Второй расцвет Ануриса. Книга первая

Василий О`Строг

Он не служил в Армии. Никогда не увлекался боевыми искусствами, да и спортом вообще, не интересовался оружием. Однако ему пришлось столкнуться со всем этим. Одинокий, ничем не примечательный учёный-биолог прошёл через смерть и получил второй шанс на новую жизнь в другом мире. Мире, полном своих тайн, опасностей и магии. Вот только он больше не человек, а… вампир. Нечисть. И всё, что у него теперь есть – это новое имя, множество вопросов и желание получить на них ответы.

© Василий О`Строг, 2021

ISBN 978-5-0055-4354-7 (т. 1)

ISBN 978-5-0055-4355-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть первая

Облигатный паразит

Пролог

— Приветствую тебя, о Величайший и Могущественнейший, да будут долги годы твои и крепко здоровье твоё. Да снизойдёт на тебя Божественная благодать, и наполнятся счастьем думы твои. Позволь твоему верному слуге сообщить о том…

Мы находились в просторной, богато убранной комнате. Стены до самого потолка покрывали искусно выполненные фрески, плавно переходящие одна в другую. На пушистые цветастые ковры под ногами, причудливым узором падал свет из арочных окон, забранных частой резной решёткой. В воздухе стоял слишком резкий, для моего носа, аромат каких-то восточных благовоний, исходивший от двух курительниц, установленных подле изящной кушетки. На ней возлежал (другого слова и не подберёшь) скорхарец весьма «бодипозитивного» телосложения и снисходительно разглядывал распинающегося перед ним Абу ир-Земаха.

Этот толстяк в накинутом на голое тело золотистом халате, деланно лениво переводил взгляд с мага на меня и обратно. Однако стоило отдать ему должное, в отличие от собственного мажордома, сам он ничем на евнуха не походил. В его крупных слегка навыкате, тёмных глазах читался недюжинный и расчётливый ум, тщательно скрытый за толщей высокомерия и властолюбия. Салгобар ир-Назред шад Северной провинции Скорхарии, а это был именно он, очередным обманчиво медлительным, но цепким и колючим взглядом осмотрел всю нашу компанию и остановил его на мне. Я, несколько выбитый из колеи роскошью дворца и присутствием венценосной особы, переступил босыми ногами под пристальным взглядом хозяина этого самого дворца, звякнув своими цепями. И этот звук словно вырвал мой разум из волшебства восточной сказки, разбудив внутри злость за все пережитые мной унижения.

Меня заковали в эти чёртовы цепи и три недели везли в клетке по степи и пустыне, протащили, на потеху населению, через весь город, и только чудом толпа не успела закидать меня камнями. Нет, их чувства по отношению ко всему моему виду понять очень легко, но лично я-то ещё ни в чём перед ними провиниться не успел! И, тем не менее, именно я вынужден стоять тут сейчас, корча из себя смирение и готовность искупить вину, а какой-то золочёный хмырь таращится на меня, как на вошь в одеяле. Да, не пошёл бы он на хрен! Я выпрямился, насколько позволяли цепи, и уставился с вызовом в глаза шаду. В его взгляде на миг мелькнуло удивление, всего на мгновение, и он снова стал безразличным. Перед зеркалом говнюк тренируется что ли?

В этот момент маг закончил свой велеречивый доклад и, склонившись, замолк в ожидании реакции августейшей персоны. Некоторое время в комнате стояла мёртвая тишина.

— Что же, Аба ир-Земах, ты хорошо справился с порученным тебе заданием, — одобрительно кивнул шад. Громадный рубин в тюрбане на его голове сверкнул в рассеянном свете. — О твоей награде тебе сообщат позже, а сейчас я хочу знать, кто этот кандальник, которого ты притащил в мой дворец?

— Это мой подарок тебе, о Справедливейший, — снова склонился в поклоне маг. — Он вампир. Мы поймали его в…

— Вампир? Хм.…Очень интересно, — задумчиво протянул шад. — И зачем он мне? Не думаю, что от него будет много проку. Они у нас быстро дохнут.

— Уверен, о Мудрейший, ты сможешь найти ему достойное применение.

— Да?… Эй, вампир! — обратился уже ко мне хозяин дворца. — Что ты умеешь делать?

— Пить кровь, — нахально заявил я, растягивая свою улыбку во все двадцать зубов. Дёргать тигра за усы, было однозначно не самым разумным поступком, но в моём подсознании внешность шада с тигром никак не ассоциировалась, да и скрытое раздражение всех предыдущих дней внезапно накатило, требуя выхода. Краем глаза я заметил, как ир-Земах в отчаянии закатил глаза.

Шад глянул на стоящего подле меня воина, и тот, уловив желание своего повелителя, коротко, без замаха заехал мне древком копья в живот. Я, не в силах устоять от пронизавшей меня боли, упал на колени.

— Ты стоишь перед Величайшим Шадом Салгобаром ир-Назредом, — влез жирный евнух. — Изволь оставаться на коленях в его присутствии, грязный вампир, и отвечать вежливо и смиренно.

Сука! Я тебе покажу на коленях и смиренно! Клыки непроизвольно щелкнули и удлинились, на паре нижних выступило по небольшой капельке яда, скатившихся мне на язык. Встав на одно колено, я попытался подняться на ноги и тут же застыл скованный заклинанием мага.

— Отведите его в Дом Искупления и посадите на кол, — скучающим голосом произнёс шад.

— О, Милосерднейший, дозволь сказать, — поспешил привлечь к себе внимание склонившийся ир-Земах.

«Милосерднейший» скривился, но махнул рукой, разрешая.

— Я по-прежнему уверен, что ему можно найти применение, Умнейший, — маг не поднимал глаз от пола. — Этот вампир очень ловок и силён. На нас в пути напала мантикора, — толстый евнух приподнял одну бровь, — и он оторвал ей хвост голыми руками, сидя в клетке.

Тут уже бровь приподнял и шад.

— А позже он спас многих из нас от василиска, вовремя подняв тревогу, — не унимался маг. — Он даже подружился с нашим главным разведчиком и охотником. Эльфом!

Шад сел на своей кушетке и с интересом уставился на меня. Задумчиво помолчав пару минут, он снова разлёгся.

— Кто у нас сейчас есть в ямах?

— Ламия, пяток волков, парочка саблезубов, десяток кивсяков, мантис… — начал перечислять мажордом, но шад прервал его движением руки:

— Вампир, я дам тебе последний шанс доказать свою полезность, посмотрим какой ты изворотливый и умелый.

Я, скованный заклинанием, мог только вращать глазами.

— Отвести его в Дом Искупления, — повторил шад евнуху, — надеть маску и выпустить двух волков. Если выживет, подумаем о его дальнейшей судьбе.

Ир-Земах снял своё заклинание и сделал мне страшные глаза, чтоб я не дёргался. Мажордом снова повёл всех нас за собой, но уже другой, ещё более запутанной дорогой. Один раз даже спустились по длинной лестнице на подвальные этажи. Живот здорово болел, и я еле плёлся, гремя цепями. В итоге мы пришли в какое-то помещение, больше всего походившее на тюрьму и зоопарк одновременно. По обеим сторонам мрачного сводчатого коридора располагались ряды крепких дверей с небольшими окошками. Судя по расстоянию между ними, камеры своих узников размерами совсем не баловали. В дальнем конце коридора за массивной, окованной бронзой дверью, начиналось отделение для животных, а так же тех, кого тут считали таковыми. Вся передняя стена каждой здешней камеры представляла собой толстую металлическую решётку с прорезанной в ней дверью такой ширины, что сквозь неё можно было протащить, наверное, и носорога. В одну из таких меня и завели, заперев аж на два засова. Я огляделся. Сырые каменные стены, гнилая солома на полу, ещё одна решётка вместо дальней стены. Омерзительный запах тлена и отходов жизнедеятельности энтузиазма определённо не прибавлял.

Пока ждали местного «директора тюрьмы» ко мне подошёл ир-Земах.

— Босорг, времени мало, — заговорил он вполголоса, — потому слушай внимательно. Это Дом Искупления. Здесь содержатся преступники, опасные животные и всякая нечисть. Тут же проводятся допросы, совершаются суды и казни. А прямо за твоей спиной расположена арена, на которой раз в неделю устраиваются бои для увеселения жителей города. Сегодня никаких зрелищ не запланировано, но тебе предстоит испытание. На тебя наденут маску, чтобы уравнять шансы и снимут цепи. Биться будешь с двумя волками. С арены уйдут либо они, либо ты. Если выживешь, шад будет решать твою дальнейшую судьбу. Мой тебе совет, хотя ты и не слушаешь добрых советов, прими правила игры. В этом месте уже содержали вампиров и покруче тебя, и на что вы способны всем известно. Сбежать пока не удалось ни одному. И ещё, ты сам видел, я сдержал своё слово. Если бы не я, тебя бы уже не было…

— Ты прав, Аба, — прервал я его, — если бы не ты, меня бы вообще тут не было.

— Я не мог поступить иначе, — ир-Земах слегка покраснел. — А вот если бы ты вёл себя покультурнее…

— То что? Мне бы выдали колпак с бубенцами и позволили бегать с голым задом, веселя вашего шада? Хрен вам! Перебьётесь! Говори по делу, какое оружие мне дадут?

— Никакого. Шад про оружие ничего не говорил.

— Вот вы сволочи! — я даже оторопел. — Ты хочешь сказать, что я должен сражаться против двух волков одновременно и без оружия?

— Такова воля шада, ты сам слышал. Это и есть твоё испытание, — не глядя мне в глаза, ответил маг.

— Говнюк твой шад! — разошёлся я. — Гнида и…

— Прикуси язык! — неожиданно зашипел ир-Земах. Я в первый раз видел его таким разозлённым. — Не тебе хулить наших правителей. Вся ваша раса жила и пока ещё продолжает жить, исключительно за наш счёт, вампир. Но, Слава Тригу, эти времена уверенно заканчиваются, а потому не удивляйся, что приходят время платить по счётам.

— А ты знаешь, Аба ир-Земах, — вспышка мага меня почему-то успокоила, — ты, пожалуй, прав. Всегда приходит время платить по счетам, но я ещё никому здесь задолжать не успел и потому оплачу авансом. А что касается лично тебя, то у меня претензий нет, ты мог бы обращаться со мной в дороге гораздо хуже, чем оно было. Будем считать, что мы в расчёте, а теперь прощай, маг, мне нужно готовиться к бою.

И я отошёл к дальней стене, оставив ир-Земаха недоумевающе хлопать глазами.

Пока мы беседовали, нашелся наконец главный тюремщик. Плечистый мужик среднего роста, с грубыми чертами лица и кожей желтоватого оттенка. Весь в шрамах, бритый наголо, с покатым лбом и таким же покатым подбородком, кустистыми бровями и немаленькой пастью, полной крупных, кривых зубов. Вылитый неандерталец.

— Эй, ты! — обратился он ко мне, для верности ткнув в мою сторону стальным наконечником от багра, который заменял ему левую кисть. — Подойди к решётке и просунь наружу ноги, или мы тебя выкинем на арену в цепях, как ты есть.

Чтобы выполнить требуемое, пришлось усесться на грязный пол. Откуда-то выскочил маленький сморщенный человек в кожаном фартуке и ловко расковал мне ноги на переносной наковальне.

— Теперь руки, — прогудел здоровяк. — И не дури.

— А если буду дурить? — поинтересовался я, протягивая руки сквозь решётку.

— Ну, дури, — безразлично бросил местный управляющий, пожав мощными плечами. — И куда ты потом из камеры денешься? Закидаем стрелами и скормим зверям.

— Э-э! — запротестовал я. — Ваш главный обещал мне шанс, меня нельзя стрелами.

— Тебе обещал, ты его и используй, — логично возразили мне. — А для этого заткнись и выполняй все правила.

Пока мы с ним препирались, кузнец расковал мне руки и протянул кожаную полумаску, рассчитанную на низ лица, с застёжками на затылке.

— Это что такое? — удивился я.

— Маска, чтоб ты своими ядовитыми клыками никого случайно не поцарапал, — осклабился громила. — Надо же продлить зрителям удовольствие.

Зрителям значит? Ну, вообще логично, какой смысл меня волками травить, если этого никто не увидит? Ладно, хрен с вами. Нацепил маску из толстой кожи с вырубленными отверстиями для дыхания. Мне её не только застегнуть сзади помогли, но и навесили небольшой замок, на случай если я вдруг захочу от неё самовольно избавиться. Ощупал своё лицо. Н-да… С Ганнибалом Лектером мы бы точно нашли общий язык.

— Готов? — пробасил здоровяк и, не дожидаясь ответа, дополнил: — Тогда двигай копытами шустрее, а то для резвости могу и копьём поторопить.

Тут за моей спиной раздался металлический лязг, и я, быстро развернувшись, увидел, как решетка, из которой состояла задняя стена камеры, медленно ползёт вверх, освобождая проход в тёмный коридор. Решив не провоцировать тюремщика, и не выпрашивать себе ускоритель в виде наконечника копья в задницу, быстро прошмыгнул в «запасной выход». В сумрачном свете я прекрасно видел, как короткий коридор уже через пару шагов делает поворот. За первым поворотом пришлось свернуть во второй, на этот раз в другую сторону, и я вышел под яркий солнечный свет, на круглую песчаную арену.

Арена представляла собой яму с вертикальными каменными стенами, метров тридцать диаметром и глубиной около трёх. В самих стенах имелась пара десятков зарешёченных проходов, через один из которых я и вышел. По верху стен, через равные промежутки установлены металлические опоры, на целый метр загибающиеся внутрь арены с натянутыми на них несколькими рядами проволоки. Вся эта конструкция сильно напоминала часть системы охраны какого-нибудь режимного объекта. Дополнительного сходства добавляли периодически пробегающие по проволоке голубоватые искорки, которые я успел разглядеть с помощью мимолётно брошенного магического взора. Вот затейники, мать их так, уже электрическую изгородь придумали! Над стенами виднелись ряды сидений для зрителей, расположенные в виде амфитеатра. Тут же находились и сами зрители, в количестве всего двух экземпляров, но зато знакомых: жирного мажордома и ир-Земаха.

Всё это я успел отметить мельком, второпях вертя головой во все стороны. Потом неподалёку заскрежетала решётка, заставив меня резво отбежать подальше. Ну всё, Босорг, усмехнулся я про себя, сейчас тебе будут предоставлены все шансы скоропостижно прекратить своё существование в этом бренном мире самым болезненным способом, путём поедания твоего тощего тельца. Я затравленно огляделся в поисках хоть какой-нибудь завалящей палки. Ничего. Абсолютно чистый песок арены выглядел так, будто его просеяли через сито. Меня, наконец, пробил мандраж. Страх медленно, но уверенно начал расползаться по телу, сковывая мышцы. Я знал, кто сейчас выйдет из проёма. Два волка, но не те серые «санитары леса», которых все видели в зоопарке, а местные зверюги, ростом по пояс человеку и весом уж никак не меньше моего собственного. И вот что мне с ними делать? Из оружия мне оставили только собственные когти, чего было явно недостаточно. А самое паршивое заключалось в том, что волки — стайные животные и привыкли охотиться группой. Это вам не тупо с дерева прыгнуть и шею перегрызть. У этих поганцев куча своих охотничьих хитростей. Они и засаду могут устроить, и загонную охоту, и, допустим, с обрыва добычу сбросить, и ещё сотни способов знают, как не остаться голодными. И всё это благодаря взаимодействию в группе, а я вот как раз один против группы и оказался. «Чёрт! Прекрати трястись! — одёрнул я себя. — Если запаникуешь, хана тебе точно!» Я попытался взять себя в руки, присел, слегка подпрыгнул, помахал руками, возвращая подвижность.

Наконец волков, видимо, поторопили, и они появились из проёма. Как я и ожидал, здоровенные, поджарые и мохнатые звери легко и упруго выскочили на арену. Если бы я сейчас не изображал из себя их обед, мог бы даже ими полюбоваться. Волки, увидев меня, оскалились. Клыки чуть ли не с палец длиной! Я снова почувствовал холодок вдоль позвоночника. Хищники переглянулись и, крадучись, одновременно направились ко мне, постепенно расходясь в стороны. В клещи хотят взять! Вот как они договорились? Пошёл тоже по кругу, стараясь обойти одного из них, чтобы снова собрать их в «кучку». Нельзя стоять! Надо двигаться и уворачиваться, если вцепятся зубами или тем более свалят, то шансов на выживание не останется никаких.

Мне удалось объединить волков, оставив им только одно направление для атаки. Тогда они решили больше не затягивать и молча кинулись на меня. Я рванулся в сторону, одновременно уходя с линии атаки и заставляя хищников мешать друг другу. И у меня получилось. Ближний волк прыгнул, а второй был вынужден слегка притормозить, так как доступ к моей тушке перекрывало тело его собрата. Я сделал ещё один широкий шаг в сторону и выбросил руку навстречу летящему на меня зверю, ухватив того за кадык. Волк вывернул шею, попытался вцепиться мне в руку, но всё же не успел. Я сжал кулак, что было сил, чувствуя, как когти, протыкая кожу, вонзаются в хрящ. Дёрнул на себя с проворотом. Кусок мяса не вырвал, но гортань однозначно сломал. Волк рухнул на землю, захрипел и, судорожно загребая лапами, принялся неуклюже возиться, силясь подняться. Из пасти у него хлынула кровь, пятная девственно чистый песок. Но долго радоваться победе у меня не вышло. Сильный толчок в бедро моментально напомнил о том, что ещё не всё закончено, а ужасная боль прострелила ногу чуть ли не до лопаток. Я совершил ошибку, упустив второго хищника из виду, и тот не преминул воспользоваться удобным случаем. Меня резко приподняло, опрокинуло на бок. Заорав от боли, я изогнулся, схватил зверя за голову и вонзил ему большие пальцы в глаза. Один глаз лопнул и потёк по руке, второй — не понятно. Волк взвыл, но вместо того, чтобы бросить добычу, только сильнее сжал челюсти и мотнул головой из стороны в сторону, как собака, треплющая крысу. Мой мозг взорвался ослепительной, но быстро затухающей звездой, и перед глазами стремительно стало темнеть. У меня создалось впечатление, что этот гад одним движением оторвал мне ногу под самый корень. Я даже почувствовал скрежет его клыков по моей кости. Вот же тварь блохастая! Убью суку! Я тоже взвыл, чувствуя, как вспыхнувшая ярость притупляет боль и не даёт организму сорваться в фатальное беспамятство, перехватил волка за нижнюю челюсть, загнал когти в его жевательные мышцы, резко рванул на себя. Раздался противный мокрый треск разрываемой плоти. Хищник, весь залитый зелёной кровью, хлещущей из моей ноги, лишь поглубже вонзил в меня зубы. Я снова впился когтями в челюсть, потом ещё раз и наконец ощутил, как страшный капкан расслабился. Порванные мышцы сдались. Волк только обречённо заскулил, когда я с громким победным рёвом, раздвинув его челюсти, вырвал клыки из своей ноги и, продолжая движение, разодрал ему пасть до самых ушей. У меня ещё хватило сил спихнуть с себя тяжёлое тело и бросить оценивающий взгляд на ногу. С лёгким удивлением я отметил, что практически изжёванная конечность, вся залитая кровью, прямо на глазах перестаёт кровоточить. Либо во мне просто не осталось достаточного количества крови, чтобы течь, либо кровь аномально быстро свернулась и закупорила порванные сосуды. Найти ответ на этот вопрос я уже не успел, на арену выскочили какие-то люди и с завидным проворством, подхватив меня за руки, потащили в уже знакомую камеру. Боль снова прострелила всё тело, перехватив дыхание. Откуда-то издалека раздавались пронзительные крики ир-Земаха, его невнятные приказы забивались кудахтаньем толстого мажордома. В камере меня заволокли в угол и уложили на куче гнилой соломы. Приподняв голову и убедившись, что кровотечение действительно прекратилось, я, наконец, позволил себе провалиться в спасительную тьму.

Глава 1

— Внимание! Пожарная тревога! Просьба проследовать к ближайшему эвакуационному выходу. Внимание! Пожарная тревога!… — противно загнусили динамики над дверью.

— Мать вашу так! — не сдержался я. Начальство опять решило в солдатиков поиграть? Нет у меня времени всякой хренью заниматься. Я перешёл к следующей таблице на мониторе, не делая даже попытки последовать совету завывающей сирены. Как обычно, работы было воз и маленькая тележка, рабочих рук ни на что не хватало, все сроки горели, руководство нервничало и дёргало подчинённых по делу и без. И вот, на тебе! Решили ещё и тревогу провести! А это, между прочим, полчаса как минимум коту под хвост.

Дверь в лабораторию распахнулась.

— Валентин Андреич, ну как знал, — в дверной проём просунулась кудрявая голова вечно неунывающего оптимиста, моего коллеги и соседа по лаборатории Петра Жданова. — Бросай всё и погнали на выход, тревога не учебная. У химиков на втором опять что-то коротнуло. Скоро уже здесь унюхать можно будет, — он аж подпрыгивал от нетерпения.

Я сделал над собой усилие, чтобы не высказать всё, что я думаю по поводу всего НИИ в целом, криворуких химиков в частности, и самого Жданова лично. Обречённо вздохнул и начал быстро сохранять открытые документы. Через минуту, обесточив компьютер, я вышел из «лабы», и мы вместе со Ждановым быстрым шагом направились к ближайшему пожарному выходу. Снаружи действительно уже ощутимо пованивало горелой проводкой, но слава богу никакой характерной химической вони вроде не ощущалось. Хотя это тоже совсем не является каким-либо точным показателем. В коридоре было совершенно пусто, по всей видимости, мы оказались последними сотрудниками с этого этажа. Отворив дверь, мы очутились на пожарной лестнице, которая пронизывала всё здание сверху донизу, начинаясь от люка на крышу и заканчиваясь выходом во внутренний двор института.

— Вот что ты за человек, Валентин Андреич? Вечно мы из-за тебя куда-нибудь опаздываем, — улыбаясь, поддел меня Пётр, шаркая по бетонным ступенькам ботинками.

— Нормально всё, Пётр Алексеевич, держись меня и в Ад мы с тобой тоже опоздаем, — блеснул я остроумием, внимательно смотря себе под ноги.

— Типун тебе на язык, Валентин Андреич. Я туда вообще не собираюсь, — ещё шире осклабился Жданов. — Мне жара не нравится. Я бы предпочёл что-нибудь более прохладное и воздушное. Где-нибудь повыше.

— Да, брось ты. Что ты там делать будешь? Покрываться плесенью от скуки на протяжении целой вечности, чередуя чтение псалмов с проникновенными песнопениями? Ты ж там с ума сойдёшь от безделья. А в Аду, знаешь какие демонессы есть? У-ух… Закачаешься! — продолжил я развивать тему.

— Вот знаешь ты чем старика зацепить, — раздался впереди весёлый голос.

Несмотря на то, что Жданову было уже за пятьдесят, и внешностью он обладал, прямо скажем, не модельной, слава о его амурных похождениях гремела на весь наш институт. Причём эту славу он сам всячески подогревал, каждый раз сообщая той мужской части коллектива, с которой был в наиболее приятельских отношениях, всё новые и новые подробности из своей личной жизни. Сколько в этих подробностях было правды, а сколько фантазий на тему, разумеется, никто не знал, но то, что бабы за ним вьются хвостом, считалось общепризнанным фактом.

Таким вот образом, хохмя и подтрунивая друг над другом, мы и спускались по пустой пожарной лестнице, изредка придерживаясь за обшарпанные перила. С чувством юмора у нас обоих было всё в порядке, и потому ирония, самоирония, а иногда и откровенный сарказм являлись довольно не плохим способом защититься от вездесущей рутины и обыденности.

Достигнув, наконец, первого этажа, мы открыли внешнюю дверь и присоединились к толпе остальных сотрудников, значительно опередивших нас в этом забеге. Жданов быстренько убежал на разведку, выяснять подробности произошедшей пожарной тревоги, а я не спеша двинулся к главному входу, так как в фойе имелись лифты, а скакать по ступенькам ещё и вверх, мне совсем не улыбалось.

Не смотря на октябрь месяц, Солнце весело припекало, и погода скорее походила на конец лета, чем на середину осени. Хотя возможно в этом было виновато припозднившееся в этом году «бабье лето», подарившее нам дополнительную неделю хорошего настроения.

Проходя мимо людей, я то и дело улавливал обрывки разговоров, доносившиеся со всех сторон. Большинство обсуждало возможную причину срабатывания тревоги. Впрочем встречалось и немало таких, кто просто радовался неожиданному маленькому приключению и возможности пофилонить в рабочее время. Гомон толпы сливался в какой-то однородный шум, обволакивая со всех сторон и забивая собой все остальные звуки. Лично мне он почему-то напоминал отдалённый шум многотысячного птичьего базара, где каждая птица пытается сообщить какую-то свою информацию, при этом стараясь перекричать всех остальных, и в то же время не упустить что-то, интересующее лично её.

Добравшись до дверей главного входа, я решил остановиться где-нибудь неподалёку и дождаться того момента, когда уже разрешат вернуться к прерванной работе. Снаружи двери представляли собой огромные листы чёрного тонированного стекла, которые отражали всё не хуже обычного зеркала, и не давали никакой возможности разглядеть ничего, что делается внутри.

Обратив внимание на одно из этих зеркал, я увидел отражение не молодого уже в общем-то человека в белом лабораторном халате и синих джинсах. Сутулая угловатая фигура человека, отчетливо говорила о том, что со спортом её хозяин дружит исключительно теоретически. Его карие, глубоко посаженые глаза за прямоугольными очками в тонкой позолоченной оправе отчаянно сигнализировали полопавшимися сосудами о крайней степени утомлённости. Недовольно поджав губы, человек раздражённо хмурил брови.

Ну не люблю я, когда меня отрывают от какого-нибудь дела, и скрывать свои эмоции по этому поводу не считаю необходимым. И да, отражался это именно я, Пахомов Валентин Андреевич, сорока восьми лет от роду, проработавший двадцать восемь из них в нашем замечательном научно-исследовательском институте. Кандидат биологических наук. Родился и вырос в Москве. Среднюю школу закончил с золотой медалью. Планировал поступить в МГУ на биофак, но по конкурсу не прошёл. Год терять не хотелось, и знакомые убедили меня попробовать поступить вместе с ними в «Пироговку», под предлогом того, что «…вместе веселей. Не понравится, на следующий год переведёшься. А если совсем не понравится, так уйти тоже не проблема…". Поступить-то я поступил, но дальше всё как-то завертелось-закрутилось и кончилось тем, что я так никуда и не перевёлся, защитив диплом по специальности «Биохимия». Страна на тот момент находилась в трудном положении (а когда она находилась в лёгком?), и с работой было не очень. Помыкавшись с полгода, я, опять-таки от знакомых, услышал о существовании недавно созданного предприятия «Хибифар», занимающегося передовыми разработками в фармакологической отрасли. И по счастливому стечению обстоятельств им крайне требуются молодые специалисты в области органической химии и биотехнологии. Разумеется, уже на следующий день я находился у них в отделе кадров с целой кипой всевозможных документов. А ещё через день я начал свой путь к успеху. Н-даа… Единственным моим заметным успехом в данной области стала защита диссертации на тему: «Влияние биологически активной добавки QRc 20 на нервную систему и психическую деятельность крыс в условиях ограниченного пространства». В начальники я никогда особенно не рвался, так как считаю, что управление людьми, это в первую очередь не способ поднять свою самооценку или приобрести вес в обществе, а крайне тяжёлая и нервозатратная работа. Если ты, конечно, собираешься работать на результат. А сложностей на работе и килограммов сгоревших нервных клеток при нашем руководстве мне всегда хватало и так.

— Валентин, не спи, замёрзнешь, — прервал мои воспоминания вернувшийся Жданов. Судя по лукаво блестящим глазам, что-то он определённо разузнал.

— Ну давай, товарищ партизан, докладывай. Чего ты там раскопал? — проявил я заинтересованность.

— Да, собственно, ничего особенно интересного. Как я и говорил, на втором у химиков коротнул блок управления третьим реактором…

— Третий? О, этот у них давно не ломался, — удивился я.

— Угу. Ну так вот. Они его последние два месяца гоняют без продыху, а с учётом того, что «дедушке» уже давно пора на заслуженный отдых, да и кустарных деталей в нём поди половина, вероятно, его тонкая и ранимая техническая душа, в очередной раз не выдержала-таки издевательств.

— Классика жанра, — согласился я.

Тут надо сказать, что у нас большинство оборудования сложнее термометра, перманентно находилось в предаварийном состоянии, по причине того, что закупалось оно в Китае в уже списанном виде. Здесь, на месте ремонтировалось силами сотрудников с применением изоленты, кувалды и такой-то матери, и эксплуатировалось до состояния полного нестояния. А единственная причина, по которой мы все ещё не сгорели к едрене фене, являлась та самая, на удивление довольно неплохая, противопожарная система, по вине которой мы сейчас и дышали свежим воздухом.

Дверь главного входа плавно распахнулась, и выглянувший из дверного проёма сотрудник охраны сообщил, что задымление ликвидировано, пожарная тревога отменена, и все могут вернуться на свои рабочие места.

Мы с Петром прошли в здание в числе первых, остальной народ не торопясь потянулся следом. Внутри действительно гарью пахло совсем не сильно. Мощная вентиляция успешно справлялась с удалением из воздуха продуктов горения. По-видимому, противопожарная система сработала штатно (в который уже раз), и возгорание удалось локализовать своевременно, не допустив его распространения.

Лифты уже запустили, потому на свой, шестой этаж тащиться пешком не было никакой необходимости. Собственно, как я и рассчитывал. Зайдя в лабораторию, первым делом включили свет и прошлись вдоль рядов клеток с мышами, внимательно их осматривая. Надо было убедиться в том, что с ними всё в порядке, и никто там не угорел, например. Зверьки все были живы и здоровы, совершенно спокойны, занимались какими-то своими мышиными делами и не проявляли никаких признаков беспокойства. Удостоверившись, что ничего фатального не случилось, я прошёл на своё рабочее место. Жданов опять куда-то убежал по своим делам. Когда он успевает работать, для моего разума всегда оставалось загадкой.

Пока компьютер загружал систему, я достал из шкафчика небольшой электрочайник и решил заварить себе чайку. Кофе не люблю. Его сколько не пей, всё равно не напьёшься. Хотя может это у меня организм такой особенный. Меня всегда изумляло, как Жданов по приходу на работу, первым делом спешил заварить себе чашку крепчайшего кофе, и пока её не выпивал, ни на какие осмысленные действия способен не был. Прямо кофейный наркоман какой-то.

Отыскал в том же шкафчике пачку пакетированного чая с бергамотом и сахар. Не то что бы я большой фанат бергамота, просто он вчера в магазине с хорошей скидкой продавался, вот и взял. А так я чай любой могу пить, хоть чёрный, хоть зелёный, хоть липовый. Главное, чтобы сахар был. Без сахара, в противоположность всем гурманам, утверждающим, будто пить чай с сахаром — это кощунство, я не могу. Закинул в чашку сразу пять кусков. Ну так у меня и чашка на пол-литра, чтобы десять раз не бегать. Туда же закинул пакетик чая и, дождавшись пока вода закипит, долил кипятка.

Через пару минут я, прихлёбывая обжигающий напиток, пытался вернуться к тому месту в отчёте, на котором меня прервала пожарная тревога. Вообще-то в лаборатории приём пищи, равно как и распитие чая и чего-либо другого, запрещён, но какого чёрта…

Стоило мне только восстановить ход мысли и углубиться в работу, вот ей богу едва пару строчек написать успел, как в дверь влетел вернувшийся Жданов и остановился у моего стола. Я с подозрением поднял на него взгляд. Подозрительно было не то, что он влетел, этот «шустрик» спокойным шагом, кажется, вообще ходить не умеет, откуда только энергия у человека берётся, а то, что тормознул у моего стола.

Видя мою вопросительно изогнутую бровь, Пётр начал издалека.

— Работаешь?

— Работаю, — подтвердил я очевидное, уже чувствуя неладное.

— А ты почту не проверял? Может там интересное что есть?

Молча свернув документ, я кликнул на значок почтового сервиса. В верхней части открывшегося окна виднелся запечатанный конвертик нового письма. Открыл его. Письмо было от генерального директора, общее для всех сотрудников. В письме сообщалось, что через сорок минут в главном конференц-зале состоится собрание и для всех специалистов и глав отделов явка обязательна.

— Вот б… — только и смог выдохнуть я. — Теперь будет нам часа два парить мозг на тему, как у нас всё плохо и как мы «…не оправдываем оказанного нам високова давэрия…» — произнёс я с характерным акцентом.

— Ну, у него есть основания для беспокойства. Не находишь? По срокам мы действительно не успеваем.

— Да, ладно! — возразил я. — А то ты не знаешь почему мы по срокам не укладываемся? Может потому, что мы тут все от безделья с ума сходим или потому, что на каждого из нас обязанностей навешали за троих, которые, кстати, ни в одном договоре не прописаны? Или может у нас реактор сегодня сгорел потому, что наши химики в реакторной бухают ежедневно? Или всё-таки авария произошла от того, что этот реактор по возрасту годится в ровесники нашего генерального? Тебе самому какая версия больше нравится?

— Да не спорю я, не спорю, — примирительно поднял руки Пётр. — Всё так. Но не ждёшь же ты от него признания в том, что было бы лучше потратить деньги не на новый «Порше», а на закупку качественного оборудования? — спросил он ехидно. — Машинка, она знаешь, всяко красивши будет. И комфорт в ней присутствует, и даже пахнет она лучше, чем оборудование-то. Ну, местами… Да и, царскую задницу на чём-то возить же надо?

Машину эту треклятую уже второй месяц не поминали только ленивые. Как же? В химической отрасли кризис, у нас конкретно, всё оборудование сыплется, все с ног валятся от усталости и забыли уже когда на выходных бывали, заказчики грозят в случае провала сроков неустойку выкатить недетскую, а генеральный покупает себе новый «Порше». Оксюморон! В любой другой ситуации всем было бы без разницы, кто там на чём ездит, но основная проблема заключается в том, что нового генерального нам назначили два года назад, и по чисто случайному стечению обстоятельств (ну, разумеется, как же иначе) его фамилия до последней буквы совпала с фамилией одного из членов совета директоров. И вот с тех самых пор и началась у нас полная жо… Хмм… Сложности, корректно выражаясь. Сразу же грянули сокращения сотрудников с перераспределением обязанностей на оставшихся. Осточертевшая оптимизация всего и вся доводила людей до белого каления. Закупки не то, что оборудования, а банальных расходников сократились катастрофически. Каждый шприц и каждую лабораторную пипетку приходится вырывать с мясом. Люди начали потихоньку роптать. Те, кто роптал недостаточно потихоньку, попали под вторую волну сокращений. Оставшиеся притихли и начали ждать, чем всё это закончится.

— А с другой стороны, Валентин Андреич, вообще-то некрасиво считать чужие деньги, — хитро ухмыльнулся Жданов.

— А кто их считает? Лично мне, моих вполне хватает, но интересно другое, — ответил я задумчиво. — Действительно ли деньги, потраченные на машину, были его личные, а не выделенные, например, на развитие предприятия? И знает ли об этих деньгах папа нашего вперёдсмотрящего? А то сам он в Россию уже давно носа не казал, насколько мне известно, а из-за океана, возможно, контролировать «деточку» не очень получается.

— Ну, этого мы знать никак не может, — уже серьёзно сообщил коллега. — И уж тем более доказать что-либо.

— А нам, Пётр Алексеич, ничего доказывать и не нужно. Во-первых, это не нашего с тобой ума дело, а во-вторых, мы сейчас не в суде находимся, а совершенно бесполезно и самым наглым образом прожигаем рабочее время, за которое нам, между прочим, платят не самые плохие деньги. За сим предлагаю закругляться и выдвигаться к месту покаяния, то бишь в конференц-зал, а то не ровён час места не хватит, ещё и стоять придётся.

— Здравая мысль, — поддержал меня Жданов.

Снова выключив компьютер и погасив свет, мы направились в конференц-зал, находящийся на седьмом этаже, строго над нами. Лифт ждать не стали и поднялись по лестнице. Тут уже было довольно людно, народ помаленьку подтягивался.

Пройдя внутрь помещения, мы обнаружили, что больше половины зала уже занято. Причём заполнять зал начали с задних рядов. Впереди, перед очами начальства, садиться по понятным причинам никто не торопился. Я ухмыльнулся, когда в голове возникла ассоциация со школьным классом. Там у нас тоже на задних партах все двоечники и хулиганы прятались. С учётом того, что в этом зале присутствовало немалое количество как минимум кандидатов наук, сравнение вышло забавным.

Зала, рассчитанного человек на сто, обычно хватало с запасом, но когда проводилось общее собрание всех отделов, как сейчас, некоторым приходилось либо стоять, либо рассаживаться на подоконниках. Пол в помещении наклона не имел, но в передней части был установлен невысокий подиум, на котором стоял стол для ведущих собрание, и в принципе, сидящих за ним людей можно было увидеть даже с последних рядов.

Жданов, ужом просочившись сквозь толпу, умудрился занять нам пару мест в центре, во втором ряду. Так что видно и слышно нам будет всё хорошо. Как собственно и нас самих.

— Ну что? Мыло все с собой взяли? — обратился я к заднему ряду, ехидно улыбаясь.

— Мы думали, ты с нами поделишься, — пробасил здоровенный детина, сидевший прямо за мной. Артём Цыганков, в противоположность своей фамилии являлся голубоглазым блондином под два метра ростом и соответствующих габаритов. Внешне этот гигант походил на классического былинного богатыря, который сначала бьёт, а потом думает, хотя по натуре был добрейшей души человеком. При всём при этом он давно уже защитил кандидатскую и вдобавок аж четыре раза умудрился стать отцом. А ещё он как раз работал на втором этаже в той самой реакторной, где сегодня и было возгорание.

— Знаешь, Артём, — начал я проникновенно, — каждый вообще-то сам должен беспокоиться о собственной ж.., э-э… собственном здоровье. Мыло, это как зубная щётка, должно быть у каждого своё. Потому как предпочтения у людей тоже разные, кто-то любит жидкое, кто-то твёрдое. Кому-то может нравиться с запахом клубники, или там шоколада какого. Хотя, я слышал, есть такие суровые парни, которые предпочитают не заморачиваться на всяких мелочах и обходятся вообще без мыла.

Краем глаза я обратил внимание на Жданова, сидящего к нам спиной. Тот бесцельно возился в смартфоне и старательно делал вид, будто совсем не прислушивается к нашему разговору. Но покрасневшее лицо и неожиданно возникший у него приступ кашля, который он безуспешно пытался подавить, прижав кулак ко рту, дали мне понять, что ему приходится прилагать немалые усилия, чтобы не заржать в голос.

— Впрочем, тебе и только сегодня, я, пожалуй, одолжил бы свой кусок мыла, но увы, у меня его тоже нет.

— Хмм… — наморщил лоб Цыганков, — а уж не относишься ли ты к тем самым суровым парням, о которых только что упоминал? Я бы тогда поостерёгся брать из твоих рук вообще, что бы то ни было.

Кашель Жданова перешёл в какое-то хлюпанье, смешанное со сдавленным мычанием.

— Не, Артём, я не из таких. Со мной всё гораздо проще. Я ведь биолог, а потому умею читать послания, адресованные мне самой природой, в которых она подсказывает способы избежать неблагоприятных для организма ситуаций. А уж если ты заранее предупреждён, нет никакой необходимости таскать с собой ненужные вещи.

— Ну-ну, — прогудел великан, — а почему ты именно сегодня был готов одолжить мне свой кусок мыла?

— Ну, как же? — сделал я непонимающее лицо. — Подозреваю, что именно ты со своими ближайшими коллегами будешь сегодня примой на нашем балете. Реактор-то, кто спалил?

— Да на две минуты оставили без присмотра эту кучу металлолома, — катнул желваками на скулах Цыганков. — Я за детьми своими так не следил, как за ним. До туалета только успел добежать. Иду обратно, и на полдороги сирена и завыла. Я в «лабу», а там система уже реагент распылила по всем поверхностям ровным слоем.

— Эй-эй, — попытался я его утихомирить. — Я-то тебя ни в чём не обвиняю. Успокаивайся давай, чего разошёлся-то?

— На самом деле, там не так уж много погорело. Кабель питания, конечно, новый придётся примотать. Но на этом и всё. Основная проблема в том, что реакцию запороли и исходное сырьё зазря потратили. Ну и оттирать всю «лабу» теперь сверху донизу, — закончил грустно Цыганков.

— Ладно, Артём, не дрейфь. Прорвёмся! — поддержал я его. — Не в первой.

В этот момент «на горизонте» появился наш генеральный директор Больцман Наум Зиновьевич. Прилизанный пижон тридцати двух лет. Высокий смуглый, гладко выбритый, с характерной данному этносу внешностью. В стильном тёмно-синем костюме. Он всегда ходил в чём-то стильном. Никто и никогда, ни разу не видел его небрежно одетым. Короче, весьма эффектный поганец.

Больцман прошёл к столу на подиуме, выбрал кресло ближе к середине и уселся. Справа от него расположились заместитель генерального по науке и главный бухгалтер, слева — зам. по общественным вопросам. Народ в зале начал спешно рассаживаться. Разговоры постепенно убавили свою громкость.

Больцман открыл какую-то красную папку (откуда только взял, не было же ничего в руках, когда шёл) и зашуршал листами бумаги. Так продолжалось минуты три, потом он поднял голову и окинул взглядом зал, видимо ожидая увидеть полностью сосредоточенные и внимательные лица. Но так как особым авторитетом и уважением он не пользовался, то многие продолжали шушукаться, обсуждая какие-то свои собственные вопросы, копаться в смартфонах или откровенно позёвывать.

Генерального, тем не менее, это ничуть не смутило и он заговорил хорошо поставленным голосом:

— Приветствую вас, коллеги. Рад, что вы смогли найти время и посетить наше внеочередное собрание…

Язык у него тоже был подвешен всем на зависть.

— Не буду надолго отнимать ваше драгоценное время, потому перейду сразу к сути. Как вам всем известно, через два месяца у нас наступает срок сдачи проекта…

Мне все его балабольства были не интересны, поэтому я потихоньку начал терять нить повествования и проваливаться в какие-то свои мысли. Вспомнилась почему-то школа. В старших классах я уже точно знал, что хочу стать биологом. В идеале гидробиологом. Подводная жизнь, описанная в десятках прочитанных книг, завораживала не слабее какого-нибудь фантастического романа про миры у далёких звёзд. Две трети нашей планеты покрыты водой, а про то, что творится на глубине, мы знаем меньше, чем про события на поверхности Луны. Миллионы неизвестных видов живых организмов. На данный момент открыты и описаны чуть больше двухсот тысяч видов, и по примерному прогнозу это составляет около десяти процентов от возможного объёма. Десять процентов! А я тут мышей препарирую. Ну, да ладно. Как вышло, так вышло.

–…Совет Директоров ждёт от нас серьёзного отношения к работе… — пробивалось откуда-то издалека.

Как только сложилась возможность, в первую очередь финансовая, я всерьёз увлёкся дайвингом. Последние лет пятнадцать — это моя единственная отдушина в мир тайн и фантазии. Три раза в год, а иногда и четыре, я мог себе позволить исчезнуть из повседневной суетливой реальности и исчезнуть глубоко под водой. Там, где всегда тишина, покой и гармония.

–…мы не можем себе позволить, не оправдать…

Я погружался везде, где только мог: Красное море, Белое море, Тайланд, Филиппины, Большой Барьерный Риф, Мексика, Белизский барьерный Риф с его Большой Голубой дырой… Всего не перечислить. Стоило мне только очутиться под водой, и я забывал о существовании мира на поверхности. У меня появлялся примерно час, на протяжении которого можно было не вспоминать обо всех проблемах, работе, коммунальных платежах, бюрократии, коррупции, экономическом кризисе. Исчезало всё. Оставался только океан. Океан со всех сторон. Находясь в сильных объятьях которого, ты не чувствуешь ни забот, ни тревог. Ты даже собственного веса не чувствуешь. Ничто не тянет тебя к земле, заставляя напрягать целую кучу мышц, только для того, чтобы сохранить вертикальное положение. Океан обнимает тебя со всех сторон, нежно, но властно. Скоро ты даже перестаёшь различать верх и низ. И это уже не важно. Ты больше не являешься венцом эволюции, могучим приматом, оседлавшим планету. Зато теперь ты часть чего-то невообразимо огромного и такого же невообразимо древнего. Ты вернулся туда, откуда миллиарды лет назад вышли твои предки. На протяжении всех этих веков они боролись за свои жизни, умирали и убивали. И всё только ради того, чтобы ты мог однажды вернуть сюда и осознать истину. Ты дома!

— Господин Пахомов, вам действительно это кажется забавным? — голос Больцмана вернул меня к действительности.

Я осознал, что уже на протяжении довольно долгого времени тупо пялюсь перед собой с ничего не видящим взглядом и умиротворённой улыбкой на губах. Говнюк разрушил магию Воды и вырвал меня из грёз в тварный мир. Я тут же почувствовал, как где-то внутри нарастает опасное раздражение.

— Простите?

— Я спрашиваю, вы действительно находите забавным тот факт, что мы можем завалить весь проект и уронить репутацию нашей фирмы?

— Ни в коем случае, Наум Зиновьевич, — я встал в полный рост, — разумеется, в этом нет ничего забавного. Более того, это совершенно неприемлемо! Но, лично мои скромные знания позволяют мне выделить всего две крупные проблемы, которые могут помешать нашему предприятию достойно выполнить взятые на себя обязательства.

Больцман, глядя мне в глаза, моргнул. Понятно было, что своим замечанием он вовсе не провоцировал меня на диалог, но так как я его уже начал, то ему теперь приходилось как-то выпутываться из сложившейся ситуации.

— Всего две? — произнёс он осторожно. — Может тогда поделитесь с нами своими умозаключениями?

— Если вам так угодно, Наум Зиновьевич, — я почувствовал рывок за штанину и, скосив глаза вниз, увидел, как Пётр делает мне знаки заканчивать балаган и не болтать того, о чём потом пожалею. Но меня уже несло. — Итак, как я сказал, проблем две. И они очевидны всем. Первая, это нехватка квалифицированного персонала, количество которого в последнее время изрядно сократилось. Люди физически не успевают быть в нескольких местах одновременно. И кроме того, усилившаяся нагрузка на организм, вызванная увеличением количества обязанностей, напрямую ведет к банальному переутомлению, и как следствие к снижению внимательности и повышению шанса ошибок в работе. Это я как биолог говорю.

Больцман слушал, не шевелясь, с непроницаемым лицом, и о чём он думал, понять было решительно невозможно.

— И вторая проблема, это крайняя изношенность оборудования. Да у нас многим аппаратам больше двадцати лет! За это время можно ребёнка родить и вырастить. Все эти приборы до сих пор не развалились, только из-за количества намотанного на них скотча. Какой качественной и быстрой работы можно от них хотеть? Правильно, никакой! Вот, собственно это и есть две проблемы, которые могут уронить честь нашего предприятия, — закончил я, не отрывая взгляда от генерального.

— Я понял вашу позицию, Валентин Андреевич, — ого, он помнит моё имя, — но хотел бы услышать от вас некоторые уточнения. Как вы несомненно в курсе, химическая промышленность сейчас переживает не лучшие времена, как у нас в стране, так и во всём мире. Наш институт, к сожалению, не исключение. И с финансовой точки зрения он едва держится на плаву, откровенно говоря. А госзаказов в ближайшее время, о чем вы безусловно осведомлены, не предвидится. Но может быть вы сможете подсказать, где бы нам всем достать денег для зарплаты новым сотрудникам и закупки нового оборудования? А то у нас в Совете Директоров уже все головы сломали, как бы решить ЭТУ, — он выделил голосом, — проблему.

Мозгами я понимал, что действительно пора заканчивать. Но то ли накопившаяся усталость и раздражение требовали выхода, то ли какой-то демон тянул меня за язык, но остановиться я уже не мог.

— Я же, Наум Зиновьевич, не имею финансового образования, и мне за решения таких задач денег никто не платит. А единственное предложение, которое я могу сделать по данной проблеме, совет директоров вряд ли одобрит.

— А вы всё же попытайтесь. Иногда… — он пожевал губами, — не специалист может выдать такое уникальное решение, которое профессионалы, почему-то пропускают.

Я глянул опять на Жданова. Тот молча сидел с закрытыми глазами, и можно было подумать, что он вовсе не следит за разговором. Но на самом деле Пётр слишком хорошо меня знал, и наверняка уже догадался, какие будут мои следующие слова.

Я поднял глаза на Больцмана и, глядя ему прямо в глаза, произнёс:

— Всё очень просто, чтобы купить что-нибудь нужное, нужно продать что-нибудь ненужное. Может быть лишний домик в Майами, может быть лишнюю яхту, а может и машину сменить на какую попроще. Но, как я уже говорил, совет директоров вряд ли оценит моё предложение.

В зале воцарилась гробовая тишина. Все знали, что «язва» я ещё та. Но то, что я вот так, прямо в лицо предложу Больцману вкупе со всем советом директоров, поменьше тратить денег на себя любимых! Этого не ожидал никто.

Я спокойно смотрел на генерального. Весь запал и кураж куда-то сразу ушли, как, наверное, бывает у тех людей, которые долго и мучительно шли к какой-то очень важной для них цели, и наконец достигнув её, испытывали только опустошённость, усталость и отсутствие видимости следующей вехи на своём пути.

Больцман смотрел на меня, прищурив глаза. Посверлив меня взглядом ещё пару секунд, он процедил.

— Я сообщу о вашем предложении Совету Директоров, а уж решение по нему будут принимать они сами, — и, приподняв голову, произнёс уже для всех, — а теперь Дамы и Господа, если больше ни у кого никаких предложений нет, предлагаю разойтись и обдумать то, что я говорил в первой части нашего собрания. Всем спасибо.

И поднявшись с места, он проследовал к выходу из конференц-зала.

Все начали расходиться, и я, развернувшись лицом к залу, повсюду замечал бросаемые на меня взгляды. Хотя большинство из них и были сочувствующими, а некоторые даже откровенно восхищёнными, но заметил и парочку подленько-злобных. Ну да и хрен с ними всеми!

— Пошли что ли тоже? — окликнул меня Пётр.

Я молча пошёл к выходу. Мне даже показалось, будто люди стали чуть охотнее уступать мне дорогу. Мы прошли по коридору и, спустившись по лестнице, прошли в свою лабораторию.

— Ну, давай рассказывай, какая муха тебя укусила? — начал прямо с порога Жданов. — Чего ты взъелся на этого клоуна? Он же теперь тебе жизни не даст, самое меньшее. А самое большее — уволит к чертям, уже завтра.

Было заметно, что Пётр действительно переживает.

— Завтра вряд ли, но в ближайшее время, скорее всего, точно, — ответил я устало, присаживаясь в рабочее кресло. — Не знаю, что на меня нашло. Вроде перед собранием и мыслей таких не было, но вот как только он меня окликнул, так меня и понесло. Понимаю же, что лишнее говорю, но остановиться не могу. Прямо как вилами кто в зад подталкивает. Такая злость на этого пейсатого засранца разобрала, со всеми его «членами Совета», что прямо зубами вцепиться был готов.

— И давно ты так евреев не любишь? — удивился мой собеседник.

— Да дело не в национальности. Будь он хоть эскимосом, меня его личный снобизм и лицемерие достали. И не важно носит его папа кипу, тюбетейку или собачий треух. Я же знаешь, как в анекдоте. Про тот, где идёт грибник по лесу, заходит за куст и видит, как маленькая девочка поймала белого кролика и лупит его бейсбольной битой изо всех сил. Размочалила того уже в хлам. Шерсть в одну сторону летит, мозги в другую, бита по самую рукоятку в крови. Мужик глаза вытаращил и говорит так, с дрожью в голосе: «Девочка, а за что ж ты так животных-то не любишь?». А она глянула на мужика искоса, потом на биту свою, потом опять на мужика, и отвечает ему негромко, прищурив глаз: «Да я, дяденька, и людей-то тоже не очень». Вот и я, не очень. У меня это чувство интернациональное. Но так, как сегодня с этим паразитом, ещё никогда не было. Сам понять не могу, чего понесло.

— А не гуманный ты человек, Валентин Андреич, — заявил мне слегка повеселевший после анекдота Жданов. — Можно даже сказать — мизантроп.

— Гуманизм, Пётр Алексеич, — это искусственно созданное человеческим обществом теоретическое мировоззрение. И к его практическому применению само общество до сих пор не готово, — сообщил я вяло. — Да и разновидностей этого гуманизма чёртова прорва, причём некоторые из них противоречат не только друг другу, но и на мой личный взгляд, даже здравому смыслу. А всё потому, что люди постоянно забывают, что они по-прежнему часть природы, не смотря на все свои амбиции и самомнение. А в природе никакого гуманизма не существует. С точки зрения законов природы, жизнь лысой обезьяны, которая загаживает всё вокруг себя отходами жизнедеятельности, ничем не более ценна, чем жизнь какого-нибудь шакала, который эти отходы утилизирует. Причём, для окружающей среды шакал даже больше пользы приносит, что бы там эта обезьяна о себе не думала. Нельзя сказать, будто чья-то жизнь важнее, и его интересы в приоритете. Всё взаимосвязано. Слушай, — спохватился я, — чего я тебе это всё объясняю? Ты же сам биолог, и не хуже меня в этом разбираешься.

— Да я подумал, может тебе выговориться надо. Вот и не перебиваю, — ухмыльнулся Пётр.

— Ну да, — глянул я на часы. Они показывали без четверти шесть вечера. — Поехали, что ли по домам, пока ещё чего-нибудь не случилось? На сегодня рабочий день предлагаю завершить.

— Согласен, — поддержал Жданов.

Мы собрали свои вещи, погасили свет и покинули лабораторию. На это раз уже спустились на лифте, пересекли фойе и, выйдя через главный вход, направились в сторону парковки. Дойдя до своих машин (они как-раз были припаркованы рядом), сердечно распрощались друг с другом. В этот момент у меня неожиданно возникло стойкое ощущение, что больше мы со Ждановым не увидимся, но списав это на общую усталость и тот бардак, что творился сегодня на протяжении дня, решил выкинуть дурацкие мысли из головы, и нажал на брелок автомобильной сигнализации. Старенькая Шкода «Октавия», подмигнув фарами, приглашающе щёлкнула дверным замком.

Усевшись за руль и запустив мотор, я подконнектил свой смартфон к аудио системе и запустил очередную фантастическую аудиокнигу. Читать бумажные книги в последнее время мне стало не очень комфортно, сказывалась многочасовая работа у монитора, а так как зрение у меня с детства было не ахти какое, то я при первой же возможности перешёл на аудиоформат. Заметив, что Пётр уже покидает стоянку, тронул машину с места и не спеша покатил к выезду с парковки. Спешить мне действительно было некуда. Семьёй и детьми я не обзавёлся, хотя женат был дважды, но оба раза неудачно. Семейная идиллия не просуществовала в первый раз и года, второй раз продержалась чуть более двух. Родители уже больше десяти лет, как погибли в авиакатастрофе, возвращаясь с отдыха у моря, а так как я был единственным ребёнком в семье, то братьев и сестёр, соответственно тоже не имелось. Друзьями, в том смысле, какой я вкладывал в это слово, судьба меня не наградила. Никаким серьёзным хобби, кроме дайвинга, на данный момент не увлекался. Когда-то давно, в школе я недолгое время занимался стрельбой из «мелкашки», которой заинтересовался на уроках НВП. Пару раз даже ездил на соревнования, но никаких призовых мест не занял, и довольно быстро мой интерес к стрельбе угас сам собой. Какой либо спорт меня никогда особенно не интересовал. Не то чтобы я являлся его ярым противником, просто было откровенно лень тратить время и силы. Я вообще считаю, что любое дело либо должно приносить удовольствие, либо вести к какой-то значимой цели, а в случае невыполнения этих условий теряется сам смысл и стимул для занятия этим делом. Ещё лет десять назад, я мог бы надолго зависнуть перед компьютером за какой-нибудь игрушкой, на которые «подсел» после института, когда смог купить себе первый ПК. Путешествие по волшебным, красочно нарисованным мирам позволяло несколько удовлетворить тягу к приключениям, но впоследствии пришлось завязать и с этим хобби, в основном опять же из-за зрения, хотя и сам по себе интерес к виртуальной реальности как-то постепенно стал пропадать.

Время езды до спального района, в котором располагалась моя квартира, занимало около часа, но под интересную книгу время пролетело довольно быстро, благо и ненавистных пробок на этот раз удалось каким-то чудом избежать. Оставив машину на общей парковке с внешней стороны здания и активировав сигнализацию, я направился к арке, за которой находился внутренний двор с подъездами. На улице стоял уже заметный полумрак, и не смотря на не самое позднее время, было весьма тихо и пустынно.

Шагая через каменный проём, я заметил какое-то движение слева, за обрезом стены, но это меня никак не насторожило. Кошка или птица пролетела, а может вообще показалось? Мало ли что. Но выходя из арки, я всё-таки рефлекторно стрельнул глазами налево. Только успел заметить человеческую фигуру, как получил сильный удар чем-то твёрдым по затылку. В голове словно что-то взорвалось, и перед глазами пошли разноцветные пятна. Потеряв равновесие, я упал на колени и тут же получил пинок в спину, заставивший меня растянуться на земле уже в полный рост. Из руки вырвали барсетку с документами, начали ощупывать карманы в поисках бумажника. Я вяло, пытаясь отбиваться, перевернулся на спину. Тут же получил удар ботинком в ухо, но сквозь всполохи света перед глазами смог узнать одного из нападающих.

— Пашка, сука… — прохрипел я.

Этот мелкий ублюдок являлся обладателем физиономии классического олигофрена, постоянно тёрся во дворе в компании таких же недоумков, как и он сам, видимо нигде не работая, и ещё его мать училась со мной в одной школе, поэтому я и обладал о нём кое-какой информацией.

— Чё? — послышался удивлённый тихий голос.

— Он тебя узнал, дебил! — раздался приглушённый голос с другой стороны, и мне в рёбра заехали ботинком. Явственно хрустнула сломанная кость. — Мочить его надо.

— Ты, чё гонишь? — ошарашенно произнёс Пашка. — Валим отсюда!

— Куда валим, урод? Этот фраер тебя ментам сдаст, а через тебя они на всех выйдут, — зло ответили ему. — Или ты нас спецом за собой на кичу прихватить решил?

— Да… а, вы чего, п… пацаны? — заикаясь, проблеял гадёныш.

— Тихо, все! — прошипел новый голос. — Паха, держи трубу! Держи, я сказал! Тебя срисовали, ты и мочи! Быстро! Время идёт. Ща все попалимся. Быстро, я сказал!

Поразительно, но страха не было. Присутствовало ощущение полной абсурдности и нереальности происходящего. Как будто, это не я тут валяюсь на асфальте, и не меня собираются забить трубой до смерти, а кого-то другого. Со мной ведь такого не может быть, потому что не может быть никогда!

Я попытался перевалиться на бок и встать на ноги, но новый пинок ботинком попал точно в лицо, снова опрокинув меня на спину и наполнив рот вкусом крови. Надо мной навис тёмный силуэт, и я рефлекторно прикрыл голову рукой. Но ней тут же саданули трубой, и рука сразу онемела, потеряв всякую чувствительность.

— Ещё! Давай быстрей! — поторопил Пашку шипящий голос.

На меня обрушились новые удары, и уже после второго попадания сил держать руки поднятыми не стало. В следующий момент реальность мигнула последний раз, и я провалился во тьму.

Глава 2

Вначале была боль. Нет, не так. Боль! Чудовищно болела голова! Всего остального я вообще не чувствовал. Боль обволакивала и растворяла в себе. Она была всюду. Вокруг плескался целый океан боли, в котором одиноко плавала крохотная частица моего сознания. И само это сознание было ничем иным, как центром кристаллизации боли. Я попытался открыть глаза. Их резануло ярким светом, мегаваттный электрический разряд пронизал голову от одного виска до другого, и снова наступила тьма.

Когда я пришёл в себя во второй раз, пробуждение далось несколько легче. Голова продолжала болеть, но уже не стремилась взорваться от малейшего движения. Памятуя о прошлом неудачном опыте, я не стал торопиться открывать глаза. Как ни странно, первым из органов чувств вернулось обоняние. Оно у меня на протяжении всей жизни было довольно слабым, а сейчас я вдруг ощутил целый букет запахов. Пахло прелой соломой, мышиным помётом, мокрой шестью, человеческим потом, конским навозом, древесной смолой, дымом… и… водой? Складывалось такое впечатление, что где-то рядом протекает река, причём не озеро, а именно проточная вода. Не знаю откуда пришло это понимание, но я почему-то был в нём уверен. Помимо этого, в воздухе витали ещё десятки различных запахов, большинство которых я определить не смог, но на их фоне своей яркостью и чёткостью выделялся один знакомый. Пахло кровью. Свежей человеческой кровью, пролитой где-то неподалёку. Этот запах пробудил во мне какое-то неясное возбуждение и тревогу. Очень странное, ни на что не похожее ощущение, отозвавшееся судорожным сокращением всех внутренностей. Внезапно я понял, что испытываю сильную жажду и не менее сильный голод, причём эти два чувства периодически переплетаются и смешиваются между собой неким загадочным образом, добавляя сумятицы в голове.

Так, стоп! Я попытался сосредоточиться. Последнее, что я запомнил перед тем, как потерять сознание в первый раз, это то, как меня старательно вколачивали трубой в асфальт. Логично было бы предположить, что сейчас я должен находиться в больнице. И если запах крови в больнице — дело самое обычное, то откуда взялась солома, конский навоз и всё остальное?

В этот момент включился слух. И сразу на меня обрушился целый водопад звуков: конское ржание, лязг металла, топот ног, шелест деревьев, человеческие крики, свист ветра в какой-то щели… Разнообразие звуков поражало своим количеством. Они сливались в сумасшедшую какофонию, в которой, на первый взгляд, разобрать хоть что-то определённое было решительно невозможно. Но стоило сделать малейшее усилие и прислушаться, как сразу получалось выделить любой звук, делая его словно бы громче, приподнимая над общим фоном и наделяя глубиной и объёмом. Так мне удалось расслышать тихий звук мышиной возни, изначально заглушаемый всем этим оркестром.

Мышиной возни? В больнице?! Да и всё остальное тоже. Что за чертовщина здесь происходит? Ладно нос, я ему никогда особо не доверял, но теперь ещё и уши выдают мне полный абсурд. Хотя с другой стороны, если учесть тяжёлую черно-мозговую травму, которая несомненно должна у меня быть, возможно это такие «игры разума» или побочный эффект процесса восстановления синапсов нервных клеток, например.

Я всё же решил открыть глаза и медленно приподнял веки. Поначалу, кроме мутных пятен всех оттенков серого, я ничего не увидел, но через некоторое время смог разглядеть над своей головой двускатную соломенную крышу, уложенную на потемневшие от времени деревянные стропила. От этой самой крыши изрядно пованивало плесенью и сыростью. Я ошарашенно моргнул. Определённо я не в больнице. Тогда где я? Что это за сарай? Как я сюда попал? Сколько прошло времени? Вопросы, возникали в голове с лихорадочной скоростью и грозили погрести под собой едва возродившееся сознание. Волевым усилием я взял себя в руки и огляделся. Судя по высоте и расположению крыши, я находился в торцевой части какого-то сарая, на втором (а может третьем?) этаже. Лёжа на спине, я мог видеть справа от себя деревянную стену из гладко отёсанных брёвен, а слева, в другом торце здания, верх дверного проёма с неплотно прикрытыми двойными дверьми. Сам я лежал на некоем помосте, по всей видимости используемого для сезонного хранения сена. Прямо над головой, между стропил раскинулась порядочная такая паутина, в центре которой неподвижно застыл и сам её хозяин с ярким светлым крестом на спине. Весь вид постройки, даже на сугубо дилетантский взгляд говорил о её весьма преклонном возрасте, а также о некотором запустении и невнимательности со стороны хозяев.

В полном замешательстве рассматривая этот образец деревенского зодчества, я с немалым удивлением обратил внимание на остроту собственного зрения. Несмотря на царивший вокруг полумрак, для меня не составляло никакого труда различить даже маленький сучок на противоположной стене. И это при моей близорукости на плюс пять. Более того, глаза вообще работали странно в высшей степени. Стоило мне только сосредоточить свой взгляд на каком-то отдалённом предмете, как зрение тут же услужливо его приближало, наделяя дополнительной контрастностью и объёмом.

Совсем уж растерявшись, я потряс головой и непроизвольно пошевелил пальцами. Они немедленно подчинились, и я обрадованно понял, что чувствую обе руки и могу их контролировать. Проведя ту же диагностику с ногами, облегчённо выдохнул, убедившись и здесь в отсутствии видимых нарушений. Руки-ноги на месте, уже хорошо. Осталось теперь решить вопрос с местонахождением. Сел. Мир перед глазами крутанулся, и я чуть не свалился с помоста. Вцепившись в его край левой рукой, закрыл глаза и дождался, пока головокружение не прекратится. Желудок протестующе заурчал, напоминая о своих потребностях. Во рту было сухо и гадко, как с хорошего перепоя. Я попытался сглотнуть и внезапно сделал новое открытие, от которого меня пробил холодный пот. Мои зубы! Половины зубов просто не было! Ещё можно понять, если бы речь шла о передних зубах, труба в Пашкиных руках могла их и проредить, но отсутствовали ВСЕ большие коренные зубы на обеих челюстях! Что за бред? Кому нужны чужие зубы? Это же не почки, их пересаживать смысла нет. Ощупав зубы языком уже целенаправленно, я убедился в правильности первого впечатления. Резцы находились на своих местах в полном составе, клыки тоже присутствовали там, где и должны быть, но по ощущениям стали значительно острее. Затем шли премоляры, они же малые коренные зубы, и на этом всё. Дальше было пусто. Минус двенадцать зубов! Причём состояние дёсен, а также отсутствие какого-либо болевого синдрома, намекало на то, что-либо эти зубы удалены давным-давно, либо их вообще никогда не было.

Я продолжал сидеть и тупо таращиться перед собой, недоумённо елозя языком во рту, в безуспешных попытках понять, что всё это может значить. И тут мой взгляд упал на руку, торчащую из оборванного рукава грязной дерюги, в которую я был одет. Это была не моя рука! Ширококостная, изрядно худая, тем не менее весьма жилистая, она выделялась нездоровой бледностью. Перед глазами неожиданно всё поплыло, сердце в груди резко заколотилось, рванувшись куда-то вверх, застряв комком в горле. Лёгкие судорожно пытались втянуть в себя воздух, но он где-то застревал и никак не мог пробиться внутрь. Тело забилось в крупной дрожи, и его немедленно прошибло холодным липким потом. Дико вращая глазами, я упал обратно на спину. Дышать! К чёрту мысли! Пока просто дышать! Разбираться буду потом. Надо взять себя в руки, пока стресс не добил меня окончательно. Сжав кулаки, сосредоточил всю силу воли на равномерном и глубоком дыхании. Так, ещё раз, ещё, задавал я ритм сам себе. Спокойней. Так, уже лучше. Ощущения были такие, будто пробежал километров десять, хотя я и трёх после института не пробегал ни разу. Кое-как придя в себя, решил потихоньку продолжить осмотр. Поднеся к глазам руку, стал пристально её рассматривать. Вполне обычная человеческая рука, кожа очень светлая, как у человека крайне редко бывающего на Солнце, давно не мытая, волосяной покров полностью отсутствует. Крупная кисть имела пять длинных слегка мосластых пальцев (ну, а сколько ей ещё их иметь, спрашивается?). Интересна была ногтевая пластина, выпуклая и довольно толстая, сразу наводившая на мысль о накладных ногтях, но банально обгрызенные края на всех пальцах, убедили меня в её естественном происхождении.

Перевёл взгляд на свои ноги, уже опасаясь их увидеть. Опасения подтвердились. Выглядывающие из замаранных грязью и неоднократно залатанных штанин, стопы ног, моими однозначно не были, но за исключением этого факта, тоже выглядели вполне обычно. Ощутив вновь подступающую панику, рванул завязку штанов, проверяя возникшую секунду назад мысль. Оттянул пояс, пригляделся, для верности прощупал через ткань. Вроде всё на месте. С облегчением выдохнул. От абсурдности ситуации стало неудержимо смешно. Позволил себе минуту идиотски поржать, прикрывая рот руками, и отдавая себе отчёт в том, что это результат стресса, который организм пытается как-то сбросить. Наконец успокоившись, постарался взять себя в руки и рассмотреть предложенные самому себе гипотезы происходящего.

Итак, гипотеза первая: я сейчас в больнице, в отделении интенсивной терапии, без сознания, и всё вокруг просто мой бред. С учётом того, что все органы чувств, ну кроме осязания, выдавали информацию с разными сбоями, данный вариант имел право на существование, но какой-то внутренний голос настойчиво не давал мне согласиться с таким объяснением. Очень уже качественной и детальной была окружающая действительность. Гипотеза вторая: меня похитили и накачали сильнодействующими наркотиками. Ага, и ещё зубы вырвали. Тут я всё-таки догадался стянуть с себя грязную рубаху, судя по швам, явно ручной работы, и проверить, нет ли на теле ещё каких-нибудь следов от возможных хирургических операций. Может у меня правда уже половины внутренних органов нет? Тело под одеждой тоже оказалось давно не мытым, бледным и худым. Не узник Бухенвальда, конечно, изнурённым оно не выглядело, наоборот, я был чрезвычайно жилист и перевит жгутами мышц, как туго сплетёнными верёвками, во всех направлениях, но крайне тонкая прослойка подкожного жира создавала впечатление, что с меня живьём содрали кожу. Эта часть бреда мне понравилась. По крайней мере лучше, чем было раньше. «Вот это вот, оставьте как есть», — пробормотал я с усмешкой себе под нос, натягивая рубаху обратно, попутно обратив внимание на постепенное возвращение чувство юмора.

Продолжив осмотр и ощупав себя со всех сторон, я с облегчением не обнаружил никаких шрамов. Вариант с операциями отпал сам собой. Да если задуматься, какой смысл похищать организм с наполовину изношенными органами? Наверняка можно кого помоложе найти. Что ещё остаётся? Секретные опыты по пересадке сознания из одного тела в другое? В сарае? Маловероятно. А уж похищение с целью выкупа, вообще чушь, чай я не дочка Рокфеллера. Значит переходим к третьей гипотезе. Я умер и моя душа реинкарнировалась в своём следующем воплощении. Хм….Насколько я помню, исходя их постулатов буддизма или индуизма, душа должна вселяться в новорождённого, а не во взрослого, так что здесь тоже мимо. Хотя… религия ведь тоже может ошибаться. Ну да ладно, переходим к последней из имеющихся у меня гипотез: я провалился в другой мир или другое измерение, или вообще чёрт знает куда и вселился в чужое тело. Откровенно говоря, эта гипотеза была самой антинаучной и наиболее идиотской, но она идеально объясняла вообще всё происходящее со мной. И неизвестное место с сараем, и не принадлежащее мне тело, и, как следствие, иначе работающие органы чувств. Мозгу с этой теорией смириться было непросто, но хотя бы в панику он уже не впадал а, получив пищу для размышлений, принялся строить логические цепочки. Хм… Видимо, фантастику читал не зря. Я теперь попаданец, блин! Зашибись! И что теперь делать? А назад точно никак? Я ухмыльнулся. Не-ет, если я действительно в другом мире, то назад меня не надо, по крайней мере, пока я тут всё не исследую. Там я никому не нужен и никто меня не ждёт, разве что брызгающий ядом Больцман. Ладно, хрен с ним с этим ублюдком, у меня тут дела поинтересней наклёвываются. Значит, если принять в разработку версию о другом мире, как основную, то что? Чем там полагается грамотному попаданцу заняться в первую очередь? Чёрт, не могу поверить, что я серьёзно об этом думаю! Ладно продолжим… М-м… Осмотреть себя и осмотреться вокруг? Себя вроде всего уже осмотрел, но по причине отсутствия зеркала, увидеть свою новую физиономию не представляется возможным.

Тут я осознал, что осмотреть-то можно много чего ещё. Если это другая реальность, то передо мной открываются поистине неограниченные перспективы, тут новое абсолютно ВСЁ! Это круче, чем открытие Колумбом Америки. Целый неизведанный мир, поразительные экосистемы, удивительнейшие разновидности живых организмов, которые, возможно развивались исходя из законов чуждой эволюции. Внутри меня вспыхнул азарт исследователя, приглушив все тревоги и заботы. Но я тут же сбил сам себе лишний энтузиазм, предположив, что провал мог произойти не в пространстве, а только во времени, и за порогом меня вполне могут ожидать какие-нибудь довольные татаро-монголы.

Оглядевшись, ещё раз по сторонам, я решил наконец спуститься вниз.

Простенькая деревянная лесенка нашлась в другом конце помоста. Медленно и осторожно я поднялся на ноги и встал в полный рост. А рост, как оказалось, вполне приличный, сто восемьдесят как минимум, а скорее все сто восемьдесят пять, но при весе килограмм в шестьдесят пять, особенно внушительным он не казался.

Наклонился, присел, выпрямился. Помост протестующе заскрипел. Сложно сказать, но по ощущениям, здешняя сила гравитации от земной мало чем отличается, если вообще отличается.

Голова ещё болела, хотя и гораздо слабее и слегка кружилась. Все движения тоже казались несколько скованными. Ну, это как раз неудивительно, я эти движения в первый раз в этом теле совершаю, да ещё неизвестно сколько оно вообще здесь валялось в неподвижности.

Осторожно спускаясь по совсем ненадёжно выглядевшей лестнице, неожиданно подумал, что в прошлый раз тоже всё началось с лестницы. Ухмыльнувшись сам себе, огляделся по сторонам. Сарай в действительности оказался то ли стойлом, то ли фермой. Весь первый этаж был поделён деревянными загородками, на разные по размеру отделения, расположенные вдоль боковых стен. Видимо, здесь содержали всю скотину разом под одной крышей. Прошёлся по центральному проходу, заглядывая в пустые отсеки в поисках хоть какого-нибудь сельхозинвентаря, который можно было бы использовать в качестве примитивного оружия. Ничего полезно найти не удалось. Впрочем, я сильно сомневался в своих рукопашных навыках, и вряд ли старая палка могла мне в этом сильно помочь. По дороге к воротам убедился в правильности сложившегося первого впечатления о неухоженности постройки. Отсутствовали не только животные, не было ни свежего навоза, ни даже свежих следов, только пыль покрывала всё ровным слоем, дополняя ощущение заброшенности.

Подойдя к двойным дверям, остановился, опасаясь сделать последний шаг. Что там снаружи?! Действительно новый мир? Или… Что?… Да, к чёрту всё! Не посмотришь — не узнаешь. Не сидеть же в этом сарае всю оставшуюся жизнь. Глубоко выдохнув, я шагнул вперёд и осторожно выглянул через щель. Под таким углом моему взгляду открылась только часть грунтовой дороги, уходившей куда-то налево и высокий деревянный забор за этой самой дорогой. Звуки, доносившиеся всё это время снаружи, стали гораздо громче. Преобладали металлический лязг, яростные человеческие крики и болезненные стоны. На слух можно было предположить, что где-то поблизости идёт нешуточная драка с участием сотен человек. Н-да, не очень удачно я попал. В этот момент налетевший ветер принёс усилившиеся запахи гари и крови. От запаха крови меня опять всего передёрнуло, и желудок снова заурчал.

Приоткрыв просевшую воротину, я просунул голову и огляделся. С правой стороны участок дороги делал плавный поворот и пропадал из виду. На всём его видимом отрезке, я смог разглядеть только ближайший перекрёсток с такой же улицей. По обеим сторонам абсолютно пустых улиц стояли одноэтажные дома деревенского типа окнами на дорогу, но практически все окна были закрыты резными деревянными ставнями. Между домами тянулись высокие заборы с прорезанными в них воротами и дверьми, ведущими во внутренние дворы. За домами, метрах в трёхстах что-то чадило, заволакивая небо чёрными клубами дыма. Оттуда же доносились и звуки ожесточённой битвы, которые, кстати, начали постепенно стихать.

Я прикинул, что местные в сложившейся ситуации не стали бы долго разбираться и, встретив непонятного человека, с большой долей вероятности приняли бы его за врага и прибили на всякий случай. А значит нужно было быстро и тихо «делать ноги». Левая сторона по понятным причинам показалась мне более перспективной для этой цели и я, убедившись в отсутствии нежелательных свидетелей, отодвинул воротину ещё пошире. Протиснулся в образовавшуюся щель и, стараясь поменьше шуметь, двинулся вдоль забора. Шёл я босиком, а потому внимательно поглядывал под ноги, опасаясь наступить на что-нибудь острое. Лишние травмы мне сейчас были совсем ни к чему.

Но не успел я дойти до ближайшего угла, как из-за дома на следующем перекрёстке вывернулся молодой парень и ломанулся в мою сторону. Бежать обратно до сарая было уже поздно, да и подозрительно, и я, прижавшись спиной в стене дома, попытался прикинуться ветошью, давая ему дорогу.

Он пронёсся мимо, храпя как загнанный лось, не глядя по сторонам расширенными от страха глазами. Из одежды на нём был кожаный доспех, с нашитыми на груди и спине металлическими пластинами, сейчас изрядно забрызганный кровью, льняные штаны и невысокие кожаные сапоги. Его правая рука сжимала рукоять небольшого топорика, а по светлым вихрастым волосам, слипшимся от пота, стекала тонкая струйка крови. Едва он успел проскочить мимо меня, как ему в спину воткнулся метровый дротик. Парень, споткнувшись, рухнул на землю, потом вскочил и снова ринулся прочь, но уже через пару шагов опять свалился, захлёбываясь собственной кровью и пуская изо рта кровавые пузыри. Я, остолбенев, смотрел на него, боясь даже пошевелиться. Ничего себе знакомство с первым аборигеном… В этот момент с той стороны откуда он прибежал, раздался задыхающийся голос:

— Э-э… Зачем убил? Ведь поймали почти.

Я повернул голову и увидел двух бородатых мужиков чем-то похожих на арабов. «Да у них тут реально средневековье!?» — пронеслась в голове вопросительная мысль. И тут же пришла следующая: «Я их понимаю!» Я действительно разобрал, что сказал один из них, но почему я это понял, даже предположить не успел, так как события стремительно понеслись вскачь. Оба мужика, смуглые и горбоносые носили стеганые халаты (у одного в красную вертикальную полоску, у другого в зелёную) чуть выше колена, светлые, широкого покроя штаны, заправленные в узконосые кожаные сапоги. На головах остроконечные металлические шлемы, обёрнутые пыльными тюрбанами. Из вооружения у обоих по небольшому круглому щиту и сильно изогнутой сабле, только у «красного» сабля была в руке, а у «зелёного» висела в ножнах. Судя по всему, дротик метнул именно он. Пока я вертел головой, они приметили себе новую жертву и кинулись ко мне. Я, наконец очнулся и, резко развернувшись, бросился прочь. Но меня тут же что-то ударило сзади под колени, заставив на полном ходу рухнуть наземь, повторив тем самым манёвр давешнего парня, с тем лишь исключением, что я пока помирать не собирался. Перевернулся на бок и оглянулся. Под моими ногами валялся щит одного из «арабов». Они оба бежали ко мне, и «зелёный» был без щита. «Вот метатель хренов!» — выругался я про себя, пытаясь подняться на ноги. Но «арабы» оказались не пальцем деланные, пока один сбивал меня щитом, второй сокращал дистанцию и теперь находился совсем рядом со мной, с разбега пнув меня ногой в бедро. Я снова покатился по земле, отлетев на этот раз к самому забору, на полметра не докатившись до булыжника, размером чуть больше кулака, лежащего подле здоровенных ворот. Рядом валялся уже остывающий труп парня, и из-под него натекла порядочная лужа крови, а у меня имелись все шансы повторить его судьбу. Сильный запах крови ударил в голову, и меня накрыло. Дикая злость нахлынула внезапно, обрушившись как лавина, снося все запреты и стирая из головы все мысли, оставляя только желание выжить и покарать ублюдков, посмевших поднять на меня руку. На меня! И кто? Мясо!

«Красный» был уже рядом. Я же, яростно взревев, выхватил из-под стены булыжник и, садясь, с разворота засадил камнем подбежавшему «арабу» по колену. Всё произошло настолько быстро и неожиданно, как для меня самого, так и для моего противника, что увернуться он никак не успел. Раздался хруст кости, дикий вопль и звук выпавшей из ослабевших пальцев, сабли. Недолго думая, я прямо как был, сидя бросил свой камень в подбегающего и что-то орущего мне «зелёного». Тот замешкался на долю секунды, не успев вовремя среагировать, и метательный снаряд попал ему точно в зубы, заставив с протяжным стоном свалиться наземь. Я, вскочив на ноги, бросился к первому врагу, вцепился ему в плечи и навалился, опрокидывая на спину. Он откинулся не особенно сопротивляясь, увлекая меня за собой. Внезапно я почувствовал резкий удар и ощутил у себя в левом боку раскалённый паяльник, засунутый туда на всю длину. Гад успел вырвать из-за пояса кинжал и воткнул его в меня чуть ли не наполовину. От адской боли на долю секунды потемнело в глазах, но я, зарычав, левой рукой схватил его запястье и рванул в сторону, вытаскивая из своего бока зажатый в кулаке клинок. Правой же рукой ухватил «араба» за бороду и, подтянувшись на локте, попытался вцепиться тому в нос зубами. Как ни странно, это получилось. Да, ещё как! Рот распахнулся на удивление широко, и я умудрился укусить его не только за нос, но поперёк всего лица, от щеки до щеки, заставив того исторгнуть из себя леденящий душу вопль. В моём рту что-то щёлкнуло, и все четыре резко удлинившихся клыка, вонзились «красному» в морду. Сумасшедший крик тут же прервался и его тело подо мной моментально обмякло. Я перехватился поудобней и, запрокинув ему голову, вцепился зубами прямо в горло. Клыки глубоко погрузились в плоть. Без малейших раздумий, как будто это было самое обычное, отточенное многочисленными повторениями движение, я сделал резкий рывок, вырвав из шеи врага изрядный кусок окровавленного мяса, и так же автоматически сплюнул его на землю. Мне в лицо ударил фонтан крови. Кровь! Совершенно осатанев, я прильнул к этому истоку и начал жадно пить, чувствуя, как наполняется давно пустовавший желудок, как он жадно урчит от удовольствия. Всё мое тело охватило блаженное состояние, близкое к экстазу. Я пил и пил, и не мог остановиться. Время словно замедлилось, и через всего меня прокатывались волны неги, заставляющие только глубже вгрызаться в горло жертвы. Где-то далеко-далеко раздался испуганный крик человека. Человек был в ужасе и потому орал. «Страх и ужас — это хорошо. Если ты их испытываешь, значит ещё жив. Кричи, пока можешь, но будь осторожен, ты можешь привлечь моё внимание, и тогда очень скоро ты перестанешь кричать», — откуда появилась эта вкрадчивая мысль я сказать не мог, но она заставила меня серьёзней отнестись к кричащему. Я приподнял голову и, стряхнув накатившее оцепенение, посмотрел в сторону второго «араба». Тот, сидя на земле и тыча в меня пальцем, истошно орал сквозь разбитые камнем губы, шепелявя единственное слово:

— Ампигг! Ампигг!

Неожиданно пришло осознание происходящего и понимание того, что конкретно я только что делал. Меня начало жутко рвать. Весь организм сотрясался в спазмах, как несколько мгновений назад он сотрясался в пароксизме удовольствия. Но вытекло на удивление немного, учитывая сколько, совсем недавно туда было залито. Я в полной прострации поднялся на ноги, пытаясь сообразить, что именно сейчас произошло и каким образом мне удалось это всё сотворить? А главное зачем?! Допустим, в состоянии аффекта убил человека, но всё остальное это же просто «дичь» какая-то!

Но долго размышлять мне опять не дали. Раздался стук копыт, и на перекрёсток выскочили несколько всадников, видимо, привлечённых криками «зелёного». Я попытался, ковыляя и спотыкаясь (ноги стали совсем ватными и отказывались меня держать), покинуть место преступления, но неожиданно ощутил, как моё тело приподнялось в воздух и перестало мне подчиняться. Я продолжал его чувствовать, но не мог шевельнуть и пальцем, будто бы сам воздух уплотнился до твёрдого состояния и, обхватив меня со всех сторон, сковал по рукам и ногам. Как так? Что за хрень происходит? Инстинкты взяли верх и мой разум скрючился в приступе паники. Меня медленно развернуло к подъехавшим всадникам, попутно распрямляя в полный рост. Левый бок снова прострелило болью.

Верховые принадлежали к тому же народу, как и те, что напали на меня, но если четверо из них, судя по снаряжению, явно были воинами, то вот пятый, заметно старше остальных по возрасту, и вероятно по положению, на воина походил мало. Облачённый в белоснежные бурнус, штаны и тюрбан, он восседал на таком же белоснежном тонконогом коне. Его левая рука придерживала метровый жезл из светлого, с голубыми прожилками дерева и крупным синеватым кристаллом в навершии, а правую он направил в мою сторону, сжав пальцы наподобие того, как если бы держал меня за горло.

— Вампир, значит? — ни к кому конкретно не обращаясь, произнёс он в наполовину седую бороду. — Ну что же, ты станешь неплохим подарком нашему господину.

«Вампир!? Я вампир?!» — пронеслось с ужасом у меня в голове. Очень хотелось крикнуть: «Вы ошиблись! Никакой я не вампир!» Но кричать я не мог. Мозг метался в клетке из слишком большого количества заложенной в него абсурдной информации и не мог найти ничего привычного, за что ему удалось бы зацепиться и не скатиться в безумие.

Снова болью напомнил о себе пробитый кинжалом бок. Мне удалось скосить взгляд и заметить, что с него капает на землю моя кровь. Кровь была ЗЕЛЁНОЙ! Осознание этого факта, наконец, отключило мой изрядно расшатанный рассудок, и я провалился во тьму.

Глава 3

На этот раз я очнулся без всякой боли, но испытывая крайне неприятное впечатление, от того, что куда-то еду в вагоне на квадратных колёсах. И ещё жутко хотелось опорожнить мочевой пузырь. Открыв глаза, повертел головой и убедился, что действительно еду. В клетке. Тесная клетка, примерно полтора на полтора метра, сколоченная из наспех ошкуренных брёвнышек, стояла на внушительной телеге. В задней стенке клетки, от пола до потолка, находилась дверь, запертая на внушительный навесной замок. Колёса телеги хоть и были ей под стать, очевидно, никаких рессор не имели, вследствие чего я и ощущал рельеф местности всем своим организмом. Сверху на клетку накинули рваную и пыльную мешковину, вероятно, для создания хоть какой-то защиты от палящего солнца. Садясь, я заметил, что скован по рукам и ногам самыми настоящими кандалами, цепь от которых заканчивалась массивным металлическим кольцом, прибитым к центру дощатого пола. И вдобавок к моим лохмотьям, я обзавёлся симпатичным ожерельем, вернее я надеялся, что оно хотя бы симпатичное. Перебирая его пальцами, я нащупал узкий, с палец шириной, странный чешуйчатый ремень, с нанизанными на него тремя круглыми жемчужинами одинакового размера. Ожерелье это скорее походило на некий ошейник, прилегающий к коже так плотно, чтобы только не мешать свободному дыханию. Никаких застёжек или замочков, объясняющих каким именно образом на меня надели сие украшение, я не обнаружил. Не нашлось в клетке и никаких средств для оправления естественных надобностей. Впрочем, последний факт меня не очень-то и расстроил, проблему я решил, оправив эти надобности прямо сквозь решётку.

Закончив свои дела, мне подумалось, что не мешало бы осмотреть свою тюрьму поподробнее. Изготовленная из брёвен в руку толщиной, скреплённых между собой посредством металлических гвоздей и скоб, она представляла собой, хоть и грубую, но достаточно крепкую конструкцию. Вместо дверных петель использовались несколько обычных железных колец, что являлось пусть и примитивным, но надёжным решением. А вот замок всем своим видом вызывал определённый интерес. Сразу бросалось в глаза, что это не серийное изделие. Он был явно кустарного производства, но достойное качество ручной работы говорило о высочайшем профессионализме своего создателя. Мне же осталось только сожалеть об отсутствии у меня навыков «медвежатника».

Телега моя в составе длиннющей вереницы точно таких же средств передвижения, наполненных, как мне показалось, всяким хламом, катила куда-то в неизвестном направлении. В качестве гужевого транспорта выступали здоровенные, метра под два в холке, парнокопытные зверюги покрытые светло-коричневой короткой шерстью с редкими белыми полосками, по комплекции напоминающие массивных антилоп гну. Они размеренно и бодро переставляли длинные мускулистые ноги, вскидывая порой головы, отдалённо похожие на лосиные. Животные меня крайне заинтересовали. На Земле такие точно не водятся. Хмм… Выходит я и правда на другой планете? Получается, что так. Но не будем бежать впереди паровоза.

Помимо колёсного транспорта имелись и пешеходы. За многими телегами тянулись тонкие цепи, к которым попарно крепились за шеи до двух десятков человек со скованными перед собой руками. По обеим сторонам процессии двигались всё те же походившие на арабов конные воины. Время от времени они пощёлкивали длинными кожаными бичами, придавая пленникам дополнительной бодрости. Ближайший из них, заметив моё пристальное внимание к своей персоне, пробурчал себе под нос какое-то ругательство и, плюнув в мою сторону, хлестнул коня плёткой, заставив того резко ускорить шаг.

Вот хороший вопрос: а почему я их вообще понимаю? Язык явно не был русским, и создавалось такое впечатление, что в него надёргали слов из разных наречий, но смысл сказанного мной улавливался сразу, без какого-либо самоперевода. Единственное приходящее мне в голову объяснение состояло в том, что этот язык являлся родным для предыдущего носителя моего теперешнего тела, и владение оным досталось мне каким-то образом, так сказать, по наследству. Очень полезное знание, должен заметить.

Караван рабов (а что это ещё могло быть?) двигался по степной местности, заросшей густой и высокой травой, то там, то здесь разбавляемой редкими группками деревьев. Одуряюще пахло полевыми цветами, на разные лады трещали какие-то насекомые, дул лёгкий ветерок, и всё было бы просто замечательно, не присутствуй я здесь на правах заключённого. С другой стороны, если сравнивать меня с остальными невольниками, то я вроде как находился на VIP положении, но по понятным причинам даже оно не вызывало у меня восторга.

Если рассуждать логически, то вырисовывалась следующая картина. Во-первых, сразу же бросалось в глаза национальное различие между полонянами и охранниками. Большинство пленников имело вполне европейскую внешность, тогда как их конвоиры обладали классическими ближневосточными чертами. Во-вторых, перед последней потерей сознания (кстати, уже нездоровая тенденция начинает складываться) я, скорее всего, стал свидетелем любимого во все времена развлечения человечества под названием «сходить в гости к соседям и сделать им больно». На этот раз «европейцы» в данном виде спорта проиграли и теперь в качестве рабов направлялись к своему новому месту жительства. В телегах же вероятно находится добро, которое победители смогли утащить из разграбленного поселения. Впрочем, как оказалось, там было не только добро. Приглядевшись получше, я заметил установленные на некоторых телегах клетки, похожие на мою, заполненные маленькими детьми. Понятное дело, дети долгий пеший переход наверняка не вынесут, и для них таким образом устроили более щадящий способ транспортировки.

Кстати, о последних событиях. Я уселся поудобнее, упершись спиной в прутья клетки, и занялся анализом произошедшего. Отчётливо помнилось как я пил человеческую кровь (тут меня снова замутило, но я быстро взял себя в руки) и что интересно, мне это тогда не казалось чем-то противоестественным. Это раз. Бородатый мужик в белом, который держал меня в воздухе (и как он это делал, между прочим?) назвал меня «вампиром». Это два. И что из этого следует? То, что я мертвец, пьющий кровь живых людей, не переношу солнечного света, умею превращаться в летучую мышь, боюсь чеснока и серебра? Стоп, стоп, стоп! Долой стереотипы! Будем руководствоваться исключительно научным подходом и здравым смыслом. Пункт первый. Не смотря на наброшенную сверху тряпку, Солнце на меня всё равно частично попадает, а так как истлевать я вроде не собираюсь, делаем вывод о несостоятельности данного утверждения. Пункт второй. Приложив два пальца к шее, я через несколько томительных и нервозных минут всё-таки смог найти у себя биение пульса, хоть и немного не в том месте, где ему полагалось бы находиться. Пульс сильный и ровный, тем не менее, довольно частый, но этому уже можно придумать десяток различных объяснений, главное, что вариант с мертвецом тоже отпадает. Пункты третий, четвёртый и пятый. Предположения насчёт летучей мыши, чеснока и серебра пока проверить не представляется возможным. Остаётся только кровопийство.

Сунув пальцы в рот и ощупав свои зубы, я повторно убедился в их недокомлекте, в остальном же с ними всё было в порядке. Но данный осмотр выявил один занятный факт. Рот у меня стал раскрываться значительно шире, чем раньше. Раза в три-четыре шире! Очень интересно… Для этого требуется как минимум другое строение челюсти! Решив копнуть поглубже, я ухватил себя за правый верхний клык и потянул его вниз. Клык на удивление легко выдвинулся сантиметра на три. В десне что-то тихо щелкнуло, и зуб зафиксировался в таком положении. Я резко отдёрнул руку и замер с открытым ртом. Это что, у меня теперь выдвижные зубы? Клык сидел в десне как влитой, и по какому принципу у него работал механизм складывания — раскладывания оставалось совершенно не понятно. Как собственно и то, как его вернуть в «неактивное» положение. Проверив таким образом все остальные зубы, я убедился, что выдвижные у меня только клыки, зато все четыре. И что ещё интереснее клыки были полыми. В каждом из них имелся внутренний канал, как у ядовитых змей. В памяти сразу всплыл образ того мужика в красном халате, моментально прекратившего орать и сопротивляться сразу после моего укуса. Такое поведение могло быть следствием отравления быстродействующим нейротоксином. Всё это меня настолько обескуражило, что я, не задумываясь, чисто на автомате захлопнул рот. Торчащие клыки этому действию ничуть не помешали. Видимо такое их положение тоже было предусмотрено строением челюсти, но я тут же почувствовал, как они начали медленно втягиваться сами собой. Вот теперь стало совсем интересно. На Земле ни одного примата с ядовитыми зубами не существовало, по крайней мере, я о таковых не слышал. Отсюда вытекает следующее: либо здесь приматы эволюционировали совершенно по-другому, либо я сам теперь не примат. И второй вариант мне почему-то кажется более вероятным.

«Так, не делаем поспешных выводов,» — снова осадил я себя. Что ещё есть в пользу данного варианта? Кровь, вспомнил я. Моя зелёная кровь. Кстати, а что там с моим раненым боком? Я задрал рубашку, уставившись на свой левый бок. Раны не было. Совсем не было. Лишь небольшое розоватое пятнышко указывало на недавно затянувшееся ранение. Не веря своим глазам, я тщательно себя ощупал, убедившись, что ничего нигде не болит, даже внутри. И как это понимать? Сколько я мог тут валяться без сознания на этот раз? Сутки? Вряд ли больше, ибо при таком количестве выпитого, я бы очнулся в мокрых портках. Но за сутки проникающие ранения зажить не успевают. Тогда что? Ускоренная регенерация? Может быть, но в таком случае она должна быть ускорена, даже не в разы, а на порядки. И что всё-таки с цветом крови?

На Земле известны несколько разновидностей морских многощетинковых червей с зелёной кровью. В их организме роль дыхательного пигмента в крови вместо гемоглобина, выполняет хлорокруорин — железосодержащий белок, способный связываться с кислородом и обеспечивать его перенос в ткани. Именно он и придаёт их крови зелёный оттенок. А ещё из этих червей научились выделять определённые белки-пептиды, обладающие антимикробным действием широкого спектра действия и ярко выраженными регенеративными свойствами. Но это на Земле, а из каких вообще белков состоит жизнь здесь, я понятия не имею. Впрочем, если основываться на аналогиях, то с определённой долей уверенности можно допустить, что эволюция моего теперешнего организма разошлась с эволюцией человека десятки миллионов лет назад. Уфф… Моя голова от таких мыслей даже слегка закружилась. Не каждый день получаешь материальные подтверждения своей «нечеловечности». А кто я тогда такой? Вампир? И что это значит? Я питаюсь кровью людей или вообще любой кровью? А какую-нибудь другую, менее экзотическую пищу я есть могу? А где мне найти других вампиров? Вопросы возникали в голове один за другим, но ответов на них не было.

А имя? У меня есть имя? Предположительно, каждый разумный и осознающий себя как личность индивидуум в первую очередь пытается себя идентифицировать. Исходя из окружающей действительности, вариант… Валентин Андреевич, вампир, показался мне несколько неуместным. Требовалось сменить имя. После получаса мытарств, прерываемых щелчками бичей надсмотрщиков, стонами пленников и всхрапыванием гужевых тварей, ничего оригинальней «Дракулы» мой мозг родить не смог. Я даже развеселился, представив картину, где реальный местный Дракула предъявляет мне обвинение в плагиате. Внезапно меня осенило. Босоркой! Или босоркан, не помню точно, так прозывался персонаж карпатского фольклора. По одной из версии легенды, босоркой описывался как живой мертвец, пьющий кровь. Хм… Подходит. Ну ка, Бос…, Босор…, попробовал я на слух производные. О! Босорг! Вроде ничего. Что-то среднее между Бесом и Демиургом, ухмыльнулся я своим мыслям. Ладно, пусть будет Босорг.

Вдохновлённый новым именем я с энтузиазмом оглянулся по сторонам. Вокруг по-прежнему простиралась необъятная степь. В высоте безоблачного синего неба, далёкими точками кружили какие-то хищные птицы, некоторые из них изредка складывали крылья, камнем падая вниз, другие наоборот взмывали вверх. Прозрачный воздух звенел от переполняющей его чистоты, и жаркое Солнце продолжало своё неспешное движение по небосклону. Кстати, насчёт Солнца. Оно находилось уже почти в зените и довольно сильно припекало. По изрядно утомлённым пленникам было заметно какие усилия им приходится прилагать, чтобы просто передвигать ноги.

Вдруг из головы колонны раздались какие-то невнятные крики, и передние телеги, свернув с наезженной дороги, направились к недалекой рощице деревьев, указывая путь всем идущим сзади. Достигнув рощи, возницы принялись расставлять телеги кольцом вокруг деревьев. Пленников отстёгивать не стали, и они попадали кто где стоял. Повсюду стали оперативно возводиться шатры, задымили спешно разложенные костры, несколько конных отрядов были отправлены в разные стороны, видимо на разведку. Возницы с телег и все те всадники, какие оказались свободными, в первую очередь занялись обслуживанием своего транспорта: кормить, поить, осмотреть копыта, проверить не натёрло ли спину седлом. Я же словно всеми забытый так и остался сидеть в своей клетке. Впрочем, судя по красноречивым взглядам караульных, которые они периодически бросали в мою сторону, можно было заподозрить наличие у них специального распоряжения относительно меня.

Один из шатров резко выделялся на фоне остальных. Насыщенного голубого цвета с белой оторочкой понизу, он охранялся парой внушительного вида воинов в длинных кольчугах. Но вот полог шатра резко откинулся изнутри, и наружу вышел человек в белом бурнусе, с жезлом. Тот самый, что меня поймал. Он окинул начальственным взглядом разворачивающийся лагерь, подозвал воина от ближайшего костра и что-то ему негромко сказал, указав вглубь деревьев. Воин поклонился и убежал выполнять распоряжение. Человек в бурнусе, отыскав взглядом мою клетку, направился в её сторону. За спиной у него тут же выросли два амбала, в таких же длинных кольчугах, как и те, что стояли у входа в шатёр. Я удобно расположился в центре клетки и стал ждать. Через минуту все трое стояли передо мной и молча меня разглядывали. Командир со спокойным интересом, а амбалы настороженно и с опаской.

— Добрый день, — произнёс я, решив быть вежливым, и растянул губы в улыбке. На мою улыбку стоящие передо мной люди отреагировали довольно странно. Оба телохранителя дружно сделали шаг вперёд и, схватившись за сабли, попытались прикрыть начальника. Тот же с места даже не дёрнулся, но его глаза загорелись истинным удивлением и интересом.

— Слава Тригу, день действительно не плох, — ответил он, успокаивающе кладя руки на плечи своим спутникам. — Не обижайся на моих воинов, им ещё никогда не доводилось видеть улыбку вампира.

Я быстренько прикрыл рот, сообразив, что с моими новыми способностями, улыбочка у меня получилась, не то чтобы во все тридцать два зуба, по причине отсутствия такого их количества, но реально от уха до уха, и обычному человеку должна была показаться, мягко говоря, ненормальной.

— Приношу свои извинения, — я поспешил исправиться, стараясь держать морду посерьёзней, — я не собирался пугать храбрых воинов.

— Меня зовут Аба ир-Земах, командир этого отряда, и до сих пор я не встречал таких культурных вампиров, — кивнул мой собеседник с легкой усмешкой.

— А меня зовут Босорг, пленник этого каравана, — представился я в ответ, вернув ему усмешку. — И, откровенно говоря, я пока тоже не встречал таких культурных вампиров.

— Вот даже как? — улыбка ир-Земаха стала шире. Я обратил внимание, что он меня совершенно не боится, в отличие от своих телохранителей.

— А много ты вообще видел вампиров? — решил я собрать кое-какую информацию.

— Ты — третий, с кем я лично общаюсь. Один был постарше тебя, ни с кем не разговаривал, только кидал на всех презрительные взгляды и ждал шанса для побега. Вторая, девчонка-подросток, эта прыгала на решётку каждый раз, когда кто-то появлялся рядом, сквернословила и обещала всех выпить. Оба долго не протянули, — сообщил он, проведя пальцем по горлу. — Как ты сам знаешь, вас уже немного осталось на Анурисе, тем более у нас, в Скорхарии. Есть мнение, что вам не нравится наш климат, — он вопросительно посмотрел на меня.

— Ну, если дальше будет становиться только жарче, — предположил я, делая зарубку в памяти относительно новых названий, — то мне это действительно не понравится.

— О, это я тебе, пожалуй, смогу пообещать. А вообще, хочу у тебя узнать, всем ли ты доволен, и не нуждаешься ли в чём ещё? — участливо поинтересовался ир-Земах.

— Хм… — я состроил задумчивую мину. — Откровенно говоря, я был бы не против избавиться от этих украшений, и сменить способ передвижения, — погремел я кандалами и указал на клетку, — но подозреваю, что в этом ты мне помочь не сможешь?

Мой собеседник молча пожал плечами и иронически скривил лицо, типа был бы рад, но извини.

— Я так и думал, тогда хотя бы воды и еды, — и, заметив, как оба телохранителя при последнем слове переглянулись, язвительно добавил: — А то в последний раз пришлось принимать пищу второпях, даже распробовать не успел.

— Воды тебе сейчас принесут, — доложил их начальник, уже не улыбаясь. — А вот с едой… — он сделал паузу, подыскивая слова. — Чуть позже. Своих людей я тебе не дам, как ты понимаешь, а пленники пока все живы и умирать не собираются. Но это пока, и обычно оно долго не длится. А сейчас расскажи лучше, что ты делал в Степном Пределе?

Вероятно он имел ввиду населённый пункт, в котором я очнулся.

— Зашёл поохотиться, сразу поймать никого не смог, заночевал в пустом сарае, а с утра вы уже город окружили, рискнул прорваться… Дальше ты знаешь, — коротко доложил я, импровизируя на ходу. — А из-за чего война-то? — я в свою очередь тоже задал вопрос чтобы не играть в одни ворота.

— Пограничные споры, — отмахнулся ир-Земах. — Долго жил в той местности?

Да что ж ты докопался до меня, засранец?

— Дней десять, до того жил выше по реке, но… — я сделал многозначительную паузу, подбирая слова. — Пришлось сменить место жительства.

— Охотники? — уточнил Аба.

Я неопределённо пожал плечами, лихорадочно соображая, как свернуть допрос в другое русло.

— Ир-Земах, а что это за украшение такое? Я не уверен, что оно мне подходит.

— А это, мою любезный вампир, та самая штука, которая не позволяет тебе залезать людям в мозги. Чётки Отрицания, неужели не слыхал ни разу?

Опа! Я умею залезать в мозги? Телепатия? Надо будет разобраться.

— Слыхал, краем уха. Но видеть, пока не видел.

— Зато теперь ты являешь их временным владельцем, — хмыкнул Аба. — Снять их с тебя можно двумя способами: либо магическим, либо отрубив тебе голову. Но магическим способом ты воспользоваться не сможешь, потому как не обладает ваше племя таковой магией, — он ехидно ухмыльнулся. — Это даже если не брать в расчёт, что именно твою магию они и гасят.

Магия? Что за бред? И тут я вспомнил, как этот гаврик поймал меня каким-то полем. Что это было? Одно из проявлений магии?

— Ладно, ты тут пока располагайся, — выдал этот недоделанный колдун, наблюдая мой обалделый вид, — мы ещё поговорим.

Аба ир-Земах развернулся и направился прочь, но сделав несколько шагов, снова остановился.

— Ещё одно. Будь хорошим вампиром и не доставляй мне проблем. Я человек не злой, но могу обеспечить тебе множество сильных неудобств до самого конца пути, а дорога у нас дальняя, — предостерёг он меня. — Мы поняли друг друга?

— Конечно, «не злой человек». Разумеется, договорились, — ответил я, растягивая улыбку во всю ширь.

Аба кивнул ещё раз и направился в сторону своего шатра. Перед входом он что-то коротко сказал одному из телохранителей. Тот склонился в пояс, приложив руку к груди, дождался пока его начальник скроется в шатре и отправился выполнять данное ему поручение.

Минут через пятнадцать этот телохранитель подошёл к моей клетке в сопровождении того воина, что ир-Земах посылал вглубь рощи, несущего в руках кожаный бурдюк и увесистую свежесрубленную ветку. Кивнув на меня, бугай прогудел:

— Это на два дня. Мех не выбрасывать.

Второй воин, подцепив бурдюк одним концом ветки, осторожно, с максимально возможной дистанции, пропихнул его через прутья клетки.

— Спасибо, — поблагодарил я, снимая с ветки бурдюк и глядя воину в глаза. Тот поспешно притянул к себе ветку, сделал неосторожный шаг назад и, оступившись, чуть не упал, но всё же смог устоять. После чего развернулся и они оба, не сказав больше ни слова, направились каждый по своим делам.

А народ меня все же побаивается, подумалось мне. Ну да их понять можно. Это как живого тигра-людоеда в клетке везти, после того, как он несколько десятков человек сожрал. Только у меня, в отличие от тигра, ещё и мозгов побольше.

Откупорив деревянную пробку, хлебнул из бурдюка. Вода, чистая и прохладная, литра три. Ну, пока жить будем. А вот что там этот Аба про еду говорил? Он меня пленниками кормить собирается что ли? Видимо, да. Отсюда возникает вопрос: он только предполагает, что я могу питаться исключительно кровью или он это точно знает? Если точно, тогда другой вопрос: а кровь должна быть именно человеческая или не важно чья? Хотя в любом случае, никакого мелкого и крупного скота вокруг заметно не было (что на мой взгляд странно, может его отдельным стадом гонят?). А резать гужевой транспорт, понятное дело — идиотизм. И ещё вопрос: магия. Колдун уверен, что я владею неким подобием телепатии, и как мне кажется, не только я, а весь мой вид в целом. Уверен до такой степени, что даже бусики на меня специальные напялил, дабы не позволить мне воспользоваться своими способностями. И как он там сказал: «…не обладает ваше племя таковой магией…"? Отсюда вытекает парочка интересных умозаключений. Первое состоит в том, что магия имеет как минимум несколько разновидностей. Второе: магические способности вероятно врождённые, и каждое «племя» обладает предрасположенностью к определённому типу магии. А возможно ли, хотя бы в принципе, овладеть несколькими видами магии? Хм.… Добавил мне вопросов колдун, как есть, добавил.

Все остальные скорхарцы, шумно перекрикиваясь, уже вовсю что-то кашеварили на кострах. В одном месте даже жарили какое-то животное, видимо подстреленное конными разведчиками. Но, не смотря на сильные запахи готовящейся пищи, процесс слюноотделения у меня совсем не усилился. Мозг не считал их аппетитными и с едой не ассоциировал. А может я просто ещё несильно проголодался, стресс опять же. С другой стороны, некоторые наоборот начинают любой стресс усиленно заедать неадекватным количеством пищи, но это не про меня. Я к еде всегда относился довольно индифферентно, закинул внутрь что-нибудь, неважно что, ну и ладно. Нет ничего? Так хотя бы бутер с маслом чаем запить и то хорошо. Возможно поэтому уже к тридцати двум годам заработал себе язву желудка, которая мне потом основательно портила жизнь. Тут я сообразил, что в этом-то теле у меня язвы, скорее всего, нет. А что есть? А вот кто ж его знает, что есть? Как можно определить у себя наличие какого-либо заболевания, если даже сам не знаешь из чего ты состоишь и как вообще устроен?

Пока я предавался всевозможным размышлениям, народ вокруг быстренько закончил приём пищи и принялся укладываться (у кого была такая возможность) подремать в теньке. Выпало мне стать свидетелем и процесса кормления пленников. Всех рабов выстроили на коленях шеренгами рядом с их телегами, и несколько скорхарцев понесли в их строну здоровенные котлы с какой-то кашей. Пока двое несли котёл мимо строя, третий весьма сноровисто накладывал половником кашу прямо в подставленные руки невольников. Некоторые возмущались таким обращением, за что получали удар бичом от следовавших позади ещё нескольких надзирателей, и оставались без еды вовсе. Обнеся всех рабов едой, охранники налили в те же котлы воды и напоили пленников уже знакомым способом. После данной процедуры лагерь на некоторое время затих, давая отдых всем вольным и невольным участникам события.

Я, решив поудобней расположиться в своей клетке, обнаружил, что выпрямиться в полный рост можно единственным способом, улёгшись в ней по диагонали. Тёплый, несильный ветерок быстро меня разморил, и я провалился в дремоту.

Показалось будто я только на минуту прикрыл глаза, как уже был возвращён к действительности резким криком, тут же подхваченным в разных концах лагеря. Люди, ещё вялые со сна, быстро приходили в себя и сноровисто сворачивали лагерь, деловито упаковывая шатры и заливая чадящие костры водой. Раздался новый окрик, и караван, вытягиваясь в одну линию, начал выбираться на дорогу.

После дневного отдыха колонна двигалась заметно быстрее. Я же, расположившись лицом по направлению движения, зорко посматривал по сторонам. Если до днёвки я больше пытался разобраться в своих внутренних вопросах, то сейчас принялся с интересом оглядывать окружающую местность. А поглазеть было на что. То справа, то слева, правда на приличном расстоянии, взгляд постоянно натыкался на пасущиеся стада разнообразных животных, но моё обострившееся зрение позволяло мне без труда различать особенности их внешнего вида. Кого здесь только не было! И дикие лошади, и разнообразные антилопы, включая таких же полосатых гну, как и те, что тащили наши телеги, и сильно смахивающие на страусов крупные птицы, и какие-то павианоподобные приматы, и свинообразные различных размеров. Один раз, на самом горизонте удалось разглядеть огромное стадо бизонов. Встречались и хищники. Пару раз замечал прайды саблезубых кошек, размером с тигра, но более коренастых и плотно сбитых. А ближе к вечеру караван на протяжении получаса сопровождала волчья стая из пяти волков. Весьма внушительных волков, ростом по пояс взрослому человеку, но напасть они не решились и вскоре, свернув с дороги, пропали из виду. В воздухе носились разнообразные насекомые и птицы, охотясь друг за другом, причём не всегда победа доставалась последним. Однажды ко мне в клетку залетела огромная бабочка необычайной красоты с ярко-синими, отливающими перламутром крыльями и уселась прямо на мою руку. Пока я с интересом рассматривал это чудо, оно попыталось попробовать меня на вкус. Бабочка-вампир! Офигеть… Видимо, про то, что «ворон ворону — глаз не выклюет», она не знала. Пришлось взять её за крыло и выкинуть из клетки вон.

Пронаблюдав за округой до самого вечера, я пришёл к мнению, что наравне с вполне современными животными здесь сохранились и многие виды, вымершие в моём мире. Сама судьба предоставляла мне случай изучить жизнь этих ископаемых созданий в дикой природе, в отличие от моих бывших соотечественников, могущих строить свои предположения о них, исходя лишь из фрагментов скелетов. И вместо этого я сам в качестве дикого животного еду в клетке с весьма мутными перспективами. Мне выпал шанс, который не мог мне выпасть вообще никаким образом, и я не имел возможности этот шанс использовать. Одна эта мысль приводила меня в настоящее отчаяние, время от времени сменявшееся диким раздражением, заставляющим меня глухо рычать и стонать сквозь стиснутые зубы. Все люди, кто мог меня слышать в эти моменты, невольно сбивались с шага и, искоса поглядывая в мою сторону, принимались шептать себе под нос то ли молитвы, то ли проклятья. Таким образом я к вечеру совершенно извёлся и ненавидел уже весь мир вокруг в целом, и каждого индивидуума в нём в отдельности, включая самого себя.

Солнце нависло уже над самым горизонтом, когда караван, наконец, свернул с дороги и начал готовится к ночёвке. Телеги уже знакомым образом выстроили в кольцо, с той лишь разницей, что теперь не только рабов разместили внутри, но и все шатры также ставили исключительно внутри круга из повозок. Костры же преимущественно разводили снаружи. Заметив направляющегося в мою сторону Абу ир-Земаха, в сопровождении своих телохранителей, тащивших какого-то невольника, я уселся в углу и стал с безразличным видом ждать развития событий. Подойдя к клетке, Аба некоторое время рассматривал меня, но, видя отсутствие какой-либо реакции с моей стороны, нахмурился.

— Мне передали, что после дневного отдыха, ты всю дорогу очень волновался и нервничал. Что тебя беспокоит?

— Я думаю, если бы мы с тобой поменялись местами, ты бы тоже весьма «волновался и нервничал», — процедил я сквозь зубы.

— Скорее всего, — согласился ир-Земах. — Но если разобраться, то твои дела не так уж плохи. Ты пока жив и здоров, едешь на телеге, а не топаешь своими ногами, как другие пленники и имеешь неплохие шансы сохранить свою жизнь как минимум до того момента, как предстанешь пред очами Светлейшего Шада Салгобара ир-Назреда, а возможно и после.

— Я так понимаю, светлейший ир-Земах пришёл к своему недостойному рабу, чтобы поднять его моральный дух? — съязвил я.

— И не только дух, — ответил он, как ни в чём не бывало. — Тебе несказанно повезло и, по крайней мере, сегодня ты голодным спать не ляжешь, — он указал на стоящего на коленях пленника.

Тот с раненым плечом был измотан до такой степени, что не мог даже самостоятельно стоять, но, услыхав слова ир-Земаха, попробовал всё же приподняться, что-то негромко лепеча. Стоящий рядом воин двинул его кулаком в ухо, и пленник упал.

Я почувствовал сладковато-возбуждающий запах страха, переходящего в откровенную панику. Он был очень своеобразный и пикантно пощипывал нервные окончания где-то глубоко внутри, придавая бодрости. А ещё я обратил внимание, как все, кто мог видеть или слышать наш разговор, бросают свои дела и заинтересованно к нам присматриваются.

— А теперь будь добр, извини за некоторые средства предосторожности, — предупредил Аба, взмахнув рукой.

Я сразу же почувствовал, как воздух вокруг затвердевает, лишая меня возможности двигаться. Снова, как в прошлый раз! «Да как он это делает, говнюк?! И какого, вообще, чёрта?» — пронеслись мысли в моей голове. Учитывая, что состояние моё и так было весьма неуравновешенно, то сие действие долбаного колдуна меня здорово взбесило. Я напряг все силы, пытаясь вырваться, но никакого результата не добился. У меня осталась возможность моргать, вращать глазами, дышать (правда неглубоко), но изменить положение тела хоть на сантиметр я не мог. Накатило странное ощущение замурованности в отвердевшей прозрачной смоле.

В это время один из телохранителей взял у ир-Земаха протянутый им ключ и, повозившись с замком, отворил дверь. Потом помог второму воину поднять вяло сопротивляющегося раненого пленника, и после недолгих усилий они смогли втолкнуть его в клетку ко мне. Клетку снова заперли на ключ, и колдун прервал своё заклинание, опустив руку.

Я в бешенстве рванулся к двери, запнувшись о валяющегося под ногами пленника, и рухнул на эту самую дверь, врезаясь в неё головой и плечами. Перед глазами вспыхнули искры, и я зарычал, испытывая непреодолимое желание порвать кого-нибудь из тех животных снаружи, что собрались посмотреть на моё унижение, поглумиться, доказать своё превосходство. Внезапно до меня дошло, что один из них находится здесь! Внутри! Правда он не был соратником тех, кто снаружи, да и вообще присутствовал тут против своей воли, но какая разница? Он из их породы! Я развернулся, схватил мужика за руку и дёрнул к себе. Тот в панике заорал, дико вращая глазами, и попытался меня оттолкнуть, но я знал, что у него это не вышло бы даже будь он здоров. Потому что я сильнее и быстрее, ибо я охотник, а он — дичь! Так и произошло. Навалившись на него всем весом и придавив к полу, я схватил его зубами за шею. Зубы уже знакомо щёлкнули и вонзились пленнику в горло, прекратив его крик и заставив обмякнуть. Я уже хотел сделать рывок, чтобы расширить рану, но тут почувствовал, как где-то внутри головы, за нёбом сократились какие-то мышцы, и в моё горло устремилась струйка крови. Сглотнув, я ощутил новое мышечное сокращение, и следующая струйка крови брызнула мне в горло. Я пил. Пил клыками, высасывая через них порционно, как шприцом кровь жертвы. Это был новый для меня процесс, и я не стал ничего менять, осознавая его естественность. Постепенно, в процессе наполнения желудка моя ярость уходила, сменяясь сначала просто раздражением, а потом и сытой ленивостью. Накатила лёгкая сонливость и желание где-нибудь «угнездиться», дабы неспеша переварить пищу. Я оторвался от человека и сообразил, что уединиться мне не удастся. Ну и хрен с вами. Лягу спать прямо здесь, а вы можете наблюдать за мной хоть до рассвета. Я подтянул колени, сворачиваясь клубком, и сквозь дремоту ощутил, как тело вновь сковывает невидимое поле, дверь клетки отрывается, мёртвое тело вытаскивают наружу и дверь снова закрывают. Раздаются крики, разгоняющие всех застывших ротозеев, и поле пропадает. Последнее что я запомнил, перед тем как провалиться в сон, было внимательно наблюдающее за мной лицо Абы ир-Земаха.

Глава 4

Поспал я хорошо, проснувшись только к обеду следующего дня, пропустив и утренние сборы каравана, и первую половину дня пути. Снов мне никаких не снилось, и выспался я просто изумительно. Караван находился на дневной стоянке прямо посреди степи. Вероятно, в этот раз никаких деревьев найти не удалось. И точно, куда не кинь взгляд, везде расстилалась бесконечная, слегка холмистая степь.

Разбудили меня громкие крики командиров, побуждающие воинов активнее сворачивать лагерь и выдвигаться в дорогу. А так как ко мне их приказы никаким боком не относились, то я, от души зевнув, хлебнув из валяющегося под ногами бурдюка и, поелозив пальцем по зубам (интересно у вампиров бывает кариес?), сплюнул через решётку. Сделал пару уже нормальных глотков и, пристроившись в облюбованном углу, приготовился ждать дальнейшего развития ситуации. Погодка стояла прекрасная, хоть и довольно жаркая, ничего не болело, ни есть, ни пить не хотелось, а потому настроение у меня было просто волшебное. От вчерашних душевных метаний не осталось и следа. Кстати, насчёт еды. Меня заинтересовали несколько фактов, как физиологических, так и психологических. Для начала я выяснил, что могу употреблять пищу не только через сам рот, но и непосредственно через верхние клыки. Ещё при прошлом подробном осмотре я обнаружил в них наличие открытого канала, но не мог понять, для чего конкретно он нужен. Вчера же я получил объяснение такому занятному строению зубов, через этот канал может происходить откачка крови. Подобный способ питания известен в животном мире, например, таким образом питаются пауки, правда они предварительно вводят в тело своей жертвы пищеварительные ферменты, а уже потом всасывают полупереваренную пищу. В моём случае природа, видимо, решила обойтись без промежуточного пункта, за что я уже был ей благодарен. Скорее всего, в ходе эволюции в моей голове сформировалась дополнительная полость, выполняющая роль гидронасоса, посредством которой кровь через клыки попадала сразу в пищевод. Такой метод употребления пищи однозначно является менее травматичным для жертвы и повышает её шанс на выживание. Разумеется, если её не выпивать досуха. Через нижние же клыки, как я и предполагал ранее, впрыскивается какой-то мощный нейротоксин, полностью блокирующий двигательные функции. Сказать что-нибудь более определённое, без вскрытия не представляется возможным, а уж на это я сам категорически не согласен.

На этом физиология пока заканчивалась, а вот психологическая сторона вопроса состояла в том, что я совершенно не чувствовал никакой вины за убийство человека, не испытывал никаких угрызений совести и моральных терзаний. И вот это меня волновало довольно сильно. Вероятно, моя психика начала подстраиваться под новое тело, а может где-нибудь в мозгу сохранилась часть личности предыдущего хозяина, какие-то глубинные психологические закладки или нечто вроде них, которые теперь стабилизировали моё душевное равновесие. Короче, чёрт его знает, как это работает, но я постепенно переставал ассоциировать себя с родом человеческим. Пожалуй, меня теперь можно было называть людоедом, но не каннибалом, ибо себе подобных я не ел, по крайней мере пока. При взгляде на людей я не чувствовал ничего общего между собой и ними. Да, они являлись существами разумными, и разум давал им определённую силу, волю, коварство и изобретательность. Всё это подтверждалось тем фактом, что это они везли меня в клетке, а не наоборот. Но тем не менее они оставались пусть и опасной, особенно некоторые из них, но всё же обычной двуногой… пищей, и я просто всем своим существом ощущал превосходство над ними. Вопрос, который меня волновал, состоял в том, как далеко может зайти это моё чувство превосходства? Не превращусь ли я в кровавого маньяка, убивающего просто потому, что могу, или вообще ради удовольствия? Тем более, что ещё одним негативным аспектом являлись мои вспышки ярости. Я всю жизнь был весьма спокойным и уравновешенным человеком, и таких приступов агрессии, которые уже неоднократно случались у меня за последние пару дней, я вообще припомнить не могу. Но с тех пор как я тут появился, постоянно завожусь с пол-оборота. Либо это моя собственная психика ещё не оправилась от шока «перерождения», либо такое поведение было свойственно владельцу этого тела, и оно автоматически запускает привычный для него алгоритм действия. В любом случае нужно брать себя в руки и контролировать своё поведение. Я прислушался к себе. Вроде желания кого-нибудь убить не присутствует, и «мальчиков кровавых» перед глазами не вижу, но необходимо держать подобные поползновения под неусыпным наблюдением.

Я теперь понимаю состояние тех моих сородичей, о которых упоминал Аба ир-Земах. О чём можно разговаривать со своей едой…? О погоде? Но в моём случае, мне, как воздух была нужна информация об этом мире. Любая информация. И получить её я мог только от колдуна, как минимум до тех пор, пока кто-нибудь ещё не наберётся смелости и желания со мной поговорить.

Лично для себя первоочередной задачей я установил выяснить, могу ли я питаться ещё чем-нибудь, кроме крови. Хотя, судя по такому узкоспециализированному строению клыков, я подозревал, что ответ окажется отрицательным. А ещё не стоило забывать об отсутствии у меня больших коренных зубов, особенности, которая поначалу ставила меня в тупик. Но как мне теперь кажется, ответ на этот вопрос довольно прост. Зачем нужны зубы, созданные для пережёвывания твёрдой пищи, если ты ничего пережёвывать ими не собираешься? Логично? На мой взгляд — вполне. И кстати, а как быть с заразой? То бишь с различными заболеваниями, которые можно подхватить, употребляя сырую человеческую кровь. На Земле вампиры, те которые летучие мыши, имеют иммунитет к бешенству, например, а вот как тут? Снова пробел в знаниях. Информация! Требуется информация, разная и много, так что будем искать истину дальше.

Полдня я провёл в подобных размышлениях, и когда караван остановился для ночёвки, у меня была готова линия моего дальнейшего поведения.

Сегодня главный караванщик, или кто там у них отвечает за продвижение каравана (а я заметил, что Аба ир-Земах в эти дела особенно не лезет, видимо считая это ниже собственного достоинства), по всей видимости никак не мог выбрать место под стоянку. Колонна проезжала вполне перспективные, на мой дилетантский взгляд, рощицы одну за другой. А потому с разбивкой лагеря в этот раз порядком задержались, и когда задымили костры, распространяя по всей округе запахи готовящейся человеческой пищи, на стремительно темнеющем небе уже начали высыпать первые звёзды.

Сумерки, как я успел заметить, тут длились совсем недолго, и практически с каждой минутой количество звёзд увеличивалось прямо на глазах. В дикой местности, где ночное освещение городов не мешает свету звёзд, их можно увидеть в гораздо большем количестве, чем в крупных населённых пунктах. Здесь же небо было просто усеяно ими. Крупные и мелкие, одиночные и целые звёздные скопления заполняли собой небосвод от края до края. Я прилёг на пол и попытался найти какие-нибудь знакомые созвездия, хотя с первого взгляда становилось понятно, что небо абсолютно другое. В чём я и убедился через некоторое время, не сумев обнаружить ни Большую Медведицу с Полярной звездой, ни Созвездие Ориона, ни Южный Крест, ни вообще хоть что-то знакомое, даже на Млечный Путь не было никакого намёка.

Но кроме звёзд присутствовала ещё и луна. Вернее, только народившийся месяц. Ещё совсем узенький он походил на светящийся нестерпимым белым светом туннель, прикрытый круглой дверью. Но даже в таком «прикрытом» виде было ясно, что туннель этот весьма широк, и когда «дверь» полностью распахнётся, открывшийся взгляду спутник планеты будет превышать по размерам земную Луну раза в полтора. Месяц притягивал взгляд как магнитом, словно обещая множество тайн, загадок и сокровищ, любому осмелившемуся открыть эту дверь.

Наблюдая картину ночного неба, со всеми его телами и светилами, я получил очередное и, в принципе, уже ненужное свидетельство, подтверждающее мою теорию о нахождении моего бренного тела в абсолютно другом мире.

Я встряхнул головой, прогоняя космическое наваждение, и осмотрелся по сторонам.

В мою сторону шёл ир-Земах со своими телохранителями. Я уже давно услышал его, но сделал вид будто полностью увлечён звёздным небом и ничего вокруг не замечаю. Подойдя к моей клетке, и постояв несколько мгновений, колдун решил привлечь внимание к своей персоне:

— Рад, что тебе сегодня лучше, Босорг. Как провёл день?

— Благодарю за заботу, Аба ир-Земах, мне действительно намного лучше, — отозвался я, не отрываясь от созерцания глубин космоса. — Что же касается проведённого дня, то лично мне больше нравится ночь, — и, резко сменив тему разговора, спросил: — Аба, а давно ты в последний раз смотрел на звёзды? Обычно мы не замечаем, насколько они волшебны. Всегда есть какие-то гораздо более важные дела и заботы, чем просто поднять голову и отдаться во власть прекрасного. Мы суетимся, куда-то спешим, решаем невообразимо важные задачи, а они просто висят там в вышине и безмятежно смотрят на наше копошение, так же как они делали за миллионы лет до нас, и как будут делать через миллионы лет после нас.

Ир-Земах озадаченно задрал голову вверх и некоторое время с какой-то ностальгией таращился в небо.

— Знаешь, — сказал он вскоре, — а ты прав. На самом деле, последний раз я обращал внимание на звёзды, когда проходил практику по курсу астрономии в Академии Магии. С тех пор всё как-то недосуг. Но я удивлён, что тебе тоже есть какое-то дело до звёзд.

— Отчего же? У меня сейчас не слишком много важных дел, да и не всегда же мне только об одних злодеяниях и убийствах думать. Иногда хочется чего-нибудь красивого и возвышенного, да хотя бы просто с умным человеком побеседовать.

— Просто побеседовать? — усмехнулся колдун.

— Да, просто, — подтвердил я. — И можешь мне не верить, но на самом деле это гораздо сложнее, чем казалось бы. Подавляющее большинство людей нас банально боится, и на это у них есть все основания, не спорю, но в добавок к этому, действительно умного человека встретить совсем не легко.

— Классическая вампирская спесь и презрение к людям? — хмыкнул ир-Земах.

— Отнюдь. Сам посуди, что обычным людям нужно для счастья? Вон, давай у твоих воинов спросим, — кивнул я на телохранителей.

Они, кстати, оба стояли чуть ли не с открытыми ртами, прислушиваясь к «учёной» беседе, которую вел их начальник с «мерзким» вампиром.

— А давай, — согласился колдун. — Ты! — указал он на одного из них своим жезлом, — Что тебе нужно для счастья?

— Ну, так это… — тот как-то сразу смутился, глянул на своего коллегу и продолжил, — денег хочу получить за работу, вот. С друзьями это дело отметить, ну как водится. В корчме веселье устроить. Шароху Косому зубы выбить было бы здорово. А потом можно и к девкам в «Звезду барханов» заглянуть. Есть там одна…

— Так, тебя я понял, — оборвал его ир-Земах. — А ты что скажешь? — повернулся он ко второму воину. — Согласен со своим другом?

— Ага, — только и произнёс тот, поспешно кивнув головой.

— Ничего добавить не хочешь?

Лоб воина изрезали глубокие борозды, можно было почти физически услышать, как скрипят у него мозги от попыток справиться с непосильной задачей. Наконец его лицо просветлело, и он выпалил:

— Ещё хочу на собачьих боях выиграть. И…И вообще всегда выигрывать.

Первый телохранитель с завистью глянул на второго, явно досадуя на то, что сам не догадался до такого варианта.

— Вот об этом я тебе и хотел сказать, Аба ир-Земах, — вклинился я. — Многим людям нет дела до высокого. Им достаточно хлеба и зрелищ. Есть, что пожрать, выпить и с кем совокупиться, и всё, этого хватит. Жизнь удалась! Какие уж тут умные беседы?

— А вы прямо все учёные, поэты и художники? — огрызнулся колдун.

— Нет, конечно, — постарался я добавить грусти в голос. — Среди нас так же полно, бездельников, лентяев, глупцов и всячески ограниченных личностей. В противном случае мы бы уже давно завоевали весь мир и посадили бы людей по клеткам, а не разъезжали в них сами.

— Это всё у вас уже было, весь мир лежал под вашей пятой на протяжении тысяч лет, и только ценой огромных человеческих жертв нам удалось скинуть вашу власть. Память о Великих Героях прошлого никогда не покинет людские сердца. И, видит Триг, мы больше не допустим возвращения прежнего ужаса! — весьма помпезно возразил мне ир-Земах.

Ага, информация потекла, надо «разматывать» ситуацию дальше.

— Да когда это было… — продолжил я скучающе. — Столько лет прошло, как вы ещё помните-то об этом?

— Да, времени прошло не мало, почти три тысячи лет. Но все деяния той поры записаны в наших летописях и будут храниться вечно. И это для нас прошли многие века, а с вашей тысячелетней, — при этом слове, его лицо неопределённо скривилось, — продолжительностью жизни, всего ничего. Не исключено, что твой прадед ещё застал времена расцвета вашей расы.

Услыхав про тысячу лет, я невольно сглотнул. Тысяча лет! Вампиры могут прожить целую тысячу лет?! Я даже дышать перестал. Нельзя останавливаться, чёрт знает, когда я ещё смогу раскрутить этого пройдоху на откровенность. — Ну, прадеда я своего никогда не видел, как, впрочем, и деда, так что лично их расспросить не мог. К сожалению, не все из нас умудряются прожить тысячу лет.

— Сейчас да, не все. И это только благодаря нашим охотникам за нечистью, храмовникам и просто храбрым людям, — тут он усмехнулся, явно подразумевая самого себя, — которые, не щадя живота своего, стараются сократить ваше поголовье в этом мире. Но в древних книгах говорится, будто до Великого Освобождения вампирам ничто не мешало прожить целую тысячу лет. Однако справедливости ради стоит упомянуть, что ни скелетов, ни трупов вампиров, умерших от старости, за все прошедшие века нами не было найдено ни одного. Потому мы до сих пор и не знаем, куда вы деваете своих стариков. Может ты откроешь мне вашу тайну, а?

— Как я тебе недавно сказал, мне так и не довелось увидеть никого из старшего поколения, — осторожно подбирая слова, я старался не вызвать подозрений у дошлого мага, — а родители эту тему поднимали крайне неохотно. Мне известно лишь то, что всех старших убили люди, выследив нашу семью и задавив нас числом и магией, когда я был ещё младенцем. Смогли спастись только родители и я. А две недели назад ваши в очередной раз напали на наш след, и повезло лишь мне одному.

— Ну, строго говоря, вряд ли это были именно наши, но суть я уловил. И что же, ты сбежал из боя, бросив родителей? — поддел он меня.

— Нет! — я, деланно скрипнул зубами. — Мне проломили голову и скинули с обрыва, а река, наверное, отнесла слишком далеко, и найти меня не смогли.

— Может быть и так, — легко согласился ир-Земах. — Ладно, Босорг, застоялся я тут с тобой чего-то, а у меня ещё дел полно. Ты вон, расселся и сидишь, а мне, старому человеку, стоять приходится, — ухмыльнулся он своей шутке.

— Ага, старый человек, а не ответишь ли ты на маленький вопросик, занимающий мой нечеловеческий разум? — поддержал я его шуточный тон. — Я не особо разбираюсь в военных хитростях людей, но даже мне понятно, что с таким количеством пленников, мы плетёмся как черепахи. Ты не боишься погони со стороны их разгневанных сородичей? Не то чтобы мне было какое-то до этого дело, но подозреваю они могут оказаться не так любезны как ты, и поспешат заколоть меня прямо в клетке, без всяких разговоров.

— Тут ты, безусловно, прав, — кивнул головой колдун, ехидно усмехнувшись. — Они, несомненно, закололи бы тебя с огромным удовольствием. Но не в этот раз. Дело в том, что нас некому преследовать. Их граф, жалкий пьяница, давно пропивший последние мозги, довёл собственную армию до удручающего состояния. Самое большее кого он сможет за нами послать без опасения оставить остальные владения совсем без охраны, это сотни полторы всадников, может кого-то ещё из магов. Причём их всех ещё надо собрать в один отряд, а это тоже займёт немало времени. Те, кому посчастливилось улизнуть во время захвата города, а таковые, несомненно, были, сообщат графу о размере моего отряда, и не смотря на свою тупость, даже он поймёт, что мы разметаем все его войска по степи без малейших усилий, — тут он самодовольно улыбнулся, — и примется строчить своему королю письма с просьбой о помощи, а это ещё время. Даже если король пошлёт достаточно крупный отряд, чтобы справиться с нами, догнать нас они уже не успеют в любом случае. А начинать большую войну из-за захудалого городишки никто не будет. Хотя могут попробовать. Будет даже интересно, — на этот раз его улыбка выглядела хищной и презрительной. — А потому, Босорг, можешь спать спокойно, до Матарканда я тебя довезу в целости и сохранности.

— А какой тогда был смысл вообще нападать на захудалый городишко? — поспешил спросить я.

— Армия — это живой организм или как минимум орган, если она не воюет, не выполняет возложенные на неё функции, то она деградирует до абсолютно никчёмного состояния и только попусту жрёт деньги. Откровенно говоря, мне, магу и алхимику, до всего этого дела нет, но мои противники при дворе нашего Шада, — ир-Земах покосился на своих телохранителей, — да продлятся его дни, убедили его возложить эту миссию именно на меня, рассчитывая на мой позорный провал. Ты не представляешь, как я буду рад видеть их кислые рожи, когда с триумфом въеду в Матарканд. А вот теперь, на этой высокой ноте, я пожалуй, прекращу удовлетворять твоё праздное любопытство, мой дорогой вампир. И да, ты сегодня без ужина.

— Воды-то хоть нальёшь? — есть я особо и не хотел.

— Выкинь мех из клетки, воды тебе принесут, — бросил колдун, уже через плечо.

Я вытолкнул бурдюк сквозь решётку и улёгся на пол, снова рассматривать звёзды и попутно переваривать ворох неожиданно свалившейся на меня информации. Потенциальная тысяча лет жизни, период власти вампиров над людьми, специальные организации, занимающиеся геноцидом моего вида, всё это нужно было обмозговать и уложить по полочкам.

От размышлений меня отвлёк воин, проталкивающий обратно мне в клетку бурдюк с водой при помощи своей палки. Отпив воды, я снова уставился в небо. Давным-давно уже наступила ночь, мягко, но решительно беря власть в свои руки. Окружающая степь наполнилась звуками и запахами, совершенно отличными от дневных, невдалеке потрескивали костры, тихо прохаживались часовые, разминая затёкшие ноги, и только звёзды бесстрастно взирали на происходящее где-то далеко внизу. Рассматривая всё их великолепие, я незаметно для самого себя заснул.

***

Проснулся я неожиданно резко и не сразу понял, что меня разбудило. А меня именно разбудили, ибо вокруг царила глубокая ночь, лишь слегка разгоняемая светом караульных костров. Лично мне она не казалась непроглядно тёмной, я прекрасно всё видел, чётко и на такое же расстояние, как и днём. Но имелась и «ложка дёгтя» в виде практически полного отсутствия цветности. Визуально это выглядело, как монохромное изображение на старом чёрно-белом телевизоре, но всё равно было круто.

Внезапно я услышал панические крики караульных и чей-то удаляющийся, булькающий хрип. Посмотрев в ту сторону, я заметил скользящую среди травы чёрную спину, покрытую густым коротким мехом, принадлежащую какому-то крупному зверю. Животное, убегая, волокло что-то по земле. По общим очертаниям и движениям оно походило на какое-то кошачье. Одновременно с этим я уловил характерный запах хищника, но кого именно не понял.

Лагерь быстро просыпался. Гужевые животные, тоже почуяв хищника, ревели от страха и рвались с привязи. Их безуспешно пытались успокоить сонные возницы. Из шатров выскакивали не успевшие полностью одеться, но сжимающие в руках оружие сонные воины. Сгрудившиеся в центре лагеря пленники испуганно жались друг к другу. Со всех сторон слышались слова: «…хозяйка степи… хозяйка степи…". Страх и трепет, звучавший в голосах, произносивших это словосочетание, были явно осязаемы даже без моих новых способностей. Люди боялись чего-то или кого-то до потери сознания. Довольно быстро раздались крики командиров, и ситуация постепенно начала нормализовываться. Караулы были учетверены, хотя на мой взгляд, в них уже особой нужды не было, по причине того, что и так никто не спал. На месте инцидента появился высокий худой воин, которого я раньше не видел, а может не обращал внимания. За спиной у него был приторочен лук в налучи с круто изогнутыми плечами, в руках копьё с длинным широким наконечником. Двигался он очень плавно, не медленно, а именно плавно. Каждое его движение как бы перетекало в следующее. Создавалось впечатление, что у него вообще нет костей, и он может изгибаться как резиновый во все стороны. Словно почувствовав взгляд, воин повернул голову в мою сторону и посмотрел мне прямо в глаза. Ага, значит, ты тоже меня видишь. Интересно… Я поднял руку и указал в ту сторону, куда скрылся виновник всего переполоха. Охотник, а я предположил, что он именно охотник, повернулся в указанную мной сторону, принюхался и, внимательно глядя себе под ноги, отошёл от лагеря метров на пятьдесят. Присел, что-то подобрал и направился обратно, затерявшись потом среди шатров.

До утра больше ничего интересного не произошло, хотя я, подрёмывая, следил за ситуацией вполглаза. Мне-то что? Я смогу выспаться и днём, а вот в лагере все, на удивление довольно быстро, улеглись спать снова. По-видимому, они знали, что хищник наелся и сегодня за добавкой уже не явится. Скорее всего, так оно и было, а потому, как только прозвучала утренняя команда «Подъём», я расположился поудобнее и заснул уже по-настоящему.

Проснулся опять только к обеду. К общему обеду, разумеется. Лично я не ел ничего уже более суток, но, как ни странно, особого голода не испытывал. Я бы конечно не отказался от кружечки крови (самое поразительное, что моя новая диета уже не вызывала у меня никакой отрицательной реакции), но не сказал бы, что эта идея занимала все мои мысли. Тем не менее, как известно, земные вампиры (я имею в виду летучих мышей) совершенно не способны голодать. Если им два дня подряд не удаётся найти себе пропитание, то на третий день они умирают от голода. И этот факт периодически заставлял меня задумываться о том, если между мной и ними в этом отношении какая-нибудь параллель? Оставалось только надеяться на осведомлённость местных жителей о моих возможностях, и на их незаинтересованность в моей голодной смерти.

Обед прошёл вполне стандартно. Как обычно сначала скорхарцы поели сами, потом накормили пленников, затем часа полтора на отдых, сбор лагеря и снова в путь.

Караван продолжал двигаться по безбрежной степи. Равнина плоская, как поднос, поросшая высоченной травой (а она действительно стала гуще и выше, местами достигая высоты пояса взрослого человека), походила на травяное море. А если ещё и дул ветер, то по этому морю прокатывались целые волны, делая сходство просто поразительным. Крупные деревья встречались теперь крайне редко, их заменили купы высокого колючего кустарника, похожего на тёрн.

Несколько раз вдоль колонны туда и обратно проезжал высокий охотник, замеченный мной ночью, на стройном поджаром сивате (как выяснилось из разговоров стражников, так назывались «антилопы гну») с короткими ветвистыми рогами. Проносясь галопом мимо меня, он демонстративно даже не смотрел в мою сторону, хотя может у него и на самом деле голова была забита гораздо более важными делами, чем какой-то вампир в клетке. До сегодняшнего дня он таких рейдов не совершал, вероятно причиной подобной активной деятельности являлось ночное происшествие.

Сам охотник был светлокож, без какой-либо растительности на лице, с ярко-зелёными, слегка вытянутыми к вискам глазами и копной длинных, пшеничного цвета волос, закреплённых на голове резным деревянным обручем в замысловатую причёску. Одет в облегающие штаны и короткий, до середины бедра кафтан, подпоясанный плетёным кушаком. Вся одежда светло-фисташкового цвета выглядела очень практичной и подходящей для местного климата. При этом она смотрелась весьма изящно и стильно.

На вечерней стоянке, расположенной на этот раз возле небольшого ручья, ко мне снова подошёл Аба ир-Земах. Видимо, у нас уже такая традиция начала складываться.

— Наш главный разведчик сказал, что ты видел ночью того, кто утащил караульного, — начал он без предисловий.

— И тебе Добрый вечер, мудрейший ир-Земах, — решил я схохмить. — Рад, что ты не забываешь старого друга.

— Не паясничай, — поморщился колдун. — Эльф утверждает, что эта… — Аба пожевал губами, подбирая слова, — «хозяйка степей» идёт по нашему следу, и идти она может неделями пока не надоест, или всех не сожрёт. Второй случай к нам не относится, мы до места дойдём раньше, но скольких она успеет за это время утащить, только Тригу известно. Вообще-то они обитают гораздо дальше на юго-восток, и каким ветром сюда занесло эту, не понятно. Зато понятно другое, спокойно спать она нам не даст, а люди, находящиеся в состоянии постоянного стресса, склонны к неадекватным действиям. Известны случаи, когда пропадали целые караваны из-за того, что все в панике разбегались и пытались спастись в одиночку. А посему, мне пригодится любая помощь.

— А я чем могу помочь? У меня несколько ограничены возможности, — искренне удивился я, погремев кандалами. — И как ты сказал? Эльф?

— Ну, да. Эльф. Охотник, высокий такой. Что тебя удивляет, эльфов никогда не видел?

— Да, нет… нет… Видел, конечно, — попытался я скрыть растерянность.

Эльф!? У них тут есть эльфы? Обалдеть! Я подозрительно посмотрел на колдуна. Не разыгрывает ли он меня? Да, вроде нет, морда серьёзная и озабоченная. А если учесть, что я здесь уже успел увидеть, почему бы тут не быть и эльфам? Я сам, блин, сказочный персонаж.

— Ну, так как? Расскажешь, что ты видел? Желательно поподробнее, — прервал мои размышления ир-Земах.

— Крупный хищник, — начал я, — размером со взрослого льва, скорее всего какая-то кошка, чёрный короткий мех. Пока убегала, в мою сторону ни разу не повернулась, потому в «лицо» я её не видел.

— Точно чёрная? — уточнил колдун, закусив губу. — Грива была?

— Сложно сказать, но она была самым тёмным пятном в поле зрения. А насчёт гривы… — я задумался, вспоминая. — Нет, скорее всего, не было.

— Значит ещё хуже, чем мы думали, — пасмурнел Аба.

— Так кто это такая-то?

— Мантикора, — раздался голос у меня за спиной.

При этом слове оба телохранителя колдуна дружно вздрогнули. Обернувшись назад, я увидел стоящего возле клетки охотника. Когда только подкрасться сумел? Я уже успел привыкнуть к тому, что мой новый слух позволяет мне засекать шаги с приличного расстояния, а тут такой облом. Эльф, не глядя в мою сторону, обошёл клетку и встал рядом с колдуном. Вот, понторез хренов! Когда он проходил мимо, я обратил внимание на его уши. Действительно, верхние кончики были заметно заострены.

— Эзарил Дризвариэль, наш специалист по всему, что бегает, летает и плавает. Второе его имя мало кто из людей может выговорить или хотя бы запомнить, потому он не против если к нему обращаются просто Эзарил. А это Босорг, — представил нас друг другу Аба.

— Очень приятно, — сказал я, растягивая в улыбке свою пасть до самых ушей.

— Взаимно, — оскалился в ответ эльф, и моя улыбка медленно увяла, ибо оскал у эльфа получился хоть и заметно поуже моего, но зато он компенсировался наличием реально волчьих зубов. Клыки, на вид несколько покороче и помассивнее моих, были, так сказать стационарными, без всяких хитростей. А ещё чёртов эльф имел полный набор зубов, включая все положенные коренные, а не как у меня. И это безусловно свидетельствовало о его ярко выраженной хищной природе, и проблем с пережёвыванием мяса у него уж точно возникать не должно. «Эльф-хищник, продолжаем ломать стереотипы», — подумал я.

— Итак, уважаемые, теперь, когда вы оказали друг другу необходимые почести, — напомнил о себе Аба ир-Земах, от взгляда которого не укрылись наши взаимные улыбки, — предлагаю перейти к главному вопросу. Как нам поступить в сложившейся ситуации?

— Мне, как наименее опытному в таких делах, — взял я слово, — хотелось бы уточнить, что нам… э…э…, вернее вам, мешает просто устроить засаду и навалиться на неё всей толпой?

Ир-Земах покосился на охотника, ибо вопрос был больше к нему, как к эксперту, но тот даже бровью не повёл, и колдун, вздохнув, ответил сам:

— Эта тварь крайне умна и хитра, если посадить людей в засаду, она почувствует, что добыча настороже и не нападёт. А искать её в этой траве можно хоть до зимы. Она нас быстрее сама всех по одному переловит.

Аба старательно уходил от упоминания названия хищника, видимо, на этот счёт имелись какие-то суеверия. Мантикора.., мантикора.., вспоминал я тем временем. Вроде, так называлась мифическая тварь с телом льва, крыльями летучей мыши и хвостом скорпиона. Хвоста у ночного хищника разглядеть не удалось, но вот никаких крыльев точно не было. Я не стал уточнять этот нюанс, понадеявшись на то, что рано или поздно всё само прояснится.

— Хорошо, а на них вообще как-нибудь охотятся? — продолжил я.

— Если специально, то только охотники за нечистью, или группы самых отважных охотников, да и то, когда им удаётся заманить в свою компанию парочку магов.

— О! Так ты же сам, колдун. Вот и наколдуй нам чего-нибудь.

— Я — не колдун! — ир-Земах слегка побледнел. — Я — маг воздушной стихии!

— Ну, Аба, я же в магии не силён, — пошёл я на попятную, заметив, как эльф старательно пытается подавить ухмылку, и сообразив, что ляпнул что-то не то. — Откуда мне знать в чём тут разница?

— Я — дипломированный маг Скорхарской Академии Магии, а колдун — это деревенский недоучка, которого приглашают крыс из погреба вытравить или молоко заговорить, что б не скисло.

— Ладно-ладно, Великий Маг, приношу свои извинения, признаю был неправ, обещаю исправится. А теперь давайте вернёмся к делу. Хотя, может мне и не рыпаться? Мантикора вас всех сожрёт, а меня в клетке ей не достать, глядишь и выберусь отсюда как-нибудь? — потёр я пальцем висок, делая вид, будто мне пришла в голову дельная мысль.

Телохранители мага снова дружно вздрогнули при упоминании хищника и завертели головами во все стороны.

— Всех не сожрёт, да и вряд ли ты выберешься. Если только можешь себе сначала руки и ноги откусить, чтобы кандалы снять, а потом и прутья решётки перегрызть. Это всё в самом лучшем случае, — ехидно заявил ир-Земах.

— Но мне почему-то кажется, излови я даже эту мантикору лично, ты меня ведь всё равно не отпустишь?

— Не отпущу, — подтвердил Аба. — Но если поможешь, обещаю походатайствовать за тебя перед Светлейшим Шадом.

Ну, с паршивой овцы хоть шерсти клок.

— Хорошо, какие ещё у кого есть предложения? — направил я беседу в конструктивное русло.

— Я могу покараулить ночью и сорвать нападение мантикоры, — заговорил эльф, — но есть проблема. Лагерь слишком большой. Чтобы её заметить, нужно самому сидеть на месте, а не бегать из одного конца лагеря в другой, и для этого нужен как минимум ещё один эльф. Но заметить это её — полдела, нужно ещё и убить, а в одиночку я с ней не справлюсь. Задержать, задержу ненадолго, и на этом всё. Просто гонять её каждую ночь, тоже не выход, она если разозлится может и среди белого дня напасть, жалом ткнёт и сбежит, потом следующего, так всех и прикончит. Яда у неё полно, а восстанавливается он быстро. И ночью мне в помощь много людей отряжать нельзя. Мантикора по дыханию различает, спит человек или нет. Если учует много неспящих людей — нападать не будет. Но самое паршивое заключается в том, что наша мантикора — чёрная, да ещё и самка, — и видя мой непонимающий взгляд, пояснил: — Чёрные — самые крупные и опасные, а самки гораздо злее самцов. Самцам очень часто становится просто лень заниматься одним и тем же делом, и он идёт охотиться на кого-нибудь другого, а самка, если на след встала, то уже ни за что не сойдёт. Либо сама сдохнет, либо жертву добьёт.

Я понимающе хмыкнул.

— Аба, а ты в случае чего, никаким так воздушным молотом или молнией её припечатать к земле не сможешь? — спросил я.

— Смогу, — ответил он, — но это тоже будет скорее сдерживающее воздействие, чем поражающее. Ман… Эти твари имеют природное сопротивление к магии, не полностью, но раза в два эффект режется. Я потому и говорил, что во время охоты на них желательно несколько магов под рукой иметь.

Мы все замолкли, обдумывая информацию. Прикинув так и сяк, я решил высказать своё мнение.

— Уважаемые, позвольте предложить вам свою идею, — начал я, и завладев вниманием обоих собеседников, продолжил: — В эту ночь, подозреваю нападения можно не ждать, ибо вряд ли кто в лагере вообще ляжет спать, а вот со следующей ночи, думаю, нужно поступить следующим образом. Я согласен заменить собой второго эльфа и взять под свою ответственность половину лагеря.

При моих словах о замене собой эльфа, лицо Эзарила оскорбительно скривилось. Ну и хрен на тебя, обидчивый какой.

— Дальше. Орать при виде хищника и поднимать весь лагерь, как я понял, не вариант, ибо она может просто уйти? — я вопросительно глянул на охотника. Тот коротко кивнул. — В таком случае необходимо наладить систему оповещения. Берём длинную бечёвку и растягиваем от меня до Эзарила, а от него до тебя, — перевёл я взгляд на мага. — Если замечу зверя справа от себя — дёрну два раза, если слева — три, ну а вы там уже сами ориентируйтесь, я больше из клетки помочь ничем не смогу.

Маг с эльфом переглянулись и начали наперебой высказывать свои собственные уточнения и дополнения. Пошумев так ещё минут десять, мы наконец согласовали план действий и разошлись по своим делам. Вернее, это они разошлись, я просто присел в центре клетки и стал ждать. Оказалось, пока мы решали вопрос жизни и смерти, весь остальной лагерь уже поел, попил и был полностью готов к ночёвке. Ну, теоретически. Ещё минут через пятнадцать к клетке подошёл сам Эзарил и, глянув мне прямо глаза, пропихнул сквозь прутья свою руку с зажатым в пальцах концом длинного и тонкого шерстяного шнура. Типа, вот какой я крутой, подумаешь в клетку к вампиру руку сунуть. Всего делов-то. Я ухмыльнулся, взял конец шнура и намотал его в пару оборотов на кисть руки. Эльф пошёл через весь лагерь, разматывая верёвку. Попутно он очень громко и доходчиво объяснял всем, кто будет этой ночью стоять в карауле, что если какой-нибудь сын осла наступит на этот шнурок, то он, Эзарил, лично отрежет ему ногу и сожрёт её в сыром виде у того на глазах. Караульные прониклись внушением, расселись у костров и застыли оловянными солдатиками.

Отхлебнув воды, я обратил внимание на то, чего раньше не замечал. Пара воинов окружала лагерь длиннющей бечёвкой. На Земле в южных странах есть похожий обычай. Считается, будто верёвка, сплетённая из шерсти, не позволяет проникнуть в лагерь всяким ядовитым гадам, насекомым и змеям. Правда, в настоящее время опытным путём была доказана несостоятельность данной теории, но обычай никуда не делся. И вот здесь, передо мной разворачивался точно такой же ритуал. Я уже не в первый раз обращаю внимание на встречающиеся здесь общие для обоих миров термины, определения, предметы, оружие и тому подобное. Но если здесь вампиры, эльфы и мантикоры наблюдались, так сказать живьём, то откуда про них узнали на Земле? Или если там, в своё время все они тоже существовали, но куда тогда подевались? Исчезли, не оставив ни следа, ни одной кости? Маловероятно. Напрашивалось другое объяснение, допускающее возможность существования людей, попавших когда-то давно из этого мира на Землю, точно так же как я попал сюда, и передавших свои знания, которые со временем превратились в сказки и легенды. На мой субъективный взгляд такая гипотеза казалась более вероятной, хотя и научно недоказуемой. Но если принять данную гипотезу просто как данность, тогда придётся принять и тот факт, что между мирами существует довольно плотная связь, допускающая взаимопроникновение недоступным и непонятным, по крайней мере для моего разума, способом. От масштаба вопроса голова шла кругом. Эта загадка состояла из многих неизвестных, и решить её являлось для меня задачей, мягко говоря, нетривиальной и как минимум пока, невозможной.

Ночь к этому моменту уже полностью вступила в свои права, высыпали мириады звёзд, выглянул яркий серп слегка «располневшего» месяца, и я, отхлебнув ещё воды, замер, сидя в центре своей клетки. Люди разошлись по шатрам и лагерь затих. Но я прекрасно слышал, как, то там, то тут раздаётся тихое шушуканье, покряхтывание и ещё множество разнообразных приглушённых звуков свидетельствующих о тот, что на самом деле спать никто не собирается. Люди ждали. Ждал и я.

Так и просидев, не шелохнувшись до самого утра, я обнаружил две вещи. Во-первых, я могу сохранять практически полную неподвижность на протяжение такого долгого времени без малейших неудобств. А во-вторых, я оказался прав, и никто нас ночью не потревожил. Потому, когда хмурые и не отдохнувшие люди стали вылезать из своих шатров, я разлёгся поудобнее и, с чувством выполненного долга, провалился в сон.

Глава 5

Проснулся снова к обеду. Потянулся и в животе слегка заурчало. Третий день без еды, как-никак. Пока я протирал глаза, чистил зубы и оправлял естественные надобности, караван уже вовсю дымил кострами на дневной стоянке. Вскоре все благополучно пообедали и расположились на отдых. Так как меня никто кормить явно не собирался, пришлось задуматься о том, чем можно убить время. Вокруг, конечно, расстилалась живописнейшая равнина, но я уже достаточно на неё насмотрелся за предыдущие дни и реально уже начал маяться от безделья. Неожиданно я вспомнил об одном своём давнишнем увлечении. Было время когда я здорово интересовался Индией и всем, что с ней связано. В том числе и йогой. Однако это занятие мне довольно быстро надоело, но в нём присутствовала одна особенность, которую я и решил испытать в своих стеснённых условиях. А именно медитация.

Сделав несколько дыхательных упражнений, я уселся поудобней, закрыл глаза и попытался отрешиться от внешнего мира. Постепенно стало что-то получаться. Направив своё внимание «внутрь себя», я внезапно отчётливо услышал собственное сердцебиение. Оно было заметно учащённое (относительно человеческой нормы), ну да я это ещё в первый день своего перерождения обнаружил. Тут мне пришла в голову интересная мысль и я, контролируя своё дыхание, попытался замедлить частоту сердечных сокращений, концентрируя на них свою волю. Это получилось на удивление легко, сердечный ритм замедлился, а сам я постепенно начал проваливаться в некое подобие транса. Меня охватило смутное беспокойство относительно того, а не остановится ли сердце совсем? Но, понаблюдав некоторое время, я успокоился. Сердце продолжало уверенно качать кровь, ритм хоть и порядком замедленный оставался чётким и ровным. Тогда я сосредоточился на трансе и тут же обнаружил интересную особенность. Я продолжал прекрасно слышать и чуять всё происходящее вокруг, и мне даже подумалось, что если научиться удерживать концентрацию с открытыми глазами, то наверное смог бы даже и видеть.

Кстати, насчёт видеть, присмотревшись к себе «внутренним взором», я обратил внимание, на некий сгусток тёмно-бордового свечения, расположенный в районе моего солнечного сплетения. Больше всего это походило на шаровую молнию цвета венозной крови. Я даже оторопел. Что за хрень такая? Ничего подобного раньше не было. Хм… А ну-ка… Я попробовал изменить яркость этого шара, насыщенность, сдвинуть его с места. Источник свечения лениво отзывался, разгорался и снова затухал, но с места не сходил. А вот мысленно зачерпнуть из него часть и прогнать её вдоль руки или ноги получилось. Сам я чувствовал заметное тепло в той части тела, куда двигал комок света. Хотя в моём случае, это скорее был комок тьмы, или «тёмного света». Неважно, дело не в терминах. На данный момент меня больше интересовало само явление.

Наконец, изрядно утомившись, решил напоследок дотащить его до самой головы. Дойдя до шеи, багровое свечение остановилось, и как я не пытался, продвигаться выше отказывалось. Я задумался. В чём может быть причина? И что это вообще за свечение? Внезапно меня осенило. Магия! Может быть так выглядит магическая энергия? На меня же не зря надели Чётки Отречения, значит, магия должна быть. Но в таком случае они ведь должны её блокировать… Блокировать! Не уничтожать! Возможно она и продолжает генерироваться или ещё каким-то образом накапливаться в организме, но вот выйти наружу не может… Выйти… А как она вообще должна выходить? Ир-Земах направлял в мою сторону руку, когда колдовал, стало быть логично предположить, что магия должна выходить через руки. Но в виде чего? Если это бордовое свечение — магическая энергия, как она поймёт, чего именно я от неё хочу? И почему Чётки одеваются тогда на шею, а не на руки, например?.. Шея! Именно через шею не может пройти свечение! А куда ведёт шея? К голове. Значит, магия должна выходить через голову, но тогда зачем все эти жесты руками? А может… Может магическая энергия должна сначала дойти до мозга и уже там сформироваться именно в то, что нужно заклинателю, а Чётки блокируют именно транспортную магистраль от солнечного сплетения до мозга? По какому принципу это сделано, я, разумеется, понятия не имею, меня даже с общей теорией магии никто не ознакомил, все мои умозаключения отталкиваются исключительно от логических предположений. Но я чувствую, что моя собственная теория верна. А что если попробовать прорваться через блокировку изнутри? Я представил, как магическая энергия собирается в небольшой комок и устремляется мне в голову. Комок шустренько побежал наверх и в районе шеи резко остановился, словно обо что-то ударившись, и распался. Я же ощутил странный внутренний удар, как будто в голову прилетел упругий мяч, только не снаружи, а изнутри. Сознание слегка поплыло, в ушах зашумела кровь и меня выкинуло из транса. Потряся головой и немного придя в себя, я обнаружил, что в трансе я на самом деле пробыл часа два, хотя по ощущениям казалось минут двадцать. Последние телеги как раз покидали место дневной стоянки.

Отхлебнув из бурдюка воды, я призадумался. Итак, какой можно вывод сделать из моего эксперимента? Во-первых, я понял каким образом Чётки Отрицания блокируют мою магию, и теперь надо поискать способы обойти их воздействие, тем более, что делать-то мне всё равно больше нечего. И во-вторых, транс показал мне как можно «убить время». Проведя в трансе час субъективного времени, я смогу «перемотать» несколько часов времени реального, объективного. Это для меня на данный момент просто находка. Да и вообще, это может стать отличным способом, например, сидеть в засаде или переждать какие-нибудь неблагоприятные условия. Это же, как спячка у медведя, ты спишь — зима идёт. Только ты, в отличие от медведя, продолжаешь осознавать окружающую действительность. Разумеется, нужно будет продолжать опыты и тренировки как транса в целом, так и магической энергии в частности.

Приняв решение, я огляделся для порядка по сторонам, и не заметив к себе никакого подозрительного внимания, снова провалился в транс. Когда я, уставший и с гудящей головой, вывалился из него в реальный мир, оказалось, солнце уже порядочно кренится к западу, и, если я хочу хоть немного вздремнуть перед ночной охотой, времени терять не следует. Полив себе на голову воды, стараясь хоть чуть-чуть унять шум в ушах, я завалился спать.

Проснулся я от того, что меня кто-то бесцеремонно дёрнул за ногу. Протерев глаза, обнаружил две вещи: уже порядком стемнело, и рядом с клеткой находится целая депутация: маг, охотник и пара телохранителей мага. Эльф молча протянул мне вчерашний шнурок, а ир-Земах решил напомнить:

— Всё как договорились, без изменений.

— Да, всё по-прежнему, — подтвердил я, забирая у Эзарила конец бечёвки.

— Ну, с милостью Трига, мы эту МАНТИКОРУ, — он выделил голосом название хищника, — сегодня упокоим.

— Ого! — удивился я. — Ты уже не боишься называть вещи своими именами.

— Суеверия, — скривился маг. — Считается, что она может услышать или почуять своё, произнесённое кем-либо имя с огромного расстояния и прийти. Но сегодня я хочу, чтобы она пришла. Незачем оттягивать неизбежное. Сегодня самая удачная ночь. С одной стороны, люди ещё не полностью вымотались от бессонницы, а с другой, мы в течении всего дня никому спать не позволяли, пусть теперь ночью спят. Выходит, Босорг, ты среди нас всех, самый выспавшийся чел… ну, в общем разумный. Вся надежда только на тебя, не засни, — подколол он меня напоследок, погрозив пальцем.

— Знаешь, Аба, мне было бы гораздо веселей не заснуть, если бы я тоже чего-нибудь перекусил, как и остальные, — вернул я ему подколку.

Маг сразу посерьёзнел, оглянулся на сгрудившихся в центре лагеря пленников, и повернувшись ко мне произнёс.

— Если убьём этой ночью гадину, еда тебе будет. Обещаю.

Я кивнул головой, мол ловлю на слове, и маг с эльфом пошли готовиться к охоте.

И снова ночь, звёзды и луна. И снова я сижу в клетке, намотав на кулак шерстяной шнур. А вокруг лишь темнота и благословенная прохлада, дающая отдых утомлённому дневной жарой телу. В лагере тишина. Не спавшие прошлой ночью и уставшие за день люди не смогли долго сопротивляться сну и беспокойно сопели в своих шатрах. Ещё слышалось потрескивание костров и скрип кожаных доспехов караульных. Лёгкий ветерок волновал степную траву.

Стоп! А это что? Справа от меня кто-то крался в траве, пригибая её стебли против ветра. Но кто? Стоит ли поднимать тревогу раньше времени? Может это просто какой-нибудь шакал решил покопаться в лагерных отходах? А если нет? Можно трагически промедлить и мантикора получит ещё одну жертву. Да и вряд ли шакал, тело приминающее траву было определённо гораздо массивней. И ведь грамотно ползёт, с подветренной стороны, даже наши сиваты и кони её не учуют. Хотя ещё неизвестно у кого нюх острей, у них или у меня. Я сделал осторожный глубокий вздох. Ничего. Ветер относит запах, даже если бы он был. Пока я раздумывал, хищник прополз ещё пару метров. Всё, больше медлить нельзя, эльфу нужно будет ещё выйти на линию атаки. Я, стараясь сделать это легко и незаметно, потянул шнур два раза. Сигнал подан, ждём результата.

Послышался тихий шорох в шатре у мага, значит и он уже готов. Мантикора, видимо тоже его услышав, замерла, но сейчас в лагере из почти тысячи человек, не спали буквально десятка полтора, и она снова продолжила движение. Через некоторое время огромная кошка оказалась уже на границе освещённого костром круга, но караульный, сидящий у этого костра, ничего не слышал и не видел, хотя и смотрел прямо в её сторону. Воин поглядывал в темноту поверх костра, инстинктивно стремясь создать преграду между собой и блуждающими вокруг страхами, но так ночное зрение не работает. Глаза, не успев привыкнуть к темноте, снова переводятся на огонь, и настройка пропадает. В итоге караульный видит только костёр и пару метров вокруг него, всё остальное скрывается в непроглядной тьме.

Мантикора снова замерла, переминаясь с лапы на лапу, подготавливая наиболее надёжный упор для прыжка. Тут я обратил внимание на её хвост. Толстый, действительно похожий на скорпионий, только весь покрытый шерстью, кроме самого жала. Где же эльф?! В этот момент события понеслись вскачь, втискивая множество действий в крошечный отрезок времени. Мантикора, решив перейти к более активным действиям, распрямилась как огромная, сжатая до того пружина и легко прыгнула прямо на ничего не подозревающего караульного.

— Ложись! — заорал я.

Воин успел только поднять голову и увидеть летящую на него смерть. Хищница врезалась в него и сбила наземь. Но за миг до этого ей в правый бок угодило длинное копьё, прыжок оно не сбило, но от человека отвлекло. Раздался страшный рёв, и чудовище, ухватив зубами копьё, одним рывком вырвало его из своего тела. Мантикора была страшна и прекрасна одновременно. Как белая акула. Совершенный хищник, идеально созданный для одной цели — убить свою жертву. Её движения были грациозны и наполнены первобытной силой и ловкостью. Чёрная, как самый страшный грех и безжалостная, как душа сборщика налогов, она с яростью взирала на того, кто посмел поднять на неё руку и причинить боль.

А напротив уже стоял эльф, голый по пояс, худой и мускулистый, весь покрытый загадочными татуировками, напружиненный, с ещё одни копьём в руках. Между ним и зверем уже шла битва, жестокая битва взглядов. Кто опустит взгляд, будет иметь все шансы проиграть и поединок. Не опустил никто. Эльф, мягко переступая ногами и выставив перед собой копьё, начал обходить мантикору по кругу. Она, не сводя с него глаз, медленно поворачивалась на месте вслед за ним, скаля длинные клыки и хлеща по бокам ядовитым хвостом. Наконец, когда охотник оказался точно между мной и кошкой, она без всяких предупреждений резко прыгнула, но на неё тут же обрушилась ослепительная магическая молния, разрывая ночную тьму и сбивая прыжок. Раздался злобно — возмущённый кошачий крик и до меня донёсся запах палёной шести. Эльф метнулся вперёд с копьём наперевес, но мантикора успела оправиться и увернулась, копейное жало рассекло лишь кожу на её плече. В ответ она хлестнула через голову своим хвостом, и пришло время эльфа отпрыгивать от удара. Но зверь не стал продолжать атаку, неожиданно он кинулся назад, туда где маг готовил свой следующий удар. И вот тут оказалось, что ир-Земах не зря везде таскал за собой телохранителей. Сразу оба, прикрытые огромными ростовыми щитами, они успели прыгнуть навстречу кошке и задержать её. Мантикора их, конечно, свалила, но больше ничего сделать не успела. Маг, что-то крикнув, вскинул перед собой обе руки с зажатым в них жезлом, и ей в морду ударил мощный воздушный поток, отбросив порядочно назад и заставив прочертить всеми лапами глубокие рваные борозды по земле. Эльф тут же ткнул мантикору копьём куда-то в крестец, и снова она успела отскочить в последний момент, а копьё лишь распороло бедро на левой лапе. Гигантская кошка обернулась и, бешено сверкая глазами, прыгнула на охотника, который, резко упав на землю, перекатился под её брюхом. А вот хищник, приземлившись на лапы, и развернувшись на месте, оказался прямо перед моей клеткой, да ещё спиной ко мне. Хвост в ярости ударил по решётке, и вся клетка загудела, как деревянный камертон. Я, поддаваясь общему азарту и вообще не думая, что делаю, выбросил руку между прутьями и поймав хвост, рванул изо всех сил, втягивая его конец внутрь клетки. Раздалось оскорблённое шипение, и монстр попытался, схватить меня зубами, но врезавшись головой в решётку, зашипел ещё сильней. Я, действуя на автомате, с силой загнул хвост в сторону, вокруг вертикального столба решётки, на излом. Послышался приглушённый щелчок, будто переломилась мокрая палка, и сразу за ним мощный рёв, в котором теперь явственно различалась не только исступлённая ярость, но и боль. Мантикора развернулась и ринулась прочь от клетки, стремясь освободить свой хвост. Но я и сам уже завёлся не хуже дикого кота, и, вцепившись изо всех сил, загнул его конец в другую сторону, вызвав ещё один дикий рёв. Одновременно с этим страшный рывок бросил меня на решётку. Удар был такой силы, что клетка накренилась, встав на ребро, постояла долгую секунду и рухнула обратно на телегу. Я, ошеломлённый ударом, всё же смог увидеть, как зверюга летит от меня на эльфа, тот отпрыгивает с её траектории движения, и в прыжке всаживает ей копьё в левый бок. Однако кошка успевает зацепить его лапой, бросив на землю. Сама она тоже падает, тяжело встаёт и пытается вырвать копьё из бока. Наконец, у неё это получается, но вместе с копьём из раны бьёт мощный фонтан тёмной крови. Мантикора снова зарычала, теперь уже хрипло и утробно. Выглядела она страшно, её порядком покачивало, шерсть стояла дыбом, а на спине ещё и дымилась, из ран хлестала кровь, из пасти текла слюна, так же смешанная с кровью. Найдя затухающим взглядом врага, она, собрав последние силы, прыгнула на эльфа. Тот, с разорванным бедром, попытался откатиться и не смог. И тут, прямо в полёте кошку окружило голубоватое свечение, маг снова применил магию, на этот раз ту самую, что уже неоднократно применял ко мне. Вот только мантикора это не вампир, она лишь слегка замедлилась в воздухе и плавно упала, не долетев до охотника.

— Бейте её! — заорал я, подпрыгивая в своей клетке от переполняющих меня чувств. — Давай!

Маговские телохранители, с виду невредимые то ли услышали мои вопли, то ли сами догадались, дружно подхватив короткие копья, кинулись в атаку. Быстро добежав до пытающейся подняться мантикоры, они заработали своим оружием со скоростью швейной машинки. Кошка ещё пыталась сопротивляться, даже смогла свалить одного из воинов, но в её ударах уже не было прежней силы и страшные когти не смогли прорвать добротную кольчугу. Последним судорожным движением она подняла голову, окинув взглядом поле боя, и остановила его почему-то на мне, задержала на долю секунды и уронила голову наземь. Огромные жёлтые глаза, наводящие не один год ужас на всех, кто имел несчастье в них взглянуть, потухли.

Время, наконец, вернулось в своё нормальное состояние, и появилась возможность оценить всё происходящее в общем виде. Казалось, битва длилась целый час, но на самом деле не прошло и пяти минут.

Эзарил валялся на земле, зажимая рваную рану на бедре. К нему спешил Аба ир-Земах, приказывая кому-то позвать лекаря, хотя у самого мага видок тоже был тот ещё. Белоснежный бурнус запачкан кровью, сочащейся из носа мага, борода всклокочена, а глаза с полопавшимися сосудами и серое, измученное лицо, перекошенное от боли, говорили о том, что их обладателю битва далась отнюдь не легко. Его телохранители в шоке стояли возле трупа мантикоры, неверяще поглядывая то на бездыханное тело, то на собственные руки, сжимающие оружие, то друг на друга, словно сомневаясь в том, что они тоже приложили эти самые руки к уничтожению «хозяйки степей». Проснувшиеся люди со всех сторон осторожно, бочком подбирались к месту сражения. Всем хотелось убедиться в смерти ночного ужаса, державшего их в страхе на протяжении последних дней. Гужевые животные храпели и бились на привязи, чуя запах хищника, но на них сейчас никто не обращал внимания. Сам я, в заляпанной кровью дерюге, ощущая боль во всём теле (о клетку меня приложило неслабо), сидел на полу и тупо пялился на оторванное жало с хвоста мантикоры. Охренеть! Ведь практически голыми руками оторвал…

С самого первого дня в этом мире я постоянно кидаюсь совершать какие-то безумные поступки, которые там, в прошлом мире, мне и в голову не пришли бы. С чем это связано, я пока понять не могу. Может это просто рефлексы нового тела, забитые в него старым владельцем, а может здесь, наконец, смог раскрыться настоящий я, задавленный в прошлой жизни целым сонмом запретов, законов и морали. Не знаю. Пока не знаю.

— Босорг, ты там как? — окрик мага вырвал меня из задумчивости. — Живой?

— Нормально, — я вяло отмахнулся рукой.

— Как она тебя достала-то?

— Не моя, — снова отмахнулся я, понимая, что маг имеет ввиду покрывающую меня кровь. — Во! — продемонстрировал я свой трофей.

Аба вытаращился на жало, потом на меня.

— К… Как? — только и смог он вытолкнуть из себя со второй попытки.

— Как, как… Взял, да оторвал, — не стал я вдаваться в подробности. — Ты же сам о помощи просил, вот я и внёс… лепту.

Весь вид мага выражал подозрительное недоверие, но факт, как говорится на лицо, жало вот оно, поди поспорь.

— Аба, а какие у тебя планы относительно трупа? — мне в голову пришла одна мысль.

— О… — деланно недовольно, простонал ир-Земах. — Мне теперь работы до утра хватит. Придётся побыть в роли мясника и вспомнить курс алхимии. Нужно всё аккуратно разделать, ничего по возможности не повредив. В мантикоре множество редких и дорогих ингредиентов, — закончил он уже гораздо более довольным тоном. — И это… Босорг, ты бы отдал жало. Ни к чему оно ведь тебе.

Я понимал, что у меня его всё равно отберут, но сейчас маг чувствовал себя неудобно, говоря об этом. Мой вклад в общую победу был весьма значительным.

— Конечно, Аба, разумеется отдам. Зачем оно мне? — увидев, как ир-Земах заметно расслабился, я с абсолютно серьёзной мордой продолжил: — Но, если я правильно помню, мне был обещан ужин, вот я и подумал о недобитом эльфе, но ты ведь его, наверное, мне всё равно не отдашь?

Выражение лица мага надо было видеть. На нём постепенно проступила целая гамма эмоций, начиная с непонимания и удивления, и заканчивая недоверием и презрением. Это было так забавно, что я чуть не заржал в голос.

— Да ладно, Аба, я же пошутил. У меня нет привычки есть своих соратников, — я коварно улыбнулся. — Ну, по крайней мере, пока есть варианты. Я хотел спросить у тебя про мантикору, наверняка в ней наберётся кружечка чего-нибудь съедобного?

Ир-Земах собрался уже выругаться, но услышав моё предложение, снова округлил глаза.

— Ты собираешься пить ЕЁ кровь? Серьёзно?

— Ну, знаешь. Я уже три дня голодный сижу и могу выпить что угодно. И вообще, я сейчас пытаюсь твои деньги сберечь, не прося у тебя жизни пленника, которого ты наверняка везёшь на продажу. Или кровь мантикоры стоит дороже? — предположил я.

— Нет, её кровь, чуть ли не единственное, что в ней не стоит вообще ничего, но я ни разу не слышал, чтобы вампиры пили чью-нибудь кровь, кроме двуногих разумных рас.

— Я готов предоставить тебе шанс восполнить пробелы в знаниях, если ты поспешишь, пока вся кровь не оказалась на земле, — поторопил я его, протягивая жало.

Маг на автомате принял у меня жало и быстрым шагом направился к трупу, раздавая по пути различные распоряжения.

— Ей, Аба, — окликнул я его, — а твоим парням не помешало бы премию выдать, грамотно сработали. — Молодцы! — это уже телохранителям.

Воины, услыхав мои слова, переглянулись и смущенно уставились на мага. С одной стороны, похвала, она и кошке приятна, а с другой, услышать её из уст проклятого вампира… Ир-Земах оглянулся и, скривившись, махнул рукой, что можно было расценить, и как слышу мол, и как не суй свой нос в чужие дела.

Ухмыльнувшись сам себе, я присел передохнуть и дождаться обещанного. Моя просьба к магу совсем не подразумевала под собой заботу о его кошельке. Мне жуть как хотелось узнать, способен ли я питаться кровью животных? От этого мог зависеть весь мой дальнейший образ жизни, при условии конечно, что у меня получится удачно избавиться от этой клетки.

Довольно скоро маг вернулся, неся в руках глиняную кружку. Подойдя вплотную, протянул её мне, наполненную почти до краёв тёмной кровью.

— Давай быстрей, — поторопил он меня. — Мантикору нужно разделать как можно скорее, пока гнить не начала.

— Так я тебя вроде, не задерживаю. Кружку верну позже.

— Нее… Я должен это увидеть, — не согласился Аба. — Если ты не против.

Пожав плечами, я принял из его рук кружку. Поднёс к носу и принюхался. Какого-нибудь резкого или противного запаха не было, но и ничем вкусным тоже не пахло. Сделал маленький глоток. Кровь оказалась совершенно безвкусной, с каким-то химическим привкусом, и такое ощущение, словно газированная, так как в нос сразу ударили воздушные пузырьки. Я сглотнул, и по пищеводу скатился комок тепла, расплескавшись где-то внутри, и распространяя своё тепло по всему организму. Как будто рюмку водки жахнул! Хмм… А это идея. Может кровь животных на вампиров действует, как алкоголь? Ха! Пунш из мантикоры! Кстати, после сумасшествия последних дней, принятие чего-нибудь седативного, совсем даже не помешает. С этими мыслями я сделал ещё глоток, побольше. Новый клубок тепла провалился в желудок.

— Ну, как? — маг внимательно смотрел на меня, приподняв одну бровь.

— На вкус, дерьмо, — ответил я честно, — но мне кажется, эффект может быть интересным.

— Это каким таким интересным? — загорелись научным огнём глаза у ир-Земаха.

— А вот сейчас и узнаем, — я сделал ещё два больших глотка. В кружке осталось едва половина. Буквально сразу же я почувствовал первые признаки нужного эффекта. По мозгам двинуло весьма ощутимо, и кончики пальцев знакомо занемели.

— Во-о! Есть к… ик… контакт, — протянул я, икая и глядя на двоящегося мага.

— Чего есть? — не понял тот.

— Э… так это. Он же того… Пьян, — это пробормотал один из телохранителей ир-Земаха, облизывая губы и с завистью поглядывая на меня.

Маг сурово оглянулся на своего охранника, видимо желая того осадить, чтобы не лез в научный эксперимент, но осознав, что тот сказал, только хлопнул пару раз глазами и повернулся ко мне.

— То есть как, пьян? — недоумённо пробормотал уже сам маг. — Вампиры же не употребляют алкоголь.

Мне его научные теории в этот момент были уже не интересны, так как, допив кружку, я обводил их расплывающиеся фигуры абсолютно счастливым взглядом.

— Дррр… узья мои, — выговорил я заплетающимся языком, — п…п…позволь… те мне поднять т… тост за… — за что я собирался поднять тост, я так никогда и не узнал, ибо в этот самый момент свет перед глазами померк, сразу и полностью.

Глава 6

— Внимание! Пожарная тревога! — проклятая сирена разрывает мозг своим рёвом.

Я непонимающе верчу головой. Где я? В своей лабе? Как?

В дверь врывается Жданов.

— Валентин Андревич, — кричит он, — бежим, пожар!

Он тянет меня за руку. В коридоре всё в дыму. Я пытаюсь бежать, но не могу. Ноги еле шевелятся, будто двигаюсь в прозрачном киселе.

— Держись меня и в Ад попадём вместе, — раздаётся из ниоткуда голос Эзарила. Как он здесь очутился? Я оборачиваюсь, но не вижу ничего, кроме густых клубов чёрного дыма. Становится очень жарко, гремит гром, перекрывая вой сирены. Пол под ногами ходит ходуном.

«Землетрясение!» — возникает в голове мысль, и тут же сменяется следующей: «Какое, на хрен, землетрясение в Москве?»

Меня кто-то продолжает тянуть за руку. Делаю пару шагов и проваливаюсь в какую-то яму. Падаю, извиваясь в воздухе и крича от страха. В следующий момент сижу на собрании в институте.

— Господин Пахомов, — Больцман глядит на меня поверх очков, — я передал ваши слова Совету директоров. Вы уволены!

Внезапно он начинает меняться, его голова превращается в морду мантикоры, чёрная шесть пробивается сквозь порванную сорочку, из-за спины вырастает хвост. С ядовитого жала срывается мутная капля, падает на стол и начинает куриться белёсым дымком.

— Вон отсюда, вампир! — рычит он.

Я поднимаюсь с места и, еле передвигая ноги, плетусь к выходу.

— Ты опять не взял с собой мыла? — раздаётся голос Цыганкова.

Я делаю ещё шаг и снова проваливаюсь. Переворачиваюсь через голову и оказываюсь под водой. Автоматически пытаюсь нащупать регулятор акваланга и не могу его найти. Начинаю задыхаться, делаю попытку всплыть. Прямо на меня, оскалив пасть с рядами треугольных зубов, несётся большая белая акула.

— Будь хорошим вампиром, — заявляет она мне голосом ир-Земаха, проплывает надо мной и ударом хвоста загоняет меня в глубину.

Со всего маха ударяюсь спиной о дно. Стараюсь разглядеть хоть что-то в окружающей меня тьме. Неожиданно голову пронизывает адская боль.

— Ещё! Давай быстрей! — раздаётся шипящий голос.

Голова снова взрывается болью, и я умираю.

Следующее воспоминание тоже связано с болью. Болит всё, что только в состоянии болеть. Ощущения почти такие же, как и в моё первое пробуждение в этом мире. Голова кружится как волчок, я не понимаю где верх, а где низ. Постоянно тошнит, помню несколько раз рвало. Бросает то в жар, то в холод. Кто-то суетится рядом со мной, что-то делает, мне ненадолго становится легче, потом снова накатывает тошнота и головокружение. Моё сознание крутится в темноте и не может найти выход наружу. Мне не удаётся сконцентрироваться ни на чём. Все мысли обрывочные и не ведут ни к какому логическому завершению. Временами я ощущаю себя голым мозгом, извлечённым из тела и помещённым в космический вакуум, амёбой, сгустком протоплазмы, которая даже не знает, что такое думать. Ещё несколько раз теряю сознание и прихожу в себя, чтобы снова попасть в чёртову мясорубку, совмещённую со стиральной машиной. Меня всего разрывает на части, потом собирает в кучу только для того, чтобы снова разорвать, и так до бесконечности.

Я пропустил момент, когда снова смог видеть. Просто неожиданно осознал себя разглядывающим собственные пальцы с отросшими ногтями: длинными, толстыми и острыми.

«Некоторые модницы тратят кучу денег и времени, чтобы сделать себе такие же, а у меня вот раз, и без всяких усилий. Осталось только накрасить», — пришло мне в голову. Мысль была настолько идиотской, что даже рассмешила.

— Кха… Кха, — смех походил на карканье полупридушенной вороны.

В голове стрельнуло резкой болью и я, застонав, схватился за неё обеими руками. Тошнота прошла, но теперь мучил жесточайший «сушняк». Попытался осторожно нащупать бурдюк с водой. Не нашёл. В этот момент караван остановился, и от резкого движения голову снова прострелило болью. Да, мать же вашу так! Попробовал лечь поудобнее, но от любого усилия опять начиналось головокружение.

«Придурок, — подумал я, — решил опыты сам на себе ставить, Сеченов недоделанный. Дебил».

Видимо, последние слова я произнёс вслух, так как откуда-то сбоку донёсся недовольный голос ир-Земаха:

— Какой ещё дебил? Что он несёт?

— Скорее всего, он ещё бредит, уважаемый ир-Земах, — ответил ему незнакомый голос. — Он ещё очень слаб, по правде сказать, я уже не надеялся, что он вообще очнётся.

Осторожно повернув голову, я увидел мага в компании какого-то невысокого, но шустрого седого старичка в песочном бурнусе, и такого же цвета головном уборе, похожем больше всего на классическую тюбетейку. Он держал в руках, как мне показалось, самый настоящий саквояж.

— Эй, — обратился ко мне Аба. — Ты вампир, Босорг. Помнишь?

— Д… да, — просипел я. — Воды…

Маг щёлкнул пальцами и негромко послал кого-то за водой.

— Я приказал сообщить мне сразу, как ты придёшь в себя. Как себя чувствуешь?

— Никогда. Не пей. Это! — произнёс я каждое слово по-отдельности.

— Ха! — ухмыльнулся ир-Земах. — Мне такое и в голову прийти не могло. Она же — магическая тварь, их даже мёртвых никакие животные не едят, кроме другой нечисти. Я думал, ты это знаешь, и тебе лучше известно, что для тебя съедобно. Или ты пытался таким образом покончить жизнь самоубийством?

— Я не знал, — снова просипел я, кое-как усаживаясь. — Это был экс… пери… мент.

В этот момент к магу подбежал воин с бурдюком и кружкой. Тот сделал ему знак, и воин налив полную кружку воды, застыл, не зная, что с ней делать дальше. Аба скривился, взял кружку из рук воина и, подойдя поближе, сунул её прямо мне в руки. Ухватившись за сосуд с благословенной влагой, я поднёс его ко рту, и не отрывался от него, пока не осушил полностью.

— Лучше? — осведомился маг.

— Ир-Земах, ты благороднейший и добрейший из людей, — произнёс я максимально проникновенно. — Обещаю никогда тебя не кусать.

— Хех, — крякнул Аба, смутившись. — Неплохая награда за кружку воды. Кстати, а что за дебил, которого ты поминал?

— Ты его сейчас видишь перед собой, — на полном серьёзе произнёс я. И видя его непонимание, продолжил: — Это название редкого заболевания моей расы, характерной чертой которого, является врождённое слабоумие.

— А! Тогда понятно, — развеселился маг. — Я, пожалуй, соглашусь с твоим самодиагнозом. Надо будет запомнить.

— А долго я тут валялся вообще?

— Сегодня шестые сутки, мы уже не надеялись довезти тебя живым. Наш главный лекарь, ты его видел, сбился с ног в попытках не дать тебе умереть, но его, как ты понимаешь, никто не учил лечить вампиров с суицидальными наклонностями. Всё, что он мог делать, это поддерживать в тебе жизнь подходящими эликсирами, основываясь на голых предположениях. В итоге я даже колышек заготовить приказал.

— Какой ещё колышек? — не понял я.

— Как какой? Который вампиру после смерти надлежит забить в грудь, — ответил ир-Земах, не моргнув глазом. — Традиция такая, знаешь ли.

— Ну спасибо тебе за заботу, Аба, — с содроганием ответил я, живо представив, как вышеупомянутый кол входит в мою грудную клетку, раздвигая рёбра. — Я, пожалуй, возьму обратно своё обещание не кусать тебя.

— Да брось ты, — возразил маг. — Обошлось же всё. Кроме того, всем известно, что вампиры своего слова не нарушают. Есть, кстати хочешь?

При одной мысли о еде меня аж передёрнуло.

— Нет, спасибо. Спать хочу, — заявил я, укладываясь поудобнее. — Если у тебя нет для меня новых заданий.

— Отлично! Спать тоже хорошо, — жизнерадостно согласился ир-Земах. — Заданий пока нет, так что наслаждайся бездельем.

Услышав удаляющиеся шаги, я прикрыл глаза, испытывая просто жуткую слабость. Чёрт, ведь чуть не сдох, и исключительно по собственной вине. Впредь надо осторожнее быть с экспериментами на самом себе. На этой здравой мысли я почувствовал, как снова проваливаюсь в пустоту, но на этот раз это был просто сон.

Проснулся я от ощущения, что на меня кто-то смотрит. Не знаю, как это описать и каким именно органом чувств я это ощутил, но факт остаётся фактом. На меня действительно смотрели. Рядом с клеткой стояли Ир-Земах и его телохранители.

— Как спалось? — проявил заботу маг.

— Пока ты не разбудил, неплохо, — буркнул я спросонья, шаря вокруг себя в поисках бурдюка с водой. Повертев головой, я понял, что уже поздний вечер и караван вовсю готовится к ночёвке.

— Помирать больше не собираешься?

— Не дождётесь, — пробухтел я, делая порядочный глоток.

Желудок заурчал, требуя чего-нибудь более существенного, чем вода. Его выходка заставила меня задуматься. Прислушавшись к себе, я пришёл к выводу, что полностью с ним согласен и подзаправиться действительно не помешает, но так как слабость моя никуда не делась, я сильно сомневался в своих способностях заставить кого бы то ни было, поделиться своей кровью,

Маг, услышав моё «желудочное пение», снова показал хорошее воспитание:

— Есть будешь?

Блин, да не одна из моих жён такой заботы не проявляла. Я тут же в красках представил мага в подвенечном платье, благо его бурнус был подходящего цвета, и, едва не захлебнувшись, громко забулькал водой

— Спасибо, — выдавил я, прокашлявшись, — но подозреваю, что куриного бульончика у тебя нет?

— Вот давай мы больше не будем на тебе экспериментировать? — не принял шутку Аба. — По крайней мере, пока. Бульончика ему ещё.

Повернувшись к одному из телохранителей, он щёлкнул пальцами. Тот достал откуда-то из-за спины корзину с парой глиняных бутылей, оплетённых соломой. Возле горлышка на каждой из них была начертана сложная витиеватая руна. Выдернув из одной пробку, воин протянул бутыль магу. Ир-Земах брать её не стал, кивнув головой в мою сторону. Воин вздохнул и, подойдя к клетке, аккуратно протянул мне бутыль с максимального расстояния. Я, кое-как вытянув руку, ухватил сосуд и втащил его к себе. Ещё когда только воин распечатал бутыль, мой нос сразу выдал мне информацию о её содержимом. Кровь. Человеческая. Сделав глоток, я убедился в том, что она совсем свежая.

— У тебя кто-то удачно вовремя умер?

— А… — махнул рукой маг. — Ещё позавчера. Люди начали выбиваться из сил. Так всегда бывает.

— Как это позавчера? — не понял я. — Позавчерашняя кровь уже давно бы свернулась или протухла, а эта свежая. Я бы даже сказал ещё тёплая.

— Заклятье «Сохранения». Никогда не слышал? — удивился ир-Земах.

— Не слышал, — честно сознался я. — И долго оно так сохраняет?

— Конкретно это, примерно неделю. Заклятье очень простое и энергии требует совсем мало. Но можно сделать и гораздо мощнее.

— И что под этим заклятьем можно сохранять? — потеряв спросонья бдительность, заинтересовался я. Крутая же штука получается, термос и холодильник в одном флаконе.

— Да много чего. Всё, что подвержено разложению и порче. От воды и до трупов включительно. Ты правда этого не знаешь? Откуда ты вылез такой дремучий?

Так, пора сбавлять обороты.

— Из леса, вестимо. Говорил же, наша семья жила в глухомани, туда ваши магические новинки ветром не заносило.

— И что, ты так с рождения в лесу и жил безвылазно? Слушай, а тебе сколько лет, вообще? — вдруг сменил тему маг.

— А на сколько выгляжу? — ответил я вопросом на вопрос.

— Ну, сейчас лет на пятьсот, — гоготнул ир-Земах, — а неделю назад я бы предположил — не больше сотни. Хотя, исходя из твоих познаний об окружающем мире наверняка гораздо меньше.

— Двадцать восемь, — назвал я первую пришедшую мне в голову цифру.

— О… Где мои двадцать восемь? — притворно запричитал Аба.

— Да ладно, Аба, не прибедняйся. Ты ж не старый ещё совсем, — польстил я ему. — Можно сказать, мужчина в самом расцвете сил.

— Да? Ты находишь? — развеселился маг. — Передам твои слова моей старшей жене, а то она меня наедине, иначе как «старым» никак и не кличет.

— Старшей? А сколько у тебя всего жён?

— Пять, — ответил ир-Земах, не без гордости. — Вот, по приезду подумываю шестую взять.

— Да-а… — протянул я. — Не завидую тебе.

— Почему это? — удивился Аба. — Многие завидуют.

— Тёщ ведь тоже — пять, — перефразировал я слова из старой известной песни.

Телохранители мага после моей фразы дружно переглянулись и синхронно почесали в затылках.

— Ну, Босорг… — ир-Земах тоже вытаращил на меня глаза. — Умеешь ты взглянуть с неожиданной стороны. Вот шельмец.

Он гулко расхохотался.

Я улыбнулся, чувствуя, как на сытый желудок снова начинает накатывать дрёма.

— Эй, Босорг, ты ещё здесь? — оклик мага выдернул меня из объятий Морфея.

— Да-да, тут, — встрепенулся я. — Извини, не отошёл ещё видимо до конца.

— Тогда отдыхай. И вот ещё, — Аба махнул рукой телохранителю с корзиной, тот вынул из неё какие-то тряпки и просунул их в клетку. — Это тебе кое-какая одёжка. На твою даже просто смотреть уже сил нет никаких. И это… тебе принесут ещё бурдюк воды, ты бы помылся хоть как-нибудь.

— Спасибо, Аба. И за то, и за другое.

Ир-Земах кивнул и собрался уходить.

— Погоди, а как там Эзарил? — вспомнил я.

— Ничего, поправляется. Ходить пока не может, иначе, думаю, уже зашёл бы в гости.

— Ну, это вряд ли, — я усмехнулся. — Как мне показалось, он наших не очень жалует.

— Может и не очень, — задумчиво ответил маг, делая знак телохранителям отойти подальше. — Только пока ты тут у Мраны пороги оббивал, эльф там весь извертелся. Он, понятное дело, ничего не спрашивал, горд безмерно, но глаза у него всё это время были как у собаки, что кость выпрашивает. А сегодня днём я к нему заходил и между делом обмолвился, дескать, вампир-то наш очнулся, сознался в том, что он дебил и снова спать увалился. Пришлось, правда, пояснить кто такой дебил, так эльф только плечами передёрнул, мол, он и так это всегда знал, потом ухмыльнулся краем рта, отвернулся к стенке и заснул. Босорг, ты когда-нибудь видел, чтобы эльф улыбался? Я имею в виду именно проявление чувств, а не тот оскал, которым вы друг друга потчевали при знакомстве. Я вот его знаю уже шесть лет, и единственные эмоция, какие я у него на лице видел — это ярость во время боя и высокомерие по отношению ко всем окружающим. А тут он ухмыльнулся, понял? Эльфы они же вообще, как деревянные, их с детства воспитывают всё в себе держать, дабы вдруг чем-нибудь честь свою не уронить, а тут этот пенёк взял и ухмыльнулся. Не знаю, чем ты ему приглянулся, он вообще сложно с людьми, да и с нелюдьми сходится, особенно если учесть, что у вас с эльфами война вековечная и непримиримая. Не как с людьми, они же рабами никогда не были, партизанили по лесам всегда и изводили вас при любом удобном случае. Ну, да это ты и сам знаешь. Ладно, отдыхай, пойду я, — маг отвернулся и двинулся к своему шатру.

— Аба, — позвал я, — передай Эзарилу, что я желаю ему скорейшего выздоровления.

Ир-Земах остановился, посмотрел мне в глаза, кивнул и пошёл дальше.

Отпив, примерно половину бутыли, я тщательно закупорил сосуд и прилёг на пол. Прохладная степная ночь убаюкивала треском насекомых, а лёгкий ветерок обещал хорошие сны. Какая-то мысль зудела у меня в голове, но я решил подумать о ней завтра и, уступив желаниям своего организма, провалился в сон.

На этот раз я проснулся вместе с общим подъёмом лагеря, вполне отдохнувшим. Изматывающая слабость исчезла без следа, головокружение и какие-либо болевые ощущения отсутствовали. Я снова был свеж и полон энергии. В клетке обнаружился второй мех с водой, который мне, видимо, закинули вчера, когда я уже спал. Быстро сбросив своё пропитанное потом и кровью грязное тряпьё, я принялся отмываться. Правда «отмываться» — это слишком сильно сказано, учитывая ограниченность в воде и банального отсутствия мыла, но кое-как ситуацию удалось улучшить. Попутно осмотрев себя, я заключил, что похудел ещё сильнее, и теперь мой внешний вид, наверное, действительно напоминал о последствиях содержания в концентрационном лагере. Н-да… Ситуация могла бы быть весьма смешной, не будь она такой грустной. Даже с моим новым организмом, с его повышенной регенерацией, я провалялся в коме пять дней, и по словам ир-Земаха, меня ещё их штатный лекарь пользовал без устали. Сдаётся, мне здорово повезло избежать участи заполучить кол между рёбер. И почему-то хотелось верить, что Аба нянчится со мной не только из желания прогнуться перед начальством, преподнеся меня в качестве редкого подарка. Но тут же я сам себя одёрнул. Будь осторожен, болван! Товарища себе нашёл! Товарищей в клетках не возят! Кто ты такой для него? Забыл, что он сказал? «Никогда не слышал, чтобы вампир пил чью-нибудь кровь, кроме двуногих разумных рас». И о чём это говорит? О том, что ты паразит! И не какой-нибудь там временный или случайный, а самый настоящий облигатный паразит. Без людей ты жить не можешь от слова совсем. И связь эта образовалась миллионы лет назад, ибо даже твой внешний вид эволюционировал так, чтобы быть максимально похожим на человека. Мимикрия, едрит-мадрид. И люди на протяжении всей своей истории прекрасно знают, кто именно на них паразитирует, и кто конкретно является их биологическим врагом номер один. А потому выброси все свои розовые сопли из головы и осознай уже, что тебя взяла в плен твоя собственная еда и везут тебя не в качестве забавной зверушки, а именно как врага всего рода человеческого. Антихрист, блин. Так что думай, как свалить от этих «сладких пончиков», иначе твои шансы заполучить свой кол станут стопроцентными.

Ладно, подумал я, надевая чистую одежду, давай сначала. Что у нас есть хорошего и плохого? Начнём с плохого. Я еду в клетке, из которой не могу самостоятельно выбраться. Хмм… А если проверить? Оглядевшись по сторонам и выбрав момент, когда в суете собирающегося лагеря на меня вроде никто не смотрел, я уперся плечами в одну стенку клетки, а ногами в противоположную и поднажал. Прутья заскрипели, но с места не стронулись ни на миллиметр. Ожидаемо вообще-то, если уж рывок мантикоры не повредил клетке, то я подавно сломать её не смогу. Значит варианта два: либо ждать пока её откроют сами, либо убедить (заставить, перехитрить, обмануть, слово можно подставить любое) кого-нибудь постороннего её открыть. Но этим посторонним может быть только сам ир-Земах, ибо ключ, подозреваю, есть только у него. И это вторая сложность, так как маг далеко не дурак и на мякине его не проведёшь. Из хороших известий у нас было только то, что я ещё жив и снова здоров. Не густо.

Прикидывая так и сяк, я с каждой новой идеей всё больше убеждался в тупиковости ситуации. В итоге совсем заморочил себе голову и решил сделать перерыв. Присев в свой любимый угол, допил оставшуюся кровь из бутылки. Лагерь за это время успели полностью собрать, и телеги медленно растягиваясь в колонну, одна за другой выезжали на дорогу, по-прежнему ведущую строго на юг.

А вот степь, раскинувшаяся от горизонта до горизонта, прежней уже не была. Растительность стала заметно ниже и прибавила в своей цветовой палитре жёлто-бурых красок. Травяное море больше не выглядело сплошным, на его слабо волнующейся поверхности теперь встречались проплешины светлого песчаника, на котором ничего не росло. Дикое яркое разнотравье уступило место седым бородам ковыля и другим, похожим на него, сухолюбивым злаковым. Лишь только заросли лебеды да полыни продолжали сопротивляться постепенно ухудшающимся условиям жизни. Росшие местами деревья, либо имели скрюченный стволик и искривлённые, словно в невыразимой муке ветви, покрытые узкими мелкими листочками, либо наоборот, толстый и высокий, колоноподобный ствол под жиденькой, не дающей тени кроной. Кое-где даже стали попадаться редкие кактусы. Животный мир изменился скорее по численности, чем по разновидности. Огромные стада копытных, встречавшиеся до сего времени регулярно, резко уменьшились в разы. Стали чаще попадаться различные рептилии и ползающие насекомые, последние иногда весьма внушительных размеров, хотя может их и раньше было полно, а трава просто мешала их разглядеть. Все эти признаки позволяли с определённой долей уверенности заключить, что колонна медленно, но верно приближается к пустыне.

Сегодня, с самого утра караван гнали быстрее обычного. Я не знал почему, да меня это и не особо интересовало. Вечером узнаю у ир-Земаха, если раньше всё ясно не станет. Спать я не хотел, есть в общем-то тоже, «за окном» картинка почти не менялась и смотреть там было особо не на что. Короче, меня снова начала одолевать банальная скука, и, не придумав другого способа её победить, решил продолжить тренировку транса. Но стоило мне только в него войти, как я сразу почуял неладное.

Все брёвнышки клетки окружала едва заметная голубоватая аура. Что за…? Я оглядел себя. В районе солнечного сплетения по-прежнему угрюмо пламенел тёмно-красный комок магической энергии. Здесь, вроде всё без изменений, но клетка-то почему светится? Не было такого раньше, я бы заметил. Внезапно, краем глаза я уловил какой-то блеск слева от себя и дёрнул головой в ту сторону. Мимо моей клетки равномерными прыжками продвигалось слабо светящееся, маленькое желтоватое колечко. Я резко вышел из транса и тут же получил подтверждение той информации, что уже предоставили мне уши — обгоняя телегу неспешной рысью, мимо проехал всадник. В солнечном свете на его руке коротко блеснул тонкий ободок серебряного кольца. Та-ак! И как это понимать? До сих пор я мог видеть «внутренним взором» только собственное тело и сгусток магии внутри него, но только что мне представилась картина светящихся прутьев клетки и кольца на пальце у воина. Хм… Очередная загадка. Возможно ли, что моя клетка каким-то магическим способом дополнительно укреплена? Понятия не имею. Почему бы и нет? А если это так, то, вероятно, и кольцо тоже не совсем простое. У меня каким-то необъяснимым образом открылась способность видеть все окружающие меня проявления магии? А с чего вдруг? Я бы мог предположить переход на некий «новый уровень», если бы не один месяц или хотя бы неделю, усиленно «прокачивал» свою магическую энергию, но ведь этого не было. Я всего-то один день с ней поколдовал. Тогда что? Для такого качественного преобразования моих способностей требовалось значительное внешнее воздействие, некий толчок, запустивший произошедшие изменения. Но, что именно могло выступить в роли подобного импульса? Не понятно… Стоп! А что если…? Мой организм недавно пережил серьёзный стресс и… Кровь мантикоры? Может быть на меня каким-то загадочным образом подействовала кровь мантикоры? Маг упоминал, будто их никто не ест, кроме им подобных. Если допустить, что они банально ядовиты, то получается мой организм смог абсорбировать и нейтрализовать яд, но при этом и сам тоже изменился, мутировал. Вот, оказывается, чем он пять дней занимался. Чёрт! Если это действительно так, то мне просто адски везёт в этом мире, не смотря на мою собственную легкомысленность, если не сказать хуже.

Так, ладно, хватит ныть. Что теперь со всем этим делать? А ничего, просто использовать. Я понятия не имею, можно ли процесс обратить вспять, и сможет ли организм сам вернуться в прежнее состояние, но вот по крайней мере один явный плюс от данной ситуации я уже вижу. Именно вижу! Я же теперь могу всякие заколдованные или зачарованные (как там правильно я не знаю) вещи определять. Клетку, скорее всего сам ир-Земах зачаровал, потому она и светится. А вот какие он дополнительные свойства ей придал своими чарами, это я без понятия. Но, если меня никаким током при касании не бьёт, то наверное просто добавил прочности материалу. Или сигнализацию какую навесил.

В итоге я решил продолжить тренировку и все свои усилия сосредоточить на прокачке скорости передвижения магической энергии по организму, усилению интенсивности свечения магического «ядра», а попутно тренировать скорость вхождения в транс и силу концентрации, чтобы не выбивало из транса на каждой кочке. Всем этим я прилежно занимался, с перерывами, до самого вечера.

Вечер же ознаменовался значительным событием. На горизонте, прямо по нашему курсу появились объёмные рощи каких-то деревьев. Увидав их, все, начиная от сиватов и измученных долгим походом пленников, до надсмотрщиков и разведчиков, заметно приободрились и прибавили шагу. Вскоре караван приблизился настолько, что стало ясно, откуда здесь взялись все эти деревья. Небольшое овальное озерцо, видимо, питалось ключами на дне, так как в него ничего не впадало, равно как и не вытекало. По берегам озера росли высокие, полные жизни и здоровья деревья, какие уже давно нам не встречались. Колонна, втянувшись в рощицу, вполне отчётливо расслабленно вздохнула разными голосами. Но командиры долго прохлаждаться никому не дали, и после нескольких громких команд, люди начали привычно разбивать лагерь.

Когда все поужинали и уже были готовы отойти ко сну, ир-Земах, выйдя в центр лагеря, поздравил всех с половиной пройдённого пути, объявил на завтра целый день отдыха и сообщил о принятии решения устраивать в дальнейшем помимо обычной днёвки, еще две остановки для кратких передышек в течение дня. Лагерь встретил это объявление радостным одобрительным гулом. Ко мне же в тот день маг так и не пришёл, но прислал с телохранителем ещё бутыль крови. Полбутыли я употребил по назначению, и утомлённый психически своими тренировками, улёгся спать.

Глава 7

Восход Солнца я встретил с одеревеневшей спиной и затёкшей от неудобной позы правой рукой. Лагерь ещё спал, и с учётом того, что сегодняшний день был объявлен выходным, спать все будут ещё долго. У меня же сна уже не было ни в одном глазу, потому я быстренько закончил с утренним моционом, допил кровь из вчерашней бутыли, и теперь, находясь в прекрасном расположении духа, подумывал чем бы заняться. Хотя, принимая в расчёт моё положение, выбор у меня, прямо скажем был не большим. Спина всё ещё побаливала из-за осточертевшей клетки, и я замыслил сделать небольшую разминку, чтобы дать мышцам хоть какую-то нагрузку, а то так пока доедем я вообще ходить разучусь.

Помахав руками и ногами, насколько позволяли кандалы, задумал немного поотжиматься. Надо сказать, что в последний раз я занимался каким-либо спортом ещё в институте, и потому все эти телодвижения для меня являлись чем-то хорошо забытым. В итоге без задних мыслей, приняв соответствующую позу, я сделал хороший толчок руками и… меня подбросило в воздух на полметра от пола, громко лязгнув цепями. От неожиданности я чуть не рухнул лицом в пол, но рефлекторно подставил руки. Хм… Мощный рывочек получился… А если медленно? Аккуратно и не спеша, легко повторил движение. И ещё раз. И ещё. На второй сотне я сбился и мне это порядком надоело, хотя по ощущениям я мог бы продолжать сие занятие ещё долго. Памятуя о своём первом конфузном опыте, принял решение уточнить кое-какие моменты. Сел, прижал руки к груди и, резко выкинув их вперёд, попробовал изобразить что-то похожее на удар обеими кулаками одновременно (сделать тоже самое одной рукой не давали кандалы). Удар вышел не плох (на мой глубоко любительский взгляд), быстрый и резкий. Повторил с таким же результатом. Ощущения показались мне весьма необычными, как будто во время резкого движения в дополнение к мышцам подключался некий механизм, усиливающий и ускоряющий движение. Если делать всё медленно и подконтрольно, такого ощущения не возникало. Очень странно. Не помешало бы провести такую же проверку и с ногами, но подпрыгнуть в клетке у меня не имелось никакой возможности. Что это мог быть за загадочный механизм я не представлял ни в малейшей степени, и решил отложить данный вопрос на потом.

Вспомнив известную пословицу, вещающую о здоровом духе в здоровом теле, я собрался уже было приступить к развитию этого самого духа посредством транса, но оглянувшись по сторонам, заметил караульных, подозрительно посматривающих в мою сторону и нервно тискающих оружие. Ещё несколько недальновидных скорхарцев, отважившихся лечь спать неподалёку от моей клетки, которых я разбудил лязганьем своих цепей, сейчас что-то зло бурча себе под нос, отползали от меня подальше, надеясь перехватить ещё немного сна. Ну, мужики, пардону просим, я к вам в соседи не набивался.

Присев поудобней, выкинул из головы все лишние мысли, выровнял дыхание и начал проваливаться в транс. Вскоре я уже мог отчётливо разглядеть багровое свечение в районе собственного солнечного сплетения…

Проведя полный курс упражнений, который я успел за вчерашний день составить и отработать, чёрт меня дёрнул закончить тренировку очередной попыткой пробиться через блокировку Чёток Отрицания. Результат был предсказуемым. Багровый шар света застрял в горле, перед глазами взорвались звёзды, а меня ошеломлённого выкинуло из транса. Проморгавшись, я потряс головой, пытаясь избавится от звона в ушах, и обнаружил стоящего рядом с клеткой ир-Земаха в компании своих телохранителей, с любопытством взирающего на мои попытки прийти в себя.

— И чем ты занимаешься, позволь тебя спросить? — вежливо поинтересовался он.

— И тебе Доброе утро, Аба, — прокряхтел я, нашаривая бурдюк с водой. — Как спалось?

— Мне очень даже недурственно, — не смутился маг. — А вот ты, по всей видимости, решил поставить на себе какой-то новый эксперимент? Хочу тебе напомнить, что в прошлый раз наш лекарь выволок тебя с самого порога владений Мраны. Не уверен, что он сможет повторить нечто подобное ещё раз.

— Спасибо за напоминание, — отхлебнул я воды. — Я так и не поблагодарил его за это. Может, передашь ему от меня слова признательности?

Я подумал, что не помешало бы в будущем как-нибудь аккуратно выяснить подробности про пантеон местных богов. Анализируя легенды и мифы можно почерпнуть много интересного о культуре народа. Пока мне были известны только имена здешних небожителей: Триг и Мрана.

— Передам, если расскажешь, чем ты сейчас занимался.

— Да чем я могу тут заниматься? — криво усмехнувшись, я указал на пространство внутри клетки. — Спать, есть и цепями греметь. Вот и все мои развлечения.

— Босорг, позволь я тебе кое-что объясню. Чётки Отрицания были созданы специально для того, чтобы лишать магов возможности творить заклинания, путём блокировки магического канала, по которому магическая сила из магического ядра поступает в мозг мага для дальнейшего преобразования в конкретное заклинание посредством создания мыслеобразов. Тут всё понятно? — маг внимательно всмотрелся мне в глаза.

Я, моргнув пару раз, кивнул, поздравляя сам себя с подтверждением собственной теории.

— Отлично! Значит, ты не совсем безнадёжен, — похвалил меня ир-Земах. — В целом, владение магией является врождённой способностью, не обладая которой, невозможно обучиться применению магии, просто по причине отсутствия магического ядра. Само магическое ядро, как и его тип формируется в раннем детстве, исходя из задатков индивидуума и его расовой принадлежности. Отсюда же следует и другой постулат, гласящий о невозможности использования индивидуумом типа магии, не соответствующего типу собственного магического ядра.

Этот умник даже руки за спину заложил и переминался с носка на пятку, будто читал лекцию на кафедре перед студентами.

— При воздействии Чёток Отрицания на организм индивидуума, они сами настраиваются на имеющееся у того магическое ядро и блокируют возможность использования присущего ему типа магии…

— Вопрос! — воскликнул я, поднимая руку вверх, как прилежный ученик. — А может ли индивидуум иметь задатки к нескольким типам магии одновременно, и если да, то как тогда будут себя вести Чётки Отрицания в этом случае?

— Хм… Я смотрю, ты действительно ухватил суть вопроса, — удивился ир-Земах. — Да, такие случаи известны, среди ЛЮДЕЙ, — он специально выделил последнее слово. — Крайне редко встречаются особенно одарённые личности, имеющие предрасположенность к двум типам магии одновременно. Подтверждённых фактов, свидетельствующих о возможности использования одним индивидуумом магии трёх и более типов, не зафиксировано. Что же касается второй части вопроса, то в таком случае на индивидуума необходимо надеть двойной комплект Чёток Отрицания, то есть они будут иметь в своём составе не три жемчужины, как у тебя, а шесть, — Аба не устоял на месте и начал прохаживаться перед моей клеткой взад-вперёд. — Так вот, к чему я затеял весь разговор, если маг настойчиво пытается прорваться сквозь преграду Чёток, то он рискует разорвать магический канал, что неминуемо повлечёт за собой летальный исход.

Я отметил этот факт и, отбросив осторожность, принялся вытягивать из мага всё, что можно, пока на него напала болтливость.

— А почему ты специально выделил людей, когда говорил про двойную предрасположенность? У эльфов или, там вампиров таких случаев зафиксировано не было?

— Не было. Ни у эльфов, ни у гномов, ни у орков, ни тем более, у вампиров, — маг с явно читаемым превосходством посмотрел на меня. — Более того, магия делится не только по типам, но и по расам.

— А…э…а чуть поподробнее можно? — нужно было не позволить ему закрыть рот, и раскручивать его по полной, но информация о существовании ещё и орков с гномами, меня порядком выбила из колеи, хотя в принципе я уже был готов допустить их присутствие в этом мире.

— Можно, — ир-Земах проснулся явно в хорошем расположении духа. — Если коротко и понятно, то вся магия на Анурисе условно делится на шесть основных типов. Четыре стихийных: Воздух, Огонь, Вода, Земля. Плюс Свет и Тьма, ещё их называют, просто Белая и Чёрная. Но кроме того, все расы наделены различными задатками к определённым типам магии. Иными словами, если люди способны овладеть в равной степени любой магией, то, например эльфам, доступна только магия Земли, Воды и Света, гномам — Земли и Огня, оркам — Тьмы и Воздуха, вампирам — Тьмы. Но и это ещё не всё, каждая раса придумывает свои оригинальные заклинания на основе доступной ей магии. Так гномий маг Земли, например, может размягчить гранит, вылепить из него статую и отвердить обратно, а вот его коллега эльф, тоже маг Земли, ничего такого не умеет, зато он точно такую же статую сможет вырастить из обычного дерева. И это создаёт дополнительные разновидности магии: эльфийскую, гномью и орочью. Или другой пример, для любого мага Тьмы средней руки не составляет проблемы поднять драуга, сиречь мертвяка, а вот вампир, — Аба прекратил расхаживать перед клеткой и, остановившись, уставился на меня с иронической ухмылкой, — хоть и самый старый и сильный, не то, что драуга, но даже мышиный труп не оживит. Вся ваша магия заточена на то, чтобы людям мозги заплетать и всякие богопротивные мысли им внушать. А теперь посмотри мне в глаза, Босорг, — он уставился на меня, уже не улыбаясь, — и скажи, что ты всего этого не знал. К чему эти расспросы?

«Всё, соскочил с крючка паршивец», — подумал я, лихорадочно придумывая объяснение.

— Что-то знал, что-то не знал. У нас в лесу, понимаешь ли, Магических Академий как-то не построили, да и вообще не так много возможностей выдавалось посидеть вечерком перед камином с бокальчиком вина, и порассуждать об особенностях и разновидностях орочьей магии, — я состроил оскорблённо-ехидную мину. — Всё моё образование сводилось к тому, как добыть пожрать, да самому на кол не нарваться.

— Ладно-ладно, не прибедняйся, — ир-Земах состряпал рожу не хуже моей. — обидели вампира, загнали в леса дремучие. Кстати, а чего вы в тех краях ошивались вообще? Почему к тёмным на запад не ушли?

«Опа! Какие-то тёмные на западе», — сделал я очередную зарубочку в памяти.

— Отец всегда говорил, что здесь мы сами себе хозяева, а там пришлось бы к мнению остальных прислушиваться, — пожал я плечами, импровизируя на ходу. — Я потом, когда один остался, как раз подумывал туда перебраться. Если бы вы на пару дней позже подошли, меня бы уже не застали.

— Это да, мы удачно подоспели, что ни говори, — согласился ир-Земах. — А тебе вот что-то совсем не везёт по жизни, как я понял, исходя из рассказанной тобой истории.

Я неопределённо хмыкнул, пожав плечами.

— Аба, — сменил я тему, — а правильно я понимаю, что мы приближаемся к пустыне?

— Это ты услышал от кого-то или сам догадался?

— Сам. Природа меняется вокруг, растительность. Жарче становится день ото дня. Ты сам дополнительный отдых в распорядок дня ввёл, значит дальше дорога труднее будет, — перечислил я ему релевантные факты.

— Хм… Ты наблюдателен, умеешь подмечать важное и делать правильные выводы, — маг заинтересованно покачал головой. — Да, ты прав. Через пару дней мы достигнем пустыни Скорфаш, пересечём её и там уже рукой подать до Матарканда. А к чему вообще был твой вопрос?

— Я подумал, почему бы нам не идти ночью, когда не так жарко, а днём пережидать зной на привале? — высказал я свою идею.

— Это была такая неудачная шутка? — ир-Земах прищурился, словно пытаясь угадать, не я ли подсыпал ему соли в чай?

— Почему шутка? Я абсолютно серьёзно спросил. Мне никогда не доводилось ходить по пустыне, но логично было бы предположить, что ночью перемещаться будет проще.

— Мой дорогой необразованный друг, — маг пожевал губами. — Позволь мне задать один маленький вопрос. А как бы ты предложил защититься от всей той нечисти, а возможно и нежити, что выползает ночью из своих укрытий и бродит по пустыне в поисках наивного и глупого мяса?

И видя моё непонимающее выражение лица, продолжил:

— Это вам, вампирам, способности организма позволяют заметить врагов раньше, чем они вас и либо сбежать, либо убить, а нам ночью приходиться очень туго. Смертельно туго. И попробуй только скажи, что тебе и это неизвестно.

— Конечно известно! — возразил я, не моргнув и глазом. — Это любому дурню известно. Просто я думал, что в пустыне с нечистью попроще, чем в лесу.

— Ах да, ты же никогда не ходил по пустыне, как ты сказал, — подозрительность из взгляда мага всё же до конца не исчезла. — Ты обратил внимание на шерстяную бечеву, которой мы окружаем лагерь каждый вечер перед сном?

Я кивнул.

— А не задумывался, зачем она? — и, не ожидая ответа, пояснил: — На неё наложены чары, отпугивающие всяких тварей. Не змей и скорпионов, как ты возможно подумал, а гулей, бхутов, пустынных гоблинов, ламий, драугов, ракшас, сфинксов, чумных кивсяков, список можно продолжать долго. Вся эта магическая погань не любит Светлую магию, наложенную на эту верёвку, причём именно не любит, бечева не является стопроцентной защитой, тварям просто очень некомфортно к ней приближаться. Но если они сильно голодные, то никакая верёвка их не остановит, тут уже держи меч крепче.

— А почему же мы до сих пор никого из них не встретили? — выдавил я из себя, стараясь произнести это как можно более беззаботно, чтобы не выдать собственного изумления и дикого интереса.

— Ну, строго говоря, одну встретили, — усмехнулся маг. — Помнишь свою подружку, которую ты за хвост оттаскал? Мантикора — одна из самых опасных, не сильных, хотя силы у неё дай Триг каждому, а именно опасных. И во многом она славится своей репутацией именно благодаря тому, что слишком злобна и достаточно умна, для того чтобы игнорировать зачарованную верёвку. Вообще, действительно, в степи подвергнуться атаке нечисти довольно непросто. Тут полно более доступной дичи, чем человек. Но даже здесь мы по ночам не шастаем, как ты, несомненно, обратил внимание. А в пустыне нечисти хоть и меньше самой по себе, но и еды для неё там тоже меньше, вот она и лютует. Но, откровенно говоря, Босорг, твои идеи и вопросы вызывают у меня странное чувство. В лесу нечисть по ночам на охоту разве не выползает?

«Чёрт! Да, что же ты подозрительный такой?» — пронеслось у меня в голове.

— Выползает, конечно. Да там и днём можно повстречать много кого, — начал я изворачиваться. — Но я решил, что в других местах может быть и дела обстоят по-другому.

— По-другому, — подтвердил ир-Земах. — Но алгоритм действий такой же, по ночам никто никуда не ходит, а в худшем случае сидит у костра и молится всем богам по очереди о ниспослании защиты. Это разумеется, если разговор идёт о людях, к вампирам, возможно нечисть проявляют больше лояльности, чем к нам. Эльфы, кстати, со своим ночным зрением и остальными обострёнными чувствами тоже в обморок от ночной прогулки не падают.

— Не все, и далеко не всегда, — раздался голос из-за спины мага.

Там стоял Эзарил, опираясь на копьё. Я его приближение видел, но к людям он умудрился даже с раненой ногой подобраться на расстояние метров трёх, а они так ничего и не заподозрили.

Телохранители мага дружно развернулись, хватаясь за сабли, но, увидев кто перед ними стоит, слегка расслабились и руки от оружия убрали. Ир-Земах даже не дёрнулся, хотя я уверен, что он приближения эльфа тоже не заметил. Нервы у мага всё-же были многим на зависть.

— О, Эзарил, а у нас разговор как раз на твою тему, — воскликнул он. — И мнение профессионала нам никак не помешает.

— С добрым утром, Эзарил, — проявил я вежливость. — Как нога?

Эльф посмотрел на меня долгим взглядом, словно размышляя стоит ли со мной вообще разговаривать.

— Благодарю, — всё-таки ответил он, — уже лучше.

— Эзарил, я тут совершенно случайно выяснил, — снова обратил на себя внимание Аба, — что у нашего общего друга Босорга зияют огромные дыры в самых фундаментальных познаниях в монстрологии. Может быть ты согласишься залатать хоть бы некоторые из них? Я бы тебе был очень признателен.

Эльф с каменным выражением лица снова воззрился на меня. Я постарался сделать максимально смущённую физиономию. Нужно было действовать очень осторожно, чтобы не отпугнуть эльфа, ибо его опыт мог бы стать для меня просто бесценным.

— Хорошо, — наконец, озвучил он своё решение. — Мне пока всё равно заняться нечем.

— Вот и отлично, — маг тоже многозначительно посмотрел мне глаза. — А я тогда пойду займусь делами. Ничего без меня сделать не могут, за всем глаз да глаз нужен. И ещё, Босорг, — он повернулся ко мне, — я тебе настойчиво рекомендую прекратить твои эксперименты с магическим ядром, если останешься без башки, новую не отрастишь.

Я ему всячески пообещал обязательно воспользоваться его советом, но как мне показалось, он не очень-то в это поверил. Тем не менее, окликнув свою охрану, маг удалился.

— Прежде чем ты что-нибудь скажешь… Босорг, — эльф с явным трудом произнёс моё имя, — я хочу донести до тебя мысль о том, что ещё месяц назад, мне бы не пришло в голову сидеть и мирно беседовать с вампиром на отвлечённые темы. Слишком много крови пролито между нашими народами.

— Что поделать? — ответил я удручённым голосом. — Жизнь жестока и никто не совершенен в этом мире, но я лелею надежду, что мы всё же могли бы пообщаться как цивилизованные представители своих рас, и хоть на короткое время забыть о древней вражде.

Тем временем к нам приблизился воин, тащивший на спине деревянный бочонок. Приблизившись к эльфу, он скинул бочонок на землю, установил его на попа и, сделав эльфу приглашающий знак, не говоря ни слова, поспешно удалился.

Эзарил, до того не отрывавший глаз от моего лица, перевёл взгляд на бочонок, призадумался ненадолго и решительно уселся на него верхом.

— О чём ты хотел узнать, Босорг? — спросил он коротко.

Мне очень захотелось крикнуть, что обо всём, но я вовремя придержал коней.

— До твоего прихода, мы обсуждали с ир-Земахом степень опасности различных видов нечисти, но раз ты сам выразил желание помочь мне побороть моё невежество, не мог бы ты рассказать о эльфах?

— Что конкретно ты хочешь узнать? — охотник подозрительно сощурился.

— Да брось, Эзарил, я не пытаюсь выведывать у тебя секреты твоего народа, — попытался я снизить недоверие эльфа. — Почти всю жизнь я провёл в отрыве от цивилизации и мне приходилось довольствоваться о вас только слухами и досужими домыслами. У меня просто не было возможности получить правдивую и не окрашенную негативом информацию о вашей расе? Ты первый эльф, которого я вижу лично. Мне интересно всё, что ты посчитаешь возможным мне рассказать, и обещаю не настаивать на том, что ты рассказывать не захочешь.

Эзарил помолчал ещё минуту, вздохнул и начал говорить. Он говорил долго. Иногда он замолкал, и тогда я задавал ему особенно интересующие меня вопросы. Эльф внимательно слушал и продолжал рассказ. Он говорил охотно и с удовольствием, лишь пару раз сославшись на внутренние секреты, и было заметно, как ему непросто даётся ежедневная необходимость постоянно корчить из себя молчаливого, брутального и сурового воина. По-видимому, ему уже давно хотелось с кем-нибудь просто поболтать ни о чём, а среди людей он вынужден был поддерживать репутацию. А вот в разговоре именно со мной он почему-то решил немного приоткрыться. Не знаю почему, я не психолог. Может он посчитал, что я точно так же одинок среди людей, как и он сам, и не буду ни с кем откровенничать о нём. Или надеялся, что мне просто-напросто не долго осталось, и по прибытии меня казнят, например, и я не успею ничего выболтать. Сложно сказать, но проговорили мы с ним часа четыре, и всё это время я старался изо всех сил запомнить, как можно больше из эльфийских откровений. Ибо информация эта была просто фантастическая.

Исходя из его слов, эльфы проживали к северо-востоку отсюда, за Порубежными горами в громадном лесу под названием Эльфиоран. Главной богиней у них считалась Немайниль — богиня лесов и вообще всех растений, а по совместительству — богиня Воды. Формой правления являлась наследственная монархия, а если точнее — матриархат. То есть, руководила ими королева, и помогал ей в этом синклит, состоящий из представителей десяти самых достойных кланов. Ответ на вопрос, почему именно королева, а не король, заставил меня разинуть рот в немом изумлении. Всё дело заключалось в физиологических особенностях их представительниц прекрасного пола. Эльфы (в смысле — мужчины) представляли собой, как я и предположил сразу, истинных хищников, а вот их дам можно было без всякой натяжки назвать строгими вегетарианками. И на этом отличия не заканчивались. Каждая эльфийка на протяжении всей своей жизни находилась в некой симбиотической связи с конкретным деревом определённой породы. В день, когда у эльфийки рождалась девочка, она высаживала семя данного дерева, которое начинало быстро расти и уже через год составляло больше обхвата в толщину. Дополнительно дерево выращивало дупло, в которое помещался годовалый ребёнок. С этих пор жизнь маленькой эльфийки навсегда связывалась с деревом. Разумеется, она не сидела всю жизнь в дупле. Женщины принимали активное участие в жизни общества, занимались наукой, медициной, культурой и образованием молодёжи. То есть имели все возможности приложить свои усилия практически в любой сфере деятельности, с одним ограничением — они не могли сменить место жительства и были вынуждены проводить в своём дереве хотя бы каждую вторую ночь. В случае, если эльфийка по какой-то причине отклонялась от данного порядка вещей, у неё уже на третий-пятый день начинался прогрессирующий упадок сил и далее по нарастающей: нарушение обмена веществ, интоксикация организма, отказ внутренних органов и через две недели она умирала. Через месяц после её смерти засыхало и дерево. Если же первым погибало дерево, не важно по какой причине, то у его хозяйки так же оставались максимум две недели жизни. Без вариантов. Каким образом мог появиться такой странный симбиоз, я не имел ни малейшего понятия, но факт оставался фактом. Видимо имел место какой-то своеобразный взаимообмен биоэнергетикой. А может быть и не только он. Здесь Эзарил в подробности углубляться не стал. Но в этой бочке дёгтя была и ложка мёда — организм эльфийки не старился до тех пор, пока было живо дерево, а деревья данного вида меньше пятисот лет не жили в принципе. Королевские же подвиды легко дотягивали до тысячи и более. При всём, при этом мужчины — эльфы очень редко, когда могли дожить до двухсот лет.

Весьма занятный казус у эльфов вырисовывался и в плане демографии. В процентном соотношении количество женщин относительно мужчин у них было значительно ниже, чем, например, среди людей. И дети у них рождались тоже существенно реже. В итоге вся демография держалась исключительно за счёт женского долголетия. Неудивительно, что у эльфов сложился целый культ женщины и, как следствие полиандрия считалась классической формой брака.

Эльфы имели развитое сельское хозяйство, представленное преимущественно плодово-ягодным садоводством и животноводством, а также обладали весьма высокотехнологичным (для местного уровня) и максимально экологичным производством. В глубинах Эльфиорана скрывалось от посторонних глаз множество мастерских по обработке металла, дерева, кожи, тканей и камня.

Уровень развития науки (особенно в области селекции растительных и животных организмов) и магии (по крайней мере, в некоторых направлениях) считался недостижимым для остальных рас. А произведения эльфийского искусства, в частности живопись, ювелирные изделия, предметы одежды и интерьера стоили баснословных денег.

Наконец Эзарил выдохся и под предлогом необходимости сделать перевязку отправился в свой шатёр. Я ещё раз пожелал ему скорейшего выздоровления и выразил надежду повторить в будущем преинтереснейшую беседу.

Охотник кивнул и ушёл, а мне осталось только сидеть в своей клетке и тихо материться на русском языке из-за невозможности сделать конспект эльфийских откровений. Это же абсолютно неизвестная и чуждая человеку цивилизация, а весь массив данных по ней я вынужден держать в таком ненадёжном хранилище, как человеческая память.

Ещё через пару часов, уложив кое-как в голове новую информацию, я решил продолжить тренировки транса, чем и занимался, с перерывами до самого вечера.

Глава 8

На следующий день караван снова тронулся в путь, и я до самого вечера, всё время, с краткими перерывами, посвятил тренировкам транса.

На вечерней стоянке к клетке подошёл ир-Земах. Находясь в то время в трансе, я заметил его издалека. Тонкость слуха и обоняния не переставали меня радовать, но по мере его приближения, перед моим внутренним взором стала проявляться забавная картина. Мне не сразу удалось осознать увиденное, но довольно скоро до меня дошло, что я открыл ещё одну грань своего новоприобретённого таланта. Оказалось, в состоянии транса моя способность по обнаружению магии работает и в отношении магического ядра другого мага. У ир-Земаха оно горело мягким светло-голубым светом, гораздо более ярким, чем моё собственное. Таким же, каким светилась моя клетка, но более глубоким и интенсивным. За исключением самого ядра, у мага заметно излучал и его жезл, а также пара колец на пальцах и какой-то амулет на шее.

Я открыл глаза и взглянул на четвёртого человека в компании, помимо обязательных телохранителей и самого мага. Довольно молодая девушка в состоянии сильного истощения висела на руках у обоих амбалов, не в силах даже поднять голову.

— Добрый вечер, — обратил на себя внимание ир-Земах. — Как прошёл день? Я так понимаю, ты не внял голосу разума и не прекратил свои игры с магическим ядром?

— Отчего же? Я со всей серьёзностью отнёсся к твоим предостережениям, почтенный Аба, — ответил я, — и соблюдаю строжайшую осторожность, но у меня не так много развлечений, приходится как-то убивать время.

— Как сказал один наш мудрец: «Время нельзя убить. Пока ты думаешь, будто убиваешь время, оно убивает тебя», — выдал маг.

Очень захотелось ему ответить, что одинаково мудрые мысли приходят в головы мудрецам в абсолютно разных мирах, но сдержался.

— Я, конечно, не так мудёр, как ваш мудрец, — скорчил я саркастическую гримасу, — но уверяю тебя, если бы я обладал свободой передвижения, то нашёл бы способ потратить своё время с гораздо большей пользой.

— Повтори это предложение нашему Шаду при встрече, — усмехнулся Аба, — а пока, поздоровайся со своим ужином, — он махнул рукой на девушку.

Та, разумеется, всё слышала, но даже не дёрнулась. Учитывая её состояние, подозреваю, ей уже было всё равно.

— Не жалко? — коротко осведомился я.

— Жалко, конечно. Можно было хорошие деньги ней заработать, но она всё равно не жилец. Сначала думали, что у неё просто сильная усталость и недоедание. Надеялись, день отдыха восстановит её силы, но сейчас наш лекарь уверен в своём диагнозе. Песчаная лихоманка.

— Это что за лихоманка такая? — опешил я.

— Заболевание, распространённое в жарком климате, время от времени возникающее у людей. У нас, скорхарцев, имеется к нему иммунитет. Даже в случае заражения, заболевание протекает в лёгкой форме. У северных народов такого иммунитета нет, и результат его отсутствия ты можешь сейчас наблюдать.

— И никак нельзя вылечить?

— Можно, но сложно, — равнодушно ответил ир-Земах. — Требуются постельный режим и редкие лекарства, которые стоят дороже, чем она сама. Есть версия, что заболевание передаётся каким-то образом только через кровь и не такое уж оно заразное, прямо скажем. Иначе всех этих вельдов тащить к нам не имело бы никакого смысла, но конкретно ей просто не повезло.

— Ага, — покосился я на него, — через кровь? И ты приволок её мне на ужин?

— Босорг, — сказал маг уставшим голосом, — не морочь мне голову. Последнему барханному кроту известно, что вампиры не подвержены человеческим заболеваниям. Если она тебе просто не нравится по каким-то личным причинам, то я прикажу оттащить её подальше от лагеря и проломить голову, чтобы не мучилась. Решай быстрей, я что-то устал сегодня.

Я задумчиво посмотрел на него. У меня до сих пор периодически выскакивал из головы, тот факт, что я нахожусь в другом мире и здесь другие нравы, обычаи и мораль. И вот результат: образованный и начитанный аристократ, интеллектуал с чувством юмора, совершенно спокойно готов убить человека просто из-за того, что убить его гораздо дешевле и проще, чем вылечить. Средневековье, напомнил я себе. И не просто средневековье, а вообще другой мир с другими условиями развития. Прекращай уже думать старыми категориями. Последние несколько дней, когда меня кормили кровью из бутылей, как-то приглушили у меня в голове тот факт, что эту кровь за меня добывать постоянно никто не будет, и пора избавляться от лицемерия и щепетильности. Я перевёл взгляд на девушку. Да, какого чёрта, в конце концов? Если люди не жалеют друг друга, то чего я-то их буду жалеть? Они моя единственная еда. Овец и индюшек выращивают не для того, чтобы их жалеть. И даже если у этой овцы мозгов побольше, чем у четвероногой, то ничем другим она по сути не отличается.

Конец ознакомительного фрагмента.