В паутине лжи

Наталья Масальская, 2023

Борис Бисаев – майор столичной полиции, слишком непредсказуемый для работы в команде. Но последние два года он ищет свою пропавшую дочь Аню, это удерживает его от того, чтобы послать все к черту и уйти в частный сыск.Время идет, а ниточек, которые привели бы его к Ане, все меньше. Борис почти смиряется с мыслью, что он больше никогда ее не увидит. Однако свалившаяся на него проблема в виде напарника Андрея Юдина, навязанного своенравному сыщику начальством, дает новый толчок расследованию. Юдин показывает себя смышленым малым. Его взгляд на старые улики дает неожиданные результаты, и казавшиеся поначалу несвязанные между собой дела о пропаже девочек-подростков наводят следователей на мысль о «серии».Напарники должны отбросить свои личные проблемы и конфликты, чтобы поймать жестокого преступника. В конце концов они понимают, что жертвы выбираются не случайно и их след тянется к фигурантам по еще одному громкому делу, которое Бисаев вел десять лет назад.

Глава 9

— Добрый день, господа сыщики? — в кабинет вошла Надежда Федоровна, миниатюрная брюнетка с короткой стрижкой и очень живыми карими глазами.

Борис поднялся ей навстречу и, взглядом согнав Юдина со стула, придвинул его к своему столу.

— Ну как, Андрюш, не обижает он тебя? — спросила она, с притворной строгостью взглянув на Бориса. Получив смущенный взгляд парня, улыбнулась. — Ну, хорошо-хорошо, сначала о деле. Что я могу тебе сказать, — она серьезно посмотрела на Бориса. — Ты оказался прав насчет девочки. Сначала она совсем не шла на контакт. Но потом… В подробности она не вдавалась, настаивать я не стала. Но то, что ваш психолог напал на нее — факт. Я не думаю, что был контакт, но и того, что он напугал ее, будет достаточно, чтобы открыть дело и получить ордер на обыск. Ты же этого добиваешься?

После того как Борис кивнул, она продолжила:

— Но! Это еще не всё. Разговорить мне ее более или менее удалось. И я уверена, если с ней поработать подольше, она раскроется. Но в данный момент она напугана, и, как я подозреваю, не столько произошедшим, сколько возможной реакцией родителей. Она грозится наглотаться таблеток, если мы расскажем им. И, судя по ее психологическому состоянию, она это сделает. С девочкой однозначно нужно работать, но вот как это сделать, не привлекая лишнего внимания, пока не знаю. Подумай. Я уверена, ты найдешь выход. Но на Ксюшу я бы давить не стала. Слышишь? Борис? — она замолчала, глядя на Бисаева. — Думаю, если ты еще раз поговоришь с директором школы, он не станет возражать. Только сделай это деликатно. Не хватало еще слухов.

Она протянула к Борису руку, когда тот вытащил из кармана пачку сигарет, и взяла одну. Борис любезно дал ей прикурить, и оба, откинувшись на спинки стульев, с удовольствием затянулись.

— Львович перестал ворчать? — показывая взглядом на сигарету у нее в руке, поинтересовался Борис.

— У нас перемирие. Курю, когда он не видит. Крепкие, — поморщилась она. Еще раз затянулась и, не докурив, затушила ее в пепельнице. — Отвыкла. Знаешь, когда он перестал мне запрещать, курить как-то само собой перехотелось. Балуюсь, конечно, но это уже не то. Ушел азарт, — усмехнулась она.

— Ну а теперь ты, — обратилась она к стоящему у окна Андрею. — Не пожалел, что не выбрал психологию? Как твоя кандидатская? Пишешь или забросил?

Борис слушал их вполуха. Он уже обдумывал свой разговор с директором школы, в которой учится Ксюша. Милейший человек. Проблем с ним возникнуть не должно. Тем более он жаловался, что в школе нет сейчас штатного психолога, так что всё складывается как нельзя кстати.

***

В кабинете Петра Семеновича, директора школы, в которой училась Ксения Калашникова, Борис появился с самого утра. Несмотря на уверенность, что добрейшей души человек не станет препятствовать его планам, директор вдруг замялся, засомневался, заерзал на стуле.

— Ну послушайте, — мягко настаивал он, — я даже не представляю, как всё это устроить. Вы просите меня нарушить закон, родной вы мой человек. Я всё понимаю, но и вы меня поймите, она несовершеннолетняя, и я не имею права давать согласие на то, чтобы ее подвергали допросам без разрешения родителей.

— Хорошо, — угрюмо ответил Борис. — Что вы предлагаете?

Директор встал из-за стола, развел маленькими пухлыми ручками и отошел к окну.

Борис смотрел ему в спину и всё больше раздражался. Ну, конечно, он прав. Давить на ребенка они не имеют никакого права. Но никакие доводы разума не могли его заставить отказаться от своей идеи. Это была единственная ниточка к Ане, и Борис поднажал.

— Надежда Федоровна говорила, что у вас вакантна должность штатного психолога.

Директор заинтересованно повернулся.

— Вы предлагаете мне взять в штат доктора психологических наук и всяческих государственных наград?

— А в чем, собственно, проблема?

— Ну, у нее ведь будут обязанности, — осторожно пояснил Петр Семенович. — Я не могу взять в штат психолога только из-за одного ребенка.

Борис смотрел на него в упор, отчего директор стушевался и, опустив глаза, вернулся за свой стол.

— Кривцова — действительно отличный специалист. Она проведет все необходимые тесты. Тем самым снимет с вас часть проблем. Что скажете? Так мы с вами договорились? — с нажимом добавил Борис, видя замешательство директора.

Маленькая пухлая ручка вытерла со лба пот, а бегающий взгляд вдруг остановился на лице Бориса.

— Вы можете гарантировать мне, что с девочкой ничего не случится? И что разъяренные родители не появятся у меня на пороге с требованием объяснить происходящее?

— Петр Семенович, — голос Бориса на этот раз звучал в самой мягкой своей вариации, обволакивая воспаленное неминуемым разоблачением сознание директора.

— Ну хорошо, — ответил он твердо, — под вашу ответственность.

Ответственность Бориса не пугала. Шанс придавить гада затмевал все возможные последствия этого решения. Он вышел из кабинета директора, на ходу набирая номер Нади.

***

Борис вернулся в управление и попытался заняться скопившимися у него делами, однако охотничий запал не давал ему сосредоточиться. И уже в четыре часа он сел в машину и поехал в сторону школы, где работал Блохин. Дорога не должна занять у него больше двадцати минут, так что он как раз успевает к концу рабочего дня. С расписанием Ильи Витальевича Борис предусмотрительно ознакомился заранее и сейчас не спешил. Он припарковался недалеко от школьных ворот, открыл окно и, облокотившись на локоть, начал наблюдать.

Из школы был еще один выход — на школьный двор. Но сейчас он был закрыт на ремонт, поэтому Борис не волновался. В последнее время он чувствовал подъем. Почти не пил, работал допоздна, чтобы побороть иногда накатывающее на него чувство подавленности. Губы его безмолвно шевелились, подпевая Эми Уайнхаус, голос которой тихо доносился из радио: «Black, black, black…». Руки барабанили в такт музыке по рулю.

Наконец вместе с небольшой кучкой школьников появилась знакомая худощавая фигура в костюме-тройке. Весь его вид резонировал с яркими кичливыми одеждами учеников и одетых с простецким размахом учителей. Казалось, человек сейчас выйдет из калитки и не спеша сядет в припаркованный у обочины черный лимузин. Но Блохин не сел ни в какой лимузин, а так же размеренно пошел вдоль школьного забора в противоположную от Бисаева сторону.

Борис переключил передачу, и машина медленно покатила по дороге вслед за Блохиным. Тот перешел улицу и сел в автобус, как подозревал Борис, он направлялся домой.

Машина следовала за автобусом, как привязанная, и к разочарованию Бориса Блохин действительно приехал домой. Как Бисаев надеялся, что случится чудо и тот даст в руки следствию какую-нибудь зацепку. Но, похоже, нашего психолога сам черт берег. Видимо, заботился о сохранности его грешной душонки. Борис криво усмехнулся, проводив его взглядом до подъезда. Сам припарковался неподалеку и, выйдя из машины, прикурил.

Он присел на капот и, щуря от дыма правый глаз, размышлял. Да, не получилось с налета прижать гада. Его внимание привлекла фигура за деревом. Человек явно наблюдал за подъездом Блохина.

Борис точным броском отправил окурок в урну, перешагнул через низкий заборчик, отделявший детскую площадку от парковки, и направился в сторону наблюдателя с тыла.

— Черт, — подпрыгнул Андрей от неожиданности.

— Ну зачем так официально? — съязвил Борис и, сплюнув себе под ноги, с въедливым любопытством посмотрел на стажера. — Ну и что ты здесь делаешь?

— Ну, я… Подумал…

— Подумал — это хорошо, — доставая жвачку, проговорил Борис. — Здесь что делаешь?

— Хотел проследить за психологом. Думал, может, замечу что-то подозрительное, — замялся Андрей.

— Как он трупы из дома выносит, что ли?

— Ну…

— Ладно. Всё с тобой ясно.

— Но вы тоже здесь, товарищ майор, — с нажимом добавил он и с мстительным злорадством уставился на Бисаева.

— Я, студент, от школы его вел. Надеялся, что он в свое тайное логово пойдет. Облом. Ладно, раз уж мы с тобой торчим здесь, как три тополя на Плющихе, давай дадим нашему злодею шанс на ошибку. Осмотримся, — пояснил он Андрею.

И действительно, не прошло и двадцати минут, как Блохин, переодевшись в джинсы и серую ветровку, вышел из подъезда с большой спортивной сумкой в руках и направился в сторону автобусной остановки. Сыщики прыгнули в машину и двинулись следом, предвкушая удачную погоню.

Однако стоило им припарковаться у железнодорожной станции Кузьминки, как Блохин растворился в толпе. Бросив машину прямо на проезжей части, взбешенный Борис и взволнованный Андрей вклинились в толпу и, раздвигая людей локтями, начали быстро продвигаться в сторону перрона. У железнодорожных касс они разделились, и каждый бросился в свою сторону. Их суетящиеся фигуры то и дело появлялись в монотонно двигающейся серой массе, чтобы снова исчезнуть и появиться уже совсем в другом месте. Время от времени они находили друг друга взглядом, показывая, что результат нулевой. Зычный женский голос пронесся над головами пассажиров, объявляя о прибытии электрички Москва — Ново-Сафроново. К одному из перронов, гремя вагонами, подъехал состав. Шипя распахнулись двери. Борис дал знак Андрею, который находился ближе к перрону, чтобы он двигался туда. Сам, преодолевая сопротивление толпы, рванул следом. Он чуть не сбил Юдина с ног на верхней площадке лестницы, двумя пролетами уходящей вниз к наводненной людьми, тонущей в запахе креозота платформе.

— Ну? — переводя дыхание, спросил Борис.

— Не вижу его, — продолжая обшаривать взглядом толпу, нервно бросил Андрей.

Поезд вздрогнул вагонами под гнусавое «двери закрываются».

— Вон, — Юдин выпрямился, показывая пальцем на один из вагонов в середине состава. — Вон, — еще раз крикнул он и бросился вниз по лестнице под шумный горячий выдох поезда. Двери резко сомкнулись, электричка дернулась, натянувшись в сцепке, покатились вагоны.

Борис медленно сошел со ступеней. Андрей, уперев руки в колени, с досадой наблюдал за удаляющимся составом.

— Ну как же так, Борис Сергеевич?

— Ладно, Шерлок. Теперь мы знаем, что домик у него имеется, — глядя в хвост удаляющемуся поезду, сказал Бисаев.

А потом вдруг приободрился и с задором хлопнул Андрея по плечу.

— Выпить хочешь, сыщик?

— Хо-очу, — несмело протянул Андрей, ожидая, что Борис рассмеется ему в лицо. Однако Бисаев остался серьезным и, махнув ему рукой, направился к своему верному чероки, который собрал за собой уже довольно большую пробку. Борис уверенным жестом остановил общий гвалт, и пока раздосадованные водители соображали, что происходит, быстро уехал.

По заполняющимся машинами улицам они добрались до места. Небольшое заведение на первом этаже жилой девятиэтажки радушно встречало гостей светящейся вывеской «Хромая кобыла», с дергающейся и всё время гаснущей «Х». Внутри было душно и довольно людно. Громко играла музыка. Борис с уверенностью частого гостя прошел через заставленный круглыми столиками зал к бару. Поприветствовал бармена и уселся в конце стойки, подальше от гремящих колонок.

Андрей был в подобном заведении в первый раз и поэтому старался не отставать от патрона, вертя головой из стороны в сторону, разглядывая посетителей и довольно смелый интерьер. Он поймал себя на мысли, что ему нравится и эта музыка, и слишком громкие голоса посетителей, и то панибратство, с которым клиенты обращаются к веселому услужливому бармену. Он почувствовал себя крутым ковбоем из старых фильмов с Клинтом Иствудом, которые любил смотреть в детстве.

— Ну как тебе? — громко спросил Бисаев, разглядывая довольного Андрея.

— По-моему, здорово!

— Э, брат, ты еще не видел, какие тут драки закатывают, — усмехнулся Борис. — Расслабься, — и уверенным жестом завсегдатая заведения привлек внимание бармена.

Тот немедля подошел и замысловатым движением руки поздоровался с Борисом.

— Кирыч, познакомься, мой напарник — Андрей.

От неожиданности Андрей так резко выставил руку для приветствия, что сбил со стойки вазочку с орешками.

— Просите, — стушевался он и засуетился, собирая разбежавшийся арахис.

— Кирыч, сделай-ка нам твой фирменный коктейль, тот, что «опа-опа-опа». Нам есть что праздновать.

Борис говорил совершенно спокойно, однако Андрей чувствовал в его голосе улыбку, она краской растекалась по щекам. Наконец он стряхнул со стойки последние крошки соли и поднял глаза на Бориса. Тот внимательно на него смотрел. Его взгляд всегда смущал Андрея. Такой прямой, даже наглый. Он штопором ввинчивался в мозг, вызывая зудящее во всем теле неудобство. Неловкость могла перерасти для Андрея в новую волну паники, но, к счастью, к ним со стаканами в руках подошел бармен.

— Ваши коктейли.

Он поставил на стойку два широких стакана, наполненных красно-коричневой жидкостью, щедро приправленной кубиками льда и украшенной долькой лимона.

— За наш маленький, но всё же успех, — отсалютовал Борис, поднимая свой.

— За успех, — поддержал его Андрей и тоже приложился к стакану. Он хотел сделать небольшой глоток, но видя, что шеф разом влил в себя всё, решил последовать его примеру и, не отрываясь, начал небольшими глотками пить обжигающую горло жидкость. Дыхания у него не хватило, и, хватая воздух ртом, он отставил его на стойку.

— Крепкий, — виновато улыбнулся Андрей. — Что это?

— Это Сазерак. Напиток для настоящих мужчин.

— Да, — просиял Андрей, — я о нем читал. Его придумали джазовые музыканты в Лос-Анджелесе. В основе коньяк и абсент.

— Все-то ты знаешь, студент. Повторим? Или ты будешь что-то другое? Полегче?

— Нет, — поспешил ответить Андрей. — Я буду то же, что и вы.

Три коктейля спустя Андрей забыл о волнении. Расслабившись, оперся на барную стойку, слушая Бисаева. Тот перестал восприниматься как раздражитель, заставляющий держаться всё время чуть настороже. Андрей настолько расслабился, что позволял себе даже перебивать патрона или высказывать собственное, порой диаметрально противоположное, мнение.

— Любовь. Любовь, она сложная штука, студент. Это для молодых она — вспышка, озарение. А ты попробуй любить, когда погашены огни, — продолжал Борис.

Он говорил уверенно, иной раз даже насмешливо, но едва заметная, щемящая сердце грусть порой проскальзывала в его взгляде и голосе.

— Я женился на однокурснице. Вернее, она была на курс младше, да неважно. Мы так хорошо знали друг друга, что не оставалось места загадке. Всё время соревновались, как и положено сверстникам. Никто не хотел уступать. А потом родилась Аня, и начались обиды. А еще быт. Минное поле, которое без потерь преодолевают далеко не все любови. Ты вечно не так сидишь, покупаешь не тот сыр. Смешно. А, к черту, — махнул он рукой. — Не слушай меня.

— Вы не можете ее простить? — осторожно спросил Андрей.

— Простить? Нет. Я ненавижу ее.

— За что?

— За то, что она умерла.

— А я решил вообще не жениться, — уверенно заявил Андрей, чуть помолчав. — Отчитываться перед посторонним человеком. Нет уж, увольте. Мне отца хватает.

— Так-то оно, конечно, так, но, с другой стороны, одному сложно. Некого обвинять в своих неудачах. Так что подумай об этом, студент. Кстати, а что за научная работа, которую ты пишешь? — с неожиданным интересом спросил Борис.

— Оперантное обусловливание, — уже с трудом выговаривая слова, ответил Андрей. — Влияние социальной среды на формирование индивида. В частности, на формирование инстинкта убийцы. Вы наверняка слышали об опытах профессора Павлова? Только Павлов предполагал, что поведение индивида состоит из рефлексов, важную роль в формировании которых играет наследственность. Я же изучаю влияние среды, которая создает условия для поведения.

— То есть ты пытаешься доказать, что инстинкт убийцы можно в человеке воспитать?

— Не просто воспитать, сделать доминирующим. Это даст ключ к анализу многих преступлений.

— По-моему, я где-то это уже слышал. Но всё равно звучит ужасно, — поморщился Борис. — Я уверен, это из-за обилия бездушных научных терминов. Давай выпьем за то, чтобы ученые, наконец, изобрели таблетку от жестокости.

Он поднял свой стакан и разом опрокинул в рот. Его примеру последовал и Андрей, однако поперхнулся и не смог допить до конца.

— Я ведь совсем не пью, — еле ворочая языком, сказал он.

Навалился на стойку и закрыл глаза. В голове громко щебетали сумасшедшие синицы. Тело его поднималось куда-то вверх, в невесомость. Но стоило Андрею открыть глаза, как он едва не свалился со стула, не в силах удержать снова потяжелевшее тело.

— Так, студент, закругляемся, — усмехнулся Борис, доставая лопатник. — А то папка твой мне башку открутит.