Девять жизней Кота. Книга первая: «Черный ковен»

Василий Лягоскин

Новый мир, новая жизнь, новое тело. Теперь старшему лейтенанту Олегу Котову всего шесть лет. И главная его задача – выжить. Потому что он теперь Наследник Рода, от которого зависит, останется ли на карте мира Великое княжество Московское.

© Василий Лягоскин, 2021

ISBN 978-5-0055-7628-6 (т. 1)

ISBN 978-5-0055-7629-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1. Олег Котов. Жизнь первая

Четыре микроавтобуса с тонированными стеклами тормозили плавно и так синхронно, словно были связаны невидимыми нитями. Ну, или ими рулил единый организм, которым по определению обычный человек быть никак не мог. Это ведь не картинка на экране компьютера, которой лихо, гораздо круче иного качка или мастера реальных автогонок мог управлять прыщавый юнец, проводивший в офисном кресле большую часть своей жизни. Нет — тут надо было учитывать и не самое лучшее покрытие асфальта Южного объезда Владимира, и тяжелую фуру на встречке, как раз завершавшую опасный обгон и поочередно обдавшую густым выхлопом черного дыма и рвущим пространство гудком все четыре «Форда», и, наконец, неожиданный приказ остановиться здесь, в первом же дорожным кармане. Который так к месту возник справа, и от которого начиналась грунтовая дорога в лес.

Впрочем, сворачивать туда, в раскисшую колею, прорезавшую двумя глубокими ранами сосновый ноябрьский бор, головная машина, в которой рядом с водителем сидел командир группы — Первый, он же майор Николаев Сергей Владимирович, он же Шрам — не собиралась. Ну, и остальные остановились следом на щебеночном покрытии точно на таком расстоянии, чтобы каждый из «Фордов» мог вырулить, не задев переднюю или заднюю машину и разминувшись с любой из них в сантиметре, не больше. Потому что за рулем каждой из них сидел настоящий мастер. Впрочем, так можно было назвать всех пассажиров — каждого в своей специализации.

Группа «Рысь» — так именовали эту команду, подчиненную… впрочем, Олег Котов, старший лейтенант, диверсант широкого профиля — так неофициально называла себя основная часть группы — не знал, и, по большому счету, знать не хотел, кто именно отдавал приказы майору Николаеву. А уже последний им — Рысям. Никто другой такого права не имел. Или имел, но Олег Котов, или Кот, как «ласково» звали его товарищи, не имел сомнительного счастья убедиться в этом за шесть последних лет. То есть за все те годы, который он служил в команде «Рысь».

Попал он в нее лейтенантом; достаточно опытным, обкатанным огнем и кровью на Северном Кавказе, потом в Крыму. Ну и в Донецке с Луганском удалось отметиться. Шесть лет от лейтенанта до старшего — это много. Это очень много для реалий Российской армии и спецслужб, где здоровый карьеризм и стремление выделиться очень даже приветствовался. Но только не в группе, куда Кот попал после жесточайшего отбора. И, как он предполагал, сюда, в группу, ставшего для него семьей и домом, его целенаправленно вели. Почти с самого рождения, а точнее, с трех лет — когда он остался круглым сиротой. Куда пропали его родители, и вся родня; какая трагедия оторвала от них трехлетнего малыша? И почему его направили в специальный детский дом, потом спецшколу и такое же закрытое, неизвестное широким массам население училище? Таких вопросов Олег Котов себе не задавал. Сначала по малолетству, а потом в силу того, что опытные воспитатели, психологи, готовили из Котова, и подобных ему детей идеальных исполнителей; своеобразных янычаров современности. Только султаном для них выступало российское государство. Ну, или кто-то, выступавший от его имени. Тот, или те, кто отдавал приказы майору Николаеву. В общем, к тридцати годам из Олега Георгиевича Котова слепили идеальную боевую машину, задействовав в процессе обучения все способности и скрытые резервы организма Кота. А были они у него на весьма приличном уровне.

Впрочем, и боевые товарищи, которые подпирали его своими боками на заднем сидении микроавтобуса, и сидели впереди, и в остальных трех автомобилях, в плане боевых возможностей не многим уступали Коту. Если быть точнее — то в чем-то превосходили, в чем-то уступали старшему лейтенанту Котову. Тридцать шесть бойцов, включая водителей — вооруженные, с полным боевым комплектом, могли навести шороху в крупном населенном пункте, или охраняемой военной базе. И наводили, не раз. Но этот выезд был тренировочным, в густые муромские леса, с отработкой соответствующих навыков. Ну, и экипированы они были соответствующе, конечно. Для лесного «пикника». Но комплект все равно был полным, боевым. Потому что не раз бывало — цели и задачи менялись прямо по ходу очередной операции. Причем достаточно часто — кардинально.

Вот и теперь — почему-то решил Кот — до конечного пункта, тех самых муромских дебрей, они на этот раз не доберутся. Такие озарения, или предчувствия, как раз и отличали старшего лейтенанта Котова. И товарищи, и командир, Шрам, об этом знали. И не просто знали, но и вовсю использовали. С определенными допусками, конечно, которые определяло материалистическое сознание. Но несколько раз вот эта чуйка Кота спасала группу от крупных неприятностей. А главное — помогала выполнить очередное задание. Но пока эта чуйка лишь слабо зашевелилась, что предвещало неожиданный поворот в событиях. Какой — приятный, или смертельно опасный — пока не определялось.

Наверное, что-то поменялось в самом Котове — телом он напрягся, или просто сменил его положение. Но сидевший справа капитан Морозов, Лешка, он же Мороз, сразу отреагировал. Негромко, почти шепотом, на который, впрочем, отреагировали уже все остальные:

— Что, Кот, опять?

— Ну, как-то так, — ответил еще тише Олег.

— Ну и?…

Этот вопрос подразумевал пока лишь вектор развития события, как его представляла себе чуйка Кота — положительный или отрицательный.

— Пока никак, — чуть заметно пожал плечами Котов, — не разобрался еще.

Мороз очередной вопрос задать не успел. Старший машины, капитан Поспелов, очевидно получивший какой-то приказ от майора, кивнул, и откинул вниз, от потолка, большую панель, закрывшую практически половину лобового стекла. Теперь общее внимание было обращено на плоский экран, привычно засветившийся синим цветом. А через пару секунд на нем возникла картинка — четырехэтажное, отдельно стоящее здание, которое майор Николаев и определил новым объектом. Путем радиосвязи, конечно. Пока общей, не индивидуальной, в гарнитурах защитных шлемов группы. Которыми были обеспечены даже водители.

— Новая вводная, — сообщил Шрам ровным, без единой эмоции, голосом, — берем под охрану вот этот домик. Точнее — под внешнюю охрану. Еще точнее — оцепление.

Кто-то в салоне негромко хмыкнул. Олег и сам едва удержался от подобного, или какого другого выражение эмоций. В основном — недоуменных. Потому что стоять в обычном оцеплении для группы «Рысь» было… мягко говоря, совсем непривычно.

— Справимся, конечно, — проговорил Олег про себя, — но это все равно, что… как говорят классики, забивать гвозди микроскопом.

Очевидно, майор в этот момент, или раньше и сам подумал о чем-то подобном. Потому что продолжил почти хмуро, с едва различимым раздражением в голосе:

— Прошу внимания. Подробности. Итак — это здание местного департамента лесного хозяйства. Ну, там еще какие-то конторы квартируют, но называют его именно так. Расположено за пределами основной части Владимира, на правом берегу Клязьмы. Район так и называется Загородный.

Картинка на экране сменилась. Теперь ее транслировал какой-то летательный аппарат. Видно было и самый краешек города, с каким-то собором на высоком берегу реки, очевидно той самой Клязьмы, и большой кусок ее правого берега, где, судя по линейке масштаба в правом нижнем углу экрана, примерно в шести сотнях метров от моста через реку и располагался этот департамент. Стоял он в редком, явно невысоком, по сравнению с самим зданием, молодом сосновом лесу. Совсем рядом располагалась еще одна высотка с большой автомобильной парковкой. Надпись прямо по крыше здания гласила, что это гостиница «Клязьма». Очевидно, кто-то в салоне тоже прочитал это название, и негромко хохотнул, добавив еще тише: «Оригинально».

Чуть в отдалении полукругом расположились жилые многоэтажки; на самом краю картинки что-то из нежилых — скорее всего больница. Последние, включая жилые дома, невидимый оператор никак не подписал.

— Идем внутрь, — продолжил майор, явно решивший, что картинка четко зафиксировалась в головах подчиненных, — здесь побыстрее.

Побыстрее — не означало, что внимания нужно уделять меньше. По такому случаю было проведено столько тренировок, что счет им, наверное, потеряли даже видеокамеры, фиксировавшие каждое мгновение тренинга. Так что Котов сейчас мог поразмышлять и о чем-то постороннем, автоматически запоминая все, что сменялось на картинках. И фотографии, и текст под ними — по мере того, как сменялись один за другим кабинеты поначалу самого верхнего, четвертого этажа.

— И в самом деле, — неторопливо размышлял Кот, — зачем мне знать, что в четыреста одиннадцатом кабинете сидит Сазанов Сергей Владимирович, заведующий отделом охраны и защиты леса. От кого охраняет, кстати?… Сорок лет, образование высшее, специальное… Волосы светло-русые, лицо округлое, нос прямой, «греческий», чуть длиннее классического. На сорок лет не тянет, кстати. Если фото не старое, конечно. Впрочем, понятно — часто в лесу гуляет, здоровье нагуливает. Ага, другой начальник отдела, точнее, начальница — Булатова Светлана Борисовна. Миленькая, определенно в моем вкусе. Только, очевидно, в лесу мало бывает. Ага, понятно — работает всего три месяца; не успела нагулять румянец на щеки. Так, еще один… одна… У них что — все начальники отделов на четвертом сидят? Высоко сидят, далеко глядят?… А, нет — самый главный на третьем сидит, с персональной приемной. А вот секретарши нет — вакансия. Что же вы так, господин директор департамента, Малышев Евгений Викторович? Боятся? Или заплата маленькая? Скорее, последнее. Так: возраст, описание — усы, и все такое. Звезды на кителе генеральские. Штаны, наверное, с лампасами носит — на картинке не видно. Тоже на свой возраст не тянет. Уважаю лесников; даже завидую, наверное. Мы вот — в кои-то веки в лес собрались, и то… Хотя чему завидовать — что-то там у них произошло, наверное? Раз нас так внезапно выдернули? Да еще в оцепление поставили, вместо полиции или Росгвардии.

Словно отвечая на последнее замечание, дополнительным фоном прорезался голос майора:

— Росгвардию и полицию там уже пригнали. Но у нас, так сказать, первая линия будет.

— Никого не пущать, и не выпущать, — добавил впереди с заметным сарказмом капитан Поспелов.

— Уточняю, — голос командира чуть потеплел, — «впущать» и «выпущать» только тех, кому разрешат. И это, скорее всего, будут не те, кого вы сейчас видели на экране, — Олег кивнул, фиксируя в памяти последнюю картинку на экране — это уже на первом этаже, в будке охраны.

— Охрана там уже, конечно другая, — продолжил майор, — и картинки, что просмотрели, скорее всего не понадобятся. Их там нет. Работников департамента имею в виду. Не только потому, что сегодня пятое ноября двадцать первого года — выходной в связи с коронавирусом и все такое. Их там не должно быть по определению — операция проходит под грифом «Красный».

Кто-то в салоне не выдержал, протяжно свистнул. Мороз рядом так и вообще матюгнулся. Понятно — высший приоритет; разрешение применять оружие без предупредительного выстрела, и так далее, и тому подобное…

— С чем связано, не знаю, — ответил на невысказанные вопросы группы командир, — надеюсь, что не иноплянетяне. Поехали.

Автомобили тронулись — так же синхронно и мягко, как останавливались. И сразу набрали скорость за сотню; даже не включая сирены и проблесковых сигналов, на которые имели право. Очевидно, что по случаю выходных двухполосное полотно объездной дороги было достаточно свободным, и водители практически не притормаживали; напротив — еще и нажимали на газ, обгоняя одну за другой фуры и редкие легковушки. А в салоне заметно потеплело — в плане общего настроения. Это парни вспомнили одну из операций, когда пришлось мягко и относительно бескровно штурмовать базу инопланетян. Все оказалось хорошо продуманной и выполненной мистификацией. Кроме десятка раненных, конечно. Кровь «инопланетного» противника лилась самая настоящая, красная.

Наконец в окне мелькнула какая-то дорожная конструкция; эстакада. Автомобили свернули налево, явно поворачивая с окружной в город. Здесь машин стало побольше. И головному «Форду» пришлось таки прибегнуть к своему праву первоочередного перемещения, даже с нарушением правил дорожного движения. Перед главной дорогой выстроилась очередь на десяток машин, в которой майор Николаев, а за ним и вся группа «Рысь» стоять не пожелали. Включив сирену и маяки, четверка резко приняла вправо, на обочину, и в пару секунд объехала очередь. А потом, провожаемая долгими истерическими сигналами водителей, которым пришлось резко затормозить перед «Фордами», вырвавшимися теперь на четырехполоску, ведущую во Владимир, опять ускорилась. Хотя справа по ходу движения мелькнул знак «Владимир», что ограничивало скорость до шестидесяти километров в час. Еще раз пришлось нарушить на светофоре, промчавшись с таким же воющим сигналом на красный свет, вильнув уже по свободной встречке.

Экран, на который группа недавно внимательно вглядывалась, был поднят, но один из кадров, которые прочно запечатлелись в памяти Котова, словно опять возник на лобовом стекле — во всех подробностях, в цвете и объеме. Спусковым сигналом этому, скорее всего, послужил очередной дорожный знак; точнее рекламная табличка на столбике: «Гостиница «Клязьма». Вот туда, направо, и свернули «Форды». Потом налево, через тот самый худосочный лес, и вот уже передний автомобиль едва не смял жидкую цепь бойцов Росгвардии, действительно растянувшуюся за оградой департамента буквально плечом в плечу.

В праве водителя разорвать эту цепь, даже путем нанесения легких, и тяжелых телесных повреждений, не сомневался, наверное, ни сам водитель командирской машины, старший лейтенант Посохов, он же Посох, ни майор Николаев, а главное — бойцы, стоявшие на пути «Форда». Приказ, или инстинкт самосохранения (не путать с трусостью!) заставил крепкую живую цепь разорваться и пропустить колонну во двор департамента. Здесь колонна разделилась надвое. Потому, наверное, что целиком она поместиться у живой изгороди, расположенной напротив входа в здание, просто не могла. Вот и получилось по факту, что в строе автомобилей группы «Рысь», ровно посредине, оказались два мусорных бака с надписями, сделанными не очень аккуратно белой краской: «Департамент», и «Владлесхоз». Мороз, выпрыгнувший наружу перед Олегом, успел еще и пошутить:

— Если что — я прячусь в левом.

Однако Котов на его шутку никак не отреагировал; даже не кивнул. Потому что все внимание Кота, кроме того отдела его мозга, автоматически выполнявшего привычные, сотни раз отрепетированные функции, было приковано к объекту, над которым никак не хотелось шутить. Располагался этот объект на крыше здания; на картинке, что недавно представили группе, его не было. И представлял он собой луч, или световой столб зеленого цвета, который… Других характеристик объекта Кот для себя определить не успел — занял место по «расписанию». А оно сегодня распорядилось так, что стоял Котов теперь спиной к зданию, и, соответственно, к загадочному объекту, или явлению. По тому же расписанию его задачей сегодня было не «впущать».

Но дело было поправимым, и тоже не раз отрепетированным. Чтобы развернуться, и более подробно рассмотреть луч, нужно было, не отвлекая внимания от своего сектора наблюдения, сделать четыре шага влево, и хлопнуть капитана Морозова, стоявшего лицом как раз к зданию, по плечу. Ну, и сделать рукой, точнее пальцами, нехитрый жест, означавший: «Требую замену!». Не «Хочу», «Нужно», а именно «Требую!». Что Кот и сделал.

Сквозь темное стекло тактического шлема лица Мороза видно не было. Но Котов был уверен — товарищ сейчас скорчил мину, означавшую: «Это то самое, Кот?». И Котов кивнул, делая шаг вперед, пропуская капитана, а потом поворачиваясь, и занимая его место. Первым делом, конечно, он ограничил свой сектор обзора, определяя реперные точки, потом поднял голову чуть кверху — чтобы, выполняя основную задачу, уже неторопливо, в подробностях, рассмотреть удивительное явление. Да — еще успел кивнуть майору Николаеву, неспешно передвигающемуся внутри редкой цепочки группы. Который, конечно же, не мог пропустить телодвижений двух своих бойцов. Но подходить ближе командир не стал — знал, что совсем скоро один из них доложит, чем была вызвана такая рокировка.

Между тем, Котов успел оглядеть зеленый луч сверху донизу несколько раз.

— Точнее, для отчета — шесть раз, — уточнил он, — и что — никто этого не видит? Вот же он — зеленый, толщиной сантиметров двадцать, высотой… Вот тебе и луч! Как это он так обрывается на высоте… метров пятидесяти? Или это не луч?

Кот не знал, как объяснить это явление, но в одном был уверен — это именно луч какой-то энергии; причем, имевший направление — от верхней части к зданию, и… а вот где и чем он там заканчивался, было неясно. Олег просто не видел этого. Луч начинался из одной точки, или плоскости, изливался вниз, не меняя зрительно ни своего направления, ни интенсивности, ни объема, и… все — больше ничего Кот о нем сказать не мог.

— Может, снять шлем, или поднять забрало… нет, без разрешения не буду. А значит… Тридцать третий Первому, — сказал он уже вслух, переключив связь с общей на индивидуальную, с командиром группы.

— Первый на связи. Что у тебя, Кот?

— Хрень какая-то, командир, — ответил Олег, решивший, что несколько развязный тон доклада сейчас вполне допустим, — прямо на зданием наблюдаю световой луч зеленого цвета. Подозрительный какой-то…

— Чем подозрительный?

— Начинается сверху, метров с пятидесяти. С пустого места. По ощущениям направлен вниз. Что там на крыше, не вижу.

— Действительно, хрень. Подозрительная, — пробормотал командир.

Котов вопросов задавать не стал. Майор сам пояснил, что именно ему не понравилось в этом луче. Примерно через полминуты.

— Видишь ли, Кот… я эту хрень не вижу. Никакого луча. Совсем. И другие не видят.

Олег и сам догадался о том, что майор связался с другими бойцами — по тому, как командир отошел от здания подальше, остановившись как раз между Котовым и капитаном Морозовым, и задрал голову к обрезу крыши; потом обвел взглядом весь доступный участок живой цепи. Потом потребовал подробностей, но их у старшего лейтенанта Котова не было. Пока. Так решил командир. Майор сделал полный круг на месте не опуская головы; задержался взглядом на отстоящих в полусотне метров жилых пятиэтажках, и остановил его на другом здании, внутри периметра. Это был, как понял Кто, гараж департамента.

— Еще какой-то магазин там справа, судя по вывеске, — успел он подумать, прежде чем майор отдал приказ.

— Значит, так, — начал тот не совсем решительно, что было достаточно странно — нерешительностью Шрам, он же майор Николаев, никогда не отличался, — у начальства проситься не будем. Подозреваю, что тебя от нас сразу заберут, и когда вернут неизвестно. Если вообще вернут. Поэтому слушай приказ. Передислоцируешься сейчас на эту крышу (он показал на гараж), и осмотришься оттуда. Докладываешь каждую мелочь. Связь только со мной. Понятно?

— Понятно, командир!

Олег не сорвался с места; направился к гаражу, оценивая его как вражескую твердыню, которую нужно было взять штурмом, но с наименьшими трудозатратами. О боевых потерях речь не шла. Пока. Гараж представлял собой достаточно старое, побитое жизнью здание красного кирпича. Последний местами был выщерблен так, что подняться наверх старшему лейтенанту, с его богатым опытом восхождения на гораздо более сложные кручи, не составляло никакого труда. Однако приказ командира подразумевал не только скорость его выполнения, но, по возможности и его незаметность. Очень уж не понравилась Олегу оговорка майора насчет «если вообще вернут». Потому показывать класс восхождения на местную «горную вершину», и тем самым привлекать всеобщее внимание он не стал. Двинулся внешне неторопливо, даже вразвалочку вокруг гаража, успев еще услышать, как майор командует капитану Морозову: «Мороз — подстрахуй!».

Ответа Мороза Олег не услышал; зато отметил, как выросла рядом короткая тень товарища. Едва различимая по причине пасмурного ноябрьского дня, и короткая от того, что капитан отставал всего на пару шагов. Кот на него не оглядывался — знал, как страхует его напарник; сам бы вел себя так, как учили. Все внимание сейчас было направлено вперед — на стену гаража, и его угол, за которым пару бойцов ждала…

— Ага, — пробормотал он почти неслышно, — предчувствия его не обманули. Прямо как в кино — «лестница в небо».

Тут он нахмурился. «Небо» заставило его оглянуться назад и наверх — луч по-прежнему торчал зеленым восклицательным знаком без нижней точки. Ну еще и на Мороза посмотрел, увидев его в той самой точке и положении, что и ожидал. И только потом остановил взгляд на лестнице, которая действительно обнаружилась у задней стены гаража. Металлическая, сваренная из уголка и толстых прутьев, она на вид могла выдержать не только одного бойца достаточно крупных габаритов, но и всю группу. Что Олег и доказал, взметнувшись вверх так стремительно, что казалось — поперечных прутьев он даже не коснулся руками. Здесь можно было и щегольнуть; никто, кроме капитана Морозова оценить его мастерство не мог.

Про Мороза он вспомнил не случайно. Шагнул уже на краю крыши на пару шагов вправо — и на месте, где он только что стоял, тут же материализовался напарник. Но этот факт старший лейтенант отметил лишь краем сознания. Еще пара шагов, и он стоял на самом краю крыши, и опять рассматривал луч. Который внешне никак не изменился. С этой точки Олег мог разглядеть разве что лишние полметра. Не говоря ни слова, Кот отбежал, или отошел в быстром темпе в дальнему краю крыши.

— И что изменилось? — спросил он себя, понимая, что сейчас каждое его слово ловит командир, — еще полметра столба. Так себе результат.

Бросил короткий взгляд направо. Там, совсем недалеко, смутно прорисовывались многоэтажные здания Владимира. Наверное, в этот момент получился какой-то разрыв в тучах, и солнечные лучи — привычные, берущие свое начало от светила, как это им и полагалось, подсветили купола какого-то храма. Так, что Кот прикрыл глаза, и невольно дернулся взглядом опять к лучу. Он вернулся назад, к ближнему от основного здания краю, и уже там доложил, а потом и предложение озвучил:

— Ничего нового, товарищ майор. Нужно своими глазами посмотреть.

— А сейчас ты чем смотришь, задницей? — грубо, но вполне в духе отношений внутри группы ответил майор, — колись, что надумал.

— Шлем хочу снять. Или забрало хотя бы поднять. Вон — гвардия ходит без шлемов, и ничем не страдает.

— Как раз таки страдает, — проворчали наушники голосом командира, — дурью мается. Как и мы сами, кстати. Давай уж, экспериментатор.

Разрешение было не лишним. Казалось, какая мелочь — снять шлем и вдохнуть полной грудью сырой воздух владимирской окраины. Но! Мелочь, если бы не гриф «Красный!». А тут уж любое отклонение от инструкций чревато. Теперь же Кот внешне неторопливо, а на самом деле с большим удовольствием и нетерпением сорвал с головы шлем. Воздух действительно был свежим и сырым. Сыростью, и запахом прелых листьев буквально било в спину. А в лицо… Олег едва не шагнул вперед, к мягким, и теплым излучениям луча, которых за темным стеклом забрала не было видно. А точнее — не ощущалось. Кот словно стоял у огромной печи с остывающими углями, и нежился в ее тепле.

— Даже не тепло, — сказал он вслух; скорее для себя, а не для командира, — не пойму, что за ощущения от этого луча. Так и хочется рвануть туда, и окунуться… Нырнуть в теплую волну?… Нет, пожалуй, что-то более родное, я бы даже сказал интимное…

— Ты там не шагни вперед, старлей, — голос командира, который уже стоял у гаража, как раз под Котовым, вернул Олега в реальность, — а лучше отойди на пару шагов назад, от греха подальше. Не раскисай — что значит «интимное»? Весь интим будет после задания, на разборе.

Такое невинное словечко «разбор» окатило Кота словно из полного ушата ледяной воды. Потому что означало оно — придется не раз, и не два пережить всю операцию, уже дома, на базе. В мельчайших подробностях, с едкими комментариями от товарищей и пистонами от командира. Как заявлял не раз тот же Ворон, штатный юморист группы, легче было раз десять выполнить само задание, чем один раз потом вляпаться на разборе.

Взгляд тем временем так и не отрывался от луча. Потому, наверное, Олег успел отметить какое-то изменение внутри него. А точнее — длинную темную тень, скользнувшую сверху вниз. Как понял Кот, с той самой скоростью, с какой туда же изливалась сама эта непонятная субстанция зеленого цвета. Скользнула, и пропала — словно втянулась в здание. Теперь Олег не отрывал взгляда от луча. И дождался — еще одна тень, в которой он определил человеческую фигуру, растянувшуюся так, словно ее тянули за руки и ноги, как резиновую, возникла от той плоскости, с которой начинался луч, и исчезла, втянулась в крышу департамента.

Это Олег и собирался доложить командиру, когда внизу, и чуть левей открылась дверь. И на широкий приступок вышел человек, мужчина лет пятидесяти, увидев которого Кот едва опять не сделал пару роковых шагов. Потому что лицо неизвестного было очень даже знакомо Коту. Единственное, что осталось от прошлого, и что иногда приходило во сне — лицо его отца, Георгия Котова; чуть постаревшего, но такого родного. Незнакомец не стал спускаться вниз, во дворик; обвел взглядом редкую цепь бойцов группы, и медленно перевел его наверх, к фигуре Котова, торчавшей. на краю крыши. И определенно сам едва удержался, чтобы не рвануть вперед, к гаражу, и наверх, к Олегу. Но — удержался; только состроил на лице гримасу глубочайшего изумления, и прошептал что-то себе под нос.

Котова, как и всех остальных спецназеров, учили читать по губам. И сейчас он был готов поклясться на чем угодно — незнакомец произнес именно его имя. А потом окружающий мир содрогнулся — словно не вынес этой вот встречи. И прежде всего дернулся луч. Будто невидимый музыкант слегка дотронулся до зеленой струны, и она басовито загудела. Нет — акустического звука не было, но Олег был готов поклясться, что луч сейчас простонал, пожаловался на этот щипок. И почти сразу последовал еще один, сильнее и страшнее. Страшно стало Олегу — от осознания того, что «струна» не выдержит, и случится что-то неповторимое; что мир перевернется, и он не сможет встретиться с человеком, в котором готов был признать отца.

— Не надо…, — едва слышно прошептал Кот, обращаясь к великану, что так немилосердно терзал струну.

Услышал другой — командир.

— Что там, Кот. Чего — «не надо»?!

— Не надо, — уже в полный голос заорал Олег, и великан словно услышал его; сделал прямо противоположное просьбе.

Невидимая даже для Кота рука дернула теперь так, что один конец луча — тот, что скрывался в здании департамента — оказался вырванным с корнем. Луч сейчас действительно напоминал часть древесного ствола с корнями того же зеленого цвета, истончавшимися к концам, который чья-то злая воля так и не выпустила. Теперь она трясла его, словно пыталась сорвать и второй его конец. А внутри ствола, который теперь стал гибким, покорным, болтался очередной темный силуэт.

Движение невидимой руки упорядочилось; теперь движения ствола стало круговыми, и кончики корней словно мели метлой по двору департамента, и за ним — по его фасадной стороне, невидной Котову. Вот один из корешков задел командира внизу, и Олег едва удержался от крика. Однако удержался, не шагнул в очередной раз вперед, чтобы помочь майору. Впрочем, никакого видимого воздействия на командира зеленый корешок не оказал. Скользнул, или пронзил его насквозь, и помчался дальше, за новой жертвой. А майор Николаев вдруг сорвал с себя шлем и поднял кверху, к Котову, встревоженное, скорее даже злое лицо.

— Что это со связью, старлей?! У тебя есть связь с группой?!

Котов тут же включил общую связь; услышал голоса сослуживцев. Кивнул майору: «Есть связь, командир», — продолжая наблюдать за круговым движением зеленой метлы. Последняя как раз достигла живой цепи; неслышно и невидимо для всех, кроме Олега, окатила ее своим вниманием. Голоса бойцов, среди которых выделялись те, что настойчиво добивались связи с командиром, отключались один за другим. Зеленый корешок, тем временем, «запрыгнул» на крышу гаража, скользнул по капитану Воронову, и тот тоже замолчал. Точнее — был уверен Кот — Ворон кричал во весь голос, но сквозь толстое стекло не было слышно ни звука. Рука капитана потянулась к шлему, а сам он шагнул к страхуемому лицу, к Коту. Но раньше него до Котова дотронулся зеленый корешок. Лицо обдало теплым ветром, и старший лейтенант уже не сдерживаясь шагнул вперед. Точнее, шагнуло тело. Сознание же опередило такой неповоротливый сейчас организм; пронеслось по тонкому корешку, и ворвалось в зеленый ствол, ощутив чье-то присутствие, и не обращая сейчас на это никакого внимания. Потому что последнее все было обращено наружу, к гаражу, вдоль стены которого медленно падало вниз его собственное тело. Темный сгусток внутри луча, которым сейчас и являлся старший лейтенант Котов, неистово дергался внутри замкнутого пространства, вместе с ним, этим непонятным явлением, но не переставал таращиться на кадры, в которых майор Николаев медленно шагнул в сторону, и расчетливо толкнул в сторону тело Кота, уже готового впечататься в разбитый асфальт. Движение, а вместе с ним и импульс падения поменяли вектор, так что ничем катастрофичным, был уверен Олег, это падение окончиться не могло. А вот сознание, которое просто не находило выхода из зеленого плена, уже мутило от бешеной тряски. А еще — от осознания того, что долго такого насилия луч не выдержит; что он вот-вот сорвется со своего основания наверху, и чем все это обернется для самого Котова…

— Вот сейчас и посмотрим. Ну — давай уже, заканчивай.

Так он отреагировал на тот факт, что наверху, в месте касания луча с темным дождевым небом древнего Владимира, раздался громкий треск. Словно что-то отрывали от материнского организма с кровью и болью. И боль действительно пришла; заполнила сознание так, что оно просто отключилось. Того, что творилось во дворе департамента лесного хозяйства в следующее мгновение, и долгие часы и дни разбирательства, старший лейтенант Котов уже не видел.