Постучи в мою дверь. Шепот демона

Маша Моран, 2020

Иногда желания имеют силу. Но мечтать нужно осторожно – кто знает, как повернется жизнь. Олеся пожелала, чтобы любовь постучала в дверь. Мир услышал ее просьбу, и… она умерла. Крампус уже близко. Его шепот пробирается в кровь, затрагивая душу, вонзаясь в кости, выворачивая наизнанку. Он идет за Олесей, ведь та предначертана ему и обязана последовать за ним в преисподнюю, испив демоническую кровь. Ее крики, боль и ужас лишь веселят его, всемогущего и бессмертного. И лишь один мужчина может рискнуть вырвать Олесю из его окровавленных лап.

© М. Моран, 2022

© ООО «Издательство АСТ», 2022

Глава 1

Олеся проснулась от неторопливых колючих поцелуев и вкусного шоколадного дыхания.

С трудом разлепив веки, она встретилась со взглядом Габора. Он улыбался, но глаза внимательно следили за ней.

Охрипшим ото сна голосом Олеся ласково прошептала:

— С добрым утром.

Он не улыбнулся. Продолжал пристально на нее смотреть, вычерчивая на обнаженных плечах узоры.

Олеся встревожилась:

— Габор… Все в порядке? Что-то случилось?

— Ты не жалеешь о вчерашнем?

От его вопроса по коже прошел озноб. Неужели он считает ночь ошибкой? Действие масел закончилось, и теперь она не кажется ему привлекательной и не вызывает желания?

К глазам подступили слезы. Утро было таким прекрасным и нежным. Тело ощущалось и уставшим, и отдохнувшим. В натруженных мышцах чувствовалась боль, смешавшаяся с блаженством.

Такой контраст расслабленной усталости и льда на душе оказался самым страшным и мучительным, что она испытывала.

Прекрасная сказка закончилась. Он все-таки причинил ей боль. Поигрался с сердцем и выбросил.

— О-ле-ся… — Габор буквально прорычал ее имя, тряхнул за плечи, заставляя смотреть в глаза. — Если ты думала, что мы играем, то я не шутил. Ты моя. Я не отпущу тебя ни в твой глупый мир, ни куда-то еще. Ты навсегда принадлежишь мне. Либо по-хорошему, либо по-плохому. Зависит от тебя.

Господи, кажется, он не собирается от нее отказываться. И воспринимает вчерашнюю ночь всерьез.

Олеся не знала, сколько еще так выдержит. С Габором ее эмоции швыряло туда-сюда, как детские качели.

В спальне было сумрачно, но сквозь щель между тяжелыми портьерами пробивалась полоска холодного утреннего света. В этом сумраке на лицо Габора падали тени, и он казался еще более суровым, чем обычно.

Олеся прижала ладони к его груди, наслаждаясь ощущением мягкой поросли волос.

Наверное, она злоупотребила с маслами, потому что вновь ощущала себя распущенной и развратной, готовой на все.

— А что будет, если я захочу по-плохому?

Габор шумно выдохнул и тряхнул головой:

— Не шути так.

— Я не шучу.

Он откинулся на подушки и притянул Олесю, усаживая спиной к себе. Между лопаток чувствовалось его горячее дыхание. А в ягодицы упирался твердый член.

— Ты смотрела так, словно до слез жалеешь о вчерашнем.

— Я не жалею о вчерашнем. Ни о чем. Но ты зачем-то спросил у меня об этом, и я подумала…

Он зажал ей рот ладонью. Просто бесцеремонно прижал руку к губам и прикусил кожу на шее. Олеся задрожала, и выдохнула в его мозолистую ладонь.

Рука скользнула ниже, оставляя губы и обхватывая грудь. Олеся не смогла сдержать стона блаженства. Когда Габор зажал между пальцев набухший сосок, она тихонько вскрикнула. Как же хорошо… Невероятно… По всему телу разливались ручейки наслаждения.

Габор сжимал и оттягивал сосок, безошибочно угадывая, что ей нужно. Олеся откинула голову на его плечо и бездумно смотрела в потолок. Вцепилась пальцами в его бедра, покрытые короткими волосками и шумно дышала.

Он просунул ладонь между их телами, обхватил член рукой и направил в ее тело. Олеся могла лишь мотать головой по его плечу и груди, сходя с ума от невероятных ощущений. Габор продолжал пощипывать то один сосок, то другой, опаляя ее кожу жаром ладоней.

Захватив зубами мочку ее уха, тихо приказал:

— Приподнимись.

Олеся послушно подняла бедра, чувствуя, как о нежные складочки трется жесткая плоть. Она начала осторожно опускаться на твердый член, пытаясь подстроиться под немалый размер Габора.

Головка уже привычно растянула влагалище, ныряя внутрь. Олеся застонала от опалившего гладкие стеночки жара, непроизвольно сжала мышцы. Габор ответил протяжным хрипом, резко входя в нее до основания.

Олеся начала плавно двигаться, плавясь под ладонями Габора. Он нежно и чувственно гладил ее тело, словно не мог оторваться ни на секунду. Его руки блуждали по плечам, животу, дразнили грудь, как бы невзначай задевая отвердевшие соски. Олеся громко стонала, когда не получала желаемого.

В какой-то момент она не выдержала, схватила Габора за руки и прижала к налившейся тяжестью груди.

От его мягкого смешка живот задрожал в предвкушении.

Большими пальцами он потеребил камешки сосков и горячо шепнул:

— Сейчас ничего не будет… Придется тебе подождать…

Его руки неумолимо сдвинулись вниз, пальцы пощекотали пупок, перемещаясь к промежности.

Олеся обернулась и мстительно простонала:

— Если ты не будешь трогать мою грудь, то я не буду двигаться…

Она приподнялась на коленях, выпуская его член из плена тела. Внутри осталась лишь набухшая головка. Олеся напряглась и сжала ее внутренними мышцами. На лице сама собой возникла довольная улыбка, когда она услышала ответный стон Габора.

Пальцы Габора впились в ее бедра. Низким чужим голосом он угрожающе прохрипел:

— Тебе необязательно двигаться… Женщины рода Баттьяни могут ничего не делать. Мужчины все сделают сами.

Олеся даже не успела сообразить, что ответить на такое заявление. Габор прижал ее к себе и уложил на живот, навалившись сверху.

Она вскрикнула, когда почувствовала грубый беспощадный толчок. Габор припечатал ее к кровати своим весом и начал жестко двигаться, превращая утренний ленивый секс в горячее сражение.

Олеся стонала, сминая пальцами покрывало. Каждый толчок Габора приносил ощущение сумасшедшего вихря. Все ее тело дрожало от спазмов. Низ живота пульсировал. Ей нравилось ощущать его горячее дыхание на шее и затылке. Нравилось, когда он откидывал волосы с мокрой спины и целовал ее лопатки. Нравилось прикосновение твердой ладони к животу.

Он все делал идеально. Так, что у нее кружилась голова и пропадала способность соображать. Он проникал так глубоко, что Олеся чувствовала себя насаженной на здоровенный кол. Еще чуть-чуть, и он просто разорвет ее на части. Но этого не происходило. Тело подстраивалось под его жесткие толчки. Влагалище растягивалось, на грани, едва-едва, но достаточно, чтобы он уверенно скользил в ней. Узкие стеночки обхватывали горячий бархатистый ствол, мышцы сокращались, пытаясь удержать его внутри.

Движения Габора стали резче и сильнее. Он ударялся о нее с такой силой, что попка дрожала, а в груди перехватывало дыхание. Олеся начала вскрикивать, подходя все ближе к грани.

Наверное, Габор сумел каким-то образом почувствовать это. Просунул руку между кроватью и ее животом, накрыл ладонью лобок и собственническим жестом сжал. Олеся повернула голову, стараясь разглядеть его лицо.

Она еще никогда не видела его таким. Сосредоточенным, суровым. Даже злым. Брови сведены в одну линию, а зубы сжаты. Он тяжело и шумно дышал, блуждая взглядом по ее плечам, спине и затылку.

Неожиданно мужские пальцы пришли в движение. Развели нижние губки и нашли клитор. Олеся не смогла сдержать череду бессвязных всхлипов, когда он принялся натирать чувствительный бугорок плоти.

В теле начали вспыхивать и извергаться вулканы. Нутро затопило лавой. Движения Габора стали быстрее. Он сбился с ритма, просто рвано долбясь в ее тело. Палец на клиторе увеличил темп, и Олеся сорвалась в пропасть.

Громко закричала от болезненно острого наслаждения, прошившего все тело.

Она дрожала и дергалась от сладких судорог, сжимая член Габора изо всех сил. Ее затопила горячая волна, когда он в последний раз ворвался в нее и с громким ревом кончил. Спиной Олеся ощущала бешеное сотрясание его тела. Их влажная кожа терлась друг о дружку, запахи тел смешивались, становясь единым целым. Напряжение такое, что до боли. Даже дышать тяжело. А перед глазами вспыхивают и гаснут яркие огни. Олеся без сил уронила голову на покрывало. Габор упал сверху, прижимая ее к кровати и лишая последних крупиц воздуха.

Но Олеся не желала выбираться из-под его тяжести. Казалось, что вдох, сделанный без него, не принесет ей ничего. Габор чуть сдвинулся, поворачиваясь к ней лицом. Он все еще был внутри нее, и каждое его движение отдавалось внутри Олеси невозможно сладким чувством.

Габор провел пальцем по ее приоткрытым губам, погладил щеки.

— Хочу просыпаться так каждое утро.

Олеся обессиленно улыбнулась. Она не могла даже пошевелиться. С трудом приподнявшись на локтях, она заглянула в его все еще серьезные глаза:

— Наверняка ты уже просыпался так… с другими…

Он посуровел еще больше:

— В нашей постели не будет других. И ты первая женщина, с которой я спал. В смысле… именно спал. Всю ночь. И первая, с кем я проснулся.

Он замолчал, продолжая въедаться в нее тяжелым взглядом. Олеся даже представить не могла, каких усилий ему стоило сделать это признание.

Она прижалась к Габору и довольно потерлась о его тело.

— Знаешь… Я поняла, что ничто не может длиться вечно. И я утешаю себя тем, что… — Олеся провела пальцем линию через лоб, нос и губы Габора, деля его лицо пополам. — …что смогу вспоминать эти моменты, когда все закончится.

Габор резко поднялся с кровати:

— Какого демона, Олеся? Почему ты постоянно твердишь, что все закончится?!

Потрясающе обнаженный он метался по спальне, разыскивая свои вещи. Олеся села, бездумно глядя на свою порванную одежду. Не свою — поправила себя. У нее здесь нет ничего.

Да что же с ней такое?! Почему никак не может отделаться от мысли, что все это недолговечно? Дурацкие сомнения оказываются сильнее такого хрупкого счастья.

На несколько минут Габор пропадает в купальне, а когда возвращается, то уже полностью одет. На нем вчерашняя окровавленная одежда. О бедро бьются ножны с саблей. И Олесю вдруг пронзает странная неожиданная мысль.

Этот звук… равномерный стук оружия кажется таким родным и близким. Привычным. Как будто тысячу лет подряд она просыпалась и слышала именно его. Словно это и есть ее настоящая жизнь. Ее настоящее место.

Какая же она дура. Глупая трусиха. За свое счастье нужно бороться. А она всеми силами отталкивает его. Ну и что, что может наступить ужасный момент, когда она станет ему не нужна? Сейчас-то она счастлива! Сейчас у нее есть самый потрясающий мужчина из всех миров.

А она… Дура-дура-дура! Идиотка!

— Я распоряжусь, чтобы тебе подали завтрак сюда. — Голос Габора звучал холодно и отстраненно. Заметив, куда направлен ее взгляд, он сдержанно добавил: — И попрошу Адрианну передать тебе еще одежды до приезда портнихи.

Он развернулся и направился к выходу, унося с собой тепло и воздух. Олеся начала спешно выбираться из кровати. Нет! Она не даст ему так просто уйти. Она совершила ошибку и намерена ее исправить.

Чертово покрывало никак не желало следовать за ней, и Олеся попросту его откинула. Старая не думать о своей наготе, она побежала за Габором.

— Постой!

Не оборачиваясь, он замер у дверей. Олеся догнала его и прижалась к широкой спине. Обвила руками талию, впечатываясь в его тело через ткань.

— Прости меня…

Он стоял неподвижно, убивая ее своей холодностью и внезапным равнодушием. Олеся встала перед ним, заглядывая в ледяные глаза. Там бушевала вьюга. Убийственный буран, который мог уничтожить все на своем пути.

— Я не могу не сомневаться, как же ты не поймешь?! — Она стукнула кулаком по плечу Габора.

Он оставался неподвижен. На лице не дрогнул ни один мускул. И на этот раз от него повеяло холодом. Ощутимой арктической стужей, от которой кожа покрылась мурашками.

И его голос, когда он заговорил, был чужим. Равнодушный господарь вернулся.

— Если бы ты сказала мне, что я должен сделать, чтобы ты перестала сомневаться, было бы легче. — Он чуть наклонился к ней, проникая замораживающим взглядом прямо в душу: — Я могу дать тебе все. Но ты сама не знаешь, что тебе нужно.

Обойдя ее как досадное препятствие, Габор вышел из спальни и уже привычно запер дверь на ключ. Олеся не удержалась и несколько раз пнула дверь ногой. Но добилась лишь того, что к душевной боли прибавилась еще и физическая.

Она опять все испортила. Растоптала крошечные зарождающиеся ростки счастья. Чудесная, полная страсти и порока ночь, сладкое утро и… ее мерзкие сомнения, поднявшие голову тогда, когда все было идеально.

Олеся прижалась лбом к холодной каменной кладке стены и вдохнула уже почти родной запах пыли. Ей не просто был дан второй шанс. Она получила новую жизнь и возможность исполнить все свои заветные мечты. Любящий сильный мужчина, защитник. Он был готов взять на себя ответственность за нее. Он и взял! Для него это не было обузой или необходимостью. Это было чем-то самим собой разумеющимся, с чем он сросся так крепко, что считал нормой. Разве не такого мужчину она всегда хотела?

Так вот же он! Был так близко. А она не удержала. Сама прогнала. От досады хотелось по-волчьи взвыть. Но как быть со страхами, которые ее мучили? С сомнениями? Она не знала, как побороть их. Довериться Габору было так просто. Но она не могла не ждать того, что однажды все закончится. Она ему наскучит. Постепенно станет раздражать. Он просто устанет объяснять ей очевидные для его мира вещи. Одно дело возиться с ребенком. Другое — со взрослой женщиной.

И как бы она ни готовилась к этому, конец все равно придет неожиданно. Однажды он просто посмотрит на нее и не поймет, что находил в ней прежде.

Олеся закуталась в покрывало и тяжело осела на пол возле кровати. Босым ногам было холодно, из глаз потекли слезы, а душу разрывали на куски невидимые звери.

Она так хотела этого счастья. До последнего вздоха ждала и надеялась, что встретит мужчину из мечты. Буквально — до последнего вздоха!

Воспоминания о ночи и аварии зажглись в голове яркими вспышками. Она так отчаянно загадывала желание о мужчине, с которым сможет быть счастлива, что готова была поверить и в новогодние чудеса, и даже в Деда Мороза.

Неужели, ее желание исполнилось, а она теперь так глупо отвергает этот дар? Знать бы наверняка, что Габор именно тот мужчина…

Стоп! Олеся отерла слезы и глубоко вздохнула. А не слишком ли многого она хочет? Она могла быть мертва уже несколько дней. Вместо этого на ней лишь пара шрамов от ударов кнутом. Ей предстояло встречать одинокий унылый Новый год в пустой холодной квартире. Взамен — огромная, почти сказочная, крепость. В прежнем мире она бы провела пару дней, рыдая над черно-белыми фильмами и наматывая сопли на кулак из-за измены Андрея. Но получила сумасшедшую ночь и мужчину, о котором даже не осмеливалась мечтать. А если и позволяла себе представить такого, так все равно понимала, что он — лишь сказка. Выдумка. Фантазия.

Она получила новую жизнь. Новый шанс. Свою собственную сказку. Мужчину. Зная ее лишь несколько дней, он уже собирался сделать ее своей женой. А ведь он наверняка должен был выбрать девушку равную по положению. Наверняка богатую. Хорошо воспитанную. Невинную. И уж точно осознающую, какой подарок судьбы ей выпал.

Олеся перевела взгляд на камин. Хватит разводить нюни. Ей надоело быть сопливой овцой. Она уже начинала ненавидеть себя за минуту слабости. Она получила новогодний подарок. Просто он не в коробке и не обернут яркой бумагой.

Если ей нужно грызть землю, то она будет ее, черт возьми, грызть! Габор именно тот мужчина, который ей нужен. Которого она всегда хотела. Андрей ему и в подметки не годился. А она так глупо его оттолкнула.

Ничего. Все еще можно исправить. Наверняка можно. Она способна растопить тот холод, который он на нее наслал своим равнодушием. Нужно только отыскать его…

Олеся поняла, что до сих пор смотрит на камин. Пусть Габор ее запер, но, чтобы выйти из комнаты, ей и не нужен ключ. Есть другой способ.

Она быстро отерла слезы краешком покрывала и направилась к подоконнику. Неожиданно заскрипела замочная скважина.

Сердце забилось быстрее. Неужели он все-таки вернулся? Понял, что был не прав, уходя так резко и холодно.

Дверь отворилась, и на пороге показалась низенькая пухлая старушка. На морщинистом лице застыло выражение доброты и любопытства. Из-под опрятной косынки выглядывали пушистые седые волосы, которые сияли на свету.

Старушка подслеповато щурилась, рассматривая спальню. Увидев у окна Олесю, она радостно улыбнулась и вошла в комнату.

— Вот вы где, госпожа! А я уж было подумала, что перепутала чего со старости.

Голос он у нее оказался напевный, но на удивление громкий и бодрый. Таким сказки малышне рассказывать и залихватские народные песни петь.

Олеся неуверенно мялась у подоконника, не зная, что сказать. Переминаясь с ноги на ногу, как утка, старушка вошла в спальню. Только сейчас Олеся увидела у нее в руках тяжеленный поднос, нагруженный всякой едой. А через локоть было перекинуто платье и, судя по белой ткани, нижняя сорочка.

Олеся тут же подскочила к женщине и вырвала из ее рук поднос:

— Давайте помогу.

Та не ожидала подобной прыти. Остановилась, несколько раз забавно моргнула, приоткрыла наполовину беззубый рот и… всплеснула руками:

— Да что ж вы, госпожа?! Кто тут служанка: вы или я?

Олеся осмотрелась, ища, куда пристроить поднос, от которого исходили чудесные аппетитные ароматы. В животе тут же жадно заурчало, и она поняла, что краснеет.

— Вот я глупая гусыня! — Старушенция всплеснула руками. — Поставить-то некуда!

Олеся осторожно водрузила поднос на краешек кровати. С другой стороны женщина начала аккуратно раскладывать платье, нижнюю сорочку и чулки.

— Давайте вас оденем, госпожа, а потом я и завтраком накормлю. А то уж больно вы бледная. Да и худышка такая. Глаза вон на пол-лица. — Она взяла сорочку и встряхнула. — Идите-ка сюда.

Олеся с сомнением посмотрела на пожилую женщину и поплотнее закуталась в сползшее покрывало.

— Пожалуй, я сама оденусь.

— Да где ж это видано, чтобы госпожа, да еще такая юная и красивая, сама одевалась? Нет уж, я хоть и стара, но свои обязанности знаю!

Загадочная старушка придирчиво разглядывала нижнюю сорочку.

— Разве ж эта ветошь убережет девичью честь? — Она покачала головой и двинулась к Олесе. — Давайте-ка, госпожа, поднимайте руки, надену на вас этот срам.

Олеся абсолютно не желала обнажаться перед старой ворчуньей. Она мягко высвободила ткань из натруженных дряблых рук, подхватила чулки и платье и двинулась в ванную.

Женщина снова забавно моргнула:

— Госпожа, куда ж это вы?!

— Сейчас вернусь!

Олеся захлопнула дверь, быстро скинула с себя покрывало и принялась одеваться. Старушенция так смешно причитала над сорочкой, что ей в голову пришла одна идея. Нужно было только договориться со швеей. И если к тому моменту, когда ее идея воплотится в жизнь, Габор все еще будет сердит… она сумеет заслужить его прощение.

Из обуви у нее были только сапоги, так что пришлось довольствоваться ими. А вот платье застегивалось сзади, и без помощи старушенции было не обойтись.

Олеся вышла из купальни, когда женщина суетилась над подносом. Выкладывала на красивую серебряную тарелку всевозможные яства.

— Вы не поможете? — Она повернулась к женщине спиной.

Та тотчас бросилась застегивать бесконечные крючки:

— Конечно, госпожа моя славная. Для того я и здесь.

Олеся не знала, принято ли здесь общаться со слугами, но молчать было глупо. Да и Габор позволил этой женщине сюда прийти. Значит, доверял.

Решившись, она спросила:

— А как вас звать?

— Петра я, госпожа.

— А я… Маргит. — Олеся едва не назвала свое настоящее имя. Спохватилась лишь в самый последний момент. И чтобы Петра не заметила заминки, поспешно добавила: — Рада с вами познакомиться, Петра.

— Ох вы ж, девочка моя… Ласковая какая…

Петра вышла из-за спины Олеси и ласково на нее посмотрела:

— Как же хорошо, что Морозный дед сделал нам всем такой подарок. Исцелил тебя, речь вернул. А ты вон какая оказалась… добрая… Да ты не бойся, господарь Габор уж все мне объяснил. Знаю я, что ты ничегошеньки не помнишь. Да это и не беда. Заново все узнаешь. Оно ж даже и лучше, когда в себе.

Олеся немного напряглась. Петра общалась не так, как другие слуги. Сбилась с почтительного «госпожа» на «девочка моя». И все так бойко, шустро. Олеся едва успевала следить за ее речью. Явно она не из простых слуг. Только как это узнать? Да ведь старушка сама подсказала!

— А вы давно здесь служите? Мы встречались прежде? — Она изо всех сил старалась подражать здешней манере говорить, но выходило немного коряво.

Одна надежда, что спишут на ее мнимую болезнь.

— Госпожа моя… — Она покачала головой и подтолкнула Олесю к кровати. — Вы садитесь да завтракать начинайте, а я вам все-все расскажу. Даже и не заметите, что чего-то не знали.

Олеся послушно села, стараясь не обращать внимание на погром в постели, который они учинили с Габором. Поставила на колени тарелку с едой и осторожно поднесла ко рту теплый кусочек поджаренного хлеба. На нем лежал ломтик ароматного сыра, который уже начал плавиться. Красота… Олеся даже зажмурилась от удовольствия.

— Я, стало быть, нянчила наших господ. Всех троих. Кормилицей у них была. Тебя-то один разочек видала… Совсем ты печальная была. Как ноченька темная. Все боялась чего-то, по углам шарахалась. Да и господин Миклош с тобой не особенно возился. — Петра прикусила язык, поняв, что сболтнула лишнего: — Но я-то его и не так хорошо, как господаря Габора, знаю.

Олеся замерла, не донеся до рта очередной ломтик хлеба. Кормилица и няня Габора, которая его растила. Знает с пеленок. Спасибо, Господи, ты услышал ее молитвы!

Быстро прожевав, Олеся спросила:

— И какой же он? Господарь Габор?

Одна надежда, что Петра не станет сильно удивляться любопытству Олеси. Ведь ей положено интересоваться совсем другим братом.

Но она зря переживала: лицо Петры озарилось восторгом. Даже щеки порозовели. Кажется, сейчас Олеся услышит много интересного и нового. Конечно, нянечка может судить предвзято, но лучше уж хоть что-то, чем тыкаться в пустоту.

— Ох, он наш защитник. Ты, девочка моя, не бойся его. Если вдруг, какая беда приключится, сразу к нему иди. Он о своем народе вперед себя думает. В обиду не даст никому. Ни врагам, ни демонам. Он-то с детства таким был. Серьезный всегда, внимательный. Старался очень. Чтобы родители его довольны были. С самого-то детства мальчонка знал, чем ему заниматься предстоит. Не то что младший господин. Вот уж кто пальцем лишний раз не пошевелит. Да и госпожа Адрианна. Одни платья и побрякушки на уме. Глупая она, хоть и добрая.

Олеся поморщилась. До Адрианны и извращенца Миклоша ей не было никакого дела.

— А что господарь Габор любит?

Петра бросила на нее странный взгляд, и Олеся поняла, что спросила что-то не то. Нужно как-то оправдать свой вопрос… Конечно!

— Я просто… Все готовят подарки друг другу. А я никак не могу решить, что ему подарить на… на Проводы Старого года.

— О, это ты хорошо придумала, деточка. Нашему господарю так редко подарки дарят. Он-то всех одарит, позаботится. А ему никто ничего и не подарит, дескать все у него и так есть. Так он и не просит. И в детстве не просил. Родители-то его, господин с госпожой покойные, все оружие да еще глупости какие дарили. Совсем мальчонку не радовали.

Олеся тут же напряглась:

— А чего ему в детстве хотелось?

Петра пожала плечами и подала Олесе кубок с душистым теплым питьем.

— Мне-то он ни разу не говорил. Он вообще всегда скрытным был. Ни горестями, ни радостями ни с кем не делился. Все в себе держал. Но вот я точно знаю, что Проводы Старого года в замке его тяготили. Он часто сбегал в деревню. Я однажды у него крестьянскую одежду нашла. Переодевался в деревенского… С ними праздновать хотел…

— А как празднуют в деревне?

— О, Великие Небеса! Ты и этого не помнишь?

Олеся помотала головой:

— Вообще ничего.

Следующие полчаса Петра рассказывала ей о том, как простые люди пытаются развлечь себя и своих детей. Удивительно, чего только не придумывали крестьяне, чтобы превратить праздник в буйное веселье. Олеся старалась запоминать все обычаи, гадая, что из этого пришлось бы Габору по душе.

Но чем больше рассказывала Петра, тем меньше Олеся верила в успех своей затеи. Она совершенно не представляла Габора беззаботно веселящегося среди крестьян. Она помнила, каким он был в деревне. Сосредоточенным, злым и недовольным абсолютно всем. Как будто всеобщее веселье его раздражало и даже причиняло боль.

Может, Петра чего-то не знает, и Габор сбегал вовсе не за этим? Что если среди крестьянских девушек была та, с которой он хотел видеться вопреки воле родителей?

От этой мысли стало совсем муторно на душе. Олеся никогда не понимала тех женщин, которые из кожи вон лезли, чтобы удержать возле себя мужчину. Но если хотя бы один из них был в половину похож на Габора, то все становилось на свои места.

Теперь и она стала одной из тех одержимых, которые ищут способ привязать к себе любовника. И ведь он сам готов был взять ее в жены. А она глупо все испортила своими страхами и сомнениями. Но так трудно убедить мозг, что он не Андрей и не ее отец. Он не бросит ее, не оставит на произвол судьбы. Но ей и не это нужно было.

Его любовь… Вот чего она желала. Он так и не сказал, что любит. «Дура! Он сказал, что его душа теперь принадлежит тебе. А ты ждешь заученных слов. Как будто «Я тебя люблю» обладает какой-то волшебной силой и сможет его пришить к тебе».

Хватит отталкивать собственное счастье и бояться сделать шаг навстречу. Она уже устала опасаться. Устала от собственных страхов. Хотела мужчину? Так вот же он! Дедушка Мороз постарался. Отыскал такого, как заказывала. Не один мир перебрал, прежде чем нашел. А она все сомневается.

Хватит!

— Ох, я тебя заболтала, деточка! Портниха-то уже тут, дожидается. Важная такая. Господарь велел тебя накормить и сразу к ней вести, а я глупостями тебя заговариваю.

— Нет-нет! — Олеся быстро дожевала ломтик теплого пирога. — Я вам очень благодарна.

Петра принялась что-то бубнить себе под нос, собрала поднос и кивком головы указала на дверь:

— Идемте, госпожа. Идемте. Поторопимся. Красота ждать не может. — Она хихикнула и тут же добавила: — Мастерицы-то шептались, что господарь целое состояние на ваш гардероб отвалил. Да еще и за срочность приплатил. А ткани какие велел привезти… Даже у принцессы таких платьев красивых не будет. Вот как он вас ценит!

Олеся прикусила язык. Для окружающих она все еще была женой Миклоша, поэтому странно, что ее ценит брат мужа. Чтобы не ляпнуть лишнего, она решила промолчать и просто следовала за нянюшкой до нужной комнаты.

Замок до сих пор оставался для нее мудреным переплетением коридоров, которые разветвлялись и скрещивались, заводя в неожиданные места.

Вот и сейчас Петра быстро провела ее по мрачному проходу, увешанному гобеленами. Коридор заканчивался тупиком — резной дверью с изображением гор, леса и компании демонов.

Петра уверенно отворила дверь и пропустила Олесю вперед. Она оказалась в небольшом, но просторном зале со сводчатым голубым потолком. Даже в неярком утреннем свете солнце, звезды и луна красиво блестели и переливались, раскрашенные золотой и серебряной красками. Стены, как и в тайном проходе, который она нашла за камином, были расписаны фресками. Но никаких отвратительных сцен совокупления не было. Красивая длинноволосая девушка гладила могучего оленя. На его ветвистых рогах были написаны какие-то слова, но Олеся не могла понять ни одной буковки. Как такое может быть? Она понимала чужую речь, но не могла прочитать ни словечка. Это очень и очень плохо.

Нужно спросить Габора, что делать. Мало того, что она повела себя с ним как истеричка, так еще и оказалась неграмотной. И зачем ему с такой возиться?..

Одна из стен была завешана красивой темно-зеленой портьерой, как будто поросла мхом. Там стояли массивные кресла, больше похожие на троны. В одном из них сидела сурового вида дама с пучком на макушке.

По обе стороны от нее стояли две девушки с сосредоточенными лицами и взглядами, устремленными в пространство. Все трое были одеты в одинаковые зеленые платья и сливались с портьерами. Это странное трио напоминало жуткую семейку: мать и дочек, которые только что кого-то расчленили.

Олеся даже вздрогнула от страха. Ее неловкие движения привлекли внимание «семейства».

Дама подскочила с кресла и окатила Олесю холодным сосредоточенным взглядом. Синхронно с «дочерьми» она присела перед Олесей в поклоне.

— Меня зовут Карола, госпожа. Господин Габор оказал мне честь сшить для вас новый гардероб. Он уже сказал, что вам необходимо. Смею заверить, все будет готово в кратчайшие сроки.

Под въедливым взглядом швеи Олеся чувствовала себя странно. В речи Каролы слышалось едва скрытое превосходство. Олеся легко его разгадала: с ней часто так разговаривали мужчины-пиарщики, которым не удавалось заполучить настолько же крупные заказы, как получала она.

Олеся повыше вздернула подбородок:

— Раз уж вы уже все решили с господином Габором, то зачем здесь я?

Вся компания тут же напряглась. У «дочек» так выразительно открылись рты, что Олеся едва не хихикнула. Приходилось сдерживать себя, сохраняя лицо.

Карола прочистила горло. Ее землистого цвета лицо покрылось лихорадочными пятнами.

— Хм… Нам необходимо снять с вас мерки… И вы должны выбрать ткани…

— А-а, значит, для меня тоже нашлось занятие?

Карола нетерпеливо махнула рукой, подзывая девиц:

— Живо!

Дальше все завертелось с нечеловеческой скоростью. Как по волшебству в руках Каролы возник красивый блокнот в тканевой обложке. Девушки крутили Олесю из стороны в сторону, прикладывали к ней сантиметр, надиктовывали хозяйке десятки чисел. Олеся и не подозревала, что на человеке можно столько всего измерить.

Когда все мерки были записаны, Олесю усадили в кресло и вручили в руки тяжеленный фолиант.

Карола быстро пролистала том почти до конца. Перед глазами мелькнули образцы тканей, пуговиц, эскизы, шнурки, нити.

— Прошу, госпожа Маргит. — Тон Каролы стал намного теплее и уважительнее. — Образцы новых тканей. Это — для плащей и верхней одежды. Здесь — меха. Дальше — наши новинки для платьев. И в самом конце — для нижних сорочек, халатов и прочего белья.

Олеся сразу открыла самый конец:

— А вы можете пошить так, как я попрошу?

Швея удивленно вскинула тонкие брови:

— Господарь Габор дал четкие указания…

Олеся нетерпеливо перебила ее:

— Да, но это касалось платьев. А я бы хотела сделать… особый заказ на белье. — Олеся взглянула на черный образец мягкой ажурной ткани. — И пошить это надо в первую очередь.

Карола неуверенно кивнула и снова раскрыла свой блокнот.

— Постараюсь сделать все возможное…

— Постарайтесь. Я хочу кое-что особенное, поэтому слушайте внимательно…