Дочь лжеца

Меган Кули Петерсон, 2019

Выбор Американской библиотечной ассоциации в категории «Молодым читателям». Здесь Внешний мир нас не достанет. Ограда нас защитит. Нужно лишь оставаться на правильной стороне. Семнадцатилетняя Пайпер знает, что ее отец – Пророк. Непогрешимый. Избранный. Вся ее жизнь крутится вокруг него. Но в один жуткий день все меняется: правительство разлучает ее с родными. Теперь Пайпер живет на улице. Среди чужих. Злые люди вокруг говорят, что Пайпер украли. Они говорят, что ее отец на самом деле преступник. Но Пайпер знает правду. Она попробует сбежать. «Захватывающе и убедительно. Не могла оторваться до последней страницы». – Люси Кристофер, автор романа «Взаперти» «Петерсон использует собственный опыт пребывания в секте, чтобы воплотить историю Пайпер в жизнь. Это помогает создать ей богатое, многослойное повествование о любви, потерях и борьбе за то, чтобы снова стать собой». – Booklist Меган Кули Петерсон – американская писательница и редактор. В подростковом возрасте Меган была частью Культа Судного дня. Этот опыт помог ей в написании «Дочери лжеца», ее дебютного Young Adult романа. Также Меган является автором более 80 научно-популярных книг для детей на самые разные темы.

Глава девятая

До

Перед заходом солнца отец просит нас собраться для срочной проповеди.

Скамейки из деревянных досок, которые уложены поверх бетонных блоков, формируют полукруг перед гигантским дубом. Томас притаскивает платформу и устанавливает под ветвями. Держа Милли на руках, я сажусь рядом с Касом и задерживаю взгляд на его широких плечах, обтянутых белой футболкой с отрезанными рукавами, на высокой и резко очерченной линии его скул, на мягком изгибе его губ. Иногда я задаюсь вопросом, смотрит ли друг хоть иногда на меня так же, как я смотрю на него. Задумавшись, я начинаю нервно трясти ногой и грызть ногти, и мама перегибается, чтобы шлепнуть меня по предплечью.

— Это очень дурная привычка, — тихо упрекает она.

Отец поднимается на возвышение.

— Благословенны будьте, мои покорители мечты, мои творцы музыки.

— Восславься!

— Вера и свобода были вручены нам, так вознесем же хвалу!

— Восславься! — снова повторяем мы.

— Конец света. Армагеддон. Апокалипсис — все это разные имена саморазрушения человечества. Вы же, дети мои, станете его единственной надеждой. Вы и Коммуна.

Я расправляю плечи и сажусь прямее. Беверли Джин хватается за мою руку. Я ободряюще сжимаю ее. Проповеди отца могут казаться пугающими для малышей.

— Наши тела не затронуты ядом пестицидов и радиационной заразой. Мы выжили и продолжим бороться за жизнь даже наперекор больному обществу. — Его глаза вспыхивают. — Во Внешнем мире отчаяние изливается на людей, словно дождь, а культура потребления делает их бездумными роботами. Разводы превращают семьи в незнакомцев. Женщины отвергают свою естественную природу, приученные считать, что растить детей и заботиться о муже — слабость, а уважение дается лишь путем отречения от своей натуры. Сила мужчин, их стремление и способность руководить и принимать решения подавляются, заменяются чувством вины и стыда, превращая их в слабаков, которые не могут направлять семью твердой рукой. Люди травят сами себя, подставляют лица под нож из тщеславия, а умы гноят бездушными технологиями. А потому я выстроил для вас место, свободное от всего этого. И только я могу обеспечить вашу безопасность. Однако все имеет свою цену и дается упорным трудом. Больной мир скоро погибнет. Вы готовы продемонстрировать свою верность делу спасения человечества?

— Да, сэр! — хором отвечаем мы.

— Кто-нибудь знает, что это такое? — В руках отец держит пластиковый пакет, наполненный белым порошком.

Милли начинает плакать, и я успокаиваю ее, напевая на ухо колыбельную.

— Это ДДТ — высокотоксичный химический инсектицид. Правительство впервые использовало его во время Второй мировой войны, когда солдаты в полях заражались болезнями от мух. И вот рядовые начали вымачивать в отраве спальные мешки, посыпать места приема пищи. А потом было решено использовать этот яд в фермерском деле для опрыскивания посевов. Этот кошмар сбрасывали с самолетов и рассеивали над окрестностями, чтобы сдержать рост популяции насекомых.

Отец открывает пакет.

— Правительство могло убедить население, что ДДТ безопасно для употребления в пищу, а затем обвинить плохое здоровье, когда тысячи людей оказались бы прикованными к больничным койкам, страдая от опухолей органов. Именно это и произошло. Ученые доверились Конгрессу и заверениям химических компаний, наплевали на этику и публично подтвердили безопасность ДДТ. Но это было неправдой.

Отец выдерживает небольшую паузу и продолжает:

— Теперь вы понимаете, дети мои, что правительство печется не об интересах народа? Это никогда не являлось их целью. И я единственный, кто видит истину и не боится ее озвучить.

Тетушка Джоан подает ломоть хлеба отцу. Он берет краюху и посыпает ее ДДТ из пакета, точно солью.

— Я в состоянии уберечь вас от ядовитых химикатов, в которых утопает этот мир, но вы должны довериться мне. Нельзя допустить неудачи, как произошло сегодня с видео. Знаю, этот случай кажется незначительным, но маленькие ошибки влекут за собой большие. Мне же невыносима мысль о том, что я могу потерять хоть кого-то из вас. Поэтому будьте добросовестны. Генри, твоя юность не искупает проступка. Тебе велели следить за чистотой одежды, ты же ослушался приказа.

Младший брат начинает всхлипывать, и матушка тут же обнимает его.

— Вера. Вот что вам требуется, чтобы выжить. Вера в меня. В мои способности. — Отец ударяет себя кулаком в грудь. — Вера может оказаться горькой пилюлей. Не каждый в состоянии положиться на то, что нельзя увидеть или потрогать, а просто знать, что есть нечто направляющее тебя, обеспечивающее защиту. — Он подносит хлеб к лицу и внимательно разглядывает. — Если я съем этот кусок, он мне не навредит. Я верю в свои способности, так как не раз становился их свидетелем. Жители поселения тоже это наблюдали. Но вы, дети, были лишены данного зрелища.

— Кертис… — неуверенно произносит мама, но тут же осекается.

— Есть ли среди вас тот, чья вера позволит откусить отравленный хлеб?

— Я готова! — выпаливаю я немедленно. Каспиан оборачивается, но мое внимание сосредоточено лишь на отце.

— Ты уверена, Пайпер? — уточняет он. — Хватит ли тебе веры вступить вместе со мной на этот путь? Предупреждаю, он не из легких.

Я выпрямляюсь так, что мускулы спины напрягаются, а позвоночник щелкает.

— Я верю в тебя, отец. И всегда верила.

Он коротко кивает. Тогда я передаю Милли Карле, поднимаюсь с места и беру кусок хлеба.

— Не бойся, — шепчет глава семьи.

Я нервно провожу языком по губам, борясь с желанием оглянуться на Каса. Отец всегда выполняет обещания. Рядом с ним я в безопасности. Он меня защитит.

Я не умру.

Мне казалось, порошок обожжет язык или зашипит на губах, но ничего подобного не происходит. На вкус хлеб ощущается в точности как всегда, разве что немного слаще. Каждый укус приближает меня к отцу, к Коммуне, к инициации, к цели в жизни.

Стоит мне доесть, как духовный лидер приближается и заключает меня в объятия.

— Все видели, насколько Пайпер мне доверяет? Именно такой веры я ожидаю от всех своих детей. Вы поняли?

Собравшиеся кивают, а отец наклоняется ко мне и шепчет на ухо:

— Это был всего лишь сахарный порошок. Ты прошла испытание. Молодец.

— Благодарю, — шепчу я, едва в состоянии вдохнуть.

Мне жаль людей, которые ни во что не верят.