Будь моей Брейшо

Меган Брэнди, 2020

Бестселлер Amazon! «Будь моей Брейшо» – четвертая книга в серии о братьях Брейшо. История Мэддока и Рэйвен закончена, но приключения братьев продолжаются! Героями новой части станут Кэптен и Виктория, которым придется проделать долгий путь навстречу друг другу. «НЕВОЗМОЖНОВЫПУСТИТЬИЗРУК». – Биби Истон «Вкусная. Сексуальная. Волнительная. Всепоглощающая книга. Приготовьтесь к самому сильному книжному похмелью в своей жизни». – Maple Book Lover Reviews «Брейшо продолжают удивлять, и на этот раз эстафета переходит к следующим героям. Они борются с собственными демонами, но их влечение друг к другу сильнее. Получат ли они собственный счастливый финал?» – Анастасия Долгая, книжный блогер

Глава 1

Кэптен

Я ДОЛЖЕН БЫЛ ДОГАДАТЬСЯ.

Моя фамилия Брейшо, и хотя те, кто смотрит со стороны, могут подумать, что быть членом этой семьи означает, будто тебе все дается легко, в реальности все не так.

Большую часть жизни мы боремся.

Я, мои братья, Рэйвен… Черт, на самом деле любой, кто связан с нашим именем.

Мы боремся за наших людей, за то, во что мы верим и чего хотим, за то, что, по нашему мнению, мы заслужили. За исключением любви и преданности семье, ничто в мире даже близко не давалось нам легко.

Именно поэтому, когда длинноногая, волевая, упрямая блондинка с надутыми губками в красной помаде и дерзким взмахом ресниц проскользнула в наш мир, я должен был сделать четыре шага назад на каждую ее попытку тянуть меня вперед.

И, черт возьми, ей удавалось это — тянуть.

Я сопротивлялся.

Я боролся с ней.

Но я сдался.

Я завладел ее губами несколько месяцев назад, пробуя то, что стало моим новым любимым вкусом.

Но наш город — сложное место, и любой шаг проще вообразить, чем сделать, так что я не должен был удивляться, когда не прошло и двух минут, как раскрылась ложь.

И ложь была слишком большая, чтобы ее можно было простить.

ДВА С ПОЛОВИНОЙ ГОДА НАЗАД Я УЗНАЛ, ЧТО У МЕНЯ ЕСТЬ ДОЧЬ, КОТОРАЯ родилась и была спрятана от меня.

К тому времени как я нашел ее, моей дочери было два месяца.

А сегодня я узнал, что блондинка, на которую я имел виды, знала о моей малышке раньше меня и не сказала ни слова.

Если так подумать, эта блондинка, я тогда не был с ней знаком, так обязана ли она быть преданной мне?

Даже самую малость нет, а я не хочу ничего, чего бы я не заслужил.

Это чистая правда.

Так почему, черт возьми, ее предательство жалит, как порез в груди, как будто она уже занимает там место?

Она не занимает.

И не займет.

Потому что, хотя она, возможно, и не была мне должна тогда, она чертовски должна сейчас.

Я захлопываю дневник и раздраженно бросаю его на пол; мой взгляд устремляется в темный, пустой коридор. Коридор, который теперь ведет к ее спальне.

Сначала она боялась переезжать сюда — только дурак будет спокойно чувствовать себя в окружении волков, особенно когда один из них остался голодным и злым, верно?

По крайней мере, так подсказал бы здравый смысл.

Но почему тогда маленькая лгунья поднималась по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз, и почему, получив предупреждение держать ухо востро, она так легко заснула?

Проведя руками по лицу, я роняю голову на спинку кровати и тянусь за тяжелым кастетом, подаренным отцом, когда мне было семь.

Подношу его поближе к лицу, рассматриваю якорь, выгравированный вдоль изгибов, идеально совпадающий с татуировкой на моих костяшках пальцев, и читаю надпись.

Семья — это не только общая кровь.

Слова, которыми живут и дышат все Брейшо. Для нас это еще один способ сказать: никогда не доверяй слепо и не проявляй лояльности к тем, кто этого не заслужил. Не обязательно быть родственниками по крови — важно быть близкими по духу.

Если бы только лгунья-блондинка понимала такие вещи.

Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, чтобы расслабиться, но не проходит и двух секунд, как я слышу тихий щелчок поворачивающейся ручки где-то в коридоре. На мгновение мне кажется, что показалось — в конце концов сейчас в три часа ночи, — но затем…

Шаги?

Да, шаги, и они все ближе. Я хорошо их слышу, потому что дверь моей комнаты открыта.

Это она… Я делаю вид, что сплю. Она застывает на месте и смотрит на меня — я вижу это через опущенные ресницы.

Она поворачивается, на цыпочках пересекает коридор и заглядывает в комнату напротив моей. Это комната моей дочери, и там тоже открыта дверь.

Зачем ей подглядывать за моей дочерью? У нее нет права к ней приближаться. Она поступает глупо.

А может быть, смело?

Ее рука лежит на дверном косяке, она наклоняется вперед.

Я быстро вскакиваю и за секунду до того, как она пытается войти к Зоуи, хватаю ее за обе руки и прижимаю к стене.

Она знает, кто стоит за спиной, и поэтому не оглядывается, только задерживает дыхание.

Мы оба молчим.

Напряжение нарастает, сгущая воздух. Влечение и ненависть — это то, что чувствую я.

Но и она тоже. Наверное.

Я придвигаюсь ближе, и пальцы на ее босых ногах поджимаются.

Она напугана? Нервничает?

Возбудилась?

Мой член — еще как.

По крайней мере, ей должно быть не по себе.

Мы открыли ей дверь в наш дом, хотя чужакам сюда путь заказан, и она вошла, пряча ложь под своим мешковатым худи.

Она — мастерица прятать от других свое истинное лицо, свои мысли, свою правду.

Я приближаю губы к ее уху.

Она примерно на голову ниже меня, так что мне приходится наклониться.

В паху разгорается огонь, когда ее пальцы дергаются.

Я знаю, что каждое мое движение вызывает в ней реакцию.

— Что ты здесь делаешь? — шепчу я.

— Я проснулась и не смогла снова заснуть… Решила проверить, как она.

От ее слов у меня под кожей закипает гнев, но я сдерживаюсь и кладу руки ей на бедра. И тут же внутренний голос недовольно шипит, что им там не место.

Она не сопротивляется и позволяет мне развернуть ее. Карие, оттенка коричневого сахара глаза поднимаются на меня.

Я провожу костяшками пальцев по ее скулам.

Зрачки в ответ расширяются.

Ей было бы так легко сделать приятно, что я, черт возьми, почти чувствую это.

Пухлые губы вечно ржаво-красного цвета приоткрываются.

Я позволяю своим пальцам скользнуть ниже.

Она подсознательно наклоняет голову набок, предоставляя мне доступ к шее; в ее взгляде я читаю надежду.

Достигаю ее ключицы, пропускаю прядь шелковистых светлых волос между пальцами. Заставляю свой взгляд смягчиться.

Каждый дюйм ее тела расслабляется.

Как я и хотел.

— Собираюсь трахнуть тебя, красавица, — шепчу я, и от злости мой пульс учащается, потому что, черт возьми, это так и есть. — Очень хочу.

Она во все глаза смотрит на меня.

— Я думал об этом неделями, — признаюсь я и слегка дергаю ее за прядку. — Хочу уложить тебя в свою кровать, запустить руки в твои волосы и прижать к себе.

Именно это я и делаю, только мы не в кровати, а в коридоре.

Она тает, когда я утыкаюсь лицом в изгиб ее шеи, обхватывает мои бицепсы.

— Хочу поцеловать твою шею… вот так.

Провожу губами по ее коже и чувствую, как она дрожит.

Скольжу губами выше, обратно к мочке ее уха, и мне приходится сдерживать себя, чтобы не попробовать ее на вкус.

— Хочу раздеть тебя… Взять тебя… обнаженной.

Она громко сглатывает.

Кладу руки на стену, прижимаюсь всем телом. На ней нет лифчика, и через ночную рубашку я ощущаю набухшие соски. Приходится сжать бедра, чтобы не зацикливаться на этом ощущении.

— Хочешь знать, что бы я сделал дальше?

Ее ответ — тихий стон.

— Я бы перевернул тебя и вошел сзади.

Она кивает, затаив дыхание.

— И как только я окажусь внутри… — Я опускаю ладони на изгиб ее аппетитной задницы. — И как только я окажусь внутри, ты будешь умолять меня без слов, чтобы я не останавливался. А я… Я доберусь до твоих волос, возьму их в кулак и натяну. И, Виктория, детка…

Она дрожит, ее ногти впиваются в мои плечи.

— Я бы смотрел тебе в затылок… воображая, что трахаюсь с другой. С блондинкой, но другой.

Она каменеет.

Не дышит, не смеет пошевелиться.

Долгое мгновение я удерживаю ее, прежде чем оттолкнуть, затем делаю шаг назад и пригвождаю ее ледяным взглядом.

— На случай, если ты не знала. Светлые волосы достались моей дочери не только от меня, — говорю без эмоций.

Кажется, что она никогда не отлипнет от этой стены.

— Ее мать звали Мэллори, и волосы у нее были такими же длинными, как у тебя.

Наклоняю голову и рассматриваю ее.

— И она такая же блондинка. Может быть, немного другой оттенок, чуть больше блеска, — бессердечно добавляю я.

Ее глаза темнеют.

— Если это то, что тебе нужно, сделай это. — Она отрывается от стены и встает передо мной. — Ты хочешь обмануть себя, хочешь, чтобы я на пару ночей стала ею, — что ж, я в игре. Используй меня.

У меня вырывается мрачный смешок.

— Использовать?

— Я к этому привыкла.

— Не со мной.

Мышцы на ее лице подергиваются, когда она готовится огрызнуться.

— Я сказала, что не возражаю.

Она не отстраняется, когда я протягиваю руку, чтобы заправить ей волосы за ухо. Мой пристальный взгляд изучает ее лицо.

Эта девочка практически не контролирует себя, когда дело касается меня.

Много времени, чтобы полностью снять ее контроль, не потребуется

Наклоняюсь и выдыхаю ей прямо в губы:

— Виктория Вега… — Такая. Хорошенькая. Маленькая. Лгунья.