Последний филантроп

Надежда Коваль

В книге рассказывается о событиях, произошедших в «Синей птице» – приюте, созданном бизнесменом Эдвардом Блейком для неудачников и разочаровавшихся в жизни музыкантов.Прочитав её, вы узнаете о том, что заставило этих людей обратиться в приют, как сложились их взаимоотношения и что вышло в результате этого необычного благотворительного проекта.

***

Вернувшись обратно, я заметил молодого официанта, принимающего заказ у нашего столика. На парне был шоколадного цвета передник и такого же цвета косынка на голове. Начеркав что-то в своём блокноте, он быстро удалился, а я сел в плетёное из тростника кресло и вопросительно посмотрел на незнакомца.

— Эдвард Блейк, — представился тот с подчёркнутым достоинством и протянул руку.

— Стивен Смит, — в свою очередь ответил я пухлому коротышке в очках и начал внимательно его разглядывать.

Блейк был рано облысевшим мужчиной с пористым лицом розового цвета, короткой шеей и маленькими ручками, покрытыми рыжеватым пушком. На его груди поблёскивала золотая, крупных звеньев цепочка — характерный атрибут дельцов крупного бизнеса, глав мафии и воров. Но так как поведение его было уравновешанным и совсем не подозрительным, он показался мне абсолютно безобидным. Блейк выдавал себя за пятидесятилетнего, хотя я бы дал ему не более сорока пяти.

— Господин Смит, — медленно начал он, непринуждённо откинувшись на спинку кресла и сложив руки на животе, — вы одинокий, безденежный человек, и мне хотелось бы вам помочь.

— А почему, собственно, мне? И откуда вам известно о моём нынешнем положении? — не скрывая удивления, спросил я.

— Узнать это не составило мне большого труда. О ваших долгах я выспросил у старика Шварца, а о том, что вы неудачник красноречиво говорят ваши глаза — в них слишком много грусти. И это всё потому, что всякий неудачник испытывает чувство постоянной досады и неоправданного желания винить в своих бедах всех и вся.

И хотя такая неожиданная прямолинейность отозвалась в моём сердце болезненным ощущением раненого самолюбия, я решил, что отрицать моё одиночество и безденежье не имело смысла.

— Ну что ж, я весь во внимании, — проговорил я после некоторой паузы. — Вы меня не на шутку заинтриговали.

Блейк широко улыбнулся, показав маленькие, как у ребёнка, белые зубки:

— Вот и замечательно! Я очень рад, что вы согласились выслушать меня.

В это самое время официант в шоколадном переднике вернулся обратно, и мои предположения о толстом кошельке Блейка полностью подтвердились: на столе появилось шампанское, пицца со шпинатом, салаты, канапе с мясом, сыром и вялеными томатами, а также аппетитные бутерброды из сёмги и креветок. Несмотря на то, что я всегда считал, что поедание изысканных блюд без соответствующего на то повода является форменным безобразием, на этот раз решил, что на меня это правило не распространяется. С трудом симулируя отсутствия голода, я отправлял в рот бутерброды и канапе, в то время, как Блейк разливал холодный «Chardonnay» и неспешно рассказывал о себе.

— У меня, знаете ли, бизнес по всему миру. Вот уже тридцать лет я занимаюсь куплей-продажей недвижимости и владею крупными отелями на Майорке и Кюрасао. Еще у меня имеется сеть высококлассных ресторанов на юге Италии. Это старинное фамильное дело, которое приносит мне существенный доход. Хотя, по большому счёту, любое занятие может быть прибыльным, если знать в нём толк. А кроме того, повсеместно известно, что обладание значительным количеством частной собственности является надежной гарантией свободы. Кстати, а вы бывали в Кюрасао? Это, знаете ли, замечательное место для отдыха.

— Нет, не бывал, — невольно резко ответил я.

Действительно, мне было обидно, что путешествовать по миру, да ещё без последующего угрызения совести по поводу потраченных денег, является привилегией исключительно состоятельных людей. Но чтобы не усугублять впечатления от своего незавидного положения, я добавил:

— Зато я достаточно много знаю о ликёре «Blue Curaçao». Его делают из винного спирта с добавлением сушёных апельсиновых корок, мускатного ореха, гвоздики и корицы. Плоды апельсинов смешивают с хорошо очищенным спиртом и прочими пряностями, что создаёт приятный и довольно своеобразный аромат. А по цвету ликёры «Curaçao» могут быть красными, оранжевыми, зелеными, голубыми либо вообще бесцветными.

— Да, по крепким напиткам, вы, я вижу, большой знаток! — рассмеялся Блейк.

Пузырьки шампанского в бокалах устремились вверх по незримой нити, и в считанные секунды образовавшаяся пена поползла через край.

— Это правда. От хорошего вина, коньяка или ликёра вряд ли откажусь, — пришлось признаться мне. — А скажите, Блейк, чего вам самому захотелось теперь, когда уже всё имеется? — поинтересовался я и тут же поймал себя на мысли о том, что на свете есть лишь горстка людей, которых большие деньги не могут испортить.

Блейк с осторожностью поставил шампанское в ведёрко со льдом и с серьёзным видом посмотрел на меня.

— Мне хочется известности. Понимаете? Я хочу прославиться. Хочу, чтобы моё имя осталось в истории хотя бы на некоторое время.

(Вот оно что! — подумал я, — проклятые амбиции не дают покоя даже людям с мешком денег. Да. Амбиции определяют цели, которые преследует каждый из нас: маленькие цели — маленький человек, большие цели — большое честолюбие.)

— И на каком же поприще вы решили развернуться? В области искусства? — спросил я.

— Да что вы! У меня для этого нет большого таланта.

— Тогда, может быть, в науке?

— Опять не угадали, — улыбнулся Блейк. — Ну, довольно! Не буду вас томить без причины, дорогой Смит. Я решил заняться благотворительностью.

(Вот тебе на! — подумал я. Значит, прав был Бернард де Мандевиль, заметивший, что поводом к благотворительности и милосердию подчас является желание заслужить похвалу современников и остаться в памяти потомков.) Однако я не стал произносить своих мыслей вслух, а решил расспрашивать нового знакомого дальше.

— Получается, Блейк, что становясь на этот путь, вас совсем не пугает отрицательная критика благотворительности? Говорят, что это глубокое заблуждение, будто посредством помощи нуждающимся можно покончить с общественными болячками.

— Не думаете ли вы, господин Смит, что я вот так с бухты-барахты решил выбрасывать свои кровные деньги на ветер? — обиделся Блейк. — Я прекрасно понимаю, что следует избегать милосердия, которое противоречит принципу равенства между отданным и полученным. Уверяю вас, лично у меня нет ни малейшего желания помогать тем, кто ничего не делает.

После такого эмоционального заявления я уже нисколько не сомневался, что Блейк серьёзно и долго размышлял над своим проектом. Я даже пожалел, что начал с ним эту перепалку. Но он был явно задет и поэтому не на шутку разошёлся.

— Я отдаю себе отчёт, что с общественной точки зрения посредством благотворительности решаются два важных социальных вопроса: во-первых, общество становится здоровым, а во-вторых, укрепляется эффективность его развития. К первому относится попечение о бездомных, голодающих, забота об одиноких стариках и брошенных детях, о тяжелобольных и т. д. А ко второму — поддержка всевозможных полезных экономических предприятий и организация новых рабочих мест. Но у меня совершенно иная задумка, радикально отличающаяся от всего того, что было сделано в этом отношении до меня. Я хочу создать приют для неудачников и отчаявшихся, как вы, людей.

Это уже становилось интересным, и я смягчился.

— Думаю, что для таких, как я, одного приюта будет недостаточно — нами можно целые города заселять!

— Отчаявшихся-то в мире хоть пруд пруди, вот только далеко не всем хватает смелости признаться в этом самим себе, а ещё труднее поведать об этом другим, — глубокомысленно добавил Блейк. — Да, а управляющим этого заведения я думаю назначить вас. Как вы к этому относитесь?

Я сделал вид, будто мне не знакомо мнение о крупном филантропе как о человеке, открыто раздающим наворованное. Однако моя интуиция подсказывала, что скорее всего мне не придётся больше ломать голову над тем, как свести концы с концами. Благоразумно решив не демонстрировать Блейку своего энтузиазма по поводу его предложения, я сдержанно ответил:

— Ну что ж, лучший способ познакомиться с человеком — это поучаствовать с ним в общем деле. Я согласен.

Блейк расплылся в довольной улыбке и тут же предложил тост:

— За повсеместное развитие филантропии!

С чувством показного воодушевления с моей стороны и откровенного со стороны Блейка мы соединили наши бокалы. Сидящие на веранде, услыхав раздавшийся хрустальный звон, дружно обернулись и посмотрели на нас с едва заметной завистью.

— Для начала, уважаемый Смит, вы должны дать приюту название. Думаю, с этим у вас затруднений не возникнет, ведь вы же литератор? — проговорил Блейк, заискивающе заглянув мне в глаза. — Да, я твёрдо убеждён, что начать следует именно с названия. Пусть оно станет тем звеном, которое соединит воедино наш филантропический проект. И помните: если театр начинается с вешалки, то любая амбициозная затея привлекает к себе внимание броской и запоминающейся вывеской.