Командировка

Михаил Витальевич Чегаев, 2011

Не "попаданец", а вполне себе "засланец" отправляется в командировку на альтернативную землю. В поисках новых знаний и технологий он узнает о могущественном и древнем артефакте, способном изменить мир. Вот только чтобы завладеть им, ему придется поучаствовать в "больших гонках" с местными спецслужбами, религиозными орденами и магами.

Глава 8

Увлекшись стратегическим планированием розыскных и потенциальных «диверсионных» мероприятий, я не сразу заметил тихо подошедшего к лагерю человека. Только когда он подошел метров на двадцать и замер на краю поляны, у туповатого киба, изображавшего мое транспортное средство, сработал сигнал опасного сближения с неизвестным объектом, и он удосужился проявить инициативу, ощутимо толкнув меня мордой. Вырванный столь бесцеремонным образом из глубины своих размышлений, я угрюмо уставился на подошедшего.

Тот, кого я поначалу принял за человека, на поверку оказался эльфом, правда, каким-то престарелым и малость потасканным, не таким, каким их обычно представляют во всяких там сказках. Тусклые, сероватые, длинные прямые волосы. Выцветшие зеленые глаза. Высокий и худощавый. Одетый в какое-то рубище, когда-то давно, видимо, бывшее добротным шерстяным плащом, возможно даже зеленого цвета, из-под которого торчали сильно потертые сапоги.

— Легкого пути и доброго отдыха тебе, путник, — церемонно поприветствовал меня эльф. — Я Сэлли-Эрн, из дома Тиль–Эрнандан. Я не причиню тебе зла — добавил он, заметив, как я, «на всякий случай», придвинул топор к себе поближе. Просто в тот момент, мне вспомнились напутствия Ратобора, о том, что не стоит доверять незнакомым личностям, встреченным в окрестностях топей.

— Я живу неподалеку, — продолжил эльф, — уже очень, очень давно живу. Но когда увидел следы, идущие с юга, мне стало любопытно. Никто не приходил сюда с той стороны на моей памяти. А память у меня долгая.

Котелок над костром, распространяющий запах по округе, все настойчивей сообщал, что пора бы уже заняться им, иначе гастрономические радости рискуют превратиться в подгоревшие горести. Решив, что мой гость, не проявляющий агрессии, не проявит ее и дальше, я снял варево с костра, предложив из вежливости принять участие в трапезе и престарелому эльфу.

Эльф не отказался. Он поблагодарил меня за предложение и мы занялись едой. Все же, совместное принятие пищи — оно кого угодно настраивает на дружеский лад и располагает к беседе, конечно, в том случае, если ни один из собеседников не является блюдом.

Подобрев, я рассказал эльфу свою последнюю версию легенды. Хотя, что-то мне подсказывало, что он в нее не слишком поверил. Впрочем, тот не выказывал своих сомнений вслух. Сэлли-Эрн рассказал мне вкратце свою историю, когда я полюбопытствовал, каким образом он здесь очутился и много ли его соплеменников проживают в этой местности.

— Я живу здесь один, — начал он, — много лет назад, когда я был еще молод и глуп, я жил в Эрнфиольне, что на западном континенте, который в старинных легендах жителей Холодных островов и северных королевств именуется Закенгартом, закатными землями. Тогда, я еще мог слышать Великую песню Фиольна, песню Вечного леса. Но молодость глупа. Произошел раскол внутри дум народа.

Старшие утверждали, что нам, перворожденным, не стоит идти в большой мир, на другие земли. Они утверждали, что нет у нас права идти дальше, что другие населенные земли этого мира, должны принадлежать тем, кто их населяет. Всякое насилие порождает отрицание жизни и отравляет Вечный лес, — так говорили мудрые. Но молодость глупа, самоуверенна и заносчива. Чего нам, перворожденным, считаться с нечистыми расами, которые лишь притворяются разумными, ведь они не слышат Вечного леса. Они даже хуже, чем животные, те хотя бы не пытаются прикидываться разумными существами и требовать себе каких-то прав. Это просто старики, в своей старческой пассивности, отказываются принимать новое.

И молодые ушли. Многие молодые ушли. Они уже научились слушать, но, к сожалению, не успели научиться понимать. Я был одним из них, даже хуже. Я был одним из тех, кто возглавил исход. Мы назвали себя Темными. Раз старики говорят, что ненависть порождает тьму, то мы станем ею. Раз свет несет жизнь всему живому, то мы станем той тьмой, которая поглотит и очистит мир от всей грязи, что сдерживает Вечный лес. Это было наивно. Только молодость сначала делает, а потом начинает думать. Эльф невесело рассмеялся.

Мы сели в свои корабли и переплыв океан, вторглись в королевства людей, что на западном побережье. Тогда, мы еще не утратили связи с силами природы и были особенно сильны. Мы смели королевства, как осенний ветер срывает пожелтевший лист с ветки. Никто не смог уйти на восток. Мы отгородили земли заклятиями. Но все же, далеко не все люди были убиты и унесены волной. Все же, нас было не так уж и много, всего-то несколько тысяч.

А на землях, которые мы захватили, селились десятки и даже сотни тысяч людей, орков, гномов. Орки отказались сложить оружие и были истреблены подчистую. Гномы, каким-то образом, смогли пройти через барьер, созданный нами, уползли по своим норам и укрылись в горах, за рекой Силем, вы люди называете их горы Гарт. Людей же мы захватили и обратили в рабство

. Победа наша была быстрой, несмотря на то, что мы потеряли несколько сотен, павших в битве с человеческими магами. Ни одна весть не вырвалась за пределы западных земель. Мы убивали всех разведчиков, какие пытались проникнуть в наши новые земли и узнать, что сталось с королевствами запада. Постепенно, таких становилось все меньше и меньше.

Но семя Фиольна, Вечного леса, не взошло на наших землях. И постепенно лес ушел из наших сердец. Захваченные земли были поделены на поместья между кланами и родами. Было построено несколько городов, связующих нас. Все это было построено руками людей, захваченных нами. Поначалу, ошалев от своей победы и безнаказанности, и поняв, что мы уже не услышим песен Вечного леса, мы воевали друг с другом, пока не осознали, что нас остается все меньше.

Шли годы. Лишенные силы Вечного леса, наши дети рождались все более слабыми магами. Только у пар самых сильных магов еще рождались дети, наследовавшие их силу, но такое случалось все реже. Мы вырождались. Мы познали старость. Мы стареем не так как люди, но все же стареем. Из тех, кто когда–то основал Эрн-Рианор, дожили до нашего времени от силы пара десятков. Остальные — их потомки, никогда не слышавшие песни Фиольна. Я ушел от них, поняв, что не хочу смотреть, как искажается все, во что я верил. Вырождение — это всегда отвратительно. Я пересек закатное море и вернулся в Эрнфиольн, но я был уже мертв для леса, а он стал мертв для меня. Вернувшись, я еще побродил по земле Эрн-Рианора, чувствуя подступавшую старость, а затем отправился на восток, в поисках смерти и забвения. Пересек ставший уже почти неощутимым барьер, поставленный при нашем вторжении, и углубился в Озерный край. Я блуждал по нему несколько лет, пока не пришел сюда, на границу топей и Озерного края. Здесь я и поселился.

— Сколько ж тебе лет? — спросил я его, — ведь западные земли стали закрытыми более пятисот лет назад.

— Мне уже более девяти веков. Не такой уж и преклонный возраст для тех, кто слышит лес, но глубокая старость для оглохшего. Я лишен того, что дает волю к жизни тем, кто слышит. Я уже умер, но все еще живу. У меня не осталось желаний, все мои чувства — лишь бледные тени. Мое существование — это море отчаянной скуки. Мои сверстники, что еще живут там, — эльф махнул рукой в сторону запада, — тоже не избегли этой участи. Испробовав все и пресытившись всем, что только могли придумать, всем, что давало хоть какие–то сильные ощущения, они доживают свой век в бесконечных интригах, не смея воевать. Они пресытились всем и испытали все. Ни любовь, ни жестокость уже не находят отражения в их эмоциях. Но и изменить свою сущность, обретя новый смысл, ни они, ни я уже не можем. Только Вечный лес способен принять и изменить нас. Но мы для него уже мертвы.

— Знаешь, — помолчав, добавил он, — мне всегда было непонятно стремление вас, короткоживущих, обрести бессмертие. Зачем вы стремитесь обрести то, что так ужасно?

Проходя по границе топи, я один раз встретил бывшего человека, мага, попавшего под какое-то странное воздействие много лет назад. Он просто сидел на валуне и смотрел невидящим взглядом в трясины. Он отвечал на мои вопросы, но теперь я понимаю, что ему было все равно. Обретя искомое бессмертие, более пяти тысяч лет назад, он так и не смог полностью отказаться от своей человеческой сущности и это свело его с ума. Видимо он пытался стать тем, кого вы называете богом. Одним из богов, но не смог изжить в себе человека. Что-то его удержало. Жалкое зрелище. От него веяло немыслимой силой, способной уничтожить весь мир или создать новый. Но он просто сидел на камне и таращился в пустоту, пуская слюну. Ты понимаешь? Просто сидел, и все. Я не хочу ТАК закончить. Но не знаю, как этого избежать. Сила во мне не дает моему телу умереть. А разум, не может погрузиться в сон.

Я сидел и переваривал сказанное эльфом. Такого потока откровений и информации к размышлению я просто не ожидал. Как-то не задумывался я раньше над такими проблемами бессмертия. Промолчав минут пять, я, как мог, постарался приободрить бедолагу и вернуть ему интерес к жизни. Переведя разговор с философских проблем в житейское русло.

–А давно ты здесь обитаешь? — спросил я его.

–Лет сто, наверное, — ответил эльф.

— Изрядно, не уж-то никто до меня не приходил с юга?

— Нет, да сюда вообще редко кто заходит. Разве что лет сорок назад, мне довелось видеть заблудившегося человека. А еще тридцатью годами ранее, я видел единорога, прошедшего по северному краю топей и ушедшего в Озерный край. Чудесное создание. Воплощение магии. Но приблизиться к нему я не смог, а он, почувствовав меня, ушел.

— Стало быть, ты тут совсем один? Так ведь и действительно рехнуться недолго. Не пробовал к людям выйти?

— А зачем? Что мне может дать общение с ними? Только отчаяние, да быть может ненависть и пару проклятий? Неприятие чуждого — одна из врожденных сторон людей.

— Мне кажется, ты ошибаешься, — сказал я эльфу. — Люди — они очень разные. Есть те, которые не принимают и отвергают все, что не соответствует их представлениям о том, каким должен быть мир, а есть и те, кого эта чуждость привлекает. Я иду в Фальк, если хочешь, мы можем продолжить путешествие вместе. Пора тебе встряхнуться и попробовать ощутить заново вкус к жизни. Жизнь — она как книга, ты прочитал, раз — другой и она надоела, однако чрез пару лет, если история, написанная в ней, действительно стоящая, ты с удовольствием перечитаешь ее вновь, открыв для себя много такого, чего раньше просто не замечал.

— Это щедрое предложение, — сказал он помолчав. — И, пожалуй, я приму его. Мне все равно нечего тут терять кроме подкрадывающегося безумия. А ты меня заинтересовал. Ты и твоя лошадь, не совсем обычные, я это чувствую. Но с другой стороны, вы прошли по краю топей, а это накладывает свой отпечаток. Я не стану спрашивать тебя, кем ты являешься на самом деле, возможно, ты и сам пока этого можешь не знать. Топь Ахенны меняет все, с чем соприкасается, пусть даже и краем. Если захочешь, сам расскажешь потом.

— Вот и договорились, — уже веселее продолжил я, — с обедом мы разобрались, так может двинем потихоньку? Пока дождик перестал?

— Хорошо. Пойдем. Только если не возражаешь, я хотел бы зайти в свою пещеру, забрать пару вещей, которые могут мне пригодиться в путешествии. Это в паре часов пути отсюда.

Сложив мои нехитрые пожитки, мы тронулись в путь. Эльф знал все тропинки, проложенные местной фауной, и мы двигались по лесу достаточно быстро. Впереди шел эльф, а я топал за ним, держа в поводу свою кобылу. Часа через полтора, мы вышли на берег быстрого ручья и шли по нему еще полчаса, пока не достигли заводи, образованной небольшим водопадом. Справа от заводи, куча валунов, поросших сверху деревьями, образовывала довольно большую расселину, в которой и обитал эльф. Оставив лошадь у входа, я проследовал в это нехитрое жилище. Каменные стены местами были густо покрыты сетью из корней, которые испускали неяркое свечение, освещая пещеру. Пол выстилали еловые лапы, наполняя воздух запахом смолы и хвои. В углу была куча травы, покрытая плащом, являвшаяся видимо импровизированной постелью моего спутника. Нехитрую обстановку дополняла полка, служившая по совместительству столом, сделанная из расколотого бревна, опертого на пару камней. На ней стояло несколько фляг и пара туесков из березовой коры. Эльф собирал свои вещи в углу. Из-под груды хлама, был извлечен меч в ножнах, украшенных крупными опалами и вставками из тонких пластин изумительно зеленого нефрита. Сам клинок, был выкован из какого-то неизвестного мне серебристого металла. Гладкая поверхность длинного прямого клинка, казалось, излучала лунное сияние и серебристо мерцала в призрачном свете корней.

— Что это за металл? — спросил я

— Это эльфийское серебро — ответил Сэлли-Эрн. — Мы не делаем клинков из хладного железа, как вы люди. Для нас оно смерть. Раны, нанесенные таким клинком, практически не поддаются лечению, даже из маленькой раны кровь идет не останавливаясь, только самые сильные маги могут очистить рану от мельчайших частиц хладного железа и залечить ее. Даже прикосновение к такому железу сравнимо с прикосновением к углю или к куску промороженного льда в северном океане. Сначала кожа краснеет, потом на ней появляются волдыри. Затем мельчайшие частицы железа проникают в кровь, отравляя весь организм, и мы умираем. Хотя сильный маг, контролирующий свое тело, может справиться с поражением. Для него такие раны не смертельны, но очень болезненны.

— А чем отличается хладное железо от обычного? — задал я резонный вопрос.

— Структурой и свойствами, — получил я не менее резонный ответ.

Повертев с минуту клинок в руках, я вернул его хозяину. Длинное листообразное лезвие, отточенное до остроты бритвы, производило впечатление. На нем не было заметно следов ковки, видимо, оно было цельнолитым.

Эльф продолжал собираться. Из мешка, сделанного из плотной гладкой ткани, похожей на шелк, он извлек новые сапоги, плащ и одежду. А так же пояс, сплетенный, как мне показалось, из полосок золота и серебра. Переодевшись, он как-то даже помолодел. Только взгляд его выцветших зеленых глаз оставался по-прежнему усталым и древним. Свалив свое старое тряпье в угол, он побросал в освободившийся мешок свои фляги, туески и несколько остро пахнущих мешочков, что были подвешены к потолку пещеры. Прицепив на пояс меч и накинув плащ, он подтвердил свою готовность отправляться в путь. Мы вышли из пещеры. До темноты оставалось в лучшем случае несколько часов. День был и без того хмурым, а густые кроны деревьев еще сильнее затеняли землю. Я взобрался в седло и двинулся за эльфом, неслышно скользившим по тропе, уводившей нас все дальше на северо-восток. Где-то там, в двух — трех сотнях километрах от нас, находился Фальк. Мы шли под кронами деревьев, возвышавшихся над нами могучими колоннами. Приказав лошади следовать за нашим нечаянным спутником, я отключился от окружавшей меня действительности и вышел на связь с центром, посоветоваться и сообщить срочную информацию.

Глава 9

Ответ пришел быстро. На связь вышел Владимир Александрович собственной персоной. Я пересказал последние события и запросил рекомендаций, что мне следует предпринять. По всему выходило, что одинокий эльф, не связанный никакими обязательствами и привязанностями, может стать неплохим объектом для вербовки в этом мире, а возможно и стать одним из региональных агентов корпорации.

По поводу истории с хладным железом было выдвинуто несколько теорий, наиболее интересными и вероятными были те, которые связывали предположительно аллергическую реакцию на хладное железо с его валентностью. Точнее, предполагалось, что ферроидная составляющая гемоглобина в крови эльфа основывалась на двухвалентном железе, хотя и не факт, а попадание трехвалентного железа в белок вызывало его деформацию и закономерное отторжение с формированием иммунного ответа. Хотя все подобные предположения были писаны вилами на воде. Для более точного установления причин этого феномена мне порекомендовали при случае взять пару капель крови эльфа для анализа. Идею взять эльфа в попутчики в целом поддержали. Перед вербовкой все равно следовало за ним понаблюдать. А к тому же его магический потенциал и знания вполне могли пригодиться для выполнения моей миссии.

Предположительный магический потенциал эльфа не уступал магистру школы, которого я имел возможность пассивно просканировать в Семиречье. Психоизлучение, идущее от эльфа, по меньшей мере раза в полтора превосходило напряженностью то, что было зафиксировано мной в Семиречье, хотя и имело несколько меньшую широту диапазона.

Единственным минусом подобного сотрудничества была приметная внешность эльфа. Если разрез и цвет глаз еще могли как-то прокатить в этих землях, где периодически встречались последствия метисации рас, то характерная форма ушей выдавала в нем наследственность «перворожденных». Впрочем, это было не той проблемой, из-за которой стоило отказаться от такого соратника.

Напоследок начальство рекомендовало по мере сил и возможностей ознакомиться с упомянутыми единорогами. Хотя все же не лезть на рожон и не менять ради этого маршрут движения. Сверху была спущена директива о том, что мир является интересным для корпорации и будет более тщательно изучен впоследствии. Ему даже присвоили официальный статус изучаемого и окрестили как Земля — 35, вместо обычного порядкового номера новооткрытого мира, 4599 ОМтРЖ З, 49689 (4599 по номеру открывшего его зонда, обитаемый, магического типа, имеющий разумную жизнь, З — это вариация земли, а все, что после запятой — время задержки скачка, выраженное в количестве колебаний атома стабильного изотопа12 углерода).

Итак, стало быть, Земля — 35, подитожил я наш разговор.

Выйдя из канала связи с базой, я потянулся, разминая затекшие конечности, и огляделся вокруг. За время сеанса связи, длившееся минут сорок, мы прошли изрядный путь. Местность явно понижалась. То тут, то там попадались небольшие пруды и озера, заросшие по берегам густыми зарослями осоки и тростника. Тропа виляла и изгибалась, обходя особо густые кустарники. Эльф все так же шел впереди, быстрым шагом обитателя леса. Вечерело. Пройдя еще несколько километров, мы стали искать место для ночлега.

Подходящее место обнаружилось на довольно высоком песчаном берегу одного из озер, все чаше попадавшихся нам на пути. Видимо, эльф, так же как и я, не слишком нуждался в еде, поэтому пожевав для проформы горсть сушеных ягод из запасов эльфа, мы расположились на ночлег. Костром к моей радости занимался эльф, разжегший огонь одним небрежным жестом. Пламя весело плясало на сучьях, разгоняя сгустившиеся сумерки и разгоняя промозглую сырость окружающей природы. В озере плескалась рыбешка, привлеченная светом костра, а в прорехи облаков проглянула луна, такая привычная и напоминающая о доме. Промокшие плащи, развешенные для просушки у костра, колыхались на слабом северном ветерке. Растянувшись на одеялах, мы вели неспешную беседу, глядя, как переливаются угли в глубине костра.

— А ты случаем не знаешь, — спросил я эльфа, — с какого перепугу прекратилось судоходство в западном океане? Исходя из того, что ты рассказал, могу предположить, что это произошло благодаря вам. Но все же не контролируете же вы весь океан? Да и жители Холодных островов вполне могли бы достигнуть Западного континента.

— Это сложный вопрос. Дело в том, что мои сородичи в Эрнфиольне, чтобы не вызывать излишнего интереса к себе и избежать вторжений, вы, люди, очень агрессивная раса, отгородились от остального мира стеной туманов. Корабли, которые туда заплывают, поплутав, выплывают обратно, туда же откуда приплыли. А вот Эрн-Рианор просто топит все, что заплывает в его воды.

— Ну не весь же океан они контролируют? — не поверил я.

— Не весь. Но то, что они творят с погодой в своих землях, оказывает влияние на весь океан. Для себя каждый маг создает такую погоду, которая ему по душе или которую требуют хозяйственные нужды его поместья. Причем делает он это без оглядки на других, нисколько не заботясь о балансе и равновесии в природе. Поэтому даже за тысячи миль от побережья, далеко в открытом море, погода напоминает кошмарный сон метеоролога (в оригинале, вероятно, имелись в виду предсказатели погоды). То полный штиль, то сильнейший шквал или ураган. Причем возникает и то, и другое сразу и без предупреждения. Поэтому для тех, кто не владеет магией стихий, так же хорошо, как главы родов в Эрн-Рианоре, плавание по тем водам равносильно самоубийству.

Конец ознакомительного фрагмента.