Сохрани меня

Матвей Снежный

Джон Швецский никогда не отличался открытостью – главной страстью у мужчины оставались убийства и те, кто их совершает. Новое дело пришло в руки быстро – убиты четыре женщины, не связанные ничем, кроме католической веры и особых увечий. А следом за новым делом в жизнь Швеца вошла очаровательнейшая Маргарита, которая, казалось, должна быть защищена от мира любым способом… Книга содержит нецензурную брань.

Глава 1

Первый день октября выдался на редкость серым и дождливым. Свинцовое небо нависло над Гротхеном, то и дело пронизывая воздух громом и вспышками молний. Ручейки спешили по асфальту к канализации или ближайшей речке, ища себе подмогу в затоплении древних улиц. Люди прятались в своих домах, шумных барах, потертых магазинах и почти пустых библиотеках — словом, везде, где только могли оказаться. Большой город, казалось бы, замирал под властью разбушевавшейся стихии.

Отчаяние, скользившее по улицам в рваных башмаках, стучалось в головы прохожих, заставляя задуматься о сущности бытия. Кажется, именно в такие дни и совершается больше всего трагедий, а также берет начало в чьей-то голове экзистенциальный кризис. Впрочем, кое-кого это точно не касалось.

Она сидела в одном из уютных баров в европейском стиле, занимая угловой столик у окна. Красные перчатки небрежно ютились возле разноцветного меню на подставке, чашка ароматного крепкого кофе и тарелка с салатом «Цезарь» соседствовали у ее тонких рук. Девушка то и дело разглаживала нежно-голубое платье, подчеркивающее плавность черт ее фигуры. Назойливая светлая прядь постоянно выбивалась из высокого хвоста, но Маргарита не собиралась ее поправлять.

Она относилась к той странной категории невероятно чувствительных и ранимых девушек, скрывающих это за десятком выработанных временем защитных реакций и масок. Ей удавалось совмещать в себе любовь к кадрам снафф-фильмов и искусству, нежность к бродячим кошкам и ненависть к определенным людям, место в желтой газетенке и веру во что-то Высшее. Любимая музыка Маргариты состояла из тяжелого рока, фолка, менестрелей, средневековых мотивов, классики двадцатого столетия и бретонских народных. В ее гардеробе были и воздушные платья, и рваные джинсы с барахолки. В ней, казалось, собиралось все то, что могло быть в женщине — противоречивость, нежность, грубость, особая трогательность и ранимость. Блестящий ум не мешал невероятной чувственности. В жизни Марго питала две страсти: к странным мужчинам и рыжим девушкам. Последние постоянно бросали незадачливую любовницу, а от первых она убегала сама.

Очередной герой опаздывал — мисс Блэнк еще даже не решила, будет ли с ним спать или просто разговаривать вечерами. Пока что наглец задерживался минут на пять, но это причиняло некоторый ощутимый дискомфорт — подобное поведение больше присуще женщинам. Во всяком случае, по стереотипам.

Наконец, стеклянная дверь открылась, колокольчики звякнули и в светлое помещение с красными диванчиками и белоснежными столиками вошел мужчина. Несмотря на то, что Маргарита никогда не видела детектива, она была уверена — идет именно он. Дурацкое темное пальто, серый шарф, растрепанные волосы — несомненно, так мог выглядеть только известный Джон Швецский, все его существо говорило об этом. Даже походка, выдающая смесь уверенности и наглости. Когда Швец приблизился, догадка подтвердилась.

— Простите, задержался. Дрянная погодка, не выехать, — сказал он в свое оправдание.

— Ничего, — улыбнулась девушка. — Маргарита Блэнк. Вы, как я понимаю, Джон?

— Называйте меня Швецом. Мне так привычнее, — ответил детектив, чувствуя изучающий взгляд на себе. Да, выглядел он неважно: небритый, бледный, с темными кругами под глазами, в мятой рубашке и перепачканных брюках. Целую ночь провел за работой, но даме, скорее всего, этого не объяснить. Мужчина одернул себя — в честь чего он вообще должен ей что-то разъяснять? Они едва знакомы. Маргарита — всего лишь очередная дурочка, считающая, что может вытянуть информацию своим глубоким декольте.

— Я слышала, что дело Слепого доверили вам, — девушка сомкнула пальцы на чашке, после чего отпила из нее немного кофе. Швец мысленно отметил, что руки собеседницы напоминают паучьи лапки: неестественно тонкие и длинные, заканчивающиеся острыми когтями.

— Кого-кого? — переспросил детектив, отвлекшись от мыслей.

— О, Вы не знаете? Газетчики уже окрестили убийцу Слепым из-за того, что он вырезает глаза. Дурацкое прозвище, не так ли? Не понимаю, как эти коршуны растаскивают материал!

— Но Вы же тоже из прессы, — усмехнулся Швец. — Вам как раз-таки близки подобные вещи. Я должен дать интервью?

— Я с Вами встретилась не ради статьи.

— О, а ради чего? Пары ночей в экстазе?

— Фу, как пошло. Мне стало интересно, кто взялся за это дело. Связующих нитей не так много… И, мне кажется, я могла бы подсобить, — Маргарита прищурилась.

— Интересно чем? Покрасоваться и привлечь убийцу? — хмыкнул мужчина. Швец никогда не воспринимал всерьез журналисток.

— О, этим я не занимаюсь с юности, — поджала губы блондинка. — У меня полно собраний статей по этому делу.

— А Вы считаете, что другие не читают газет? — Джон одарил свою собеседницу еще одним насмешливым взглядом.

— А Вы не видите того, как изначально выглядят заметки журналистов, — напирала Марго.

— Они не представляют ценности.

— Ошибаетесь. Не у каждого полицейского такой острый глаз, как у хорошего автора. Некоторые детали порой ускользают при расследовании. Особенно, когда делом занимаются давно…

— Ваши доводы меня не убедят. Тоже мне, Синистер, — усмехнулся Швец.

— Потому что я — женщина? — вспыхнула блондинка, раздраженная тем, что детектив не собирался к ней прислушиваться. А ведь она действительно могла подтолкнуть его к разгадке!

— Потому что Вы хорошенькая женщина. И я с большей радостью бы Вас трахнул, чем слушал дальше, — спокойно парировал Швец, мысленно высчитывая, какой у Марго размер груди.

— Сомневаюсь, я по девочкам, — фыркнула она в ответ, ковыряясь вилкой в салате.

— А я по мальчикам, — усмехнулся Швец. — Передумаете — звоните.

— Могу сказать Вам то же самое. До свидания, Джон.

— Прощайте, Маргарита, — мужчина поднялся, махнул рукой и удалился.

Щеки девушки вспыхнули краской от праведного гнева. Да что этот индюк о себе возомнил?! Она могла бы написать о нем заметку, после которой к нему не пришел бы ни один клиент! Идиот! Самовлюбленный придурок! Какой-то гнусный детектив с самомнением размером с планету, фу!

А все-таки внешне он очень даже ничего. Нужно просто дать ему выспаться, расчесать и переодеть в чистое. Да. Тогда еще можно задумываться о каких-то непристойных предложениях.

В эту секунду Маргарита молча прокляла себя. У нее была привычка выбирать кого-то проблемного и вытаскивать его. Это отвлекало — тогда девушке не приходилось решать собственные проблемы, а заниматься чем-то полезным и добрым.

Расплатившись за свой обед, блондинка покинула бар. Теперь ее путь лежал на окраину, где оставалось неотложное дело, о котором не стоило знать кому-либо.

Тем временем Швец молча шел в полицейский участок — ему вот-вот должны были предоставить данные, необходимые для того, чтобы восстановить события последних дней жизни каждой из жертв. Одно время он даже там работал, но потом ушел из-за какого-то недоразумения, о котором предпочитает не вспоминать. Полицейские не всегда оказывали Джону теплый прием, за исключением его бывшей однокурсницы, Лори Грей, неугомонной девушки с обостренным чувством справедливости. Материнский инстинкт возник у нее слишком рано, поэтому она вымещала свою любовь и заботу на каждом. Благодаря мисс Грей у Швеца появился очаровательный зимний шарф в клеточку, который он даже не забывал носить. Единственное, с чем не повезло Лори, так это внешность: сломанный в драках нос сросся настолько ужасно, что представлял собой неясную загогулину, пухлые губы казались слишком большими на фоне остальных черт, маленькие поросячьи глазки постоянно вызывали жалость, а высокий лоб только дополнял картину. Черные волосы пачкались невыносимо быстро, поэтому девушке приходилось мыть их ежедневно, но к вечеру сальные пакли напоминали о себе. Она была влюблена в Джона какое-то время, что позволило ему побывать в архивах, куда обычным смертным вход запрещен.

В двадцатом участке на Карноби-стрит всегда пахло смесью пота, табака, кофе и жирной пищи. Звонки раздавались день и ночь, голоса смешивались, где-то звенел смех, кто-то плакал. В подвале в клетках неизменно сидели задержанные и ждали своей участи. Всего участок состоял из шести кабинетов, включая приемную на первом этаже. Нулевой этаж занимали четыре клетки и каморка охранника, в которую велась трансляция с камер наблюдения. Охранники дежурили по двенадцать часов — им разрешалось вздремнуть в течение часа и пообедать на рабочем месте. Офицеры, находящиеся в кабинетах, имели право курить и пить кофе, поэтому пепельницы находились на всех столах. Но есть у себя они не могли. Посетителям и подобные вольности запрещались. За исключением одного, открывающего дверь в участок.

Когда Швец вошел, ему сразу же помахала Лори, приглашая пройти за собой. Мужчина молча проследовал в указанный кабинет, не отличающийся ничем от других — полупрозрачные стены, часы на стене, несколько столов, стульев, шкаф и телефон. За столом, нервно вздрагивая, сидела женщина лет сорока, в черном строгом костюме. Морщинки в уголках глаз подтверждали ее возраст. Волнистые волосы пронзило сединой, кажется, совсем недавно. Некоторые пряди все еще отливали чернотой.

Лори махнула на нее рукой.

— Анжела Руд, опекун покойной Эммы. У тебя есть полчаса. Доведешь свидетельницу до слез — закрою на пару суток.

— Если посадишь к проституткам — буду только рад, — хмыкнул Швец и сел за стол, аккурат напротив Анжелы. Смотреть на несчастную было неприятно — горе оставило сильный отпечаток на внешности и повадках. Казалось, женщина вот-вот разрыдается или упадет замертво.

— Здравствуйте. Меня зовут Джон Швецский, я помогаю в расследовании убийства вашей подопечной. Вы не могли бы ответить на несколько вопросов?

— Я только и делаю, что отвечаю на вопросы. Никто еще не сказал, как мне дальше жить, если они забрали мою Эм! — Анжела поежилась, сдерживая очередной поток рыданий.

— Кем вам приходилась покойная Эмма Руд?

— Дочь моей племянницы. Ребекка умерла, родив ребенка. Муж от нее сбежал, паршивая псина! У Ребекки была только я, моя сестрица Анна скончалась от передозировки. Я заботилась о девочке с детства и до самого брака, и обещала, что смогу вырастить Эм. Видите ли, сама я была бесплодна, а детей хотела больше жизни. Малышка стала мне как дочь. Моя дочь… Моя маленькая, милая, — фраза оборвалась. Женщина глухо разрыдалась. Швец протянул ей платок, не понимая, как разговаривать дальше и что ему вообще стоит делать.

— Я понимаю ваше горе. Я здесь, чтобы помочь вам. Успокойтесь и мы продолжим, — на последней фразе он вдруг понял, что на месте Анжелы себе бы не поверил. Ну, вот какой толк от того, что ее десять раз расспросят? Она и так, судя по всему, на грани нервного срыва или чего-то в этом роде. Если уже не сорвалась, конечно.

— Да… Да, — затихая, произнесла несчастная.

— Вы знаете, с кем общалась покойная? — Швец постарался смягчить тон, но опять вышло не слишком дружелюбно.

— Разумеется. Всех своих друзей малышка приводила домой… Их было четверо: три девчонки и один мальчишка, забавный такой, тоже с веснушками… У меня сохранились их имена и адреса, если нужно.

— С кем виделась Эми в день убийства?

— Я не знаю. Но это точно был кто-то другой — ребята видели ее в школе… Она ушла в сторону дома, как всегда… Но не добралась…

Рыдания раздались с новой силой. Брюнет откинулся на спинку кресла и закурил.

— Как я понимаю, подозрений на кого-то конкретного у Вас нет?

— Какие подозрения? Эмми была чудесным ребенком… Она и мухи бы не обидела… Боже, мое дитя! За что Бог забрал мое дитя?! Она же тоже верила в него…

— Как часто вы посещали церковь? — резко сменил тему Швец.

— Каждое воскресенье, иногда Эмми ходила одна… Ей так нравилось величие соборов! Костелы привлекали ее внимание… Она хотела их рисовать… Моя девочка, моя бедная девочка! За что, Господи, за что?!

Швец вздохнул, приоткрыл дверь и позвал Лори. Девушка мгновенно подбежала к другу.

— Что? Ты все-таки довел ее до слез, паршивец?!

— Я не могу так работать. Поговори с ней сама, умоляю. Ты же женщина. Ты должна уметь нежнее обращаться с клиентами. Я не знаю, как успокаивать убитого горем человека.

— Я с ней уже разговаривала.

— Тогда отпусти ее! — чуть ли не заорал Швец, осознавая бесполезность ситуации.

— Ладно, — вздохнула Лори и прошла в кабинет. — Анжела, Вы можете быть свободны. Дальше я сама разберусь. Как что-нибудь изменится, мы дадим Вам знать.

— Да… Да… Спасибо, деточка.

Когда женщина покинула участок, Швец издал вздох облегчения и развернулся к своей подруге.

— А теперь рассказывай.

— Будто ты ничего не знаешь, — фыркнула брюнетка. — Если бы все было очевидно и просто, тебя бы не наняли.

— Спасибо, успокоила, — усмехнулся в ответ мужчина. — Я знаю, что вы не справляетесь без Швеца Великолепного!

— Можешь перечитать все показания. Больше ничем помочь не могу.

— Уговорила! — слишком наигранно поклонился детектив.

Лори рассмеялась, прошла к своему столу и вручила Швецу стопку бумаг.

— Развлекайся. У меня еще куча дел, — девушка хлопнула дверью и исчезла в веренице коридоров. Джон углубился в чтение.

«По словам свидетеля номер 3 (имя записано в отчете, перечеркнуть позже и исправить), последний раз потерпевшая была замечена на перекрестке возле булочной, где всегда прощалась с друзьями и продолжала путь в одиночестве. В среднем дорога от магазина до ее дома занимала семь минут. Владелец булочной не видел девочку, т. к. она прошла в другую сторону (Что ее повело?). Приблизительное время пребывания — 14:40 — 14:50 (занести в отчет). Показания, данные свидетелями 1, 2 и 3 совпадают. Допрос продавцов магазинов округа не дал существенных результатов (Провести еще несколько допросов?).».

«Распечатка звонков и сообщений с номера телефона потерпевшей не дала результатов. Звонки только опекуну и школьным товарищам. (Ее кто-то встретил на улице? Она общалась по домашнему? Сделать запрос в компанию, обслуживающую те дома. Срочно!!!)».

Данные, занесенные в официальные бумаги, совпадали с черновиками.

Стоило Швецу перевернуть очередной ворох листков, чтобы разобрать записки-черновики, как Лори вбежала в кабинет, снова громко хлопнув дверью и кинув в Швеца его же пальто.

— Собирайся! У нас новое тело.