Петербургский сыск. 1874 год, апрель

Игорь Москвин

Нет в истории времени, когда один человек не строил бы преступных планов, а второй пытался если не помешать, то хотя бы найти преступника, чтобы воздать последнему по заслугам. Так и Сыскная Полиция Российской Империи стояла на переднем крае борьбы.

Глава шестая. Кронштадтские визиты

Мария Алексеевна Мякотина занимала на Наличной улице двухэтажный деревянный дом, доставшийся от почившего в бозе восемь лет тому супруга статского советника. служившего по морскому ведомству. Пенсия за мужа позволяла сводить едва концы с концами, если бы не помощь родного брата. жившего на Украине в большом поместье, где имел, кроме пахотных земель, огромное стадо коров.

Дом пятью окнами смотрел на Наличную улицу, небольшую и уютную.

Штабс—капитан остановился перед входом, ему не нравились такие минуты. когда приходилось приносить обитателям плохие вести. особенно такие, когда речь идёт о смерти сына. Василий Михайлович лелеял надежду, что госпожа Мякотина отмахнётся от такой вести и с улыбкой произнесёт «Господь с Вами, Сергунчик сегодня только отбыл в столицу».

Звонок глухо зазвенел внутри дома и через несколько минут дверь распахнулась. представив взору Орлову совсем молоденькую девушку в белом переднике. Она улыбнулась статному штабс—капитану.

— Добрый день, — её голос звучал звонким колокольчиком.

— Могу ли я видеть госпожу Мякотину? — Василий Михайлович по военной приложил руку к головному убору.

— Как о вас доложить?

— Штабс—капитан Орлов по частному делу.

— Подождите минутку, я доложу, — девушка отступила в сторону, пропуская Василия Михайловича в коридор. не миновало и одной минуты, как девушка вернулась:

— Мария Алексеевна вас примет, разрешите ваше пальто.

Хозяйка оказалась дамой лет сорока с густой шапкой темных волос, в которых вплелись едва заметные седые пряди. Она с интересом посмотрела на гостя с военной выправкой.

— Чем могу быть вам полезна? — сказала она после приветствия, — присаживайтесь, — она указала на диван, стоящий напротив кресла, в котором она сидела. — и с кем имею дело?

— Простите, что не представился, — гость поднялся, — штабс—капитан Орлов. — Госпожа Мякотина, — Василий Михайлович прикусил губу, так не хотелось быть вестником смерти, — скажите у вас есть дети?

Хозяйка поначалу опешила, что левая бровь непроизвольно поднялась вверх.

— Да, — после некоторой паузы произнесла она и добавила, — странный вопрос. не находите?

Орлов не обращал внимания на последние слова хозяйки.

— Извините. великодушно, но я — агент столичной сыскной полиции и имею к вам несколько вопросов.

— Опять мой Сергей что—то совершил?

— Вот о нем и пойдёт речь.

— Значит, снова набедокурил и что в этот раз? — по её лицу промелькнула тень беспокойства.

— Когда вы видели в последний раз?

— Семь дней тому.

— Он же учится в гимназии здесь, в Кронштадте?

— Совершенно верно, но я отослала его в Петербург там надо было оформить несколько бумаг по поручению моего брата. Самой мне стало дурно, и я отправила Серёжу.

— На сколько дней он отправился в столицу?

— На два—три.

— Вы не интересовались почему он задержался там?

— Нет, иногда вместо нескольких дней он задерживался там дольше, понимаете, там квартира моего брата, а молодым хочется немного отвлечься от родительской опеки, вот я и не препятствовала тому, что он задерживался там. Тем более, что он всегда присылал телеграммы.

— Так было и в этот раз.

— Да, но вы, господин штабс—капитан, объясните. что все—таки произошло с моим мальчиком. Он посажен под арест?

— Госпожа Мякотина, боюсь дело обстоит гораздо хуже, — Василий Михайлович остановился и посмотрел в окно, не мог себя пересилить и взглянуть в глаза вдове.

— Господин Орлов, — повысила голос Мария Алексеевна, — что стряслось с Серёжей, в какую историю он попал?

— Вы можете проехать в столицу, чтобы опознать молодого человека, найденного вчера убитым.

Лицо хозяйки перекосилось, она прикрыла рот рукой, глядя на гостя испуганными глазами.

— Нет, нет, — сделал попытку успокоить Мария Алексеевну Орлов, — может быть, это не ваш сын, при нем не было документов, а только квитанция об отправленной телеграмме.

— Серёжа… — только и произнесла вдова, но потом взяла себя в руки, лицо стало непроницаемым. словно гипсовая маска, — когда надо… опознать, — голос стал хриплым и неузнаваемым.

— Если возможно, то сегодня или завтра.

— Хорошо, но я, видимо, не перенесу вида… моего сына, — она запнулась, и на глазах выступили слезы, но она быстро взяла себя в руки, — поедет Венедикт.

— Венедикт?

— Да, это мой средний сын, он на год младше Серёжи, — Мякотина вновь запнулась.

— Когда он сможет приехать?

— Завтра с утра, — и добавила, — первым пароходом.

— Я напишу адрес сыскного отделения.

Мария Алексеевна промолчала.

— Скажите, госпожа Мякотина, у Сергея были приятели в Петербурге?

— В доме, где квартира брата, там Серёжа был дружен с сыном статского советника Нартова Иваном.

— А здесь в Кронштадте?

— Не могу сказать, но скорее всего, нет. У нас никто не бывал, приходили мальчики только к Венедикту.

— Ваш брат проживает в столице.

— Нет, — устало проговорила Мария Алексеевна, сраженная новостью, принесенной Орловым, — мой брат имеет квартиру здесь, в столице, на Сергиевской, в доме господина Ромолова, а сам живёт в имении в Херсонской губернии.

— Квартира пустует?

— Там живёт прислуга брата.

— Не скажите, какие бумаги должен был оформить Сергей?

— Толком не знаю, какие—то бумаги у поверенного, Николай Алексеевич хотел, чтобы Сергей пошёл по юридической стезе, поэтому и стремился иногда давать поручения моему сыну, — госпожа Мякотина приложила к глазам платочек.

— Не подскажите фамилию?

— У Подгородецкого, это поверенный Алексея, ведущий некоторые его дела.

— Скажите. я могу поговорить с Венедиктом?

— Он сейчас в гимназии, — и упавшим голосом добавила, — где учился и Серёжа.

— Тогда, не буду тратить ваше время, последний вопрос, — штабс—капитан поднялся, — имя, отчество вашего брата?

— Николай Алексеевич Ребров.

— За сим разрешите откланяться, — Василий Михайлович кивнул головой и направился к выходу.

Хотя до отправления парохода и оставалось время, но штабс—капитан решил не возвращаться в гимназию, а завтра не только предъявить тело для опознания Венедикту, но и переговорить с ним.

По дороге остановился, словно перед ним появилась невидимая стена, и направился в обратном направлении, в гимназию.

Тот же дворник делал вид, что занят делом, исподлобья взглянул на гостя и снова лениво провёл метлой по двору, выложенному булыжником.

Господин Добронравов встретил посетителя уже не так любезно, как накануне, а недобрым взглядом, не сулящим ничего хорошего.

— Я вас слушаю, господин Орлов, — процедил инспектор сквозь зубы, словно испытывал боль.

— Мне хотелось бы получить вашего разрешения на беседу с одним из ваших воспитанников.

Иван Ильич смиловистился, даже лицо подобрело, что сыскной агент не требует, а просит разрешения. Поначалу Добронравов решил отказать настойчивому штабс—капитана, а потом решил, что лучше с полицейским управлением не искать ссоры, пусть разговаривает, неужто от этого дисциплина в порученном заведении станет хуже.

— И с кем из моих воспитанников?

— С Венедиктом Микотиным.

Инспектор объяснил, где найти класс, в котором в данную минуту проходил урок математики, где присутствовал и Венедикт Микотин.

Учитель позволил Венедикту выйти из класса только после того, как Орлов сослался на позволение инспектора гимназии.

Брат Сергея Микотина оказался довольно высоким мальчиком с нескладной фигурой, входящего только в пору взросления юноши. Серые глаза с удивлением смотрели на незнакомца, вопрошая, что тому понадобилось, вроде бы провинностей за ним нет.

— Венедикт, — начал Василий Михайлович, — я — агент сыскной полиции штабс—капитан Орлов.

Мальчик вжал голову в плечи.

— Мне хотелось бы поговорить о твоём брате.

— Каком? — лицо Венедикта оживилось от облегчения, что речь пойдёт не о нем.

— Что каком?

— Каком брате — о Сергее или Мише?

— Ах это, — только сейчас Орлов сообразил, что у госпожи Мякотиной три сына, — о Сергее.

Венедикт кивнул головой.

— Скажи, с кем из воспитанников он был дружен?

— Ни с кем, — ответил мальчик, — он считает, что с ним учатся не очень приятные личности, которые не заслуживают его дружбы.

— Но что—то он рассказывает о тех, с кем учится?

— Нет, он старается никого не замечать.

— В столице есть у него приятели?

— Так вы у него самого и спросите, — хотел что—то добавить, но сдержался.

Василий Михайлович понял. что дальнейшие расспросы ни к чему не приведут, мальчик будет либо молчать, либо кивать на брата, что пусть тот и отвечает.

— Хорошо, Венедикт, можешь идти в класс.

Теперь нужно отбывать в столицу, более сведений не получить, конечно, можно поговорить с воспитанниками, где Сергей учился, но уверенность Орлова росла, что бесполезно это делать, нового ничего узнать более нельзя.

На пристань Василий Михайлович пришёл за четверть часа до отплытия.

Поднялся по скрипучему трапу и опять остался на палубе, поправил ворот, но потом все—таки решил сходить в буфет, с утра у него не было во рту маковой росинки. Надо было. кроме всего прочего, подумать о том, что довелось услышать. Видимо, в самом деле, Микотин—старший такой скрытный. так сказать сам в себе и поэтому не нравилось выставлять себя на показ, либо слишком заносчив с таких молодых лет.

Мясо, которое принёс официант Орлову было мягким и с такой долей перца, которая нравилась штабс—капитану. Он без колебаний заказал ещё одну порцию и теперь блаженствовал, маленькими глотками отпивая из чашки ароматный кофе. Уходить из теплого буфета не хотелось, поэтому Василий Михайлович просидел за столом до самого прибытия на пристань у 8 линии Васильевского острова.