и нет возможности ослушаться.

Да она и не собиралась. Но как некстати!

Она подошла и мягко опустилась на колени — так требовал прежний хозяин. А уж если провинилась — непременно надо…

— Дурочка маленькая. Пыль под ногами юбкой мести?.. Встань! — господин Найрин поморщился.

Она встала.

— И что это было?

— О чём вы, господин мой?

— Я всё время был позади тебя. Всё видел. Зачеи подходила к волкам?

— Посмотреть, — она подняла на него кроткий взгляд. — Только это, мой господин.

— Ты не боишься их касаться? Почему?

Она расслышала в его голосе любопытство. И успокоилась.

— Я посвящена Богине, господин мой. Могу танцевать на праздниках, и с волками тоже. Могла раньше…

— Неожиданно. И что же, волки никогда на тебя не бросятся?

— Просто я пойму, когда захотят броситься, и буду готова. Не подойду.

— Хм… А что ещё можешь?

Он на неё смотрел. В лунном свете девушка, такая обычная днем, казалась невероятно прекрасной. Мучительно захотелось дотронуться. Обнять. Потереться щекой о растрёпанные волосы. Но он оттолкнул от себя это наваждение, потому что всё остальное было интересней. Эта Фай, его невольница — шкатулка с сюрпризом!

Подумав, она ответила.

— Могу немного слышать волков, но это все могут. Все посвящённые. Волк и волчонок страдают от того, что заперты. А волчица… не знаю. Может быть, она больна.

— И что нам с ней делать?

Фай продолжала:

— В ней как будто разгорается ярость. Это плохо, мой господин. Хотя… ярость может и утихнуть.

— Ты меня путаешь, — покачал головой Найрин. — Что, бывают волки без ярости? И что же делать с волчицей?

— Волки рождаются и живут без ярости, — сказала Фай. — В них её не больше, чем в старшем господине и в вас. Я бы сказал, что столько же, — она сама удивилась, откуда у неё взялась смелость говорить такое.

Найрин вдруг рассмеялся и покачал головой — не ожидал. И спросил:

— Так что бы ты посоветовала?

— Отпустите, — Фай решительно тряхнула головой. — Отвезите подальше от лагеря и отпустите. Завтра. Всех волков. Сделайте это, мой господин!

— Это подарок короля, — Найрин нахмурился. — Еще несколько дней дело потерпит? Есть ведь такие снадобья, чтобы успокоить волка?

— Да, но нам их приготовить не из чего.

— Хорошо. Я это решу, — он кивнул. — Спасибо, Фай. А теперь расскажи, к кому на свидание ты бегала ночью. Ты кого-то ждала, и он не пришёл, так?

Девушка испугалась. Побледнела. Такое вряд ли можно заметить в лунном свете, но ему показалось, что он заметил. И добавил жестче:

— Отвечай, как есть, Фай. К кому ты ходила?

Заклятья на её ошейнике не позволят промолчать или солгать.

— Это не свидание, господин, — прошептала девушка. — Я жду вестника. От брата. Если брат сможет, если вдруг… Вестник придет к воротам Гемм. Или я получу знак. Мы узнаем, что он жив.

— Тебя послала бабушка?

— Нет. Я сама… — это она прошептала еле слышно.

— Что за вестник? Твоего брата продали, он раб. И что за ворота? — Найрин тут же вспомнил, где пряталась Фай, и догадался сам.

Ворота Богини, значит. А он-то удивился — что за постройка на ровном месте, развалины чего? И кого может послать мальчишка-раб? Такого, чтобы шел именно к каким-то там «воротам».

— Вестник — не человек? Зверь, дух?

— Не человек, нет, — Фай помотала головой. — Зверь или дух, или… не знаю…

Получается, их рабыня обладает возможностями. Правда, судя по тому, как с ней обращались прежде, ей это не сильно помогало.

— В Дьямоне тоже есть Ворота Гемм, да?

— Много. Туда ходят просить Мать Гемм о милости, и когда праздники.

— Хорошо, — он вздохнул. — Иди спать, Фай. Завтра будет нелегкий день.

— Как прикажете, господин мой, — она осталась стоять на месте.

Ну что за взгляд у неё…

Он шагнул к ней и притянул к себе, обнял, чувствуя, что сердце заколотилось. Нашел её губы своими и впился жадным поцелуем, чувствуя, как в бешеном вихре закружилось всё. И непросто было этот вихрь остановить, и перевести дух, и отстранить от себя девушку.

Но пришлось. Нельзя…

— Иди спать, Фай, — повторил он.

— А вы, господин мой, может быть, прикажете…

— А у меня дела. Иди! — и это уже было приказом.

И она подчинилась, но он почти тут же снова её окликнул:

— Постой, Фай!

Она обернулась, он подошел и приподнял её лицо за подбородок.

— Фай, если волк набрасывается на человека, это какой-то знак? — спросил, потому что осенила догадка.

— Это значит, что Мать Гемм не желает видеть этого человека на своей земле, — она опустила голову.

— Что ж, понятно. Иди, Фай. И спасибо тебе…

Найрин подумал, что колдун в ближнем городке так себе мастер, но придётся к нему наведаться, прикупить амулетов и зелий для тех же волков. Там, в горах, этого добра точно не достать. Или продадут не пойми чего…

Наутро Найрин объяснил всё брату — про необычность рабыни и про её подозрения. И про то, что она дожидалась неведомого посланника у каменной арки. Сайгур выслушал, хмурясь.

— То ли дух, то ли призрак, но не человек? Так, значит? — повторил он. — С какими же силами знается девчонка?

— Да нет у нее никаких особых сил, — Найрин пожал плечами. — Её провели через ритуал посвящения, как многих деревенских девчонок.

— Это она тебе так сказала?

— Я читал про обряды, посвященные Гемм. Они там повсюду одни и те же. Ты ведь помнишь, где я провёл девять лет?

— В монастыре, где из тебя сделали чокнутого святошу с рыбьей кровью. Ладно, прости, я ведь любя. Где тебе дали достойное образование.

Глаза Найрина не мгновенье вспыхнули, а губы сжались.

— Нам не стоит тащить волков в горы, — сказал он. — Поверь мне, не стоит.

— Это подарок Мортага, — возразил Сайгур. — Но наш король не держит камней за пазухой для друзей. Никогда в это не поверю, а знаю его не первый день.

— Ты у нас дружишь с королём, но ссоришься с его сестрой, например.

Сайгур фыркнул.

— Ссорюсь? Нет. Я почтителен. И храню репутацию её высочества, избегая её постели.

— Ты её злишь. Я тоже не верю, что Мортаг послал подарок с подвохом. Но ведь не даром принцесса намекает, что Дьямон ты получил благодаря ей. Если волчица бросится на тебя, то пойдет молва, что тебя отвергает Богиня. Там все чтут Гемм.

— Что ж, я предупреждён, — сказал Сайгур. — Да, Гайда могла что-то устроить. Она, конечно, глупая курица, но и коварная тоже. Коварная глупая курица. Ничего. Никакой волк на меня не бросится.

— Если волчица примется рычать из клетки, это тоже примут за плохой знак. Так что я сейчас отправлюсь в городок за зельями. И привезу колдуна сюда.

— Хорошо бы, — признал Сайгур. — Отправляйся, привози.

Найрин уехал, прихватив кошель с монетами. И уже к полудню колдун Эриаль осматривал волков, отчего-то не без опаски поглядывая на Сайгура. Волки рычали и скалились — все, не только волчица. Колдун, одетый в чёрный балахон, ходил вокруг клетки, размахивая амулетами, и был похож на раскормленного ворона.

— Всё в порядке, милорд, — провозгласил он. — Волки просто злы, как тому и следует быть. Это их волчья натура.

— Значит, волчица здорова? — уточнил Сайгур.

Ни он, ни Найрин не излагали колдуну своих подозрений, предоставив самому делать выводы.

— Здорова, да, — уверенно покивал тот. — Впрочем, немного мается брюхом. Что-то не то съела, милорд.

Это, конечно, что-то объясняло. Хорошо бы всё.

— Ладно, пусть так, — согласился Сайгур. — Приготовь зелье, чтобы успокоить зверей. Или вовсе пусть спят, так нам с ними будет проще.

На том и порешили. Зелье почтенный Эриаль изготовил и скормил волкам, и скоро те дружно свалились на сено. Колдуну не верить оснований не было, он успел себя зарекомендовать в лагере, и даже вылечил недавно от старой утробной хвори короля Мортага. О приезде в лагерь он не жалел, бойко распродав целый сундучок лекарских зелий и притираний для кожи — в лагерь вновь явились благородные дамы. Принцесса со свитой, наоборот, отбыла в один из ближних замков — так говорили.

Когда колдун уехал, Найрин подозвал Фай, которая только что принесла воду, выстраданную в ожидании у колодца.

— Иди, посмотри. Что скажешь?..

Она послушно пошла за ним к клетке. Просунув руку между прутьями, погладила волчицу по морде и почесала за ушами. И тихо сказала:

— Да, мой господин, так лучше.

Одобрение посвященной успокоило Найрина больше, чем вердикт колдуна.

— Это что у тебя на щеке?

Он сразу заметил, но — однако! Темно-розовый след ладони на белой девичьей коже. На несколько дней останутся синюшные пятна. Бабка, что ли, воспитывает? А вроде сидит, как сова под стрехой, и никуда не суётся.

— Я пролила масло, мой господин, — так же тихо пояснила Фай. — Я виновата. Простите.

— Аста, что ли, тебя так? — Найрин удивился.

Аста всегда была милой и готовой услужить — была совершенством, а не женщиной.

— Да, госпожа рассердилась… справедливо. Простите, господин. Я буду осторожной.

— Хорошо. Будь осторожной, — согласился Найрин. — Иди, Аста сейчас даст тебе кучу работы. Завтра на рассвете мы выступаем.

До шатра прошли вместе. Аста опять стряпала и угощала лепешками Клая, который с ней любезничал. Бывший невольник разжился новой одеждой и на себя прежнего походил мало, и, кажется, завоевал благосклонность Асты — лепешки ему доставались румяные и щедро политые маслом. Она тоже преобразилась — старый передник, чтобы возиться у жаровни, надела на новое платье из темно-синего льна с узорной каймой по вороту и подолу, и сменила пояс — теперь на ней был поясок из медных блях, украшенный цветными бусами, и платок на голове она прихватила резным посеребрённым обручем. Аста позаботилась о том, чтобы за служанку её больше не принимали.

— Лепёшку, милорд? — она приветливо улыбнулась и подхватила с блюда самую румяную и горячую, полила маслом и подала.

— Поешьте, милорд. Вы устали, должно быть…

Найрин поблагодарил и съел лепешку, потом позвал Клая и отправился с ним к лошадям. Дел и впрямь хватало.