Зло, действуй!

Надежда Мамаева, 2023

Не спасти древний род, так отомстить за него – таково было условие, при котором я получила второй шанс на жизнь, заключив сделку с древним духом. Новый мир. Новое тело. Новые неприятности. И главная из них – теперь для всех я преступница. Злодейка, которую по обвинению в заговоре разыскивает стража. При таком раскладе спрятаться под чужим именем на самом видном месте – в академии магии – не такая уж и плохая идея. Жаль, что при этом мне пришлось стать артефактом.

Глава 2

Вдруг меня резко подкинуло вверх, и я разом вернулась из воспоминаний прошедшего дня в промозглую реальность этой ночи. Тут же инстинктивно вцепилась в борт телеги. Вовремя.

Раздался хруст. А следом пол подо мной накренился так, что стоявшие рядом бочки поехали по наклонной.

Краем глаза увидела, как по камням мостовой задорно поскакало отлетевшее колесо.

— Тпру-у-у! — услышала оклик возницы, за которым тут же последовала краткая, но емкая характеристика ситуации.

Мужик был очень раздосадован и невероятно огорчен поломкой, о чем и сообщил мирозданию. Да. Именно так и сказал. Только матом.

Лошадь, ударив подковами по брусчатке, ответила ему ехидным ржанием.

— Да чтоб тебя! — гаркнул возница, с кряхтением слезая со своего места.

Дальше подслушивать препирательства мужика с кобылой мне стало слегка недосуг. Я попыталась незаметно удрать. Легко и тихо спрыгнула на землю и ночной тенью скользнула к углу. Спонсором моего ускоренного забега был призрак, гундосивший в лучших традициях профессионального нудилы:

— Давай! Живее! Ну! — голос духа раздавался слева, в районе моей талии.

А все оттого, что я, боясь выронить умыкнутый у рыжего ключ, обмотала его цепочку вокруг запястья на манер браслета, спрятав артефакт под длинный широкий рукав рубахи.

И теперь заточенный в старинной вещице призрак вынужденно болтался из стороны в сторону, пока я, усиленно работая ногами и руками, удирала в сторону переулка.

Лишь когда я скрылась в прогале между домами, смогла выдохнуть. Изо рта тут же вырвался пар. Осенняя ночь радовала звездным небом, кристально чистым, звенящим воздухом, полной, яркой луной, но никак не теплом.

В общем, был у окружавшей меня действительности один минус. Минус дцать градусов, судя по ощущениям. Сколько точно, судить не берусь. Но лужица рядом с подошвами ботинок начинала подергиваться ледком.

Посему было, мягко говоря, зябко. А если откровенно, то холодно до отбивавших чечетку зубов. Я обхватила себя за плечи, пытаясь согреться. Однако без плаща это сделать было проблематично. Хотелось оказаться у горящего очага. Ну или уехать жить в пуховик. Но увы…

— Здесь всегда по ночам так морозно? — дрожа, спросила я у призрака.

— Не-е-е зна-а-аю, — чуть заплетающимся голосом отозвался из ключа дух. И я поняла: его знатно штормило после моего забега. Впрочем, полтергейст быстро пришел в себя и уже спустя пару минут пояснил: — Я же дух и не чувствую тепла.

Я фыркнула, подумав, что как-то быстро наступил тот момент, когда живые в моем лице завидуют мертвым. Впрочем, призрак, не подозревая о моих мыслях, продолжил:

— Хотя в месяц Золотого листа в Тордисе заморозки не редкость… И немудрено: столица-то, почитай, на самом севере империи. Не то что южные острова. Вот там…

Что именно там, я так и не узнала: послышался лязг металла, приближающиеся шаги. Бежать назад означало выскочить обратно на улицу, где был возница. Да и услышат. Ночной воздух — не полуденный, отлично передавал все звуки.

Я вжалась в стену и забыла, как дышать. Призрак тоже притих, хотя его, кроме меня, никто не слышал.

Секунда. Вторая. Третья… Из-за угла показалась стража. В лунном свете сверкнули начищенные кирасы, а мое сердце пропустило удар. Охрана замерла. Один из мужчин уставился на висюльку, которую держал в вытянутой руке. Та, до этого светившая ярко и ровно, вдруг начала мигать и погасла.

— Да чтоб тебя! Опять артефакторы бракованный амулет подсунули.

— И как нам ее искать? — с опаской спросил второй, коренастый страж.

— Да пес знает, — в сердцах махнул рукой первый и добавил: — Пошли в караульную, за новой.

И как только троица удалилась, я услышала полное энтузиазма:

— Давай поторопимся на кладбище, — воодушевленно сообщил полтергейст. И с интонацией риэлтора, вещавшего об отличной экологической обстановке продаваемого загородного домика, добавил: — Там такой фон хороший! Все амулеты сбоят. Ни один поисковый сигнал тебя не отыщет.

— Думаешь, это за мной? — усомнилась я.

— А за кем еще стражников могли отрядить? Обвинение в заговоре против короны — это серьезно. Дознаватели небось по всей столице сейчас с такими амулетами рыщут…

М-да… Вот и оказалась я в женской мечте, когда за тобой одной — и целая толпа сильных отважных мужчин несется. Причем не с букетами, а сразу с предложением. Правда, длительного тюремного срока…

Не подозревая о моих мыслях, призрак деловито продолжил:

— Ну, чего застыла? Давай вниз по улице. Там через пару кварталов погост должен быть. Заодно, если не удерешь от стражи, хоть согреешься.

Я согласилась с таким предложением и энергичным шагом устремилась в указанном духом направлении.

Идти пришлось не слишком долго, но зато весьма нервно. Постоянно прислушиваясь, оглядываясь и замирая. Так я миновала район пекарей, где сам воздух, казалось, был пропитан ароматом сдобы. Прокралась по кромке чернильной тени от навесов на улочке, в центре которой из открытых дверей кабака неслась разудалая музыка. Пересекла квартал развлечений, боясь столкнуться со стражами, и наконец добралась до кладбищенской ограды.

Там, примерившись к промежутку пошире, начала ввинчиваться меж досок забора. Это оказалось непросто. Но я была целеустремленной и изворотливой девушкой, а ограда на проверку — хлипкой. Как итог — я просочилась на погост.

«Вот уж ни в жизнь не могла предположить, что я когда-нибудь буду столь сильно желать очутиться на кладбище», — подумала я и оглядела этот рай оптимиста. В том смысле, что в таком месте куда ни глянь — одни плюсы. Хоть и кресты.

Впрочем, на местном погосте в основном были склепы. К одному из них меня и направил дух. Когда я переступала через хрустевшую от инея траву, пришла к выводу: все же мне везет. Пусть порой в малости… Если бы так вовремя не погас тот амулет у стражника, я бы сейчас вышагивала цаплей не тут, а перебирала ногами по узким коридорам казематов…

— Не везение, а закономерность, — отозвался призрак, и я вдруг поняла, что последнее произнесла вслух.

— Закономерность? — Я от удивления даже остановилась.

— Ну да, — проворчал дух. — Просто ты получилась… — тут он замялся на миг, словно подбирая подходящее слово, но затем, похоже, плюнул на политесы и сказал как есть: — Аномальная. Вот рядом с тобой и сбоят чары. А то и вовсе разрушаются. Твоя душа впитывает их энергетический заряд в себя.

— Моя? — Я поперхнулась воздухом. — Я думала, этот дар принадлежал Эви.

— Нет, — отрезал призрак, просочившись следом за мной. — Магические способности целиком зависят от души. Ты разве раньше не знала о своей способности поглощать магию?

— Когда магии нет, и поглощать особо нечего, — усмехнулась я.

И после удивленного восклицания духа пояснила, что чародейство там, откуда я родом, развито примерно на уровне… идеи. И то в основном в фантастических фильмах и книгах. А чтобы пульсарами на раз швыряться…

— Да уж… — тоном «мне все ясно, но ничего не понятно» произнес призрак. И, судя по тому, что он больше не проронил ни слова, предок Эви крепко о чем-то задумался.

Мне даже пришлось его звать, когда я оказалась на распутье и не знала, куда повернуть, чтобы выйти к нужному склепу.

Полтергейст встрепенулся и помог мне сориентироваться. А затем задумчиво произнес:

— Знаешь, у меня, кажется, есть версия относительно твоего дара.

— Интересно послуша-а-ть, — отпирая дверь усыпальницы, отозвалась я, протянув последние звуки от натуги: слишком неподатливой и тяжелой оказалась створка.

— Кстати, ты сейчас впитала в себя охранные чары и даже не обратила на это внимания, — как бы вскользь заметил дух. — А они, между прочим, были смертельны для чужаков…

От таких новостей я сглотнула.

— А ты в следующий раз не мог бы предупреждать меня ДО смертельной опасности, а не ПОСЛЕ, — возмутилась я.

— А смысл? — философски откликнулся призрак. — Ты антимаг. Ты поглощаешь чары. И подозреваю, что в вашем мире этот дар у подавляющего, практически абсолютного большинства людей. Вот в нем проявления магии столь слабы, что практически незаметны. И вы думаете, что ее нет. А она есть! Не может не быть. Потому что сила — основа жизни и смерти, основа мироздания.

Полтергейст говорил, а в его словах мне слышалось неодобрение. О чем я и сообщила духу, присев на крышку саркофага. Та обожгла холодом, и я тут же вскочила, хотя ноги гудели от напряжения.

— Укорять тебя в том, что ты антимаг, все равно что винить вампира за то, что у него жажда крови. Просто в этом мире дар поглощения магии очень редок и очень ценен в определенных областях…

На этих словах духа я не выдержала и широко зевнула. Усталость давала о себе знать. Но я понимала, что если прилягу, то могу и не встать. Околею к коврюжьей матери на камнях за ночь. Поэтому время до рассвета мы провели в разговорах с призраком. Дух рассказывал мне о роде Файрвинд, об империи Хольм, а я под его размеренный голос прыгала, ходила, приседала, разгоняя кровь, задавала уточняющие вопросы. И, уже когда в распахнутую дверь проникли лучи восхода, не выдержала и присела на надгробие. На минуточку. А дальше — темнота.

Очнулась я, когда солнце было уже в зените. И вырвал меня из вязкого марева обеспокоенный голос духа. Я с трудом разлепила глаза и увидела зависшего передо мной призрака. Но не успела спросить о том, каким образом он выбрался из артефакта, как услышала:

— Эви, у нас проблемы…

— Новые? Или все те же? — уточнила я.

— Новые, — выдохнул дух рода. — Ты пока спала, впитала в себя ключ.

— В смысле? — не поняла я и резко села.

Затекшее тело тут же щедро наградило меня за этот порыв болью. А когда перед глазами перестали вспыхивать звезды, я нащупала пальцами правой руки запястье левой, и… ключа там не было.

Лихорадочно задрала ткань рубахи и не поверила своим глазам: на коже в том месте, где вчера была цепочка, сегодня красовалось изображение ключа. Очень реалистичное, но… изображение!

— Какого… — начала было я, но, перебив сама себя, спросила: — Что это значит?

— Не берусь утверждать, — осторожно начал полтергейст, — но смею выдвинуть предположение: ты стала живым артефактом.

Ошарашенно уставилась на духа.

За свою не столь уж и долгую жизнь я успела побывать папиной радостью, маминой гордостью и их совместным нервным тиком. А еще занозой в пятке для завкафедрой университета гражданской авиации. Он ни в какую не хотел видеть девушку среди своих студентов и был убежден, что пилот — сугубо мужская профессия. Но я смогла его в этом разуверить и сесть за штурвал грузового самолета. Для пассажирского не успела налетать нужное число часов. Оставалась какая-то малость, но тут со мной случился мост, старшеклассница в отчаянии и слезах и… Моя смерть.

В общем, много кем я была, но не артефактом! Ладно хоть живым, а не механическим, с набором шестеренок.

— Собственно, когда твой дар, жадный до магии, начал поглощать ключ, меня и вытеснило из него, — с долей смущения пояснил дух.

Из дальнейших расспросов выяснилось, что призрак, как и я, решил прикорнуть, пользуясь возможностью, и очнулся, когда его начали выдавливать из уже облюбованного артефакта.

— То, что тебя не нужно выковыривать из ключа, — это плюс, то, что теперь эту пакость нужно вытащить из меня, — минус, — подвела я итог и задала напрашивавшийся вопрос: — Только как это сделать?

Судя по тому, как смутился предок Эви, он имел об этом весьма посредственное представление. Впрочем, у нас были проблемы и посерьезнее ключа. Например, погоня. Если ночью стража рыскала по городским улицам в поисках Эвинбри Файрвинд, то сегодня могла заглянуть и на кладбище, логично предположив, почему меня не находят поисковые заклинания.

Да и я сама не могу век прятаться на погосте. Тут холодно, голодно и трупно. И если последнее, после собственной пережитой гибели, не так уж и беспокоило, то первые два пункта внушали опасения.

— Кажется, ты говорил, что скрыться можно не только на погосте, но и в академии магии? — припомнила я слова духа.

Чувствовала себя при этом воришкой, пойманным на горячем, перед которым встал выбор: записаться в рекруты или пойти на каторгу в рудники. И надо сказать, такой расклад очень способствовал поднятию в душе волны патриотизма.

— Даже не думай! — отрезал тот. — Стоит тебе представиться настоящим именем, как тут же схватят.

— А если ненастоящим? — допытывалась я.

— А обмануть проверяющего тебе не даст камень истины, — отрезал дух рода.

Задачка была не из простых. Но если я сажала самолеты даже ночью в грозу, то посадить среди бела дня артефактора, создавшего местный детектор лжи, в лужу — моя прямая обязанность! Вот только как?

Я побарабанила пальцем по надгробию, на котором сидела. На камнях была выбита полустершаяся от времени надпись. А что, если…

— А как камень правды… — начала было я, но призрак педантично поправил:

— Истины.

— Да не суть важно, — отмахнулась я. — Как эта каменюка отреагирует, если я назову лишь часть своего настоящего имени? Скажем, не Эвинбри Файрвинд, а Бри Винд? А лучше Бри Громвинд — так будет часть и моей фамилии из родного мира, Громова, и твоего рода.

Полтергейст завис. И в воздухе, и в мыслительном процессе. Видимо, с читерами ему на своем веку сталкиваться еще не приходилось. У меня же «ломать» было вторым призванием. Сначала — машинки на винтики, желая знать, как они устроены. Затем — психику некоторых задир, посчитавших, что если ты ниже и слабее их физически, то тебя можно безнаказанно унижать в школе. А в вузе — стереотипы, что женщине в авиации не место. А теперь вот, похоже, сломала призрака.

Во всяком случае, при моей попытке помахать ладонью перед полупрозрачным лицом духа, тот на жест никак не отреагировал. Лишь когда я крикнула «Эй!» так, что и мертвецы в домовинах услышали, полтергейст отмер.

— А? Чего?! — встрепенулся дух.

Оказалось, я выдернула его с потустороннего научного совета. Основатель рода Файрвинд, недолго думая, воспользовался своим служебным положением и на правах духа давно почившего мага обратился к своему коллеге по смерти и колдовскому ремеслу. Конкретно — к самому создателю камня истины. И оказалось, что я нашла едва ли не единственное уязвимое место древнего артефакта.

Оставался вопрос с даром. Я же вроде маг. Но как бы наоборот… Нужны ли такие в академии?

— Шансы есть, — не слишком уверенно сообщил привиденистый предок.

А затем пояснил: антимаги — редкость. И на боевом факультете их немного. Но их ценят за то, что они могут стать для атакующего щитом, первой линией обороны в сражениях и принять на себя даже смертельный удар.

К слову, именно так я, похоже, и выжила в теле Эви, которую поразило смертельное проклятье. Мой дар просто выпил остатки чернословия, поразившего девушку, и уничтожил его.

Воодушевленная этой новостью, я решительно встала со своего места и направилась к выходу.

— Ты куда? — не понял моего порыва дух.

— Не поверишь. У меня только что такая тяга к знаниям появилась… Удержаться не могу, чтобы к ним не припасть.

— Эй, помедленнее! — возмутился дух. — С таким рвением не припасть, а пропасть легко. А вдруг тебя узнают?!

— Могут, — согласилась я, подтыкая подол юбки за пояс так, чтобы не намочить край ткани о росу, в которую под солнечными лучами превратился иней. — Но что мне еще остается? Только вера, что в провинциалке с перекошенным лицом не узнают наследницу древнего, знатного рода… Да и магия у нас с прежней Эви разная… Можно упирать на то, что мы просто похожи.

Тут дух вынужден был согласиться. А я продолжила с жаром промоутера расписывать плюсы учебной авантюры. Дескать, академия — это не только необходимый нам сильный магический фон, но и стипендия, горячая еда, мягкая постель, а может, даже униформа…

Дух при этих словах посетовал:

— Я даже не мог представить, что моей правнучке придется руководствоваться такими приземленными мотивами для поступления в старейшую и престижнейшую академию империи. Позор…

— Ну, если это так печалит, думай, что поступает и срамится, гонясь за презренной бытовой выгодой, не твой славный потомок, а пришлая из другого мира. Мне не зазорно подумать и о хлебе насущном, и о целости шкуры.

— Я не осуждаю, — отозвался призрак. — Скорее одобряю. Просто сетую, до чего докатился мой род… А ты… Ты поступаешь как истинная Файрвинд: упорно идешь к цели, сражаешься до полного опустошения резерва…

— У противника, — добавила я, вспомнив о специфике своего дара, который мог отнять магию, но никак не создать даже пресловутый магический огонек. Призрак, которого я перебила, посмотрел на меня с укором, и я скромно добавила: — А еще, как недавно выяснилось, я недурно умею удир… бегать от стражи.

— Последнее тоже хорошо, но лучше тебе об этом не упоминать, — хмыкнул дух и полетел вперед, к кладбищенским воротам.

Я пошла за ним. А когда оказалась на границе города мертвых и столицы живых, полтергейст мотнул головой влево со словами:

— Видишь вон те шпили? — Я глянула в указанную сторону.

Там, пронзая небесную лазурь, ввысь устремлялись несколько остроконечных шпилей. На одном из них что-то висело. Точнее — кто-то… О чем и сообщила духу.

Тот фыркнул, лихо подкрутив ус, и произнес:

— Сколько веков прошло, а традиция подвешивать на этой игле купола ротозеев-первокурсников из бедноты никуда не делась.

«Та-а-к, а это уже интересно…» — оценила я фразу призрака, начав догадываться, почему он на мой вопрос о поступлении осторожно ответил «шансы есть». Не все так просто в этой академии.

— Ты учти, что сегодня я, если сильно повезет, могу стать этой самой ротозейкой из бедноты, — напомнила я духу.

Тот стушевался и, стараясь это скрыть, командным тоном добавил:

— Твоя задача — как можно быстрее очутиться рядом с этими шпилями. И желательно, чтобы, когда ты ступишь в ворота академии, у тебя на хвосте не висела свора стражи.

Я лишь кивнула. Задача ясна. Набираем скорость, а за ней — высоту. И я энергичным шагом двинулась в сторону академии.

А неприятности бегом помчались за мной. С первой из них, в начищенных кирасах, я едва не столкнулась. Благо успела пригнуться и под прикрытием возка с тыквами, который тащил усталый ослик, понукаемый хозяином, пересекла улицу под самым носом у стражи.

На середине пути мне попался столб. К нему был магией прицеплен листок, с которого на зрителей взирала я собственной персоной. Последняя, к слову, двигалась, поворачиваясь к смотревшему на изображение то прямо, то одним боком, то другим или же вовсе затылком. Радовало, что портретик Эвинбри был парадным и мало походил на меня нынешнюю — всклокоченную, запыхавшуюся и изгвазданную в грязи.

Печалило то, что сумма, указанная под словом «Разыскивается», была весьма внушительной. Настолько, что могла простимулировать внимание и наблюдательность у многих желающих поправить свое финансовое положение.

Я опасливо отошла от объявления, прикидывая, как бы изменить внешность. Мой взгляд упал на уличный прилавок с овощами и фруктами. Среди прочего там был и нелущеный фундук.

Недолго думая, я направилась к нему. И, выгадав момент, когда торговка отвернулась, я прошла мимо ее лотка и прихватила пару орехов лещины. И тут же закинула в рот, отчего щеки стали выглядеть тяжелее, а лицо стало более квадратным. Вместе с выпученными глазами видок у меня, подозреваю, был еще тот. А свою темную макушку, которую можно было заприметить в толпе, решила прикрыть широкой пестрой шалью, которую углядела неподалеку. Она сушилась на веревке, натянутой меж окон второго этажа домов, которые стояли друг напротив друга через улочку. Достать ткань сама я не могла, а вот полтергейст…

— Хорошо, — проворчал дух, готовясь вселиться в ткань. — Постой давай на стреме пока…

— Мне уже стремно, — с готовностью отозвалась я. — Это считается?

Привиденистый напарник по умыканию постиранных шалей лишь посмотрел на меня таким с таким недоумением, с каким хипстер взирает на подойник, не иначе. Похоже, шутки дух не понял и не оценил. А жаль.

— Поговори мне еще тут, — фыркнул он, а затем стремглав полетел за добычей. В следующую секунду я увидела, как выглядит одержимость со стороны. Пестрая ткань вздулась парусом, кисти по краю полотна затрепетали, как живые, щелкнули прищепки, и трофей полтергейста спланировал мне на плечи.

Я накинула добычу на голову и устремилась с узкой улочки на более шумную и оживленную. Ту, что вела к воротам академии. И едва влилась в неспешный и не столь уж густой людской поток, как порыв ветра донес откуда-то сбоку досадливое:

— Только что же был сигнал! Вот зараза, опять амулет потух! Всю ночь за этой бздыхой носимся — и без толку. Вот как ее искать теперь, без маяка-то? — посетовал мужской, чуть простуженный голос.

— Да здесь эта зараза, печенкой чую! — отозвался второй.

Догадываясь, что речь обо мне, я аккуратно, бочком, не привлекая внимания спешкой, осторожно обогнула говоривших и поспешила затеряться среди прохожих.

И вынырнула из людского потока, только поравнявшись с высокими коваными воротами. Они были распахнуты, и я, недолго думая, шагнула во двор академии. Там вовсю кипела жизнь. Шумная, суетливая, нервная и веселая.

Кто-то сидел прямо на бортике фонтана, зажимая листы бумаги и что-то внимательно читая, другие бубнили себе под нос, явно повторяя… Лишь только взглянув на них, я почувствовала на кончике языка вкус волнения. Того самого, которое было у меня самой перед экзаменами или защитой диплома.

Интересно, они готовятся к поступлению или к выпуску? В равной степени могло быть как первое, так и второе…

Впрочем, не все были охвачены волнением. Среди разношерстной толпы юношей и девушек, погруженных в нервное напряжение, я заметила и других. Они были облачены в подобие униформы: колеты разных цветов, но одинакового покроя и с идентичными эмблемами, удобные темные штаны одного тона, высокие сапоги.

Так вот, всех этих форменных объединяло одно — чувство превосходства, написанное на их лицах. И примечательно, чем оно, лицо, выглядело более породистым, аристократически утонченным, тем надменности на нем было больше.

Похоже, обладатели колетов и эмблем — это уже поступившие. Адепты. А остальные, получается…

— Это вступительные экзамены? — шепотом спросила я призрака, не веря удаче: неужели я успела на зачисление?

Дух, к слову, уже не плыл рядом со мой, а вновь вселился в шаль. Хм, похоже, не я одна маскировалась…

— Да, — услышала я тихое у самого уха. — В имперской магической академии отбор проходит два месяца. В жатвень, когда весенний сезон балов остается далеко позади, а до нового, начинающегося с первым месяцем зимы, еще далеко, испытания на одаренность проходят аристократы. Также приемная комиссия оцениват их знания. И уже в первый месяц осени на оставшиеся места принимают простолюдинов.

Впрочем, как пояснил призрак, не все отпрыски благородных семейств поступают в академию. Если дар невелик, то могут ограничиться и домашним обучением. Чаще всего это касается аристократок. Для многих из них выгодная партия при дворе привлекательнее полевых практик, отработки заклинаний упокоения на погостах, кишевших нежитью, и прочих прелестей, которые зачастую входят в процесс обучения мага.

И сейчас шел как раз заключительный этап — теоретические экзамены для простолюдинов. На оценку уровня сил я уже опоздала.

Последнее мне, правда, сообщил не призрак, а щуплый светловолосый парнишка. Этот блондинчик, от светлой макушки которого отражались солнечные лучи, образуя едва ли не нимб, сидел прямо на мраморных ступенях центрального входа, читал конспект и плевать хотел на уничижительные взгляды, которые на него бросали адепты академии. Я присоединилась к нему, прижав своим бедром (чтоб не удрал раньше времени!) полу его добротного суконного сюртука, и без обиняков спросила:

— Што, магов покуда принимают? Аль эк-зи-мены, — я коверкала слова, стараясь, чтобы моя речь походила на какую угодно, только не на аристократическую. В этом весьма помогали орешки за щеками. — Уже тогось?

— Экзамены еще не тогось. — По поджатым губам Солнышка, как мысленно назвала про себя парня, я поняла, какого мнения он обо мне. Но то, что не проигнорировал, — уже хорошо. — Только ты уже опоздала. Проверка уровня сил вчера закончилась. Сегодня будет отсев только по знаниям, — тоном, далеким от ангельского, сообщил мой собеседник. С намеком таким сообщил: тебе, дескать, и не светит. А вот мне, может, и да…

— Когда дара нет, то и проверять нечего, — фыркнула я, немного сбившись с роли девушки из глухой деревни.

— А чего тогда пришла? — спросил блондин с интонацией «приперлась».

— А куды ж мне податься-то, если я чаровать не могу, а вот колдунство любое за раз рушу? — философски пожала я плечами, начиная все больше вживаться в роль. А что? Солнышко — отличный способ отрепетировать все, для того чтобы не теряться уже перед приемной комиссией. И я продолжила: — Мне так проезжий маг и заявил: шоб я, значится, в акадаямию енту магучую…

— Магическую, — машинально поправил Солнышко, таращась на меня во все глаза.

— И в нее тоже. — Я согласно кивнула и продолжила: — Поступала… Так прямо тот чародей и сказал. Токмо матом. Правда, это было после того, как он хотел в меня заклинанием шарахнуть, а не смог. Я тогда господину магу на порты пиво пролила, вот он и осерчал… — врала я как по писаному. Так в роль вошла, что на миг сама поверила, что я недалекая деваха, которая сама своего дара не осознает.

«Великолепно! — услышала я восхищенную оценку полтергейста. — Продолжай в том же духе, деточка».

Вот только в отличие от призрака Солнышко моих стараний не оценил.

— Брешешь! — безапелляционно заявил он. Я хотела было уже возмутиться, как парень добавил: — Баб-антимагов не бывает.

— Ну, значит, я мужик! — столь же уверенным тоном отозвалась я и развела руки в стороны.

Солнышко больше ничего говорить не стал. Ни возражать, ни утверждать. Просто затеплил на кончиках пальцев огонек и потребовал:

— Если не лжешь — забери.

— Не лгу, — упрямо отозвалась я, принимая вызов, а заодно навязывая свои правила игры: — А если втяну твою магию, ты мне поможешь.

Маг фыркнул, оценив, как я попыталась выжать из спора максимум выгоды, и согласился с моим предложением. Выражение лица у него при этом было таким, словно он уже мысленно отправил меня в лазарет.

Я дотронулась до пламени с надеждой: если меня смертельное проклятье не взяло, то что мне какой-то огонек… Пальцы все же слегка обожгло, но терпимо. А затем заклинание замерцало и исчезло.

— Ничего себе… — ошарашенно выдохнул Солнышко. Вид у него при этом был такой, словно блондинчик только что под лоскутами разорванного шаблона нечаянно похоронил логику, а заодно и веру в незыблемые законы мироздания.

— Верно, тебе — ничего, — согласилась я. — А мне — всё! Точнее, все ответы.

И тут же задала первый интересовавший меня вопрос: куда пойти, кому отд… отдать заявление о приеме.

— Магистр Мурс вроде бы отвечает за экзаменационные списки, — после некоторых раздумий отозвался Солнышко. — Правда, я уже говорил, что они составлены. Но вдруг тебя, как антимага, еще включат, так сказать, вне магического испытания. Дар забирающего все же редкость… — последние слова он произнес задумчиво.

— И где найти ентого господина? — я была сама деловитость.

— В лабораториях на факультете артефакторики, наверное, — отозвался Солнышко.

Я же, понятия не имевшая, где тут лаборатории, где лекционные, а где кладбище для резвых адептов… в смысле где практикумы у некромантов проходят, уточнила:

— А направление девушке указать? Желательно подробно.

— А как зовут девушку? — изогнул бровь Солнышко, напрочь проигнорировав мой намек на более точные координаты.

— Бри Громвинд, — хмыкнула я и в свою очередь поинтересовалась: — А тебя?

— Мракмор Стрейтор, — блеснул белозубой улыбкой маг.

— Ну и зубодробительное имечко, — не осталась в долгу и поинтересовалась: — А сокращенно Мрак? Или Мор?

Хотя и тот, и другой вариант с мысленным прозвищем «Солнышко», которое я дала парню, сочетались примерно… никак.

— Мы с тобой еще не столь близко знакомы, чтобы дойти до сокращений, — фыркнул теперь знакомец маг.

— Значит, Мрак, — решила я, и собеседник скривился. И это он еще не знал, как я его окрестила! — Так куда мне идти?

После такого вопроса меня и послали… Причем вдохновенно и далеко. К самому дальнему корпусу академии. А я девушка послушная. Взяла и пошла. Ходко так, шустро. И уже спустя примерно полчаса была в лабораториях и разыскивала магистра Мурса. Тот, к слову, оказался весьма молод, стеснителен и угнетен. И даже не работой, а питанием. А еще — собственной матушкой, которая оное же и организовывала.

Когда я открыла дверь одной из лабораторий, то увидела, как весьма тучная дама практически зажала в угол худощавого высокого магистра со словами:

— Йонок, сыночка, скушай котлетку. Ты же отощал весь со своей магией. Ты своим голодным видом разбиваешь маме сердце!

— А вы, матушка, своими визитами — мне репутацию! И так вся академия судачит, что холостяков родители обычно пытаются женить, а меня — исключительно накормить! — парировал молодой профессор, пытаясь улизнуть из капкана родительской заботы.

— Я лишь забочусь о тебе! Не смей на меня кричать! — тут же возмутилась эта солидная фрау.

Маг тяжело выдохнул. На его смуглом лице отразилось выражение многострадального сыновьего смирения. Но родительнице одного молчания оказалось мало. Она пошла в психологическую атаку.

— Не смотри так на меня!

Профессор неуверенно пригладил темные, словно безлунная южная ночь, волосы, собранные в короткий хвост, поправил очки и отвел взгляд в сторону.

— И молчать на меня так тоже не смей! — Матушка мага явно почувствовала близкую победу и припечатала: — И вообще, мама знает лучше, когда тебе хорошо!

И тут несчастная жертва заботы узрела меня, мявшуюся на пороге, и возрадовалась:

— Вы ко мне, фисса?

— Да, — с готовностью отозвалась я и скромно добавила: — Но могу подождать, пока вас нафаршир… Пока вы закончите. Ведь разговор с мамой — это святое, — произнесла я, хотя в данном случае скорее подошел бы эпитет «великомученическое»: Мурс держал оборону стойко, терпеливо и почти безропотно.

— Что вы, что вы, уважаемая фисса! Вы ничуть не отвлекаете меня! — предпринял попытку удрать от еще не съеденных котлет Йонок. Но от калорий, даже если те были еще в тарелке, а не на талии, не так-то просто было избавиться. Потому как к ним прилагалась горячая материнская любовь и желание накормить голодное дитя во что бы то ни стало.

— Еще как отвлекаете! — рявкнула родительница и повернулась ко мне. В одной руке она держала тарелку с гарниром, в другой — вилку с наколотым на нее антрекотом. Причем мне показалось, что меня сейчас этой самой вилкой готовы заколоть.

— Поняла. Не дура. Дура бы не поняла. Исчезаю, — охотно отозвалась я и добавила: — Только… что ректору передать по поводу вашего повышения? Вы от него отказываетесь, магистр Мурс?

Матушка Йонока на миг замерла, пытаясь осознать услышанное. Этим и воспользовался ее сын и ловко вынырнул из угла, скороговоркой протараторив:

— Что вы, что вы, фисса, ни в коем случае. Я сейчас, сей же миг, с вами дойду до кабинета лорда Эрогвиля, чтобы лично дать ответ… — Он устремился ко мне. И на полдороге, будто спохватившись, обернулся к родительнице, все еще хватавшей ртом воздух, со словами: — Матушка, прошу меня простить. Дела…

А затем в несколько шагов очутился рядом со мной, подхватил под локоток, вывел в коридор, буквально тут же втянул в открытую дверь соседнего кабинета и моментом ее плотно притворил. Навалился спиной и тихо облегченно прошептал одними губами:

— Спасибо…

Мурс утер лоб, на котором выступила испарина, убирая с того выбившуюся из хвостика угольную прядь.

— Вы, фисса, отлично придумали с вызовом к ректору, я ваш должник, — выдохнул он, но на миг встрепенулся и уточнил: — Ведь про то, что меня ждет лорд Эрогвиль, шутка?

Я заверила, что да, так и есть. Это была импровизация, поскольку, несмотря на то что госпоже Мурс профессор тоже был нужен, мне нужнее. Ибо у нее вопрос питания, а у меня жизни и смерти. То, что смерти в буквальном смысле, уточнять не стала. Ведь если я не смогу остаться в стенах академии, то очень скоро окажусь в застенках тюрьмы.

А затем бойко изложила Мурсу уже опробованную на Солнышке историю девушки из глубинки. К слову, профессор точно так же мне не поверил. Но, видимо, в благодарность за спасение не стал выказывать сомнения в услышанном, а деликатно сообщил, что в академию берут лишь самых одаренных. И если мои способности именно таковы, то он, в свою очередь, попробует сделать все возможное…

Магистр говорил обтекаемо, но стало понятно: от него мало что зависит. И даже если он вывешивает списки прошедших первичный отбор, то решают, чьи имена в этот лист вписать, совершенно другие преподаватели.

— Дайте ваше правое запястье, — с этими словами Мурс достал из кармана артефакт.

«Для замера силы дара», — шепотом пояснил мне дух, пришипившийся в шали. Я заметила, что с тех пор, как мы оказались в академии, полтергейст вел себя тише травы, ниже радаров. И я догадывалась о причинах маскировки, но уточнить все было некогда.

В общем, когда мне на правое запястье положили штуковину, которая напоминала чем-то своеобразный компас с бегавшей по кругу стрелкой, то случился очередной конфуз. Едва артефакт прикоснулся к моей коже, как начал… таять. В прямом смысле этого слова! Плавиться и сливаться с моей рукой.

Первым опомнился профессор. Он схватил эту штуковину, чей циферблат напоминал почти круговую шкалу от одного до ста, и буквально содрал ее с меня. Что примечательно, на моей коже не осталось и следа, а вот измеритель магического потенциала того… Скончался.

— Поразительно, — прошептал Мурс, задумчиво переводя взгляд с меня на оплавившийся амулет и обратно. А затем добавил: — Думаю, нам все же стоит заглянуть к ректору. У вас, фисса, весьма интересный случай.

— Вы о том, что я девушка и я — антимаг? — памятуя о реакции Мрака, уточнила я.

— И это тоже, но главное — ваш уровень! Артефакт Парата способен… — начал было профессор, но потом, похоже, вспомнил, что я — девушка из глубинки и объяснение выйдет долгим, потому махнул рукой и перебил сам себя вопросом: — Как сильно вы, фисса, желаете учиться здесь?

— Фсей душой! — ничуть не покривила я оной. Зато один из орешков в моем рту перекатился и едва не выпал.

Профессор посмотрел на меня недоуменно, и мне пришлось как-то объяснять, почему я держу за щеками лещину:

— Мне маг посоветовал, — я ткнула пальцем в оттопыренную щеку, — всегда во рту держать и говорить так. Чтобы, значица, арти-фу-лфция, — я нарочно исказила сложное слово, — лучше была.

Мурс на это покачал головой и вынес вердикт:

— Может, в целом артикуляции они и помогают, но конкретно сейчас будут сильно мешать. Не хотите их убрать? — это был не вопрос, а настойчивое предложение, от которого в моем положении я не могла отказаться.

Потому пришлось поднести ладонь ко рту. Когда в руке оказались мои маскирующие орешки, я поспешила спрятать их в рукаве. Еще пригодятся!

Похоже, вид при этом у меня был весьма огорченный, потому что магистр решил подбодрить фразой:

— К слову, без них вы намного симпатичнее, — заверил он.

Чем удручил только больше. Ведь чем я страшнее, тем меньше вероятность узнать во мне рину Файрвинд.

Мурс же удовлетворенно кивнул и, больше не говоря ни слова, взял меня за руку. А затем осторожно приоткрыл дверь, выглянул из-за створки и, убедившись, что путь чист, устремился в коридор. А я следом за магистром.

Мы миновали второй этаж, спустились по лестнице, пересекли холл и вышли в осенний день, бушевавший пестротой красок на улице — рябины, одетые в алые бусы поспевших ягод, золотые кроны кленов, шелестевшие на ветру, багрянец барбариса и неизвестных мне кустов, синеющие полуобнаженные стволы… Над нами разлилась безмятежная кристальная лазурь неба. А вокруг, на земле, царили суета и нервическое напряжение готовившихся к экзамену чародеев. И магия, пропитавшая воздух. Много магии…

Я бежала следом за Мурсом, практически не обращая на это все внимания. Мы с профессором пересекли двор академии, а затем маг прямой наводкой устремился к центральному корпусу. Туда, где было особенно много народа.

Мне оставалось лишь держаться за провожатого и не отставать. Но вот у одной двери, которая ничем не отличалась от остальных (такая же толпа у порога, такие же створки, и даже лак рядом с ручкой облупился точно так же, как у соседних), Йонок вдруг остановился. Одернул камзол, поправил съехавшие на кончик носа очки и постучал. И тут же, не дожидаясь приглашения, заглянул, бросив мне напоследок:

— Жди здесь. Я доложу лорду Эрогвилю, чтобы тебя в список поступающих включили. Сможешь сдать экзамен вместе со всеми…

Вот только едва меня оставили одну у закрывшейся створки, как почти тут же услышала ехидное:

— Интересно, она любовница или внебрачная?

— Этот в очках слишком молодой, чтобы иметь такую в качестве дочери… — бесцеремонно отозвался второй голос. — Скорее, он ее просто имеет…

Я медленно повернулась в сторону говоривших и увидела подпиравшего стену высокого лысого парня. Он нагло ухмылялся от уха до уха. Ткань рубашки обтягивала его широкие плечи, едва не треща по швам. Рядом с ним, оценивающе глядя на меня, стоял и второй — голубоглазый блондин с льняными волосами, заплетенными у висков в тонкие косички. Он подкидывал перед собой яблоко и ловил, не глядя. И да, тоже похабно усмехался.

— А ну-ка, повторили… — холодно процедила я.

У меня вчера выдался просто убийственно трудный день, ночка не лучше. И сейчас, когда нервы были на пределе, еще и эти двое…

Блондинчик на это лишь шире растянул губы в улыбке и, явно издеваясь, спросил:

— Ты не только наглая, но еще и глухая? Тут, — он кивнул на вереницу парней и девушек, стоявших вдоль стен, — все испытания прошли. А тебя я чего-то не видел ни на полигоне, ни на замерах. Так что вывод напрашивается один: решила пролезть вне очереди.

Яблоко в руке пепельного меж тем продолжало ритмично летать. Вверх. Вниз. Вверх. Вниз. И это отчего-то особенно бесило. Я сделала шаг, и ладонь сама схватила фрукт в полете. А потом я, недолго думая, надкусила сочную мякоть. Та оказалась с привкусом шафрана. А желудок, в котором было пусто со вчерашнего утра, сжался от предвкушения.

— Оно проклято, — как бы между прочим отозвался обладатель косичек, к которому само собой так и липло прозвище Пепел.

Видимо, он рассчитывал, что я тут же начну плеваться, в ужасе отброшу свою добычу… В общем, поведу себя адекватно. А я вместо этого лишь с довольным видом откусила еще. И, прожевав, добавила:

— Надеюсь, смертельно? — уточнила я, с вожделением глянула на Пепла и добавила: — А еще есть? Проклятые, зачарованные…

— Ты вообще нормальная? — не выдержал лысый здоровяк, вмешавшись в наш яблочный разговор.

— Абсолютно, — заверила я его и предупредила: — Но для общения со мной лучше запастись валерьянкой, оптимизмом, второй нервной системой и…

Договорить не успела. Дверь кабинета распахнулась, явив на пороге Йонока в компании высокого статного седовласого мужчины в форме. Выправка выдавала в нем бывшего военного, а пристальный, казалось, проникавший сразу под черепную коробку взгляд внушал трепет и уважение.

— Это она? — прозвучавший вопрос хлестнул плетью.

— Да, лорд ректор.

— Что ж, надеюсь, вы, господин профессор, не зря оторвали меня от экзамена. И господа магистры, пока я отсутствую, сумеют справиться с проверяющим… Поэтому не будем задерживаться, прошу ко мне в кабинет…

И, не дожидаясь нашего ответа, лорд ректор, рассекая толпу, направился по коридору. А мы с Мурсом за ним.

Уходя, за спиной я услышала задумчивое:

— Если она пассия этого профессора, то ему стоит посочувствовать. Не девка — холера. Ее даже проклятья не берут.

— А я думал, ты про яблоко соврал… — донеслось растерянное.

Оборачиваться мне было некогда. Шаг у лорда ректора был широким и быстрым. Зазеваешься — и тут же отстанешь.

Благо идти оказалось недалеко. Вот только едва я переступила порог, миновав бдительного секретаря в приемной, и притворила дверь, как увидела мчащийся на меня сгусток пламени. И, как приличная девушка, сразу же его обвизжала. А как неприличная — сиганула вбок. Меня даже не смутило, что там был книжный шкаф. Я резвой белкой взлетела по его полкам и устроилась под потолком.

А ректор, который и запустил пульсар, хмыкнув, прокомментировал:

— Реакция, конечно, отличная, но я хотел убедиться в другом… — И, обращаясь уже исключительно ко мне, добавил: — Профессор Мурс заверил, что вы, фисса Громвинд, антимаг исключительной силы. Пока же я убедился лишь в том, что вы умеете исключительно кричать. Я бы даже сказал, деморализующе противника…

И он демонстративно поморщился.

— А зачем швыряться в меня вашим колдунством без предупреждения? Я ведь могу оказаться девушкой с тонкой душевной организацией и в ответ засветить чем-нибудь… — забыв о роли простушки, отозвалась я. Но, когда поняла, что вышла из образа, было уже поздно. Впрочем, лорд ректор, кажется, этого не заметил.

— Судя по всему, вашей тонкой душевной организацией вместо дубины можно полки нечисти косить, — ничуть не смутился ректор и приказал: — Слезайте немедленно.

— А вы швыряться ничем не будете? — уточнила я, прикидывая, как бы половчее спуститься.

— Только если вы вздумаете там задержаться, — с намеком протянул лорд ректор.

Делать было нечего. Пришлось спускаться. И вот когда я начала слезать, оказавшись спиной к господам магам, то почувствовала, как меж лопаток словно загнали раскаленный штырь. И пусть боль продлилась не больше секунды, но я потеряла равновесие. Оттолкнулась ногой от ускользавшей опоры и, извернувшись в полете кошкой, упала на что-то… Точнее — на кого-то. Как выяснилось мгновением позже — на несчастного, ошарашенного Мурса.

А ректор невозмутимо заметил:

— Когда вы, фисса, предупреждали, что можете чем-нибудь кинуть, я не подозревал, что вы имели в виду себя.

— А вы обещали не применять магию, если я не буду затягивать со спуском… — припомнила, вставая с придавленного Мурса.

— Вы задержались… — отчеканил лорд. — Впрочем, должен признать, что сопротивляемость магии у вас и правда выдающаяся… — задумчиво протянул ректор и побарабанил по поверхности стола, рядом с которым стоял. — Что же мне с вами делать?.. Проверяющий не допустит приема простолюдинки в обход одного из испытаний. Он и так считает, что в академии слишком много адептов низкого сословия…

Я сглотнула и нервно вытерла ладонь о юбку. Злость на ректора враз куда-то улетучилась. Да, его проверка была самой жесткой из всех, но, похоже, небезосновательной. Он хотел быть уверен, что если решит ради меня нарушить правила, то этот риск должен быть оправдан.

Вот только… Если бы Мурс ошибся? Если бы я не смогла вобрать магию атакующего заклинания? Что тогда?

Ректор выплатил бы компенсацию? Сдается, разве что посмертно…

— Она сможет сдать теорию? — лорд обратился уже к Мурсу. Вопрос прозвучал требовательно и жестко. А еще так, словно меня здесь и вовсе не было.

Профессор растерялся. Зато я, почувствовав, что решается моя судьба, произнесла:

— Теорию чего?

— Ясно, не сдашь. — По моему вопросу лорд все понял. — А значит, сколь бы выдающимся ни был ваш дар, фисса Громвинд, проверяющий из департамента не допустит зачисления. Хотя защитник из вас вышел бы отменный… — Мужские пальцы выбили по столешнице дробь.

И тут отмерший Мурс тихо пояснил мне:

— На экзамене вытягивают билет. В нем три теоретических вопроса: по истории магии, расчетам, естествоведению.

«Настаивай, чтобы тебя допустили до экзамена, — услышала я в голове голос призрака, который до этого вел себя подозрительно тихо. — Я тебе помогу…»

— А если я сдам? — спросила ректора и упрямо посмотрела в аристократическое лицо лорда, отмеченное морщинами и тонкими росчерками старых шрамов. Один их них шел наискось ото лба до мочки уха и рассекал левую бровь ректора, без слов говоря: стоявший передо мной маг провел свою жизнь, не перебирая за столом бумаги. И тот, кто привык к сражениям, вызов оценил. И принял.

— Так в себе уверена? — Он изогнул располовиненную бровь.

— А думаете, я сюда добралась, преодолев столько всего, чтобы развернуться у порога и уйти? Выставите в дверь — я в окно полезу. Из окна выпихнете — в коридоре подкараулю… — мой голос звучал столь решительно, что ректор поверил. И, усмехнувшись, припечатал ладонь к столешнице, словно что-то для себя решив.

— Ценю настойчивость. Я отдам распоряжение, чтобы списки поступивших не вывешивали до завтрашнего вечера. А сейчас ты вместе со всеми сдаешь экзамен. Выдержишь его — и завтра тебя ждут испытания на полигоне. Замер магии ты, считай, прошла… А теперь мне нужно возвращаться на экзамен.

Это был самый прямой из возможных намеков на то, что нам пора покинуть ректорский кабинет.

Ни я, ни Мурс не стали задерживаться и выскользнули в приемную, где удостоились бдительного взгляда секретаря. Под его прицелом и поспешили в коридор.

Следом за мной и профессором вышел ректор. И перед тем, как отправиться обратно на экзамен, он пристально посмотрел на меня и коротко произнес:

— Я поверил в вас, фисса Громвинд. Не разочаруйте…

Я смотрела в удаляющуюся широкую спину, и в голове роились сотни мыслей, душу терзали тысячи сомнений. Но мне некогда было рефлексировать. И я приказала себе: «Подумаю обо всем. Обязательно. И попереживаю. И пострадаю. Даже поплачу. Но после экзаменов».

А пока нужно было их сдать. И для начала хорошо бы узнать, что меня там ждет. С этим вопросом и обратилась к профессору. Мурс просветил меня подробнее и в том, что представляют собой предметы «расчеты» и «естествоведение». Оказалось, первое — совокупность алгебры и геометрии с добавлением физики. Естествоведение же включало в себя бестиологию, науку о человеческом теле, алхимию и травознание.

Также, рассказывая о том, что меня может ждать на экзамене, профессор особняком упомянул и проверяющего. Как оказалось, местное министерство магии уделяло особое внимание тому, как идет отбор адептов в лучшую имперскую академию магии. А точнее, безукоризненно ли соблюдается ректором правило отбора, когда приоритет отдается аристократии, которая являлась опорой трона владыки. Вот только знатное имя и древний род не всегда гарантировали высокий уровень дара, острый ум, силу и выносливость, что требовались от выпускников академии в бою с демонами Порубежья или при решении сложных магических задач в мирной жизни. Вот лорд Эрогвиль и вел каждый год незримый бой с проверяющими, которых министерство магии присылало на экзамены простолюдинов. Поэтому и лично присутствовал на теоретическом испытании, не давая министерскому инспектору завалить самых перспективных и талантливых учеников из низкого сословия.

К слову, последних еще на замере уровня и направления дара распределяли в разные группы. Стихийники с выдающимися показателями традиционно шли на боевой факультет. Хотя у них были и альтернативы. Например, если сильный маг ни в какую не желал становиться атакующим или защитником, то мог податься на бытовой факультет, в алхимики или артефакторы…

А вот у меня со столь специфическим даром выбора не было. Только боевой факультет. И только защитником. Точнее — щитом, который прикрывал бы атакующего мага-боевика. А то и целый отряд, принимая на себя магический удар.

Под такие разговоры мы дошли обратно до тех самых дверей, где все так же томились в ожидании Пепел и его лысый громила-приятель.

— Ну, удачи, Бри. Я верю, что у тебя все получится, — произнес Мурс, но как-то не сильно уверенно. И, попрощавшись, магистр удалился.

— Что, не удалось проскочить совсем без очереди? — усмехнулся блондин.

— И не собиралась, — фыркнула я и поинтересовалась: — Ладно, я поняла, что яблок у вас больше нет. А конспектом поделитесь?

То, что от прошлой хозяйки тела мне достались и знание местного языка, и навык чтения, я поняла уже давно. А вот насчет памяти вышла засада… И хотя привиденистый предок рода Файрвинд обещал побыть моей шпорой на экзаменах, на него одного я надеяться не стала.