Правила челолова

Мария Фомальгаут

Уважаемый читатель, вам предстоят непростые задачи, подобрать правильный октябрь (или неправильный?), вернуть коту его цвет (или не его?), поймать человека (или не поймать?), увидеть кафедрал (или не увидеть?), вернуть украденный закат (а кто его украл?), послать письмо (или оно пошлет вас?), стать замком… или… или нет, здесь уже без вариантов…

Пыль-караван-пыль-караван

Пыль-караван-пыль-караван-пыль-караван-пыль-караван.

Конское ржание.

Окрики погонщиков, подгоняющих неведомо кого, отсюда, в пыли и суете даже не видно, кого именно.

Мешки с поклажей.

Покачиваются на спинах верблюдов замки, дворцы, целые города, покачиваются колокола на колокольнях, тихонько позвякивают.

Жмурится черный кот на подушке падишаха, смотрит на бескрайние горизонты.

Чу!

Тпр-р-р-у!

Ну!

Что-то там, впереди, непонятное что-то, тревожное что-то, что-то…

А вот.

Развилка двух дорог, здесь, совсем рядом, всего-то в паре шагов.

Вот и — чу.

Вот и — тпру.

Вот и — ну.

Замирают караваны.

Замирают народы, эпохи и государства, смотрят люди в пелену будущего.

Развилка.

Три… нет, пять путей.

Пути, уводящие в никуда.

Слуги бережно снимают подушку с котом, бережно ставят кота на дорогу.

Ждут.

Черный кот настороженно фыркает, перебегает один из путей, второй, замирает перед третьим, недовольно принюхивается, прыгает к четвертому пути, шипит, распушает звост, идет бочком-бочком-бочком, выгибает спину.

Перебегает.

Нюхает пятый путь, долго примеряется, долго сомневается. Люди смотрят с надеждой, там, на горизонте пятого пути виднеется что-то хорошее, город какой-то светлый, пронизанный сиянием. Наконец, кот перебегает пятую дорогу, перескакивает резвыми прыжками, гневно шипит.

Люди замирают.

Люди хотят туда, где город, где свет, люди хотят захватить дивный город, связать, пленить, положить в поклажу, — люди не хотят на третий путь, уводящий в ледяной туман осени.

Падишах неуверенно смотрит в сторону сияющего города.

Кот фыркает, кот шипит, кот сверкает огромными желтыми глазищами, и нельзя идти в сияющий город, кот же дорогу перешел, кот-то свое дело знает…

Сердится падишах.

Гневается падишах.

И люди гневаются, не дали караванам-городам пойти, захватить дивный город…

Взмахивает падишах острой саблей, вздрагивает кот — легкий, стремительный, быстрый, но сабля быстрее…

…Рука визиря перехватывает руку падишаха, визирь говорит — быстро, торопливо, что есть такие вот города, которые в темноте светятся, вот люди туда идут, а потом кровью харкают, и на землю ложатся, и умирают, и все.

Вот так бывает там, где города светятся.

Падишах опускает меч, последний раз смотрит в туманную даль.

Пыль-караван-пыль-караван-пыль-караван-пыль-караван.

Конское ржание.

Окрики погонщиков, подгоняющих неведомо кого, отсюда, в пыли и суете даже не видно, кого именно.

Мешки с поклажей.

Покачиваются на спинах верблюдов замки, дворцы, целые города, покачиваются колокола на колокольнях, тихонько позвякивают.

Жмурится черный кот на подушке падишаха, смотрит на бескрайние горизонты.

Смотрит на еще один спасенный город.