Мечты для Эвы. Повесть о том, почему так важно следовать за своими мечтами

Натали Ку

Куда приводят мечты? К счастью и достижению невозможного, к исполнению предназначения и пониманию смысла жизни? К разочарованиям и несбывшимся надеждам, потере времени и утрате чувства реальности? Это неважно, потому что они приводят к себе настоящему. И это важно.

Глава 1

— Алиса, я возвращаюсь, — звоню любимой подруге.

— Эва, что-то случилось? — в трубке раздается ее встревоженный голос.

— Мне просто приснился старый кошмар.

— И поэтому ты возвращаешься?

— Да, я должна попытаться избавиться от него.

— Обратишься к психологу наконец?

— Ты же сама психолог, вот мне и поможешь.

— Психологи не могут консультировать своих подруг.

— Меня не надо консультировать, мы с тобой откроем агентство.

В трубке тишина.

— Алиса, ты меня слышишь?

— Эва, какое агентство?

— Агентство по исполнению желаний. Сегодня ночью, когда из-за кошмара не смогла уже больше заснуть, я долго думала и поняла, что этот ужасный сон будет преследовать меня всю жизнь. Единственный выход — осуществить мечты семерых людей.

— Или обратиться к психологу. Я уверена, что сон снится тебе неспроста. Если бы я не была твоей подругой…

— Алиса, мне надо попытаться решить все самой. И ты мне поможешь осуществить то, что я задумала. Вот если ничего не выйдет, то будь по-твоему — обращусь к психологу. Договорились?

— У меня есть выбор?

— Ты права, выбора нет. Я уже купила билет и послезавтра буду в Петербурге.

И вот я сижу в самолете и присматриваюсь к своим соседям. Я не успела вовремя зарегистрироваться, и мне досталось место посередине. Может, мне повезет, я сейчас с ними познакомлюсь, а там уже дело техники узнать об их мечтах. Сосед справа — молодой человек достаточно приятной наружности, одет в деловой костюм. Странно, зачем в самолете выглядеть так официально? Слева — мужчина в возрасте, занимает по моим ощущениям слишком много пространства. Разложил вещи везде, даже умудрился свою газету засунуть в карман перед моим креслом. Черт, никогда не знакомилась в самолетах, хотя и летала тысячу раз.

Самолет отрывается от земли, Милан остается внизу. Мне жаль отсюда улетать, городок на озере Маджоре успел стать мне родным. Мне все-таки кажется, что я была там счастлива. Может, моя затея с этими дурацкими мечтами на самом деле тоже дурацкая? Может, правильнее обратиться к психологу? Но я чувствую, что кто-то во сне бросает мне вызов, и я не могу не принять его. Я странным образом твердо уверена, что мне непременно надо исполнить чужие мечты — только это поможет освободиться от кошмара и стать счастливой.

Как же все-таки познакомиться с соседом справа? Он уткнулся в свой планшет и даже взгляда в мою сторону не бросил. Неужели я так плохо выгляжу? Да, я совсем не накрашена: во время полета так сухо, что постоянно хочется тереть глаза, а с макияжем я не могу себе этого позволить, не могу даже просто смочить лицо мокрой салфеткой. Да, на мне свободный спортивный костюм и волосы собраны в строгий пучок. Но все равно ведь — молодая девушка. Ну, не очень молодая, конечно, мне почти тридцать, но думается, что без макияжа я выгляжу по крайней мере на двадцать пять. Может, что-нибудь уронить ему под кресло? А вдруг упадет не под его кресло?

— Скажите, у вас есть мечта? — неожиданно для самой себя я совершенно без всякого предисловия задаю вопрос, ради которого и хотела познакомиться.

— Что вы сказали?

Мужчина поднимает на меня удивленный взгляд, и я вижу его глаза шоколадного цвета. Приятный цвет. Вспоминаю, что у меня в сумочке где-то завалялась шоколадка. Когда я нервничаю, всегда ем шоколад. И не только шоколад, если честно, но шоколад чаще всего, потому что он всегда у меня под рукой.

— Я спрашиваю про вашу мечту.

Удивление в его глазах грозит перерасти в шок, и я спешу его успокоить:

— Я работаю в журнале, мне поручили статью о мечтах взрослых людей. Совсем не успеваю, так вот решила спросить у вас, чтобы не терять время. Все-таки несколько часов лететь.

— Какой журнал? — вдруг интересуется сосед слева.

— «Психология», — говорю первое, что приходит в голову, но обращаюсь скорее к своему первому собеседнику — ко второму даже не поворачиваюсь.

— А меня не хотите спросить? — мужчина в возрасте продолжает наседать, тогда как мужчина в деловом костюме снова погружается в свой планшет.

Собственно, мне без разницы. Во сне же не говорилось, чьи мечты я должна исполнить. Приятных молодых мужчин или неприятных немолодых. Мне должно быть без разницы. Конечно, я охотнее исполняла бы мечты первых, нежели вторых, но выбирать не приходится.

— У вас есть мечта? — наконец поворачиваюсь я к соседу слева.

— Меня Виктор Павлович зовут.

— Эвелина, — пытаюсь улыбнуться я.

— Эвелина, вы живете в Санкт-Петербурге?

— Так какая же у вас мечта?

— Долгая история. Тут важно самое начало, чтобы вы поняли. Поэтому я и спрашиваю, где вы живете?

Мне кажется, что идея начать расспрашивать о мечтах соседей в самолете была не самой удачной. Дальше я продолжаю удивлять саму себя. Я поворачиваюсь к соседу справа и шепчу ему на ухо:

— Спасайте!

Он отрывается от планшета и с изумлением смотрит на меня.

— Скажите, все психологи такие?

— Какие?

— Такие, как вы.

— Понятия не имею, я знакома только с одним психологом.

— У вас в журнале работает только один психолог? — снова удивляется он.

— В каком журнале? — Я уже забывала про свою легенду.

— В вашем журнале «Психология», — он пытается сдержать улыбку.

— Не знаю, я — внештатный сотрудник.

— Эвелина, вы меня совсем не слушаете, а ведь на основе истории моей жизни может получиться замечательный материал для вашей статьи, — сосед слева снова жаждет моего внимания.

— Так у вас есть мечта? — я решаю быть невежливой, игнорируя соседа слева и обращаясь к соседу справа.

— А вы считаете, что она у каждого должна быть? Вот у вас она есть?

— Мне на первый вопрос отвечать или на второй?

— Можете вообще не отвечать.

— А зачем тогда вы их задаете?

— Девушка, мне работать надо. Извините, — он почти грубо обрывает наш разговор, опять утыкаясь в свой планшет.

Мне становится так плохо, что хочется плакать. Я всегда была очень чувствительной и остро реагировала на грубость в свой адрес. Хотя мамино воспитание, по идее, должно было сделать меня толстокожей, но вот почему-то не сделало, скорее наоборот. Правда, какое мне дело до этого человека? Через пару часов я и не вспомню о его существовании. Стоит ли расстраиваться? С соседом слева у меня тоже нет никакого желания общаться. Я закрываю глаза и притворяюсь, что сплю. Через час приносят еду, я не открываю глаз, хотя в животе урчит. От запахов приходится постоянно сглатывать слюну. Мне хочется исчезнуть, как и всегда, когда я чем-то расстроена. Но как я могу исчезнуть, когда охота есть? Открываю глаза, но обещаю себе больше ни с кем не разговаривать. После обеда уткнусь в журнал и буду делать вид, что ни на кого до этого даже не смотрела.

Наконец мы приземляемся. В Питере солнечно. Радуюсь, что сейчас поздняя весна. Летний Питер я еще могу переносить, но без солнца просто чахну, поэтому и живу в Италии. Из самолета выхожу быстро, ни с кем не прощаясь, спешу на паспортный контроль, не хочется стоять в очереди. Но очередь все-таки есть.

— Я мечтаю отдохнуть.

Вздрагиваю от неожиданности. Молодой человек из самолета говорит мне это в самое ухо и, не дожидаясь моей реакции, устремляется пройти без очереди паспортный контроль. Не могу же я сказать, что как раз эту его мечту я могла бы помочь ему исполнить. Слишком двусмысленно получается. Что тогда он будет думать о психологах? Хотя какое мне дело до психологов? Я ведь художник…

— Куда направляемся? — спрашивает меня Алиса, когда мы выезжаем со стоянки Пулково.

— К родителям, — вздыхаю я. — Возьму у них ключи от бабушкиной квартиры.

— Они знают, что ты прилетела?

— Нет, я последнее время мало с ними общалась, и ты знаешь, как мама относится к моим начинаниям.

— Что ты им скажешь?

— Скажу, что решила летом порисовать в Питере. Буду ездить в пригороды. Отец меня в любом случае поддержит. А мама… Надеюсь очень редко попадаться ей на глаза.

— Что ты реально думаешь делать?

— Исполнять мечты других. Мне надо найти семь человек. Помогу исполнить им их мечты, а потом вернусь в Стрезу.

— Ну и где и как ты будешь искать этих людей?

— Не знаю. Может, в интернете дать объявление?

— Как ты думаешь, кто откликнется?

— Не знаю, я же еще не пробовала.

— Сумасшедшие. Это я тебе обещаю.

— Как тогда? Может, на сайте знакомств поискать?

— Эва, ты меня пугаешь.

— Я пошутила.

Хотя мне самой эта идея показалась достаточно привлекательной. Можно убить сразу двух зайцев.

— Может, тебе попробовать исполнить мечты знакомых людей?

— Не сработает. Во сне говорится, что должны быть незнакомые люди.

— Как ты думаешь, сколько на это уйдет времени?

— Не знаю. Я ведь никогда ничем подобным не занималась. Сначала их нужно найти. С одной стороны, это кажется очень простым, ведь все же мечтают. Разве нет? — Я заметила на лице Алисы скептический взгляд.

— Точно меньше, чем ты думаешь.

— Да, я уже успела заметить. Два моих соседа в самолете не сумели внятно ответить, о чем мечтают.

— Что?! Ты начала приставать к людям уже в самолете?

— Спокойно. Я ни к кому не приставала. Только немного. Никто не пострадал.

— Эва, ты поосторожнее, иначе можешь влипнуть в историю. Мне кажется, нам нужна помощь Вероники.

— Честно говоря, я боюсь, что она меня засмеет или сочтет сумасшедшей.

— Не переживай, я буду свидетельствовать в твою пользу.

Алиса высаживает меня около подъезда родителей, и мы договариваемся встретиться с ней сегодняшним вечером.

Дверь мне долго не открывают. Странно, в воскресное утро родители обычно бывают дома. Да, я никого не предупредила о приезде. О чем я только думала? Свои ключи я никогда не беру, если уезжаю надолго. Я уже собираюсь звонить маме по телефону, как дверь вдруг открывается.

— Ты? — спрашивает мама, но такое ощущение, что она ничуть не удивлена. — Зря приехала. Уже ничего не исправишь и ничему не поможешь.

— Ты как-то странно говоришь? Что-то случилось?

Ее слова меня не на шутку тревожат. Я всегда знала маму как очень активную, властную и сильную женщину. Я даже частенько ее побаивалась, поэтому многого не рассказывала. Сначала сообщала папе, потом ей. Сейчас я смотрю на нее и не узнаю. Передо мной как будто другой человек. Она словно постарела лет на десять, а ведь виделись мы с ней всего пару месяцев назад. Да, внешне она почти безупречна. Длинные светлые волосы уложены как всегда идеально. Лицо гладкое, без единой морщинки. Легкий макияж. Но вот взгляд… Немного растерянный — так смотрят люди, потерявшие свои очки. И круги под глазами… Как будто мама забыла снять маску. Или, наоборот, надеть? Устала? Заработалась? Или заболела?

— Твой отец разве тебе ничего не сообщил?

— Что он мне должен был сообщить?

— Вы же всегда с ним заодно. Только не говори, что ничего не знаешь, я не перенесу еще одной лжи!

— Мама, ты о чем?

— Эвелина! Не строй из себя дурочку! — наконец-то слышатся привычные мамины интонации.

— Мама, объясни, пожалуйста, что случилось. Я ничего не понимаю.

— Зачем ты тогда приехала?

— Я решила лето провести здесь. У меня появились идеи новых пейзажей.

— Твои очередные бредовые идеи. Не боишься?

— Чего?

— Что можешь в свою Италию больше не вернуться!

— Почему?

— Сомневаюсь, что в нынешней ситуации отец будет давать тебе деньги в прежнем объеме.

— Что-то случилось с его компанией?

— Нет, с компанией все в порядке, насколько я знаю. Процветает.

— Что-то случилось с папой?

— Да, актриса из тебя всегда была никудышная, играть ты не умеешь.

— Мама, я не играю! Почему нельзя сказать прямо?

— Вижу, что не играешь.

— Так что с папой?

— Он влюбился, — говорит мама, словно выплевывая ненавистные слова.

— Что?! — я оказываюсь к этому совершенно не готова.

— И ушел от меня. Нас даже уже развели официально.

— Почему мне никто не сказал?

— Наверное, потому, что ты уже давно совершеннолетняя.

— И что теперь делать?

— Тебе? Договариваться о финансировании, потому что в скором времени может появиться еще один наследник.

— Мама, я не об этом, — я пропускаю ее слова о наследнике. Видимо, мой мозг не может обработать новую шокирующую новость, не справившись с предыдущей.

— Дура. На что ты жить будешь? Ты же абсолютно не умеешь зарабатывать себе на жизнь. И мужа у тебя так и нет. При этом привыкла к роскошной жизни. Ты давно разговаривала с отцом?

— Около недели назад.

— И он ничего тебе не сказал? Гад, боится уронить себя в твоих глазах. Он, конечно, хороший, плохая я. От хороших ведь не уходят.

Я вижу в ее глазах боль, но свои слезы она мне показывать не хочет. Честно говоря, я хочу ее утешить, но утешать не умею. Я не знаю, что сказать. В голове все смешалось. С одной стороны, я понимаю, каково ей. Кому приятно, когда тебя бросают? С другой стороны, я понимаю папу. Я-то уехала из дома много лет назад и с тех пор, кроме облегчения, ничего не чувствовала. С мамой жить действительно было непросто.

— Мам, я хочу пока пожить в бабушкиной квартире. Ты не против? — осторожно спрашиваю я.

— Пытаться утешать меня не нужно. Меньше всего утешения мне нужно от тебя. Вы с отцом всегда были заодно.

— Это неправда.

— Правда. Кофе хочешь? Завтрака у меня нет.

— Я не голодна, но устала с дороги. Хочу заехать в квартиру, немного отдохнуть.

— Я бы на твоем месте позвонила отцу и прощупала ситуацию. У меня сейчас лишних денег нет, я планирую открыть еще одну клинику в ближайшее время, так что тебя кормить не стану.

— Мама, я не претендую на твои деньги. Если что, я всегда смогу продать свои картины.

— Кому они нужны? Ты хоть одну продала?

— Пока нет. Но я и не пробовала.

— А ты попробуй, сразу спустишься с небес на землю.

Я ничего не отвечаю. Мама с самого начала не одобряла мои занятия живописью. Она хотела, чтобы я получила серьезную профессию: стала медиком и работала в ее клинике. Я с детства ненавижу больницы, и неважно, какого цвета там стены и халаты у персонала. Больницы есть больницы, даже если называются клиниками. Там операции, процедуры, уколы и так далее. Там почти всегда боль.

Ладно, что-то я отвлеклась, но, когда мама принимается критиковать мои картины, мне всегда в ответ хочется начать критиковать то, чем занимается она. Она создает людям красоту. Мне кажется, что живопись делает людей красивее не снаружи, а изнутри, — а когда человек красив внутри, это не может не отражаться на внешности. Без всяких операций и бешеных денег. Она не любит свою работу, а я люблю то, чем занимаюсь, пусть и не заработала на своем творчестве ни рубля. Пока.

— Эвелина, а ты зачем надела этот мешковатый костюм? Хочешь скрыть, что поправилась? Щеки-то не скроешь.

Я могла бы парировать, что мама хоть и выглядит безупречно, несмотря на свои пятьдесят с хвостиком, однако муж от нее все равно ушел. Но не буду. Тогда мама заведет песню про мою личную жизнь, а личной жизни у меня на данный момент почти нет. Пара свиданий с итальянским булочником из городка, где я живу, не в счет. А вообще, в Италии меня все мужчины считают красивой. Да, я не худышка, но так ведь в Италии с ее пищей богов — пиццей, пастой, мороженым и разнообразной выпечкой — трудно оставаться в форме, особенно если ты предрасположена к полноте. Да, у меня есть пяток, может, десяток лишних килограммов, но зато красивая кожа и длинные светлые волосы. Да, если я не крашусь, то меня трудно назвать яркой, но не уродина, это точно.

— Похоже новые морщинки появились. Ты много бываешь на солнце. И складки обозначились. Еще несколько лет — и колоть будет поздно, нужны будут более радикальные меры, — мама не успокаивается.

— Бабушкины ключи в комоде?

— Ты бы хоть квартиру ее разгребла, там столько барахла, что ступить негде!

Я не отвечаю на мамины выпады. Хотя, может, перепалка со мной отвлекла бы ее от мыслей о разрыве с папой. Нет, не буду жертвовать собой. Я же не виновата, что он от нее ушел. Неужели я чувствую удовлетворение? Мне даже страшно. Мне же должно быть жалко ее. Но мне жалко папу за то, что он так долго терпел ее.

— Я пошла, если что — звони. — Я беру ключи и спешу выскочить из светлой и просторной родительской квартиры, где так тесно и темно.