Правила челолова

Мария Фомальгаут

Уважаемый читатель, вам предстоят непростые задачи, подобрать правильный октябрь (или неправильный?), вернуть коту его цвет (или не его?), поймать человека (или не поймать?), увидеть кафедрал (или не увидеть?), вернуть украденный закат (а кто его украл?), послать письмо (или оно пошлет вас?), стать замком… или… или нет, здесь уже без вариантов…

Душа ин альтиссимо

Возьмите звезду.

Обыкновенную, любую, ту, которая ближе к вам.

Возьмите осторожно, чтобы не спугнуть.

Летите с ней к другой звезде.

Пока будете лететь, согревайтесь теплом первой звезды.

Когда первая звезда погаснет, возьмите вторую звезду.

(Осторожно)

(Чтобы не спугнуть)

Летите к еще одной звезде.

А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!

Па-а-а-а-да-а-а-а-ю-ю-ю-ю-ю!

Падаю — в бездну, в звезды, в черную колючую пустоту, ищу опору, опоры нет, ничего нет, да черт возьми, да не может же быть бесконечным это падение, ну не может, не может…

А ведь может, еще как может — падаю и падаю в никуда, рассекаю космический холод, обогретый лучами звезды…

Проснуться.

Проснуться.

Проснуться.

Нет, черт меня дери, какое там — проснуться, вот это вот — А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а! — и было — проснуться, как будто можно проснуться от яви.

Вспоминаю явь — просто чтобы не сойти с ума, крошечный городок на отшибе мира, какие-то дерзкие мечты, поехать, увидеть, покорить, огромная столица, которая потерялась сама в себе и теперь мерзнет на ночных улицах, отчаяние, фрегат, плывущий в никуда, в новый мир, новые надежды, новые чаяния, зеленая полоска земли на горизонте, стук топора, первые домишки, дикие звери в темноте осени за частоколом, крики среди ночи, всполохи факелов, оскаленные пасти, нет-нет-нет-нет, не меня, не-меня-неменя-а-а-а, ночь с хрустом смыкается на моем горле, могильный холод вонзается в разум…

Было же было, и почему я здесь, в бесконечном падении в никуда, это смерть, нет, не смерть, что-то другое, настолько непонятное мне, что…

Возьмите звезду.

Обыкновенную, любую, ту, которая ближе к вам.

Возьмите осторожно, чтобы не спугнуть…

…я не могу вытряхнуть его из памяти — все остальные вытряхивались удивительно легко, стоило выпасть из воспоминаний в сейчас — а этот зацепился за мое сознание, ютится в пустоте космоса, как на холодных улицах столицы, греется у звезды, как у костра в первую ночь на чужой земле…

Возьмите звезду.

Обыкновенную, любую, ту, которая ближе к вам.

Возьмите осторожно, чтобы не спугнуть…

…сегодня я решил побыть жителем тридцатого века, просто так, для разнообразия, чтобы пережить юность в огромном доме посреди других огромных домов, мечты о чем-то большем, грандиозном, величественном, скитания по бесконечному городу, фрегат, летящий в бесконечную ночь, сон длинной в три тысячи лет, первые дни на чужой земле, необъяснимые смерти — как будто ни от чего, судорожное ожидание неминуемого…

Возьмите звезду.

Обыкновенную, любую, ту, которая ближе к вам.

Возьмите осторожно, чтобы не спугнуть…

…сейчас я одновременно звездочет в городке посреди пустыни еще до первых государств — и житель умирающей деревеньки за полярным кругом уже после того, как все государства мира объединились во что-то большее. Должно быть, на меня смотрят косо, я сам на себя смотрю косо, где это видано, чтобы быть двумя сразу, — а ведь получается, удивительно легко, ловко, и крик погонщика в пустыне перекликается с лаем собаки в заснеженных сумерках, и я смотрю на звезды севера, вспыхнувшие в тропическом небе, и полярное сияние растекается над барханами…

Возьмите звезду.

Обыкновенную, любую, ту, которая ближе к вам.

Возьмите осторожно, чтобы не спугнуть…

…я не знаю, что делать, он подходит нам и не подходит одновременно. А так нельзя, если не подходит, нас уже восемнадцать, мы уже сжились, слились, пустили друг в друга корни, откликаемся друг другу в унисон, и если ненадолго замолкает, затихает бурная жизнь одного, — тут же откликается жизнь кого-то другого, и даже само безмолвие звучит между нами. А он не звучит, он выпадает из получившейся мелодии, — неместная судьба, как фальшивая нота, упавшая в мелодию не в то место и не в то время.

Проще свернуть его прошлое и убрать подальше — мы так делали со многими, многими и многими, кто не попадал в ноты наших судеб, — но не зря же мы взяли его, не зря же заметили среди миллиардов судеб, — какой-то фантастический обманщик, мошенник, который обещал людям звезды, но те, кто несли ему несметные сокровища, разумеется, никаких звезд не увидели.

Но ведь он обещал звезды — так, как никто и никогда ни до, ни после него не обещал людям звезды…

Может, нужно было сыграть его на октаву выше или ниже, ин альтиссимо, или как оно там называется, если могут быть у души какие-то октавы. Мы спрашивали у других мелодий, что нам делать — они разводили руками, они не знали, никто и никогда не испытывал ничего подобного…

Возьмите звезду.

Обыкновенную, любую, ту, которая ближе к вам.

Возьмите осторожно, чтобы не спугнуть…

…не понимаете, что это?

Вот мы тоже не понимаем, повторяем — как мантру, как молитву, как данность, потому что ну вот так надо.

…Сегодня я нашел себя — нашел случайно, я вообще не собирался искать никакого себя, я вообще не знал, что где-то есть какой-то я. А вот нашел, нашел в соседней мелодии, если можно считать соседней мелодию за тысячи световых лет отсюда…

Что такое?

А, ну да.

Извините, забыли:

Возьмите звезду.

Обыкновенную, любую, ту, которая ближе к вам.

Возьмите осторожно, чтобы не спугнуть.

…я его ненавижу — хотя он не сделал мне ничего плохого, да и вообще редко вспоминает о моем существовании. Я ненавижу его — за то, что он такой же, как я, просто до неприличия точно такой же, один в один — из тех же самых судеб, из тех же самых воспоминаний, из тех же самых фрагментов прошлого. И тем непонятнее, как у него получилось сложить из точно таких же людей совершенно другую мелодию, в которой нет ничего от той музыки, которая живет у меня, вернее, даже не так — я уже сам эта музыка. Как он увидел в тех же самых людях что-то совсем другое, чего я не замечал…

Возьмите звезду.

Обыкновенную, любую, ту, которая ближе к вам.

Возьмите осторожно, чтобы не спугнуть…

…а…

…а звезды кончились.

Вот так.

Да.

Внезапно.

А что делать, когда звезды кончились, в мантре ничего не сказано, что делать, если нас осталось пятеро, самых крепких, выживших, доедающих последние звезды, по одному на каждого. И только мы пятеро, и вокруг бесконечная карусель из погасших звезд — насколько хватает глаз. Нужно что-то делать, сквозь мелодию судеб, сквозь музыку воспоминаний пробивается — нужно что-то сделать, и скорее, скорее, пока не поздно, пока не погасла последняя звезда…

…спохватываемся.

Все.

Разом.

Спрашиваем себя, а что, собственно, вообще происходит, как так получилось, что мы тут все вместе — и астроном из тех времен, когда не было даже стран, и бродяга, так и не покоривший Новый Свет, и человек в умирающей деревне, у которого вечно не хватает решимости что-то поменять в своей жизни, и житель огромного мегаполиса, ищущий себя в межзвездных странствиях, — почему мы чувствуем друг друга, почему мы читаем мысли друг друга, только это нечто большее, чем чтение мыслей, почему мы переживаем все это как будто не только не в первый, и даже не во второй и не в третий, а чуть не в миллион какой-то там раз.

…воспоминания…?

Нет, что-то другое, большее, чем воспоминания обо всех, живущих когда-либо, судьбы, которые переплетаются между собой, складываются в причудливые композиции, как ноты складываются в мелодии.

Мы в раю, говорит средневековый звездочет.

Мы хотим возразить ему — но нам нечего возразить. Но что-то подсказывает нам, что не все так просто, да и не бывает в раю космических станций, солнечных батарей, суперкомпьютеров, не то начиненных памятью обо всех событиях прошлого, не то вытягивающих из прошлого события.

А у нас все это есть.

Вернее, даже не так.

Мы сами — все это.

Какой сейчас год, спрашивает кто-то.

Спохватываемся.

И не потому, что не знаем, какой сейчас год, а потому, что уже слишком поздно говорить про какие-то года, потому что нет таких чисел, кто-то вспоминает какие-то дециллионы, десять в степени десять, в степени десять, в сте… или нет, это уже не дециллионы, или да, да погодите вы…

Перебираем воспоминания, — огромные солнечные батареи, крыльями расправленные вокруг Земли, люди, подгоняющие солнце в сторону Проксимы, тысячелетние погонщики звезд, собирающие звездные стада и стригущие с них тепло…

…спохватываюсь.

Наконец-то прихожу в себя, — окончательно, по-настоящему, вспоминаю, кто я, и что нужно делать, здесь, сейчас, немедленно, пока еще не поздно…

Отбросьте все лишнее.

Все-все.

Возьмите погасшую звезду.

Самую маленькую.

Разгонитесь на ней как следует.

Летите дальше.

В небо.

К другим галактикам.

Вот что нужно сделать, сейчас, скорее, немедленно.

Пока не поздно.

Пока еще горят звезды где-то там, там.

Отбросить все лишнее.

Отбросить все лишнее…

Что — все лишнее, спрашиваю я себя, нет у меня ничего лишнего, не считать же лишней мелодию, не считать же…

…перебираю ноты-судьбы, перебираю мелодию.

Перебираю воспоминания — на этот раз не о будущем, а о прошлом.

Ищу воспоминание о музыке, которая не из нот, а из людей, и как из этой музыки получить тепло и свет…