Рыжая фея из глухомани

Наталья Авдушева

Мой Леший! Что он делает со мной? Он всего лишь мне говорит: «Сейчас ты полетаешь!» Это правда. То, что он делает со мной, уносит меня так далеко, что я с трудом возвращаюсь на землю! Книга содержит нецензурную брань.

ЛЕШИЙ

— Привет, Никитос! Как ты там в своей Испании? На солнце не сжарился?

— Здорово, братка! Да пока нет. Зима ведь! Ты чего такой довольный?

— Да я тут в такой попандос попал. Можно сказать, второе день рождения приобрёл!

— Ой, да у тебя после каждой спасоперации новый день рождения! Ты же свою башку вечно в самое пекло пихаешь! Как вроде казённая она у тебя! Опять спасал кого-нибудь?

— На этот раз меня. Не поверишь. Да я сам с трудом верю. Иваныча же помнишь? Мы вместе к нему как-то охотиться ездили.

— Ну, конечно помню. Никого тогда не наохотили, зато самогону с твоим Иванычем выжрали — флягу! Я потом думал, я сдохну! Так и чё, вы снова с ним ужрались вусмерть, и вас кто-то спас?

— Совсем ты там в своих испаниях испортился и плохое про меня думать стал. Ну, когда это я жрал вусмерть? Не, в этот раз мы не усугубляли. Я ж поохотится прилетел к нему. Короче говоря, не поверишь, подвернул ногу, в пургу попал и сбился с маршрута, ушёл хуизнат куда, в какой-то овраг свалился, в полубессознательном состоянии дополз до какого-то стога и там вырубился совсем. И пришла ко мне лесная фея с золотыми волосами и зелёными глазами. И спасла меня.

— Ты чё там курнул? На какие сказки тебя потянуло?

— Да, блин! Серьёзно, всё так и было. Приехала такая лесная красавица с братом за сеном, а я там замерзаю. Привезли меня домой, а я всё ещё живой! Уколы мне ставила, на ноги подняла. Сам не верю, что всё это со мной было!

— А сейчас она где?

— Ну где? Там, в деревне у себя…

— Ну, ты и подлец!

— Я?! Почему?!

— Сам не догадываешься?

— Не-е…

— Она тебе жизнь спасла, ухаживала за тобой, да ты как минимум на ней женится должен был!

— Да не дозрел я ещё до этого…

— Да ты перезрел уже! Тебе тридцать! Ты во сколько дозреть предполагаешь? В 60? Что, некрасивая?

— Да нет, очень красивая, но…

— Лёха, что «но»? Что тебе ещё-то надо?

— Никитос, не лечи меня! Ты мне лучше скажи, как мне её отблагодарить? Интим не предлагать. Деньги она не возьмёт.

— Блять, Лёха — ты форменный идиот, реально тебе говорю! Женись на ней! Красивая девушка, которая деньги не возьмёт, готовая ухаживать за тобой…

— Ещё она мне подгузники меняла, я ж почти двое суток без сознания с воспалением лёгких валялся…

— Ааааа! Лёха, всё! Не звони мне, пока не скажешь, что ты на ней женишься! И привези её к нам с Лизой! Я хочу посмотреть на эту святую женщину!

— Ты не далёк от истины. Я бы сказал — она не просто святая, она трижды святая! И я впервые скучаю по девушке и хочу с ней увидеться снова.

— Так у вас что-то было?

— Не, Никитос, она не такая…

— Бля-а-а, она ещё и не такая! Ты вообще в своём уме? Лиза, ты слышишь, что он говорит? Лиза тебе передала, что ты малодушный трус!

— Передай Лизе, раз уж решил передастом поработать, что именно этими словами я себя и называю. Не готов я ещё к такому решению. Мне нужно время.

— Лёха, какое время? Может, она обещала подождать? Ты ж сто пудов дал ей понять, что больше в её жизни не появишься. Не успеешь моргнуть глазом, рядом с ней объявится какой-нибудь ушлый хмырь, которому не нужно будет время. Ещё одну такую найдёшь потом?

— Такую точно нет…

— Так и чего ждём? Пока она замуж выйдет?

— Никитос, я подумаю, я и так над этим думаю. Наверное, мне нужно было, чтоб кто-то, например, ты, сказал мне, какой я идиот, чтоб я сам это понял…

Я оставил Фае свой номер, а её телефон и не подумал попросить. Не подумал, что буду скучать по ней и буду хотеть услышать её голос. И теперь действительно чувствую себя идиотом. Что мешало нам просто общаться в том же вотсапе? А она ведь ни за что сама не наберёт и не позвонит.

Как только прилетел, с головой погрузился в работу. Было несколько разных спасопераций и много-много тренировок. Стремительно пролетел месяц, когда я всё же решился позвонить Никите и рассказать про Фаю. Я на стопицот знал, что он мне скажет, поэтому и не звонил. Впервые я так скучал по девушке, что сам костерил себя разными словами, что не взял её номер. Конечно, Никитос во всём прав, а Лиза права трижды — я просто малодушный трус! Лучше Фаи в моей жизни никого не было и не будет, а я просто взял и улетел. Я даже не дал ни единого шанса нашим отношениям, потому что испугался, что эти отношения могут возникнуть.

Я не грёбанный психолог, но даже я понимаю, почему боюсь отношений. Всего лишь боюсь быть преданным в тот самый момент, когда поверю, что у меня может быть семья и доверюсь со всеми потрохами. Но неужели Фая могла бы меня предать и оставить? Кто угодно, но не она! Уверен, даже если я стану неходячим инвалидом, она будет рядом! И ведь она дала мне понять, что я небезразличен ей! Ну вот что мне стоило остаться ещё на несколько дней и наладить с ней отношения, поближе познакомится с малышнёй? Пусть не сразу, но постепенно страх бы ушёл, а Фая бы осталась. Малодушный трус! Всё верно!

Просто надо взять отпуск без содержания и махнуть к ней. И перестать быть таким трусом! И всего лишь!

Приняв такое решение, я как-то внутренне успокоился, подумав, что всё будет хорошо. Никакого хмыря у Фаи не появится за такой короткий срок, и я всё же попробую завязать с ней отношения. Просто поговорю с ней на чистоту, как есть. Она как никто должна меня понять и дать мне немного времени. Не могу ж я вот так, сразу, позвать её замуж? Моя пугливая психика этого не выдержит, и я опять сбегу. Нужно постепенно, маленькими шажочками. Тогда может что-то и получится.

Мои размышления прервало треньканье вотсапа. Сообщение с незнакомого номера. Блин, не может быть!

«Лёша, здравствуй! Это Фая.

Ты прости меня, пожалуйста, не ругайся только. Сначала прочитай всё от начала до конца. Я конечно не имела права лезть в твою жизнь. Но уже что сделано, то сделано.

Я нашла твою маму.

Пожалуйста, не злись. Просто прочитай, что она мне рассказала. А дальше уже сам решай, как поступать.

Я ведь смотрела твои документы и знала, как твоя фамилия и отчество, и дату рождения. Признаюсь, специально поехала в детский дом и попросила у Галины Михайловны данные на твою маму. Галина Михайловна, конечно же, ни за что не хотела мне их давать. Сказала, что знает тебя, что ты часто приезжаешь и привозишь детям подарки. Что если бы хотел, сам бы попросил данные на свою мать. Всё-таки я её уломала. В твоём деле есть адрес твоей мамы. Жила она тогда в этом же городе, только на окраине.

Я поехала туда. Мне открыла немолодая и очень печальная женщина, видно, что в молодости она была очень красивой.

Я сказала, что ищу Ольгу Владимировну Северскую. Конечно, я не надеялась, что вот так сразу мне повезёт. Надеялась только, что может быть узнаю хоть что-то про твою маму. Я просто онемела, когда женщина сказала, что она и есть Ольга Владимировна. Я не знала, что говорить дальше. И просто сказала первое, что пришло в голову. Сказала, что знаю её сына, Алексея Северского. А она просто упала в обморок, так и осела в дверях, я с трудом поймала её на руки.

Кое-как дотащила её до кровати, благо, она маленькая и худенькая, привела в чувство.

Потом мы весь день, до последнего автобуса разговаривали, вернее, она мне рассказывала свою жизнь.

Лёша, когда я услышала её рассказ, я не могла промолчать и не написать тебе. Ты можешь сколько угодно ругать меня и говорить, что это не моего ума дело. Но я ни секунды не жалею, что нашла её и выслушала.

Её мама умерла, когда ей было шестнадцать, тогда же её изнасиловал отчим. Она была красивой девочкой. Но в своей жизни ничего не видела. Мама с отчимом пили, отчим постоянно бил её и мать. Когда он её изнасиловал, дал ей большую сумму денег. Сказал, что если она раз в месяц будет с ним этим заниматься добровольно, он перестанет распускать руки и платить ей будет хорошо. Она согласилась. Она была ещё ребёнком, забитым и никому не нужным. На деньги она купила себе одежду и еды в дом. Так продолжалось целый год. Когда ей исполнилось семнадцать, отчим привёл своего друга, такого же ублюдка, как и он сам. Этот подонок так же предложил Оле деньги за секс с ним. И она, побоявшись, что, если не согласится, они будут насиловать без всяких денег, снова согласилась. Не осуждай её, пожалуйста, Лёша. С ней рядом совсем никого не было, кто помог бы или поддержал. А однажды к ним домой приехал какой-то мужик и сказал ей собираться. Сказал, что отчим проиграл её в карты. Что она будет теперь работать в фирме. Если она не согласится, и отчима, и её просто убьют и сбросят в колодец за городом. Она не понимала, что они просто запугивают её, чтоб она на всё согласилась. Отчим бил её с раннего детства и издевался над ней. Поэтому сразу поверила, что её запросто убьют, если она не согласится работать. И она пошла в фирму. Практически в первые же дни попала на так называемый «субботник», она и ещё несколько девочек. Два дня толпа отморозков насиловала их и не выпускала. Так фирма преподнесла подарок нужным людям. Насколько она поняла, это были люди из МВД. Через два дня полуживых девчонок привезли обратно. Те девочки, что были с ней, давно уже работали в фирме и предохранялись таблетками, а Оля была новенькая и ничего такого не знала. И конечно же забеременела.

Хозяин предложил девочкам поехать работать в Турцию, сказал, что там они будут работать горничными, а не проститутками. Практически все были согласны. Но он выбрал всего четверых девочек. В том числе и Олю. Ведь отбирали только тех девочек, у которых никого нет и кого никто не станет искать. Сказал, что нужны паспорта, чтобы оформить договора. Оля паспорт должна была получить только через два месяца. Он сказал, ничего страшного, можно подождать.

Вскоре Оля поняла, что беременна. Она скрывала это, как могла, почти до 4го месяца. Хозяин так орал на неё, сказал, что убьёт вместе с ребёнком, что она его подставила и теперь должна ему. Олю оставили работать в квартире, где жили все девочки. Она мыла, убирала, стирала, готовила кушать на всех девочек. Когда пришло время рожать, она стала умолять хозяина, чтобы он разрешил оставить малыша, что она будет также отрабатывать, готовить, стирать, убирать, хоть всю жизнь, только бы он позволил оставить ребёнка с ней. Но хозяин сказал, что если она хочет, чтобы ребёнок вообще остался жив, то должна отказаться от него. Иначе он задушить его собственными руками, а она, как и ожидалось, поедет работать в Турцию. Как не больно ей было тебя оставлять, сколько она не плакала и не умоляла, это чудовище было неумолимо. Он сказал ей, что если она вздумает сбежать, то те же самые менты, что насиловали её на «субботнике» найдут и прикончат и её, и ребёнка. И она тебя оставила. Только написала в заявлении об отказе, что назвала тебя Алексеем Владимировичем Северским.

Она дала тебе отчество в честь своего отца. Он погиб, когда ей было семь лет. Мама стала сильно пить, не смогла смирится со смертью любимого человека. И в их жизни появился Николай, отчим Оли. Отца она хорошо помнила, он был очень добрым и в ней души не чаял. Отец — это было единственное светлое воспоминание в её жизни.

Потом её отправили в Турцию. Никакой, конечно, горничной она там не работала. Русских девочек туда поставляли в бордели. Они были рабынями в прямом смысле. Живыми оттуда мало кто вернулся. Их туда и отправляли — в один конец. Года через три её привезли с сильным кровотечением умирать в одну частную клинику — туда часто привозили таких покалеченных девочек. Кто-то выживал и возвращался обратно в ад. Но большинство умирали, потому что их везли в клинику только тогда, когда о жизни речь уже не шла. Доктор всё же вовремя остановил кровотечение, зашил её, а когда она пришла в себя после наркоза, предложил. Он сказал, что не может вернуть её обратно этим зверям. Сказал, что скажет им, что она умерла. У них налажена практика, иногда девочек, которые уже умирали, просто пускали органы и продавали. В таких случаях клинике за операцию не платили. И с моргом клиника сама решала вопросы в этом случае. Не знаю, что случилось. Столько девочек прошло через руки этого доктора, что произошло с ним, что он не смог вернуть Олю обратно и спас её. Он не просто спас, он дал ей новую жизнь.

Он в эту же ночь отвёз её за много километров от этого города в дом своих престарелых родителей. Оставил Оле лекарства, сказал, как обрабатывать швы и пообещал приехать через неделю.

Оля выздоровела и стала жить в этом доме в качестве прислуги и сиделки для родителей доктора.

Так прошло ещё пять лет. Однажды, когда приехал доктор к своим родителям, она спросила, может ли она надеяться когда-нибудь вернутся на родину. Доктор сказал, что это невозможно. Эти люди, что занимаются бизнесом с поставкой девочек из России, сидят на очень высоких местах. Если узнают, что оставил её в живых, то убьют и его, и её. Сказал, что люди эти очень опасные и у них везде связи. Сказал, если она хочет жить, то дальше этого дома уходить не должна. Она смирилась и постаралась забыть, кто она и откуда. Она радовалась каждому дню, где нет насилия, бесконечного ужаса и боли. Всё тело у неё было в шрамах, которые, слава богу, уже давно не болели. Она показала мне свои руки до локтей — на это невозможно смотреть без слёз! Девочек-рабынь из России обычно поставляли всяким лютым извращенцам, которые любили не просто причинять боль, а конкретную боль — резали, прижигали, прокалывали кожу. Эти девочки жили в постоянном аду и очень быстро умирали. А бизнес процветал.

Но самый главный её шрам не переставал болеть никогда. Каждую ночь, как бы плохо ей не было, она молилась за тебя и просила только об одном, чтобы ты рос здоровеньким и смог простить её, если хоть когда-нибудь она сможет тебя увидеть.

Лёш, ты жил в детском доме и это тоже не сахар, но, думаю, твоя мама однозначно выбрала бы детский дом, чем тот ад, что она прошла, не сошла с ума и выжила.

Долгих восемнадцать лет прожила она в этом доме, отчаявшись уже когда-нибудь вернутся в Россию.

Родители доктора умерли, и он решил продать дом. Сказал, что сделает ей документы и отправит в Россию, если она всё ещё этого хочет. Время уже достаточно изменило её, чтобы кто-то её смог всё ещё помнить и узнать через столько лет. Доктор, через свои связи в криминальном мире сделал ей паспорт и даже, по её просьбе, с прежней пропиской в её родном городе.

Вернувшись, она попала на поминки отчима. Жил он один и был тихим алкоголиком, его сообща похоронили соседи. Среди них оказались те, что помнили маленькую Олю и её маму. А тем более после того, как она возместила всем соседям с лихвой похороны её отчима, вопросов с её проживанием в этой квартире уже ни у кого не возникло.

На квартире висел огромный долг по коммуналке и почти все деньги, что дал ей с собой доктор, ушли на их оплату. Ольга Владимировна устроилась работать дворником в этом же дворе, так до сих пор и работает.

В тот же день, как приехала, она пошла в наш детский дом и спросила про тебя. Галина Михайловна не знала всю её историю, и сказала только то, что ты живёшь где-то в Москве. Ольга Владимировна оставила свой адрес и телефон и попросила передать тебе, если вдруг ты захочешь её найти. Я даже не знаю, почему Галина Михайловна ничего тебе не сказала, ведь ты приезжал в детский дом не раз.

Лёша, Ольга Владимировна в очень плохом состоянии, я не кардиолог, но даже моих небольших познаний хватило, чтобы понять, у неё серьёзные проблемы с сердцем. Да это и понятно, какое сердце выдержит столько всего. Лёша, ты очень ей нужен, пожалуйста, прости её и приезжай к ней. Ведь она бы ни за что и никогда не оставила бы тебя, если бы не боялась, что тебя просто могут убить!

Я показала Ольге Владимировне твой портрет, что я тогда нарисовала, пока ты был без сознания. Она весь его замочила слезами, я с трудом смогла её успокоить, накапала ей лошадиную дозу валерианки. Когда она немного пришла в себя, сказала, что ты — копия её отца. Сказала, что нашла в доме старый альбом, я видела фото её мамы и отца. Она показала мне. Действительно, вы удивительно с ним похожи, особенно глаза.

Ну, вроде бы всё рассказала.

Адрес и телефон скину, а дальше уже сам решай, как быть.

И ещё раз, прости, что залезла без спросу в твою жизнь.»