В паутине лжи

Наталья Масальская, 2023

Борис Бисаев – майор столичной полиции, слишком непредсказуемый для работы в команде. Но последние два года он ищет свою пропавшую дочь Аню, это удерживает его от того, чтобы послать все к черту и уйти в частный сыск.Время идет, а ниточек, которые привели бы его к Ане, все меньше. Борис почти смиряется с мыслью, что он больше никогда ее не увидит. Однако свалившаяся на него проблема в виде напарника Андрея Юдина, навязанного своенравному сыщику начальством, дает новый толчок расследованию. Юдин показывает себя смышленым малым. Его взгляд на старые улики дает неожиданные результаты, и казавшиеся поначалу несвязанные между собой дела о пропаже девочек-подростков наводят следователей на мысль о «серии».Напарники должны отбросить свои личные проблемы и конфликты, чтобы поймать жестокого преступника. В конце концов они понимают, что жертвы выбираются не случайно и их след тянется к фигурантам по еще одному громкому делу, которое Бисаев вел десять лет назад.

Глава 4

— Вам же никто не верит. Все думают, что вы пытаетесь оправдаться, — Андрей тяжело дышал, вцепившись взглядом в Бисаева, который никак не реагировал на его слова, продолжая заполнять бумаги. — Я вам верю.

Борис наконец поднял глаза. Его ручка застыла над наполовину исписанным листом. Андрей понимал, у него секунд двадцать, чтобы убедить его.

— Я верю, что ваша дочь не просто убежала из дома. Я верю, — с нажимом повторил он, — что где-то есть человек, повинный в ее исчезновении, так же, как и в то, что я могу вам помочь его найти. Я изучал криминальную психологию. Мне нужно только взглянуть на дело. И немного времени, — добавил он.

— А мне нужна тишина, — устало произнес Борис, и снова ручка заскрипела по листу.

— Вы даже не дали мне шанса. Чем моя теория хуже вашей? Пара точек на карте и несколько кубиков в мешочке — вот весь ваш результат. Разве нет?

— Ты, Юдин, не забывайся, — угрожающе понизив голос, ответил Борис. Он отложил ручку и развернулся в полкорпуса к Андрею. — Это не теория, как ты выразился, а метод. Метод проверенный, в отличие от твоих домыслов.

— Да поймите же вы, за границей этот метод уже давно используется для ловли особо опасных преступников. Тех, чьи действия не подпадают под классификацию обычных преступлений. Судя по кубикам, это серийник. Если серийник, значит, у него есть свой почерк. Своеобразный ритуал.

— Я знаю, что такое почерк, — огрызнулся Борис.

Он откинулся на спинку стула и с мрачным видом прикурил. Отшвырнув зажигалку на стол, выдохнул струю дыма, что заволокла все пространство между ними, но Юдин видел, что Бисаев внимательно на него смотрит.

— Даже из скудных улик мы можем вытянуть информацию о характере преступника. И сложить из этих фрагментов психологический портрет. Увидеть становление убийцы.

— Я перелопатил все нераскрытые похищения подростков за последние пять лет, — небрежно стряхивая пепел, ответил Борис. — Ничего. Глухо. Тупик, — он встал со стула, с силой вмял окурок в пепельницу и отошел к окну. Заложив руки за спину, равнодушно смотрел на серый пейзаж за окном. — Знаешь, Юдин, иногда я ловлю себя на мысли, что хочу просто определенности, понимаешь?

Он обернулся. Андрей невольно поежился, увидев печать какой-то страшной предопределенности на его потемневшем лице.

— Борис Сергеевич, вы ничего не теряете, если позволите мне помочь вам, — тихо сказал Андрей. — А вдруг.

— Вдруг, — усмехнулся Борис, словно опомнился, вспоминая свой сволочной характер. — Вдруг, Юдин, даже кошки не родятся. Ладно, хорош трепаться. Нужно еще свидетеля по делу об ограблении ювелирного опросить.

Одним быстрым движением он захватил со стола сигареты и зажигалку и быстро направился к двери.

— Ты идешь? — обернулся он к продолжающему сидеть Андрею.

Тот подскочил с места и бросился следом.

На улице было пасмурно и мерзко. Утренний дождь принес с собой похолодание, воздух наполнился холодной дождевой пылью. Юдин поежился под своим тоненьким пиджачком, который, не подумав, надел с утра, надеясь, что к обеду распогодится. Борис подошел к машине, но вместо того, чтобы разблокировать замок, снова достал сигарету и прикурил. Щуря от дыма правый глаз, он с молчаливым высокомерием наблюдал за озябшим Андреем.

— Знаешь, в чем твоя проблема, студент? — начал он, ткнув в сторону Юдина рукой с сигаретой. — У тебя полная башка знаний и совершенно нет опыта. А я уже пятнадцать лет работаю и такие случаи видел, ни под какой профиль не загонишь. Знаешь, как в одном фильме сказали: «Что немцу хорошо, русскому — смерть!» Между прочим, нашем, — назидательно подняв указательный палец, закончил Бисаев. Он с размаху бросил окурок себе под ноги и растер его ногой.

— Этой своей крутизной вы лишь хотите прикрыть собственные слабости. Просто хорошо отрепетированный мудацкий трюк, — глаза Юдина сверкали несвойственной ему решительностью.

— Чё ты сказал? — с угрозой переспросил Борис, надвигаясь на оппонента твердо и неуклонно. — Трюк? Я тебе сейчас еще один трюк покажу, недомерок.

— Я вас не боюсь, — срывающимся от напряжения голосом выпалил Андрей и закружил по асфальту в боксерской стойке, неуклюже выставив вперед кулаки.

— Ты ж, мать твою, реально решил мне навалять? — усмехнулся Борис.

— Не сомневайтесь, — процедил сквозь зубы Андрей. И раньше, чем Борис успел заметить реальную опасность, врезал ему по носу.

От неожиданности отпрянули оба. Андрей бледный, как простыня, смотрел на вязкую струйку крови, которая потекла из разбитого носа шефа. Борис, уже намеривавшийся обернуть всё в шутку, недоумевающе пялился на парня с явным желанием ответить за столь унизительный пассаж.

— Я… я не хотел. Я… Вот, возьмите, — Андрей полез обеими руками в карман брюк, пытаясь вытащить оттуда носовой платок. Наконец ему это удалось, он так и застыл с протянутой рукой. Желваки на лице Бисаева напряглись, во взгляде читалась угроза. Андрею хотелось отдернуть руку, но он не мог пошевелиться.

Борис рывком выдернул из его руки платок и прижал к разбитому носу.

— Еще раз такое выкинешь, я тебя в куски покромсаю, понял? А теперь садись.

Стажер быстро кивнул и, обогнув капот, сел на переднее сидение.

Мотор взревел, машина, шлифуя по асфальту, пару раз вильнула из стороны в сторону и сорвалась с места.

Опрос свидетеля прошел нервно. Борис был немногословен и всё время курил, чем явно раздражал свидетеля. Тот кривил рот, демонстративно прикрываясь рукой. Однако Бисаева его театральные ужимки не впечатлили, и он продолжал задавать вопросы с садистской неторопливостью. Андрей, сидевший на противоположном конце стола в кабинете ограбленного ювелира, в разговор не вступал, лишь записывал.

— Что, ненавидишь меня? — с улыбкой спросил Борис, когда они вышли на улицу. — За границей, говоришь, используют?

— Так точно, товарищ майор.

Андрей повернулся к Бисаеву, наблюдая, как тот разглядывает первые вечерние звезды.

— Ну что ж, твой хук заставил меня пересмотреть отношение к твоей теории, — он посмотрел, наконец, на стажера.

Андрей молчал, пытаясь прочитать по совершенно нейтральному лицу шефа, что на самом деле значат его слова.

***

На следующий день, с самого утра, Андрей принял в руки дело, вокруг которого ходил кругами уже вторую неделю. Аккуратно придерживая папки, он положил их на край стола Бориса, придвинул свой стул и с предвкушением открыл первую. Он всем телом ощущал на себе молчаливо-насмешливый взгляд Бисаева, но сейчас даже он не мог омрачить того азарта, который испытывал Андрей перед загадкой, хранящейся в жесткой обложке.

Борис почти сразу вышел из кабинета по какому-то срочному делу, и Андрей остался в полном одиночестве. Он придвинул ближе кружку с горячим кофе и выложил на стол содержимое первой папки.

Борис, не останавливаясь, вошел в приемную шефа.

— У себя? — указал он пальцем на дверь.

Мария Поликарповна на мгновение оторвала взгляд от монитора, и почти сразу ее пальцы снова ритмично забегали по клавиатуре.

Кривцов, поворачиваясь из стороны в сторону в своем кресле, разговаривал по телефону. Увидев Бориса, он закатил глаза в приступе досады, показывая, что отделаться от собеседника не может. Борис сел напротив и принялся шарить глазами по столу в поисках того, чем мог бы занять себя. На глаза ему попалась ручка, которую они отделом подарили шефу на прошлый день рождения. «За достойную службу», — прочитал он выгравированную золотом надпись. Скривив губы в саркастической ухмылке, он положил ручку на место и посмотрел в окно. Кривцов не переносил запаха табачного дыма. Борис без привычной сигареты чувствовал себя неуютно.

Кривцов положил наконец трубку и посмотрел на Бориса.

— Ну что, Бисаев, дело пытаешь или от дела лытаешь? — усмехнулся он и встал из-за стола. Из большого глобуса он достал початую бутылку виски и пару стаканов.

— Ну рассказывай. Не томи. Не доброго же утра ты пришел мне пожелать?

Он подвинул Борису наполненный на два пальца стакан. С другим вернулся в свое кресло.

Борис несколько секунд гипнотизировал соломенную жидкость в стакане, затем разом опрокинул его содержимое в рот.

— Ты веришь, что я смогу ее найти?

— Я верю, что ты не остановишься, — ответил Кривцов и одним глотком осушил стакан. — Что по девочке? — спросил он, переждав оторопь от выпитого.

— А может, к черту всё? Рванем на Клязьму, посидим с удочками, а, Львович? — с неожиданным энтузиазмом предложил Борис.

— Так я сколько раз звал, ты же не идешь. А может, и впрямь рванем в выходные на рыбалку? — с азартом поддержал Кривцов. — А чего, Надюха нам закуски соберет, посидим с удочками. А? Только ты, я и комары. Поехали. Хоть в эти выходные. Что скажешь?

— Ты прав. Давненько… — в задумчивости ответил Борис, поворачивая пустой стакан из стороны в сторону, разглядывая маслянистые подтеки на его прозрачных стенках, и, поднимаясь, бросил:

— Ты прав. В выходные.

Алкоголь приятным теплом угнездился в желудке, притупляя беспокойство. Выйдя из кабинета шефа, Бисаев направился к себе.

— Борис, — уже в дверях окликнула его Мария Поликарповна и сделала знак, чтобы он подошел. — Держи. Поешь. Сама пекла. Поешь, сказала. На лице вон одни глазюки остались.

Она всунула тарелку с пирожками Борису в руку. И ему ничего не оставалось, как поблагодарить ее.

В кабинет Бисаев вернулся повеселевшим.

— Стажер, ставь чайник, — с порога скомандовал он и поставил тарелку на край стола. — Ну что нарыл? — весело спросил он, доставая чашки.

Щелкнул, отключаясь, чайник. Борис разлил по чашкам кипяток.

— Вы здорово поработали со всеми этими пропавшими детьми. Насколько я понял, вы изучали дела за последние пять лет?

Борис прихлебывал чай, глядя на стажера поверх чашки. Андрей тоже машинально сделал глоток и отставил чашку обратно на стол.

— Вы правильно рассудили, — снова начал он.

Волнение металлом сквозило в его голосе, и Андрей кашлянул прежде, чем продолжить.

— Он продуманный сукин сын и, судя по почти полному отсутствию улик, обладает выдержкой, не торопится, каждый свой шаг заранее тщательно рассчитывает. Но! Он игрок. А значит, жаждет риска. На этом мы его и подловим. Становление некоторых преступников занимает годы, у других это как вспышка, озарение. У нашего игрока оно тоже было. Очень часто такие люди начинают с изнасилований, мелких правонарушений, домогательств. Тогда он мог быть менее осмотрительным, оставить свидетелей. Нужно найти его первую жертву.

Андрей перевел дыхание и, чтобы хоть ненадолго избавиться от немигающего взгляда Бориса, взял со стола пакетик с кубиками.

— Смотрите, этот кубик, он отличается от других. Он темнее. Дело в том, что после смерти в результате распада тканей кости трупа принимают более темный оттенок. Эта кость на вид темнее остальных. Возможно, преступник совершил свое первое убийство в состоянии аффекта, испугался и закопал тело. Но, как я уже говорил, убийство, изнасилование и прочее, что маньяк делает со своими жертвами, — это лишь часть удовольствия. Многие потом приходят на место преступления, чтобы снова испытать ту эйфорию. Можно предположить, что наш игрок тоже вернулся на место преступления, тогда-то у него и начал появляться его ритуал. Судя по анализу ДНК, — Андрей быстро нашел среди бумаг заключение экспертизы и показал его Борису, — посмертные изменения в первой кости выражены сильнее, чем в остальных. Это его первая жертва.

— Я, как ты понимаешь, сам до этого догадался, — ответил Борис, даже не глядя на кубик, который Андрей продолжал держать в руке. В голосе его читалось пренебрежение, которым он пытался скрыть задетое самолюбие. — И ты не забывай, у нас нет трупа. Нет! Понимаешь? Всё, чем мы с тобой располагаем, — три игральные кости. Сделанные, опять же, как мы с тобой предполагаем, из костей жертв. Так что короче, теоретик. У нас с тобой есть три имени предположительно жертв нашего маньяка, правильно? Правильно! Я проверил всё, что могло связывать Аню с Таней Матвиенко. Ничего. Учились в разных школах, жили в разных районах города. Тупик, понимаешь? По другим следам его искать надо.

— А внешние связи. Врачи, кружки?

— Да проверил я, — махнул рукой Борис и принялся мять пачку сигарет в ладони. — Что ты по Свете выяснил?

— Валера рассказал мне, что незадолго до ее исчезновения они поссорились. Ни в какие кружки Света не ходила. Я, знаете, что подумал, а если это школьный психолог? Ну смотрите, все из неблагополучных семей, — начал Андрей, но запнулся и поднял глаза на Бисаева. — Я имел в виду…

— Не мороси, Юдин, — брезгливо бросил Борис. — Если каждый раз ты будешь волноваться, как девочка… Аня — такая же предполагаемая жертва, как Света и Таня.

— У каждой из девочек были проблемы в семье, — продолжил Юдин. — По словам Хрыча, ну, Валерия Седова, Свету обязали ходить к школьному психологу после того, как она подралась с одноклассницей. Я проверил его. Блохин Илья Витальевич. Ничего существенного Седов про него не сказал. Может быть, Аня тоже ходила к психологу?

— Блохин, говоришь? Ни в деле Тани, ни в деле Ани никакого Блохина не было. Я пробью его по своим каналам.

Борис поднялся и, прихватив с тарелки пирожок, направился к выходу.

— Шкаф запри, — он бросил Юдину ключ и вышел за дверь.

Всю дорогу до дома Борис никак не мог избавиться от мыслей об Ане. Они, как заезженная пластинка, снова и снова всплывали в сознании. Он даже не знал, ходила Аня к психологу или нет. Как, впрочем, и много другого о ней. Дворники ритмично двигались по стеклу, на время возвращая четкость размытому серому пейзажу за окном. И снова фары едущих впереди машин расплывались перед глазами красно-желтыми пятнами.

— Слушай, давай мир, а? Я блинов напекла. Ты чай будешь или кофе?

— Чай, — Борис поднялся с дивана и направился вслед за дочерью на кухню.

В центре стола стояла большая тарелка с оладьями. Овальные, круглые, с подгоревшими краями, источая ореховый аромат пригоревшего сливочного масла, лежали они аккуратной горкой.

Аня поставила перед ним на стол чашку с горячим чаем. Сама тут же села напротив.

— Приятного аппетита, — она улыбнулась ему, и чтобы скрыть неловкость, сделала глоток чая, но тут же обожгла язык и, поморщившись, отставила чашку.

Борис ел молча, всё время напряженно думая, о чем с ней можно поговорить. Непринужденная беседа скрасила бы неудачное начало, но в голову не приходило ровным счетом ничего. Наконец, закончив этот неудобный, скованный чувством неловкости ужин, Борис поблагодарил Аню за чай и снова улегся перед телевизором. Из кухни доносился звон посуды и шум воды. Только после того, как Аня ушла к себе в комнату, Борис почувствовал облегчение.

Он много раз вспоминал этот вечер. Жалел, что так и не спросил у Ани, как они жили с мамой. Чем она увлекается. А сейчас он отчетливо понимал, что шанса на это, возможно, уже не будет.

Внезапный звук автомобильного гудка и стремительно приближающейся справа фары привели Бориса в чувства. Он стремительно нажал на тормоз, и машина юзом заскользила по мокрому асфальту, норовя вылететь на тротуар. Борис резко вывернул руль и наконец остановился. Откинув голову на подголовник, закрыл глаза. Он всё еще чувствовал запах подгоревшего сливочного масла, и сердце больно билось о ребра.