Правила челолова

Мария Фомальгаут

Уважаемый читатель, вам предстоят непростые задачи, подобрать правильный октябрь (или неправильный?), вернуть коту его цвет (или не его?), поймать человека (или не поймать?), увидеть кафедрал (или не увидеть?), вернуть украденный закат (а кто его украл?), послать письмо (или оно пошлет вас?), стать замком… или… или нет, здесь уже без вариантов…

Согласие пирога

Я жду — да или нет, они не говорят — да или нет, я уже знаю, они так не скажут, потому что так положено, да и нет не говорите, черно-бело не просите. Они — в лице немолодого редактора, два развода за плечами, впереди смерть от инсульта в пятьдесят семь лет — смотрит на рукопись, я почти вижу, как качается несуществующий маятник в да или в нет, то туда, то тунет, то сюда, то сюнет…

— Вот вы пишете… Побежали люди В золотой чертог, Королю на блюде Понесли пирог…

Сглатываю.

Киваю.

— Совершенно верно.

— Вот вы упоминаете короля… да еще и в таком ключе…

Даже не возражаю, что ни в каком не ключе.

–…а вы получили согласие Его Величества, чтобы его упоминали в тексте?

— А…

–…надо. Обязательно.

Уже чувствую, к чему все идет, спрашиваю на всякий случай:

— Я тут еще про королеву пишу…

Он вскидывается:

— А что это вы про королеву пишете?

— Ну вот… королева в спальне хлеб с вареньем ест… Мне… согласие королевы тоже спрашивать?

— Ну, разумеется! Как же иначе, вот вы еще про фрейлину пишете…

— И ее согласие тоже?

— Конечно же! Вы же не хотите попасть под суд!

Делать нечего, сию минуту отправляю прошение во дворец, сколько живу, столько не умею прошения составлять, рассыпаюсь в любезностях, вот так, вроде бы сойдет…

И чую, что это еще не все, далеко не все…

— Ну вот, вы сочинили… Побежали люди… какие люди? Сколько?

— А… разве это имеет значение для стиха?

— Для стиха нет.

— А…

–…ну, вы же понимаете, вам придется брать согласие этих людей, что вы во про них написали…

До меня доходит, что так легко не отвертеться. Спохватываюсь:

— Ну вот, я сам…

— Вы даете согласие?

— Даю.

— Так пишите же. Но здесь написано — люди…

— Гхм… моя жена.

— А она согласна?

— Она напишет согласие, я вам принесу.

— И что… и все?

— Ну… я думаю, да.

— Нет, тут смотрите, написано — сорок семь сорок, это великоват пирог получится, надо бы еще одного человека…

–…вас.

— Что, простите?

— Вас возьмем… вот мы втроем и понесем пирог. Вы же не откажетесь, верно?

— М-мм-м… да, пожалуй, не откажусь… от пирога… ну вот дальше… вы говорите — пирог… а где согласие пирога?

— А…

— Вы меня поймите правильно, закон есть закон, без разрешения пирога я ничего не могу издать… потом вот вы пишете… семьдесят синичек…

Фыркаю:

— Мне что, согласие всех синичек спрашивать?

— Обязательно, а вы как хотели?

— И… и как мне из всех собрать?

— Ну… ну, я не знаю даже, кормушку, разве что, повесьте… для синиц… и отдельно для сорок потом, ложки там всякие серебряные разложите… кстати, у них тоже не забудьте согласие спросить..

В окно впархивает прошение, разворачиваю — приятное тепло по телу, есть-есть-есть, разрешили-разрешили-разрешили…

Он хмурится, что-то ему не нравится, черт возьми, понять бы еще, что…

— Ну а остальные?

— Что — остальные?

— Ну, вы как маленький, честное слово… ваше прошение было во дворце, и что? Согласие короля, королевы, фрейлины. А вот вы пишете про золотой чертог, — а его согласие где? А трона? А манифеста? А, — тон понижается почти до шепота, — спальни королевы?

— Вы… вы смеетесь?

— Ничего я не смеюсь, это вы надо мной смеетесь, элементарных вещей не знаете, а мне потом влетит, что я не по закону все делаю… Так что пожалуйста, согласие чертога, обеда, трона, что у вас там еще…

–…понимаете, тут такая накладочка вышла…

— Какая еще накладочка?

— Ну вот… разрешения на публикацию…

— Так-так… а разрешение праздника где?

— Так праздник уже прошел…

— Ну, значит, подождите годик, когда следующий начнется. Тэ-э-экс… а разрешение обеда? Вот, — птицы за обедом стали громко петь…

— Видите ли… в том-то и вся проблема… обед уже съели… и согласие пирога я не могу получить по той же причине…

— Так-так-так… а где же разрешение от хлеба с вареньем?

Развожу руками:

— Но ведь королева его…

— А, ну да…

— Послушайте… а может, есть какой-то закон, поправка какая-то, дополнение, что если субъекта уже не существует, его согласия не нужно?

— Гхм… надо будет посмотреть, вроде есть что-то такое… но… постойте-постойте, а нос фрейлины?

— Вот тут загвоздка вышла… нос фрейлины категорически не хочет давать своего позволения.

Они смотрят на меня.

Они.

В лице немолодого редактора.

— В таком случае, мне очень жаль… правда, очень жаль, замечательная у вас вещь получилась… но по закону нельзя, никак нельзя, вы же понимаете?

Вымученно киваю:

— Понимаю. Но нос фрейлины… ни в какую…

— Очень сожалею. Приятного вам вечера.

— И вам всего хорошего…

(в рассказе использовано английское стиховторение «Птицы в пироге» в переводе С. Я. Маршака)