Ловушка для вора

Михаил Серегин, 2013

Его использовали втемную, загнали в ловушку, где ему только и остается, что выполнять приказы неведомых хозяев. Но он – русский вор, которого не так-то легко обвести вокруг пальца, он сам привык определять свою судьбу. Он вырвется из ловушки. Для него главное – узнать, кто вынудил его принять чужие для него правила игры. А затем он будет играть с ними уже по своим правилам… Ранее книга выходила под названием «Жиган».

Глава 5

— А дельце простое, — сипел в ухо Щукина Ляжечка, — надо помочь одним достойным людям перевезти кое-кого… недалеко — в Швецию.

— Достойные люди — это кто? — жуя шашлык, осведомился Щукин. — Мусора, что ли? Или федералы?

— Да ты что! — возмутился Ляжечка. — Я же тебе говорил — я в розыске! Какие могут быть мусора!

«Между прочим, — подумал Щукин, — похоже, этот придурок не врет. Ведь проверить, в розыске он или нет, проще простого. Другое дело, что я этого не смогу, меня самого менты гоняют, как крысу в подвале, но Ляжечке-то откуда это знать»?

— Ну, так что за люди? — снова поинтересовался Щукин.

— Я и сам, честно говоря, не знаю, — сокрушенно ответил Ляжечка. — Понимаешь ведь — меньше знаешь, крепче спишь. Просто позвонили, просили помочь. Рекомендации передали через моих старых знакомых — тех, кому я не поверить не могу. Я потом звонил, выяснял — все нормально. Мои заказчики — люди серьезные и верные. К мусорам или федералам никакого отношения не имеют.

Щукин хмыкнул.

— Что? — снова спросил Ляжечка. — Все не веришь?

— Не верь. Не бойся. Не проси, — напомнил Щукин своему собеседнику нерушимые тюремные правила.

Тот рассмеялся.

— Ну, ты же не на зоне сейчас, — сказал он, — какой-то ты… Слишком подозрительный. Я вот тебе доверился, а ведь у меня гарантии нет, что ты сейчас не пойдешь и мусорам меня не сдашь…

— Ну, ты!..

Щукин даже поперхнулся.

— Думай, что говоришь! — рявкнул он на съежившегося Ляжечку. — Я тебе не мусорская сука, а честный вор! Это вот ты у нас, — добавил Николай, — не знамо чья с улицы Ильича…

Ляжечка помедлил немного, разлил по стаканам водку и заговорил снова:

— В принципе дело плевое, — шептал он на ухо Щукину, постоянно оглядываясь, — тут только… надо хватку иметь такую, как у тебя, чтобы незаметно провезти… того, кого надо… через границу. Я согласен выступить в роли организатора. А бабки после поделим. Я тебе тридцать процентов отдам.

Щукин опрокинул стопку и, прищурившись, посмотрел на Ляжечку.

— Хитрый ты жук, — констатировал он.

Ляжечка довольно захихикал.

— Хоть волосенки-то у меня выпали, но умишко еще остался, — сказал он, погладив себя по лысой голове. — Так ты согласен, Колян? Тридцать процентов от всей суммы — это бешеные бабки.

Щукин неопределенно пожал плечами.

— Ну, насчет процентов, это мы с тобой еще поговорим, а сейчас разложи мне все по полочкам. Кого, куда и зачем везти.

Толик даже взвизгнул от удовольствия и подпрыгнул на стуле, почувствовав доброжелательные нотки в голосе Щукина. Он налил еще водки.

— Значит, так, — заговорил Ляжечка, — объект — это девочка двадцати лет. Кто она такая? Дочь какого-то богатенького папика, кого именно, мне не говорят, но я так понял, что этот самый папик — жутко крутой тип, чуть ли не олигарх, ну или бандюк крутой. Не знаю, короче — денег у этого типа до хрена. Вот дочку-то его и вытащили в большую жизнь. Папик хватился и, конечно, в ФСБ стукнет или в ментуру, или по братве пробивать начнет, хотя его предупреждали, чтобы он шухер не поднимал и ни к властям, ни к кому не обращался. А если дочку его за кордон вывезут, тогда ментам и «браткам» уже не достать ее. Вот тогда можно будет и о выкупе поговорить. Но это уже не наше с тобой дело. Наше дело — девчонку переправить в Швецию. А это просто. Сажаем ее в тачку… То есть ты сажаешь ее в тачку и везешь в Питер. Потом маленько пережидаешь там на конспиративной квартире — и на паром. Знаешь, такие… «Силья Лайн» вроде, фирма… Или как там она еще называется…

— SILYA LINE, — вспомнил Щукин.

— Ага, ага…

— Где девчонку сейчас держат?

— В этом городке и держат, — сказал Ляжечка, — только где точно, я не знаю.

— Так-так… И на кого ты мне предлагаешь работать, тоже не скажешь?

— Нет, к сожалению, этого я сказать не могу, — проговорил Ляжечка, всем своим видом показывая, как ему жаль, — потому что сам не знаю. Так ты согласен, да?

Щукин кивнул, глядя при этом в сторону.

— Отлично, — просиял Ляжечка, очевидно, восприняв этот кивок как знак согласия. — Значит, я жду тебя через час на двадцатом километре — это недалеко от Сосновой Рощи, знаешь, да?

— Знаю.

— Тачка будет — синяя «шестерка». Номера — три, шесть, два. Запомнил?

— Ага.

— По рукам? — произнес Ляжечка, протягивая Щукину пухлую ладонь.

Николай скосил глаза на руку Ляжечки и откровенно зевнул.

— Ладно, — закуривая, сказал Щукин, — в принципе и этих сведений мне более чем достаточно. Город этот, где девчонку спрятали, маленький…

— Ты чего? — забеспокоился Ляжечка.

— Да ничего, — пожал плечами Николай, — раздумал я в этом деле участие принимать. Не нравится мне это дело. А вот пойти и ментам наводочку кинуть — можно. Надо привыкать приносить пользу родной стране… Позвоню сейчас, через часок в этом городке не протолкнуться будет от вооруженных и агрессивно настроенных людей. Кстати, в этом вонючем заведении есть телефон?

Ляжечка открыл рот и часто-часто заморгал белесыми ресницами.

— Колян, — сдавленно заговорил он, — шутишь, да? На понт берешь?

— Мне, Толя, бабки нужны, — проговорил Николай. — У тебя сколько с собой есть?

Минуту Ляжечка сидел, неподвижно глядя в одну точку и пытаясь понять, потом, когда наконец понял, одеревеневшей рукой достал толстый бумажник и шлепнул его на стол.

— Благодарю, — вежливо произнес Щукин, пряча бумажник в карман. — Лопатник-то оставить? Он дорогой — кожаный вон, с отделениями…

— Ты же согласился? — сглотнув, прошептал Ляжечка.

— Ага, — сказал Щукин, — согласился. Чего ты так забеспокоился-то? Я ведь у тебя в долг взял. Богатым буду — отдам. Неужто и вправду поверил, что я ментам стукануть могу? Нельзя, Ляжечка, людей по себе мерить.

Ляжечка поднял на Щукина глаза, и надежда заблестела в них.

— Договор наш в силе? — спросил он. — Ты будешь на двадцатом километре через час?

— А как же?! — засмеялся Щукин, вставая из-за стола. — Жди меня, и я приду. А пока у меня дела… Покедова!

И он покинул кафе, оставив несчастного Толю Ляжечку в полном недоумении.

* * *

Щукин шел по направлению к трассе, ведущей за город. На его душе теперь было легко и спокойно — приличная сумма денег грела карман, а впереди была долгая дорога, на все время которой он был довольно сносно обеспечен.

Про Ляжечку он не думал вовсе. Хотя версия Толика о его отрыве от федералов и объявлении в розыск была достаточно правдоподобна, сюжет с похищением дочери какого-то крутого толстосума казался Щукину несколько сомнительным. Если дело и обстояло так, как рассказал ему Ляжечка (а судя по тому, как он испугался, когда Николай пообещал позвонить ментам, именно так оно и обстояло), то каша заваривалась серьезная, а, как известно, в процессе подобной варки обычно избавляются от мелких исполнителей, как только они становятся ненужными, — после выполнения миссии. Это гораздо дешевле, чем платить какие-то деньги. Так что быть компаньоном Ляжечки Щукину не очень-то хотелось. Он, конечно, не прочь был ввязаться в какую-нибудь рискованную авантюру, но только при условии, что он сам всем будет заправлять, лично. А работать черт знает на кого, да еще когда впереди полная неизвестность — нет, это Щукину не очень-то нравилось.

У него были деньги, был выбор и была свобода. И он шел вперед.

Выбравшись на трассу, Щукин присмотрелся к первой попавшейся машине, мчащейся в нужном ему направлении, и усмехнулся.

— Похоже, начинается для меня удачное время, — пробормотал он, — после полосы хронического невезения.

И снова усмехнулся.

Дело в том, что в красной «девятке», которая после сигнала Щукина немного сбросила скорость и свернула к обочине, водителем была женщина. Да еще какая! Высший класс девочка.

Смазливое личико, с изрядным, правда, слоем косметики, но достаточно свеженькое, умело и со вкусом уложенная прическа и фигурка — насколько можно было определить на расстоянии — более чем приятна на вид, а значит, и на ощупь… «Девятка» остановилась. Щукин открыл дверцу, заглянул в салон и удовлетворенно кивнул, получив возможность получше оценить фигуру девушки.

— Подбросишь, красавица? — осведомился Щукин, разглядывая обтянутые очень короткой юбкой бедра девушки.

— А куда красавец едет? — без малейшего смущения поинтересовалась та.

Своего дальнейшего маршрута Щукин не знал даже приблизительно, поэтому неопределенно махнул рукой туда, куда, по всей видимости, направлялась прекрасная автолюбительница.

— Я в Питер, — сообщила девушка.

— О! — обрадовался Щукин. — И я туда же.

— Садись, — разрешила девушка.

Щукин немедленно плюхнулся на переднее сиденье в непосредственной близости от красивых ног умопомрачительной длины. Хлопнул дверцей и тут же, не успела «девятка» тронуться с места, завел разговор.

Николай давно научился сложному искусству веселить случайного собеседника так, что к концу разговора знал об этом собеседнике все, тогда как тот, пытаясь потом вспомнить о Щукине хоть что-нибудь определенное, только морщил лоб и растерянно щелкал пальцами.

Взвинченные последними событиями нервы Щукина успокоились, и уже через полчаса девушка — ее звали Анна — называла Щукина по-простому Сергуня, а на вроде бы случайное прикосновение его рук к своим стройным ногам реагировала звонким смехом.

Машина катила вперед, а Щукин чувствовал себя все лучше и лучше. Анна легко трещала ему о своей нелегкой, но и нескучной жизни, а он кивал в ответ, изредка вставляя комментарии к ее рассказу, вызывающие у девушки приступ неуемного веселья.

Как Николай выяснил почти сразу же, Анна была… проституткой. Работала она в Питере, а домой, в какую-то глухую деревеньку, ездила навестить родителей, которые, конечно, считали Анну студенткой, удачно устроившейся на престижную, хорошо оплачиваемую работу. Правда (этот случай Анна рассказала Николаю спустя пятнадцать минут после знакомства), как-то ее отец приезжал к ней. Причем умудрился попасть в то самое время, когда Анна принимала клиента — как она выразилась, очень серьезного человека с большим тугим брюхом, с неизменным пистолетом в кобуре под мышкой и со странным именем Капитон.

— Никогда такого имени не слышал, — сказал на это Николай, хотя он лично знал Капитона — довольно известного в Санкт-Петербурге преступного авторитета.

— Ну вот, — продолжала свое повествование Анна, — зависаем мы с Капитошей, значит, и вдруг звонок в дверь. Он меня спрашивает — ты ждешь кого-нибудь? А я ему — н-нет, никого. А он «ствол» из кармана тянет. Я уж испугалась — Капитон-то сильно пьяный тогда был — начнет палить вдруг… Ну и иду в прихожую…

Щукин слушал, кивая головой.

* * *

— Кто там? — негромко спросила Анна, подходя к двери.

— Это я, — ответил ей знакомый голос.

Анна медленно отперла дверь.

— Батя?.. — назвала она его, как привыкла называть с самого раннего детства.

— Привет, доча, — поздоровался ее гость, переступая через порог и сваливая на пол в прихожей тяжелый грязный мешок. — Вот… картошечки привез тебе. Да как ты похорошела! Да как ты выросла! — сказал он, хотя за то время, пока они не виделись, Анна не прибавила в росте ни сантиметра. — Прямо красавица стала!.. Я думал, ты в университете, думал, тебя дома не застану.

— У нас сегодня день научной работы, — вывернулась Анна, — я дома занимаюсь… Все нормально! — крикнула Анна сидящему в комнате Капитону.

— А это кого… тут?.. — угрожающе вдруг возник в дверном проеме комнаты мутноглазый Капитон в одних широких семейных трусах. — Х-хто это? — косноязычно осведомился он у Анны, которая незаметно облегченно вздохнула, когда увидела, что свой пистолет Капитон все-таки спрятал.

Растерянно пощипывал реденькие усики на бледном веснушчатом лице совершенно не похожий на Анну щуплый и низкорослый ее отец.

— Это мой батя, — представила Анна, — Павел Павлович. А это, — она указала на Капитона, — мой жених…

Вполоборота повернувшись к Капитону, она подмигнула ему, как бы предлагая включиться в веселую игру. К великому счастью Анны, Капитон юмористически хрюкнул и протянул застывшему на пороге у приоткрытой входной двери Павлу Павловичу ладонь.

— Кап-питон Иванович.

— Па… Павел Павлович, — пискнул тот в ответ.

— Пошли, Палыч, — пригласил Капитон, — дерябнем за приезд…

И сам, пошатываясь, направился в комнату.

— Он вообще-то хороший, — начала нашептывать Анна отцу. — Он и не пьет почти, только иногда срывается… Ну, ты знаешь, как это бывает…

— Ага…

— А так мужик хоть куда. Богатый.

— Палыч! — завопил из комнаты Капитон. — Ну, ты где? Я уже разлил!

Павел Павлович вздрогнул и устремился на зов.

— Я сейчас закусочки приготовлю! — крикнула ему вслед Анна.

Она прошла на кухню и прислонилась горячим лбом к прохладной дверце холодильника.

«Что же это такое происходит? — вертелось у нее в голове. — Вот черт принес папашку… Пока хорошо, что Капитон нажрался и мало что соображает. Кажется, все происходящее видится ему забавной игрой… А если что-нибудь… Ой, мама!»

Из комнаты раздавались заздравные тосты и громкое чмоканье.

«Отца быстро напоить нужно, — подумала Анна. — И назад домой отправить. Нечего ему тут делать. Вот Капитон ляпнет что-нибудь не то… Захочет похвастаться, как он меня тут два дня пластал, а батя вздумает свои отцовские права качать… И сам на кулак нарвется, и мне все дело своими глупостями испортит. И чего ему не сидится в своей деревне вонючей?.. Хорошо еще, что Капитон, пресытившись женским обществом, теперь должен нуждаться в собеседнике мужского пола. Пускай они про политику поговорят или о чем там еще… Черт, да что со мной! О чем могут бандит и колхозник разговаривать? Одна надежда, что отец быстро напьется, он у меня пьянеет скоро…»

Когда Анна, через полчаса примерно, внесла в комнату горячие закуски, Капитон и Павел Павлович, обнявшись, задумчиво тянули «По тундре, по железной дороге». На столике, рядом с бутылками дорогой водки, стояла пятилитровая бутыль деревенского самогона — молочно-белой жидкости с устрашающим сизым отливом.

Допев последние строчки, Капитон, очевидно, забыл, кто такой Павел Павлович и зачем он здесь появился. Капитон завел разговор, в котором называл Павла Павловича не иначе как «братан» и, обняв «братана» за плечи, горячо доказывал, что «местные барыги теперь оборзели, падлы… С наличкой хрен кто свяжется, не то что было пять лет назад… Нормально дело делать нельзя…». Павел Павлович слушал, кивая уже отяжелевшей головой, и все повторял начало фразы:

— А вот когда у нас колхоз был…

Под горячие закуски они выпили еще. Самогон разливали в появившиеся откуда-то граненые стаканы. У Капитона зазвонил мобильный телефон, он откинулся в кресле и стал орать в трубку непрожеванные слова:

— Ч-чего? Да они, козлы, охренели, мать их еб… Да их же валить надо. Да не колышет, понял? Не колышет! За базар отвечать надо! Все! Подгони туда «быков», валить будем. Я сейчас приеду…

Анна подсела к отцу.

— Серьезный мужик, — шепнул ей Павел Павлович на ухо. — Он что — на скотобойне работает?..

— Да!.. Да у меня «ствол»… Я никуда без него, что я — олень?.. — разорялся Капитон. — Давай высылай тачку… Кто — я? Это у меня запой? Да я тебе ухо оторву! У меня запой на прошлой неделе был, а сейчас я отдыхаю, понял?.. Короче… записывай адрес. Адрес!

Анна продиктовала ему адрес. Капитон принялся одеваться, натянул носок и упал, разбив торшер в углу комнаты. Анна налила отцу стакан самогона, который он механически выпил, обалдев, видимо, от уймы новых впечатлений, а сама кинулась помогать Капитону одеться и более или менее привести себя в порядок.

Через несколько минут в дверь позвонили. Открыв дверь, Анна вывела воинственно размахивающего руками Капитона в прихожую, где он был тут же подхвачен двумя крепкими молодыми людьми в черных кожаных куртках.

Когда опустошенная и смертельно уставшая Анна вернулась в комнату, то застала своего отца спящим в кресле, где пять минут назад сидел ее «жених» Капитон Иванович.

* * *

Щукин не успел еще высказать свое мнение по поводу рассказанного Анной, как вдруг заметил мигнувшие фары идущего навстречу автомобиля — так водители предупреждают своих коллег о том, что впереди поджидают спрятавшиеся в кустах гаишники.

— Скорость бы снизила, — посоветовал Щукин Анне, скосив глаза на спидометр.

— А что?

— Менты впереди, — становясь серьезным, проговорил Николай.

— Да? — удивилась Анна. — Странно — сколько езжу по этой дороге, никогда тут поста не было… — И снизила тем не менее скорость. — А как ты узнал? — спросила она.

Щукин не успел ответить — шагнувший из придорожных кустов гаишник махнул своим полосатым жезлом.

— Козлы, — процедила Анна сквозь зубы, — сейчас бабки требовать будут…

— Документы не в порядке? — поинтересовался Щукин.

— В порядке-то в порядке, — ответила Анна, — да мусора всегда найдут, к чему придраться. Раньше они женщин пропускали, только поулыбаться надо было, а сейчас, суки, никакого различия не делают среди водителей — мужиков или баб. Со всех одинаково деньги тянут. Правда, с баб иногда кое-что другое требуют…

Щукин ухмыльнулся и хотел было высказаться по этому поводу, но вдруг заметил что-то такое, отчего в животе его мгновенно похолодело, будто он проглотил большой скользкий кусок льда.

— Не останавливайся! — крикнул он Анне и протянул руку, чтобы выкрутить руль.

— Ты чего? — взвизгнула она. — С ума сошел? Они по колесам…

Щукин пихнул ее в плечо и, неудобно искривившись, надавил на педаль газа, одновременно выкручивая руль в сторону.

— Псих! — завизжала Анна. — Мамочки, что сейчас будет…

Сбоку мелькнула перекошенная физиономия мента, автомобиль, набирая скорость, мчался вперед, оставляя далеко позади две стоящие рядом друг с другом машины — патрульную ГИБДД и синий ментовский воронок, из которого уже выскакивали автоматчики.

— С-суки… — протянул бледный и решительный Щукин, оборачиваясь назад, — засаду устроили… Хорошо еще, что не успели «зубы» положить.

Анна глянула в зеркало заднего вида и выругалась.

— Не останавливайся, — скомандовал Щукин, снова оглядываясь, — ни в коем случае не останавливайся. А теперь пригнись!

Простучавшая автоматная очередь заставила и его инстинктивно наклонить голову.

— Промазали, — удовлетворенно констатировал Николай спустя несколько секунд, — теперь больше стрелять не будут — время упустили. Да… Машину заводят…

Он усмехнулся, хотя ему было вовсе не весело.

— Не заводится тачка-то, — проговорил он, опять повернувшись назад, — как всегда, у наших ментов самая лучшая в мире техника… А ты, Анюточка, прибавь-ка лучше скорость.

— Пошел ты! — выкрикнула Анна. — Козел! Кто ты такой вообще? Это на тебя засада была?

— Конечно, нет, — ответил Щукин, внимательно наблюдая в зеркало заднего вида за суетящимися вокруг синего воронка фигурками, — это ловят известного шпиона-рецидивиста Карла Францевича Суходрищенко…

— Суходрищенко… — едва сдерживая слезы, проговорила Анна. — Что теперь будет? Ведь они номера мои засекли… И зачем я тебя посадила к себе? Вылезай немедленно! — крикнула она.

Щукин усмехнулся.

— Вылезай, я сказала!!!

Он положил ей руку на колено и крепко сжал — так крепко, что она вскрикнула.

— Помолчи, — негромко выговорил Николай, — и не кипешись. Воронок, похоже, совсем накрылся, и гибэдэдэшная тачка патрульная за нами уже идет — так что лучше увеличь скорость, как я тебе сказал. Когда оторвемся, я выпрыгну… И через лесопосадки уйду.

Анна посмотрела на его сильные руки и послушно увеличила скорость.

— Молодец, — похвалил Николай и закурил сигарету. — Так, что там дальше было?.. С Капитоном твоим?

— Пошел ты… — прошипела Анна.

— Зачем так? — ухмыльнулся Николай.

— А как?! — снова взвизгнула она. — Ты-то, может быть, и свалишь, а мне что делать? Меня вообще из-за тебя посадить могут.

Николай пожал плечами. Честно говоря, его ни в коей мере не волновала дальнейшая судьба Анны.

— Не посадят, — тем не менее успокоил он ее, — скажешь, что я угрожал тебе… пистолетом. И что обещал пристрелить, если ты остановишься… Ты ведь заложница в таком случае получаешься — чего тебе волноваться?.

— Заложница, — всхлипнула Анна. — А если они… документы, проверки… то-се…

— А-а! — догадался Щукин. — У девушки проблемы с законом! И серьезные?

— У девушек моей профессии часто случаются проблемы с законом, — сквозь зубы сообщила Анна. — Сзади не видно ничего… Выпрыгивай!

— На ходу, что ли? — удивился Николай. — Я же не такой крутой, как шпион-рецидивист Суходрищенко Карл Францевич…

Он хотел добавить еще что-то, но тут до его слуха донесся истошный вой милицейской сирены. Щукин обернулся назад, но ничего не увидел.

Вой сирены приближался.

— Догоняют, гады, — пробормотал он. — Скоро следующий пост будет?

— Скоро, — быстро ответила Анна, — очень скоро.

«Врет, — подумал Щукин, — чтобы от меня побыстрее избавиться… Или не врет? Во всяком случае рисковать не стоит. Тем более что впереди может быть еще одна засада…»

Он посмотрел вперед, выбрал место, где лесопосадки были погуще, и приказал Анне:

— Притормози там.

Она притормозила так резко, что машину занесло. Щукин выпрыгнул на асфальт, скатился с дорожной насыпи и, как это называют спортсмены, взял низкий старт.

И побежал к высящимся неподалеку деревьям с той скоростью, на какую только был способен.

На красную «девятку» он оглянулся один раз. Анна не собиралась продолжать бегство. Она вышла из машины и прикуривала. Зажигалка прыгала в ее трясущихся руках.

«Вот дрянь, — задыхаясь от быстрого бега, подумал Николай, — сука… Решила, падла, не усугублять положение. Через минуту или даже меньше мусора будут здесь. А она ведь могла бы их еще вперед за собой протащить, если бы не остановилась… А теперь им поймать меня проще простого… Впрочем…»

Впрочем, сдаваться Щукин был не намерен. С размаху он влетел в тень деревьев и побежал дальше, петляя меж морщинистых стволов.

Очень скоро впереди мелькнул прогал, а через полминуты Щукин выбежал на широкую тропинку, отделяющую лесопосадки от густой сосновой рощи.

Позади слышался шум погони — даже бабахнул один раз предупреждающий выстрел. Щукин выругался, втянул голову в плечи и, в два прыжка миновав тропинку, углубился в сосновую рощу.