Сохрани меня

Матвей Снежный

Джон Швецский никогда не отличался открытостью — главной страстью у мужчины оставались убийства и те, кто их совершает. Новое дело пришло в руки быстро — убиты четыре женщины, не связанные ничем, кроме католической веры и особых увечий. А следом за новым делом в жизнь Швеца вошла очаровательнейшая Маргарита, которая, казалось, должна быть защищена от мира любым способом… Книга содержит нецензурную брань.

Глава 2

Гротхен делится на пять административных районов, каждый из которых имеет свои особенности. Условно можно представить город как прямоугольник с вырезанным квадратом посередине — центром и четырьмя прилегающими фигурками районов.

В центре сосредоточена вся основная жизнь — ночные клубы, небоскребы офисные строения, дорогие дома, элитные магазины, издания двух старейших газет «Время» и «Космос», рестораны, закутки кофеен и библиотек. Последних в городе около сотни, в каждом районе по двадцать. Все библиотеки Гротхена маленькие, больше напоминают бары, где можно выпить стаканчик глинтвейна, читая классику. Бумажные формуляры заменили карточки, которыми открываются шкафчики с книгами и двери в особые отделы. Например, в архивы могут попасть только те читатели, которые имеют хорошую характеристику и зарегистрированы не раньше, чем за пять лет до попытки войти в архив. Работников в библиотеках мало, обычно это один администратор, уборщик и архивист. Жители столицы сами по себе отличались спокойным нравом, поэтому охрану нанимали только на время праздников или повсеместных сессий. Запах книг и вареного кофе застилал сонные улочки с восьми утра и окутывал его до обеда, пока в булочных не раскладывали свежий товар. Вечер же неизменно пах духами, табаком и пролитым вином.

Если двинуться от центра на юг, то можно попасть в ловушку высоток, а затем оказаться на выезде к океану. Чем ближе дорога к области, тем меньше новостроек и больше уютных коттеджей с садами, владельцы которых торгуют урожаем на рынке. Цены на фрукты и овощи здесь значительно ниже, чем в других районах города. Говорят, что устав от пыли башен, можно приехать сюда и подышать соленым воздухом пляжей. Это близко к истине — Гротхен почти встречается с побережьем и океаном, и дальше расположена только маленькая курортная зона.

На юго-востоке Гротхена, в третьем районе, располагается промышленная зона. Самая опасная, потому что именно в ней находятся основные базы нелегальных дельцов столицы. Несмотря на это, даже среди горсти заводов полно магазинов, домов, ресторанов и кинотеатров. В Гротхене своя мясная и молочная продукция, а также мебельное и текстильное производство. Одежда, созданная в этом городе, пользуется спросом по всей стране. Ежедневно тысячи рабочих спешат на фабрики, чтобы занять свои места. Ежегодно весь мир надевает тысячи платьев, маек и футболок, экспортированных из Гротхена.

Север Гротхена знаменит своими исправительными учреждениями и бедными кварталами, среди которых нельзя пройти ночью и остаться в живых. Трущобы переполнены придорожными проститутками, ворами-карманниками, наркоманами и алкоголиками. Когда-то в Северном было самое дешевое жилье, поэтому ветхие домишки расхватывали, как горячие пирожки. Но перестройка, которая происходила в семидесятые-восьмидесятые, обошла стороной север так, как красивая девушка проходит мимо случайного прохожего. Дома начали разваливаться, а жители так и не научились работать. Падать оказалось проще, чем пытаться вылезти хотя бы в средний класс.

Если кто-нибудь из центра забредал в Север, то живым не возвращался.

Северо-запад города заполнил университетский городок. В Гротхене есть две большие академии, которые имеют свои общежития, колледжи, школы, парки и магазины. Первая академия обучает техническим специальностям, вторая — гуманитарным. Каждый год открываются новые направления, если набираются желающие. Таким образом, в колледже искусств открыли факультет рекламы, а в техническом — судовождение. Школы от академий рассчитаны на самый высокий уровень образования, поэтому туда попадают либо очень умные дети, либо хорошо обеспеченные. Столица всегда выпускала лучшие кадры для любой индустрии, и эта традиция не изменилась до сих пор.

Основная вера в Гротхене — католичество. Цепь соборов раскинута по всем районам, включая даже северный. Как ни странно, утренние субботние и воскресные мессы никто не пропускал даже среди осужденных. Другие вероисповедания не слишком популярны в городе.

Криминальный мир Гротхена делится на три составляющих: «короли», «беглецы» и «гости». Первые являются этакой элитой, управляющей делами в своих районах. Вторые — связующие с другими городами или между исправительными учреждениями (свои есть и среди конвоя, и среди постов полиции), третьи — самые нежеланные — чужаки. Чужаков из Гротхена уводят быстро, и не всегда по пакетам в багажниках.

Наркотические средства достать легко, если есть связь с Белоухим — «королем», частенько его называют «ковбоем» за внешний вид и повадки.

Белоухого всегда можно встретить в баре «Пьяный койот». Он занимает самый крайний стул у стойки, разглядывая разноцветные этикетки бутылок. Пьет виски или черный ром из низкого стакана, наполненного льдом. Иногда, когда Белоухому хочется легкости, он заказывает вермут, и смотрит, как в прозрачном стакане плещутся лимон и лед, залитые алкоголем.

Пшеничные волосы ковбоя всегда стянуты черной резинкой в небрежный хвост, чтобы не задевать лицо. Мятая клетчатая рубашка едва не сливается с кирпичной стеной, повторяя ее оттенки и изгибы. Мужчина курит правой рукой, сбрасывая пепел на пол. Из-за своей привычки он порой непроизвольно прикусывает губы, поэтому они всегда обветрены.

Лицо Белоухого — карта его судьбы. Сломанный нос с горбинкой — неудачная драка, в которой ковбою перепало осколком трубы. Шрам от края глаза до подбородка — упал с быка, когда отец возил семью на острова, чтобы показать жизнь современных фермеров. Там часто проводятся ярмарки, которые восстанавливали жизнь страны в начале двадцатого века, и среди прочих выступлений — отчаянные молодцы, которые пытаются победить разъяренных быков.

Усталый взгляд — Белоухий видел достаточно, чтобы в нем отразилась вся суть человеческого бытия. Невозможно понять, голубые глаза или серые, потому что они меняют цвет в зависимости от настроения. Когда кажется, будто взгляд мужчины — ледяная сталь, от него следует держаться подальше.

По своей натуре Белоухий не слишком плохой человек. Любит вестерны, пирожки с мясом, самые крепкие сигареты. Если ковбой помогает кому-то, он никогда не говорит об этом остальным. Он может молча прийти в больницу и погасить чей-то долг за лечение, предварительно узнав причины. Он может убить человека, обидевшего бездомное животное. Он может спасти девушку от нападающего, просто потому что ему мешает крик.

Белоухий имеет строгое правило — брать к себе на работу детей, чтобы избежать дополнительных проблем и не вытаскивать лишний раз кого-то из-за колючей проволоки. Сам мужчина сумел избежать срока, но что было в его юности — знает лишь Август.

Второй «король» — Лан, бывший киллер, способный «убирать» людей так чисто, что списки пропавших без вести пополняются с периодичностью раз в полгода. Ни разу не имел проблем с законом, из семьи «цветных». Не стоит объяснять, каким шоком стало для родителей то, с чем связал свою жизнь сыночек. Говорят, отец Лана застрелился после наведения справок, но эта информация никем не подтверждена. Настоящее имя убийцы неизвестно, внешность — тоже. Одни говорят, что Лан — высокий брюнет с карими глазами и адской усмешкой, другие — что он чистый ангел с полотен Возрождения, третьи сообщают, что если бы смерть была человеком — то у нее было бы его лицо.

Третий «король» — Август Люциус Второй, самый старший, имеет внуков. Если кто-то чужой появляется в городе — он уже знает о человеке все. Относится к Лану и Белоухому как к непутевым детям, готов помочь советом, но в делах жесток и строг. В свое время занял трон, уничтожив конкурентов. Среди «отцов» города живет дольше всех, предыдущий в его возрасте был уже мертв. Говорят, Август вошел в структуру еще до того, как поделили районы. Но это лишь слухи.

***

На окраине северного района столпились люди. Между домами лежало тело девушки лет двадцати. Светлые волосы смешались с кровью и грязью, ужас застыл на остатках лица. Пустые глазницы вызывали отвращение у свидетелей. Кто-то в стороне блевал на асфальт, кого-то выносили. Пальто девушки было разорвано, серая блузка и платье перепачканы, на обеих руках отсутствовали безымянные пальцы.

Швец курил, сохраняя в телефоне свежие фотографии жертвы. Лори подошла к нему, когда накрытое простыней тело уже заносили в машину «скорой».

— Свидетелей, как всегда, нет, — просипел Швец через затяжку.

— Ты угадал!

— Приблизительное время смерти?

— Устанавливается. Никки предполагает, что прошло несколько часов. Тело остыло не сильно, глаз нет — не посмотреть на помутнения и «кошачий зрачок». Трупное окоченение пошло, но не достигло максимума — значит, сутки еще не прошли.

— Когда установят причину смерти?

— К ночи. У Стэна сегодня полно работы, — Лори вздохнула, глядя вслед отъезжающей «скорой».

— Как будет что-то известно — сообщи мне. И, ради всего святого, Ло, иди сразу устанавливать личность потерпевшей, а не за пончиками и кофе.

— Фу, злыдень! — девушка толкнула Швеца и подошла к машине. — Тебя подвезти или ты своим ходом?

— Да есть у меня парочка дел.

— Ну, как знаешь. Бывай!

Джон стоял и смотрел, как медленно удаляются полицейские, врачи, эксперты и зеваки. Единственное, чего он хотел — прийти домой и сопоставить все случаи снова, найти связующую нить. Все, что могло связать жертв — католическая вера и женский пол. Значит, стоит посетить собор, поговорить с падре, прихожанами. Возможно ли, что все они посещали один и тот же костел? Вероятность мала, но все-таки эту версию тоже необходимо разработать. Может ли убийца быть чокнутым католиком? Вероятно.

Но, несмотря на свои рассуждения, Швец снова взял телефон в руки и набрал номер далеко не священника.

— Салют, Август! Есть тема, нужно перетереть. Я в твоих местах. Окей, забери меня у проходной.

Через какое-то время подъехала машина, открылась дверь, и детектив оказался в мягком салоне авто. За рулем была девушка, которую он знал не первый год. Одна из любимиц Августа — Виктория, женщина, способная убить одним ударом. Ходили слухи, что несмотря на свою внешность, она не подпускала к себе никого ближе, чем на расстояние вытянутой руки. Да, Виктория была хороша: аккуратное личико, большие серые глаза с длинными ресницами, по-детски вздернутый носик и локоны каштановых волос. Ей подошла бы роль принцессы в мюзиклах или место в лучшем театре, но искусство она любила меньше, чем убивать. Она попала к Августу еще ребенком, когда ей было десять — сбежала из дома и приехала в большой город без денег и вещей. Мужчина нашел ее на обочине, замерзшую и голодную, и просто протянул ей руку. Девушка пошла. Уже тогда Виктория ничего не боялась.

— Что за маза?

— Дело у меня к нашему отцу. Тут тела по городу с выколотыми глазами и без пальцев находят, не знаешь, ваших рук дело?

— У нас другие методы, — отрезала шатенка, явно не горя желанием продолжать начатый ею же разговор.

Швец замолчал, предпочитая не смотреть в окно. Неважно, куда они едут — в его случае бояться нечего. Перед «отцом города» он никогда не косячил, и был одним из любимых, но потерянных детей. Когда Август подобрал Викторию, Швецу было четырнадцать. И он тоже находился под его опекой. Таскал пакетики с бумагами, деньгами, наркотиками, оружием — всем, чем скажут. Парнишка никогда их не вскрывал и не задавал вопросов. Да и смысла в этом тоже не было.

Когда мужчина умудрился задремать, то почувствовал легкую пощечину.

— Ваша остановка.

— Спасибо, Вики.

— Еще раз меня так назовешь — останешься без башки.

Брюнет усмехнулся и вышел.

Он находился на южной окраине, перед особняком, в котором Август любил отдыхать летом, если никуда не выезжал. Четырехэтажный белый дом с колоннами, просторным садом, двумя гаражами и конюшней занимал огромную площадь, сразу заявляя о материальном положении хозяина.

Из дома навстречу Швецу Август вышел сам. Он заметно поседел с последней встречи — теперь убранные в хвост длинные волосы сияли белизной издалека. Черный джемпер сидел на нем так, будто его шили на заказ, что, скорее всего, так и было.

— О, кто к нам пожаловал! Проходи, дорогой. Не ужинал еще? У нас сегодня восточная кухня, но ради тебя я готов поручить Максу что-нибудь другое! Давно ты не посещал папочку. Вначале ужин — потом дела.

— Знаешь, я бы не отказался и от восточной кухни. Рестораны, наверное, плачут, зная, что ты выкупил Макса?

— А то! Но что ж мы стоим на пороге? Проходи, проходи, родной!

Мужчины зашли в дом, и, пока Швец раздевался, Август продолжал вещать в привычной ему манере, которая была доступна только для избранных.

— Девушку-то себе еще не нашел? Та журналистка — такая красавица! Порадовал бы старого друга, привел бы даму в дом! А то помру — даже дела передать некому, сплошные дурни вокруг! Слышал, что Лан учудил? До сих пор не могу простить мальчишку!

— А что с ним такое? — брюнет повесил пальто на крючок и пошел за Августом в столовую, занимать привычное место у окна. Была в этом доме такая привилегия у детектива — сидеть напротив «отца».

— О, до тебя еще не дошло? Подожди секундочку! — мужчина несколько раз звякнул колокольчиком, лежащем на длинном столе. — Римма, милая, накрыть ужин на две персоны!

Столовая представляла собой помещение с расписными стенами и лепниной на потолке. Между двумя окнами висела картина — репродукция «кающейся Марии Магдалины» Доменико Фетти. Пол устилали белые ковры. Свет из окон мягко струился по столу и шкафчикам с сервизами и предметами коллекции — Август собирал редкие экземпляры по всему свету. Особую страсть он питал к подвязкам от чулок знаменитых дам.

Когда прислуга закончила сервировку, Швец взял палочки в руки и почувствовал урчание в животе. Да, к вечеру он все-таки проголодался.

— Так что же такого сделал Лан? Ты любил его больше меня прежде, — не без доли обиды в голосе произнес мужчина.

— О, ты вне конкуренции! Так вот, этот маленький кретин, если ласково его называть, завел шашни со своей жертвой! Представляешь? Спит со своим заказом в одной постели и думает, что об этом никто не знает! Придется решать проблемку. Хотя жалко мне мальчика — знаешь же, что он прежде никого не любил.

— Кто она?

— Он, — отрезал Август, холодея. — Теперь ты понимаешь масштаб катастрофы? Один из «королей» города — петух! Что он позорит семью, Лан, конечно же, не подумал.

— Его место скоро будет свободно?

— Да, скорее всего оно перейдет тебе или Вики. Хочешь стать новым «королем»?

— Для этого придется убрать Лана и его подстилку?

— Разумеется. Просто так подарки не раздаются, знаешь же.

— Я подумаю. Но у меня к тебе другое дело есть.

— Я слушаю.

— Пять мокрух. Вырезаны глаза и пальцы. Все тела женского пола. Католички. Последнее тело было в твоем районе. Это ваши мутки или нет?

— О, ты про дело Слепого? — оживился Август.

— Именно. Мне изменить вопрос? — усмехнулся Швец, закуривая. — Мне дальше копать или нет?

— Мои ребята не режут женщин просто так. Да и работа сделана дилетантски, ты же знаешь наши методы.

— Один в сердце и контрольный в висок, — нараспев ответил Джон, припоминая истину, которую ему вбивали с малых лет.

— Это все?

— Да.

— Подумай над моим предложением, пока я не сделал его Вики. Уж она-то своего не упустит, — усмехнулся Август.

— Я знаю, пап.

— Тебе деньги нужны?

— Нет, я сейчас в норме.

— Тогда я скажу тебя отвезти домой. Будь внимателен, ладно? Когда заварушка с Ланом начнется, сотня людей ляжет, — тон Августа резко похолодел. — Убрать могут и тебя, и меня, и всех, кто полезет не на ту сторону.

— Спасибо, я помню, как выбирают «короля».

— Ну что же, удачи, сын мой. Звони, если что, — улыбнулся Август, а после добавил, абсолютно спокойно, — У тебя есть три дня на принятие решения.

— Хорошо.

Швец поднялся, почтительно поцеловал руку Августу и ушел. Машина уже ждала у ворот.

Джон не знал, что его ожидает еще один сюрприз — прямо на пороге его замызганной квартирки.