Личная жизнь адвоката

Наталья Борохова, 2012

Адвокат Лиза Дубровская уже забыла, когда переступала порог зала суда: после рождения близнецов ее мир сузился до размеров детской. Она отчаянно скучала по своей работе, и случай вернуться к ней вскоре представился – няня Лизиных малышей не знала, к кому еще обратиться, когда ее дочь Ева неожиданно оказалась за решеткой. Еву обвиняли в убийстве жениха, Артема Винницкого. Сын обеспеченных родителей сделал предложение медсестричке из заштатной поликлиники, а потом... легко взял его назад! Оскорбленная Ева отправилась разбираться с коварным поклонником в компании друга своего детства, а на следующее утро их арестовали... Тайком от домашних Дубровская начала разбираться, чем же на самом деле в тот вечер закончился скандал в доме Винницких...

Глава 2

Ева трогала пальцами нежный шелк цвета топленого молока и ощущала себя словно во сне. Неужели это все происходит с ней?

— Будьте осторожны, — вывел ее из задумчивости мягкий женский голос. — На платье могут остаться следы. Это очень деликатная ткань. Наша последняя модель. Великолепное свадебное платье.

Девушка-консультант смотрела на Еву без осуждения. Ей было понятно стремление покупательницы не только рассмотреть товар, но и ощутить его кончиками пальцев. Она осторожно взяла в руки плечики и жестом фокусника мгновенно расстелила его на стеклянном столике.

— Нравится? — спросила она, и Ева медленно кивнула головой.

Она уже представила, как мягкая ткань послушно обнимет ее фигуру, повторяя все изгибы тела. Глубокое декольте выгодно обрисует грудь. Модель была лишена драпировки спереди и подходила лишь девушкам с подтянутым животом и стройными бедрами. Хорошо, что у Евы с этим был полный порядок. Ей не придется рядиться в кринолины, чтобы скрыть от гостей лишние килограммы. Препятствием могли стать разве что веснушки, золотом осыпавшие ее спину и грудь. Помнится, в детстве Ева считала себя конопатой уродиной и тайком пыталась свести отметины солнца со своей кожи. Правда, безуспешно. А Артем назвал ее веснушки пикантными и заявил, что они придают ей чертовскую сексуальность. Его мнение было для нее важнее всего, но на свадьбу она все-таки наденет длинные, до локтя перчатки и набросит на плечи вуаль.

— Может, вы хотите взглянуть еще на одну новинку? Замечательное платье с незабудками на корсаже, — предложила ей продавщица.

Почему бы и нет? Незабудки на корсаже не помешают ни одной невесте. Ева кивнула головой, чувствуя, как ее губы раздвигаются в улыбке. Видели бы ее ребята со двора! Она, известная сорвиголова, беседует о розах и незабудках в салоне свадебной моды и всерьез обсуждает, какой длины фату надеть ей в торжественный день. Еще совсем недавно Ева назвала бы все это мышиной возней. Свадебный торт, букетик невесты, кольца на машине казались ей приветом из сумасшедшего дома. Она клялась, что в загс пойдет в черном кожаном платье длиною до бедер и в колготках в сеточку. Это лучше, чем изображать из себя безе со сливками. Ее привезут на регистрацию на мотоцикле. Таким же ходом она оттуда и отчалит в свою новую замужнюю жизнь. Она не потерпит рядом с собой родственников, собирающих слезы в носовые платки, и глупых подружек невесты. Ведь она была не такой, как другие девушки.

Смешно и странно осознавать, что она в конце концов пришла к тому, к чему всегда относилась с насмешкой и недоверием. Она изменилась, стала другой. Словно придорожный репейник вдруг выбросил из себя нежные бутоны роз. Ее душа расцвела под ласковыми прикосновениями Артема…

Ева родилась в семье летчика-испытателя и до пяти лет, задирая к небу задорные зеленые глаза, шептала: «Там папа…» Виктор Алексеевич испытывал новейшие модели самолетов, и вся его жизнь, отданная служению родине, была покрыта завесой тайны. Он не принадлежал себе, переезжая с места на место, и семье не разрешалось навещать его. Места испытаний были строго засекречены, а жене не дозволялось дома держать его портрет. Именно поэтому маленькая Ева рисовала в своем воображении отца как-то по-особому. Когда-то он походил на золотоволосого принца из сказки о Золушке, позже приобрел черты известного американского актера. Мама Лида немного смущалась, когда дочь доставала ее вопросами, но разрешала держать над кроватью фотографии голливудских красавчиков. Отец-летчик мог гордиться дочерью. Настырная и самостоятельная, она не боялась никого и ничего: ловко лазила по деревьям, сигала с крыши высоченного сарая в сугроб и верховодила отрядом мальчишек. Но когда Еве исполнилось двенадцать лет, в ее жизни произошло событие, по масштабам равное катастрофе. Соседка тетя Нюра обмолвилась девочке о том, что ее отец все эти годы обитал не на секретных авиабазах, а в соседнем подъезде, на втором этаже. По ее словам выходило, что героем-испытателем был сантехник Витька, худой, неопрятный мужичок, донельзя задавленный своей женой. Двое его сыновей, товарищи Евы по уличным проказам, были, как выяснилось, ее единокровными братьями. Суть этой истории, запутанной круче, чем мексиканский сериал, показалась девочке бредом подвыпившей женщины. Она в слезах бросилась к матери за разъяснениями, ничуть не сомневаясь в том, что Лида поднимет ее на смех, да еще, пожалуй, пристыдит. Это же надо поверить в такое! Мать неожиданно потемнела лицом и призналась еле слышно: «Ну, вот, теперь ты все знаешь». У Евы было впечатление, что мир вокруг нее внезапно сошел с ума. Представить соседа Витьку в образе летчика-испытателя никак не получалось. Вся жизнь Евы, небольшая, но яркая, закружилась со страшной скоростью и понеслась в смертельное пике. Оглушительный взрыв, за которым последовала тишина. Ева видела, как шевелятся губы матери. Лида пыталась ей что-то объяснить, но выглядела сейчас как диктор на экране телевизора с отключенным звуком. Ее лицо казалось озабоченным и страшно виноватым, но Еве до этого теперь не было никакого дела. Кинувшись на мать, она внезапно укусила ее, как делала когда-то, будучи крохой.

С тех пор девчонка стала невыносима. Если и раньше она доставляла матери много хлопот, то после случая с разоблачением отца с ней просто сладу не стало. Большую часть времени она проводила во дворе: начала курить, попробовала алкоголь, в ее речи появились выражения, которые Ева сама считала крутыми. Улица мирила ее с окружающей действительностью. Рядом с Евой находились ребята, у которых в жизни были похожие проблемы. Смешно, но оказывается, что у многих из них отцы числились в летчиках, полярниках, разведчиках и представителях других очень важных профессий, а на деле оказывались алиментщиками, командированными, алкоголиками и жуликами, отбывающими срок в тюрьме. Матери тянули жилы на работе, стремясь обеспечить себя и ребенка, некоторые откровенно попивали, понимая, что уходят лучшие годы жизни, а с ними и надежды устроить свою женскую судьбу. Здесь, на улице, рано взрослели, рано приобретали жизненный опыт, рано обзаводились семьей. Здесь ругались, дрались, спивались, умирали во цвете лет. Принадлежность к эдакой изнанке жизни давала повод многим из них бравировать собственной неустроенностью: «Да, мы такие…» Они говорили об этом с какой-то злой гордостью, противопоставляя себя другим, сытым и благополучным. Тут мечтали о больших деньгах, но не делали ничего для того, чтобы прилично заработать. Богатство, по представлению многих, должен был кто-нибудь выдать им на руки, но по коварному умыслу почему-то этого не делал. Хотя вряд ли от этого был бы прок: дармовые деньги пошли бы на водку, наркотики и веселую гулянку. Молодежь здесь не верила в любовь, хотя первый сексуальный опыт получала рано. Так случилось и с Евой. Невинность она потеряла на спор и лишний раз убедилась, что ничего возвышенного в этом деле нет. Было больно, грязно и смешно. Кино с его романтическими фильмами о любви обмануло ее не меньше, чем мать со своим рассказом о летчике-испытателе. Теперь Ева знала, что появилась на свет благодаря злой случайности. Ее мать «по глупости залетела», а отец отказался жениться. Она вынуждена была родиться потому, что ее мать пропустила все сроки обращения в женскую консультацию. Лида привязалась к ребенку, обеспечивала ее чем могла, но замуж так и не вышла. Она была хорошей женщиной, работящей, как деревенская лошадь, неприхотливой, как человек, выросший без любви и ласки. Она покорно несла свой крест, поступая так же, как поступала некогда ее мать, как делали соседки и немногочисленные подружки. Удивительно, но Ева была лишена терпения и покорности. Ее подростковый бунт затянулся надолго. Она едва не попала на скамью подсудимых, став фигуранткой одной неприятной дворовой драки. Еве еще повезло, поскольку дело в отношении ее закрыли по примирению с потерпевшим. Это стало отрезвляющим моментом, после которого жизнь девушки пришла в относительный порядок. Она закончила медицинское училище и пошла работать в больницу, где, несмотря на ее норов, ее полюбили больные и персонал. Грязной работы она не гнушалась, могла устроить выволочку ленивой санитарке, а могла и сама вынести судно. Своей твердой рукой, которой она некогда могла разбить нос недругу, теперь она ставила уколы и клизмы, причем у нее получалось это так ловко, что больные выстраивались в очередь, предпочитая делать неприятные процедуры именно у Евы. Кроме того, ее веселый нрав и дерзкий язык вселяли окружающим уверенность в том, что приключившиеся с ними болезни временны и не оставят после себя ни вреда, ни следа. Так она жила до тех пор, пока в ее жизни не произошло главное событие. Она встретила Артема…

— Сидит великолепно, — подтвердила продавец, с удовольствием глядя на стройную фигуру клиентки. Платье с незабудками на корсаже пришлось впору, точно его шили на заказ. Правда, облик девушки мало напоминал романтическую героиню. Слишком много в ней было искрометной энергии, слишком беспокойно сияли ее зеленые глаза, а веснушки на ее открытой груди и плечах выглядели слишком вызывающе. В ней всего было слишком. Но ценник на платье был впечатляющим, и позволить себе такие расходы могла совсем не бедная невеста.

— Недурно, — раздался рядом насмешливый голос, и, оглянувшись, Ева увидела Жанну Лисовец. — Вот только куда надеть такую прелесть? На Новый год, чтобы снегурочка умерла от зависти?

— Здравствуй, Жанна, я тоже рада тебя видеть, — ответила Ева с самой лучезарной улыбкой, которую могла себе позволить. В самом деле, стоит ли обижаться на бедную девушку, которая имела на Артема какие-то виды? — Просто я выхожу замуж и выбираю себе наряд.

— Ты выходишь замуж? — делано удивилась Лисовец. — Вот так фокус! И кто этот счастливчик?

— Я не думаю, что это такой секрет для тебя. Разумеется, это Артем, — сказала Ева, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно. Жене Винницкого нужно уметь сохранять свое достоинство в любой ситуации.

— Что-то я не вижу рядом счастливого жениха, — издевательским тоном произнесла Жанна, делая вид, что ищет глазами Артема.

— Артем в отъезде. После того, как он вернется с научной конференции, мы объявим о своей помолвке.

Винницкий и вправду уехал на какую-то конференцию не то в Омск, не то в Томск. Он отсутствовал уже три недели, и это страшно беспокоило Еву. Она опасалась, что с ним может произойти несчастный случай. На него могли напасть хулиганы. Он мог даже заболеть и не сообщить ей об этом. Телефон предательски молчал, и нервы Евы были как натянутые струны.

— Значит, теперь это называется научная конференция? — произнесла Жанна, поджимая губы и становясь еще больше похожей на глупую куклу из магазина. Таким отвратительным пластмассовым созданиям маленькая Ева всегда выковыривала в детстве глаза.

Лисовец подошла к журнальному столику, на котором помимо вазочки с леденцами находилась целая кипа журналов для скучающих в ожидании посетителей. Порывшись в глянцевой куче, Жанна извлекла оттуда рекламный сборник «Огни большого города» и походкой от бедра приблизилась к Еве.

— Полюбуйся, — сказала она, раскрыв предпоследнюю страницу светской хроники. Оттуда глянуло на Еву хорошо знакомое лицо. Вернее, их было два. «Артем Винницкий со спутницей», — прочитала она, и строчка внезапно расплылась перед ее глазами.

— Ну и что? — спросила она бесцветным голосом.

— А то, что это последний номер. Открытие автосалона, на котором мы были два дня назад, — просветила ее Жанна.

«Омск, Томск. Научная конференция», — беспрестанно щелкало в голове.

— Этого не может быть, — сказала она четко. — Артем уехал на конференцию. Когда он вернется, мы объявим о своей помолвке. Он мне уже подарил кольцо. Мы поженимся.

— И мы тоже, — сообщила Жанна с улыбкой.

Этот разговор явно не имел смысла. И девушка-консультант ничего не понимала, только глядела то на Жанну, то на Еву.

— Мы тоже поженимся. Это уже решено, — нахально твердила Лисовец.

— Но он не может жениться на обеих. Кроме того, Артем мне обещал…

Ева несла околесицу. Как она могла всерьез рассуждать на тему, женится ли Артем на дуре Лисовец? Ведь он не испытывал к ней ничего, кроме дружеских чувств. Ведь он что-то говорил об инцесте.

— Дорогая, ты все еще веришь тому, что говорят мужчины? Бедная, наивная девочка. Ну, чего же здесь непонятного? Это я — настоящая невеста Винницкого. А ты — так… не будем выражаться грубо… его небольшое развлечение. Будем снисходительны к некоторым мужским слабостям.

Лицо Евы окаменело. Она ничуть не верила Лисовец. Эта так называемая невеста — просто самозванка. Видно, от обиды у нее сильно снесло крышу. Но откуда тогда эта странная фотография в журнале? Артем должен быть в Томске, но никак не здесь. Но если он здесь, то он не мог быть рядом с Лисовец. Он в любом случае был бы с ней.

У нее страшно разболелась голова, и внезапно стало душно. Должно быть, продавец сильно затянула корсет. Она сорвала с себя бретели.

— О! — засуетилась девушка. — Минуточку, вы порвете платье.

Они надевали его не менее получаса. Тонкая материя требовала осторожности, и продавец действовала специальным крючком, застегивая миниатюрные пуговицы. На ее руках были перчатки. Но теперь дзинь! Пара застежек уже отлетела в сторону. Консультант проворно подскочила к Еве, готовая вывернуть ей руки, но сохранить целостность платья. Ей едва это удалось. Странная невеста пыталась освободиться от платья, словно из капкана. Одеяние упало вниз, к ногам Евы, и она, в одном белье, стремительно ринулась в примерочную.

— Господи! — простонала консультант. — Платью требуется ремонт, и мне придется оплачивать его из своего кармана!

Лисовец безразлично пожала плечами и взяла в руки ценник.

— Думать нужно, дорогая, прежде чем давать мерить платье в две тысячи долларов всякому сброду. Эта девица, как мне стало известно, работает медсестрой в районной больнице. Ее зарплаты как раз хватит на пуговицы к этому платью.

— Но откуда я могла знать? — продолжала причитать продавец, аккуратно размещая платье на плечиках. — Девушка сказала, что у нее состоятельный жених. Такое иногда случается в нашей жизни…

— Разве что в сказке о Золушке, — ухмыльнулась Жанна. — Ох уж мне эти охотницы за состоятельными женихами…

Она хотела добавить еще что-то, но не успела. Из примерочной вышла Ева, пунцовая от пережитого унижения. Веснушки на ее щеках стали еще ярче, а глаза сузились, как у дикой кошки, и сверкали дикой отвагой.

— Не смей меня называть сбродом, ты, дрянь! — сказала она и что было силы отвесила Лисовец звонкую оплеуху. Девушка-консультант охнула, словно в ее присутствии совершилось покушение на чью-то жизнь. Злосчастное платье едва не выпало у нее из рук на пол.

— Следующая пощечина, я понимаю, достанется Артему? — ядовито осведомилась Лисовец, держась за щеку.

Ева свирепо улыбнулась.

— Это не все, что я умею, — призналась она. — В случае необходимости я могу и убить!

Она развернулась и вышла из салона. Колокольчики на двери жалобно звякнули.

— Она это может, — пролепетала потрясенная консультант.

— Пустяки, — проговорила Жанна, доставая из сумочки сто долларов. — Это вам за причиненные неудобства…

Дверь в дом Винницких открыли после третьего звонка. На пороге стояла Милица Андреевна собственной персоной. На лице ее явно читалось неудовольствие.

— О визите в приличный дом следует уведомлять хозяев заранее, — строго заметила она, тем не менее отступая в сторону и предоставляя возможность незваной гостье войти.

Подведенные глаза прищурились, губы изогнулись в презрительной гримасе. Своим кратким замечанием она провела жирную черту между ними, приличными людьми, и незваной гостьей, неизвестно какого роду-племени.

Ева в очередной раз сделала вид, что не замечает колкости.

— Милица Андреевна, Артем дома? — выпалила она и, предвидя очередной обман, поспешно добавила: — Я видела его машину во дворе.

Хозяйка дома ничего не ответила, только повернулась спиной, словно не желая разговаривать с пустым местом. Мимо прошла домработница Саша с ведром в руках. Она с интересом воззрилась на гостью. Она всегда была любопытна, и Ева могла отдать голову на отсечение, что тетка следила за ней в любое ее посещение дома и даже торчала под дверью, когда они с Артемом занимались любовью.

Ева стояла в прихожей, не зная, что ей предпринять: проследовать за хозяйкой дома в гостиную или же остаться ждать возле порога, как жалкая просительница. Не дождавшись приглашения, она все-таки скинула туфли и босиком ступила на прохладный паркет. Ева осторожно сделала несколько шагов, словно боясь потревожить покой фамильного замка. Тем не менее Милица Андреевна оглянулась и покачала головой, в очередной раз демонстрируя неодобрение.

— Простите, я не умею читать мысли, — произнесла Ева без видимого оттенка вины.

В это время на лестнице появился Артем. Он непринужденно спускался вниз. В какую-то долю секунды Ева даже залюбовалась своим женихом. Он был красив и подтянут. Спортивная майка давала возможность увидеть его руки с красивым рельефом мышц. Он был в голубых джинсах и легких белых мокасинах. Он вертел на пальце ключи от спортивного «БМВ» и, по всей видимости, собирался куда-то ехать.

— Артем! — радостно воскликнула Ева.

Он замедлил шаг. Ее появление было для него неожиданностью.

— К тебе пришли, — многозначительно сказала Милица Андреевна, проходя мимо него. Она направилась по лестнице вверх, и ее прямая спина и туго обтянутый шелковыми брюками зад демонстрировали достоинство и показное безразличие. Она даже не потрудилась еще раз взглянуть на подругу сына и предложить ей кофе или, по крайней мере, присесть.

— О, Ева, вот так сюрприз! — проговорил Артем. — Ты что здесь делаешь?

Радость от встречи у Евы быстро сменилась подозрением, что ее здесь не ждали и визит пришелся совсем некстати.

— Я проходила мимо и увидела во дворе твою машину, — проговорила она, и это была очевидная ложь. Квартирка ее матери находилась на рабочей окраине, не так далеко от больницы, в которой она работала, и для того, чтобы просто пройти мимо его дома, ей требовался час езды по пробкам.

— Ты мне не сказал, что приехал, — несколько обвиняющим тоном заметила она.

— Прости, — он развел руками и улыбнулся своей неподражаемой обезоруживающей улыбкой. — Теперь я тебе это говорю. Я приехал.

Он подошел к ней близко и даже попытался притянуть за плечи. Она осторожно отстранилась.

— Погоди, Артем. Я знаю, что ты приехал раньше. Я видела твое фото в журнале, — она сглотнула слюну, ненавидя себя за то, что ей приходится быть подозрительной. — Ты там был с Жанной Лисовец.

— Ну, да, — просто кивнул головой Артем. — Она затащила меня на это мероприятие.

Щеки Евы стали горячими. Ее любимый изображал из себя набитого ватой петрушку, которого запросто можно затащить куда угодно и кому угодно.

— Но ты мне не сказал, что уже в городе, — сказала она, отступая на шаг.

— Эй, малышка, а ты становишься подозрительной. Это тебе не идет! — проговорил он, пытаясь шутливо дернуть ее за рыжий локон. Артем хотел обернуть их разговор в шутку, но Еву это не устраивало.

— «Артем Винницкий со спутницей!» — передразнила она, вспомнив строчку из журнала.

— Ну, да. Со спутницей, — подтвердил он. — Но не с невестой же.

Ева почувствовала себя полной идиоткой. На самом деле, Артем и Жанна дружат с детства, и нет ничего удивительного в том, что они вместе посетили открытие автосалона. Тем более что Милица Андреевна — известная автоледи. Ева набросилась на парня с обвинениями, не удосужившись узнать правду. Будто в журнале она увидела объявление о его помолвке!

— Прости меня, — покачала она головой. — Я встретила эту Лисовец и решила… Скажи, мы все еще с тобой жених и невеста?

Он притянул ее, насмешливо взглянул ей в глаза.

— Когда-нибудь я женюсь на тебе.

Она отстранилась.

— Когда-нибудь? Но ты же говорил, что мы объявим о нашей помолвке сразу после твоего возвращения? Ты обещал, что мы скоро поженимся.

— И я не отказываюсь от своих слов.

— Да, но ты говоришь когда-нибудь… Сколько это когда-нибудь? — брови Евы сошлись на переносице. Грудь теснило дурное предчувствие. Ой, не зря Лисовец разыграла перед ней безобразную сцену. Кроме того, Винницкий действительно вернулся раньше и нашел время встретиться с Жанной, но не потрудился позвонить ей по телефону!

Артем поморщился. Похоже, этот разговор тоже не доставлял ему радости.

— Понимаешь, все несколько осложнилось, — проговорил он, лениво ворочая языком. — В общем, со свадьбой следует подождать.

— Сколько? — в упор спросила Ева. — Сколько следует ждать? Месяц? Год? Всю жизнь? Сколько?

— Не дави на меня! — взорвался Артем. — Думаешь, меня это радует? Я не могу тебе сказать сейчас, сколько потребуется времени.

Он чувствовал, что его загоняют в угол, и этого было достаточно для того, чтобы он начал обороняться. Черт возьми, насколько напористыми бывают женщины, особенно если речь идет о женитьбе!

— Значит, ты передумал! — убитым голосом произнесла Ева.

— Я не говорю, что передумал. Я говорю, что мне нужно время. Для чего? Мне надо встать на ноги.

— А я думала, ты на них и стоишь, — со злой иронией заметила Ева.

— Я стою на маминых ногах, — огрызнулся Артем. — Я существую за ее счет. И если я намерен создать семью, то мне придется взять на себя обязанности по ее содержанию. Это разумно, в конце концов.

Да, это было разумно, и, по всей видимости, Ева должна только радоваться тому, что у жениха такой взвешенный и основательный подход к семейной жизни. Но ей почему-то было грустно, тем более в его речи звучало «если я намерен создать семью», вместо «мы намерены», а еще это дурацкое «если».

— Но Артем, — мягко сказала она. — Если твое желание жениться на мне остается в силе, мы можем придумать что-нибудь. Зачем же все отменять?

— Что придумать? Что, скажи, мы можем придумать? — зло спросил ее он.

— Ну, не знаю. Я работаю. Ты тоже трудишься. Ты сдашь экзамен на адвоката и будешь зарабатывать деньги.

Он посмотрел на нее как на полоумную.

— Ты хотя бы представляешь, о чем говоришь? Сдашь экзамен и будешь зарабатывать деньги! — передразнил ее он. — Все только и ждут, пока я сдам экзамен, чтобы начать платить мне деньги! Да я лет пять буду бегать по бесплатным делам, нарабатывая опыт и обзаводясь клиентурой. Пять лет! И это в лучшем случае.

— Но мы выкрутимся из положения. Мы будем работать, — настаивала Ева.

— Не смеши меня! Я не привык жить так, как ты говоришь. Меня устраивает определенный уровень жизни, который ты мне обеспечить не можешь! Моя мать, как ты уже поняла, помогать нам не собирается. Вернее, она готова поддержать меня. Но меня одного! Без тебя. И мне ее трудно в этом упрекнуть.

— Поэтому ты упрекаешь меня? За то, что у меня нет такого отца, как у Жанночки Лисовец? За то, что мне не довелось родиться в приличной семье?

— Я не упрекаю тебя. Я всего лишь прошу тебя подождать!

— Пять лет? — переспросила она. — Тогда ты женишься на мне?

— Возможно.

— Возможно?! — подняла брови она. — А через пять лет, обзаведясь своей клиентурой, ты сообщишь мне, что желаешь открыть собственную фирму или защитить диссертацию доктора юридических наук? Стало быть, свадьбу придется отложить еще на пять лет. Потом ты захочешь загородный дом, виллу на побережье и маленький частный самолет?

— Ева, не утрируй! Я всего лишь веду речь о некоторой финансовой самостоятельности, — возразил он.

— Да, но только в твоих планах я не вижу места для себя. Что я буду делать эти пять лет?

— Мы станем встречаться, — сказал он, но в его голосе не прозвучало решительности. — Мы будем ходить в кино, в гости…

Она покачала головой.

— Что изменилось, Артем, за эти три недели, пока я тебя не видела? Ты заболел? Стал инвалидом? — она осмотрела его, высокого и ладного, с головы до пят. — Я догадываюсь. Ты поговорил с мамой. У вас состоялся серьезный разговор, не так ли?

— Конечно, я говорил с мамой, — словно защищаясь, согласился он. — Но это не главное…

— И она сказала тебе, что не даст ни гроша, если ты будешь по-прежнему встречаться со мной? — Ева разглядывала его безжалостно, с какой-то злой радостью замечая, как краснеют у него мочки ушей. — А потом твоя мама попросила тебя сходить с Жанной на открытие автосалона? — продолжала она, ясно представляя теперь, как разворачивались события. — И ты, конечно, пошел… Там вы встретили немало общих знакомых, и все говорили вам о том, какая вы идеальная пара? Ты не стал звонить мне. И вправду, что ты мог мне сказать? И если бы я сегодня случайно не зашла к тебе, ты не позвонил бы мне еще неделю, а может, месяц.

— Ева, я рад тебя видеть, — упрямо повторил он.

— Я в этом не уверена, — сказала она, поворачиваясь к нему спиной и устремляясь вон из нарядной гостиной. Там ей не хватало воздуха.

На пути ей встретилась домработница Саша, которая стала спешно протирать косяк двери. Разумеется, она все слышала и через пять минут обо всем доложит хозяйке.

— Кыш с дороги! — шикнула на нее Ева.

Женщина испуганно посторонилась, но маленькие любопытные глазки продолжали следить за гостьей. Она бросила тряпку в ведро.

— Ева, постой! — догнал Еву у порога голос Артема. — Ты сейчас порешь горячку. Вернись, и мы все обсудим.

Надевая туфли, девушка видела, что горе-жених даже не сдвинулся со своего места, не сделал и слабой попытки удержать ее. Она выскочила за порог, громко стукнув дверью…

— Ой, ты и дура, девка! Позволить себя развести на такую туфту, — ее приятель Жорик только качал головой, до краев наполняя жидкостью бумажные стаканчики.

Они сидели в беседке во дворе дома и пили дешевый портвейн. Ева быстро захмелела, поскольку весь день у нее не было и маковой росинки во рту. По ее лицу лились слезы, она размазывала тушь и жаловалась на свою судьбу. Жорик был благодарным слушателем. Он кивал головой и выражал ей свое сочувствие.

— Знаю я, Евка, чем это все заканчивается. «А я сяду в кабриолет…» — затянул он дурным голосом. — Ну что, села? Поматросил, да и бросил.

— Нет, он не бросил меня. Он хочет со мной встречаться и дальше.

— А жениться не хочет!

— Не хочет, — пригорюнилась Ева. — А ведь обещал!

— Все они обещают, вот только женятся потом почему-то на своих. Но и ты вроде не дура. Тебе что, наших пацанов не хватило? Богачкой решила стать?

— Да не богатство мне его нужно. Полюбила я его!

После кампари и виски, к которым Ева уже успела привыкнуть, портвейн шел совсем неплохо. Ледяной комок в ее груди растаял, стало тепло и очень жалко саму себя. Она на самом деле полюбила Артема и готова была принять его любого, без денег и без автомобиля. Пусть бы пришел и жил у нее с мамкой. Неужели бы им еды не хватило? И черт с ними, с этими платьями с незабудками на корсаже! Не носила она их никогда, и, видно, больше не придется. Она работала бы не покладая рук, нашла бы подработку. Ведь ей предлагали ухаживать за больными стариками. Пусть ей было бы тяжело, но зато они были бы вместе!

Однако в глубине души Ева понимала, что Артем создан для другого мира: мира, где носят сорочки с золотыми запонками, где пьют виски, а не дешевый портвейн, где ездят в машине с откидным верхом, а не добираются домой на маршрутке. С горечью она осознавала, что и она сама не создана для того мира, где девушкам положено быть утонченными и томными, надменными и пресыщенными салонами, презентациями, фуршетами и дефиле. Ева слишком проста и бесхитростна, и пусть она, не робея, может расквасить нос любой красотке, но и любая из них легко обведет ее вокруг пальца, ведь вероломства и лицемерия им не занимать.

— Пользовался он тобой, как хотел, а как пришла пора для серьезного разговора — так он сразу в кусты! Ладно хоть ребенка тебе не сделал. Была бы сейчас матерью-одиночкой, — гудел Жорик, подливая масла в огонь. — Ты вот слезы льешь, а он сейчас другую обхаживает: упакованную, интеллигентную.

— Дурак ты, Жорик! — вспылила Ева. — Двадцать пять лет, а все дурак. Судишь о людях по собственной мерке. Нет у Артема никого. Это я точно знаю. Просто ему нужно время для того, чтобы стать независимым.

— А-а, знаешь ты! Как пить дать, крутится рядом с ним какая-нибудь, фифистая блондинка. Очнуться не успеешь, окольцует она его. Забудет он про свою независимость. Опять же папаша ейный его по службе пропихнет вперед. От тебя в этом какая польза?

Ева представила вдруг голубые, навыкате, глаза Жанны Лисовец, и ей стало еще хуже. Не зря эта стерва что-то говорила сегодня о своей свадьбе с Артемом. Похоже, они с Милицей Андреевной решили действовать единым фронтом. Если к ним в союзники примкнет родитель Жанны, Артем выбросит белый флаг.

–… велика важность на машине прокатиться! А ты сделай так, чтобы он женился на тебе. Вот тогда тебе почет и мое уважение, — молол пьяным языком Жорик.

— Хорош трепаться, демагог! — оборвала его Ева. — Что делать-то прикажешь?

— Пойти и серьезно с ним поговорить!

— А то я с ним не говорила!

— Нужно поставить вопрос ребром, — Жорик ударил ребром ладони по деревянному столу. — Обещал — значит, женись! Тебя за язык кто-то тянул? Не тянул — значит, женись!

— Нет у меня ни брата, ни отца, чтобы с ним серьезно поговорить, — вздохнула Ева.

— Если хочешь, я это запросто сделаю.

— Прямо сейчас?!

— А что откладывать? — решительно икнул Жорик. — Далеко идти?

— Если поймать машину, то минут за двадцать доберемся. Уже вечер, дороги свободны, — рассуждала она. Мысли ее путались, но идея казалась заманчивой. Если Винницкий уже сожалеет о своем предательстве, то беседа с ее союзником будет как нельзя кстати.

— Все будет путем! — увещевал ее Жорик. — Он просто возьмет свои слова обратно и сделает тебе предложение еще раз. Вот увидишь, все образуется…