Закниженная пустошь

Мария Фомальгаут

Вы знаете, на каких деревьях растут буквы?А как лечить заболевшие сны?А как сфотографировать замок, который построят только через тысячу лет?А как получить свою личную луну вне очереди?А как без проблем выгулять настольную лампу?А зачем странный господин собирает у себя дома молодых неудачников и помогает им выбиться в люди?А как стать городом?А что делать, если в гороскопе у человека нет луны, зато солнца целых три?…Вот и я не знаю…

Погожий денек

Погожий денек выдался.

Да как не погожий, солнышко-то как пригрело, прямо как летом, вот на солнышко на такое посмотришь, и забудешь, что так-то оно не лето уже, к осени повернуло…

Утром еще тучки были, ну это ничего, утром всегда тучки, а там и солнышко проклюнулось, землю пригрело. Тут-то к солнышку все и потянулось, вон, семечко на землю упало, в землю клюнулось, раскрылось, росточек выпустило. Долго летело семечко, из дальних краев, через галактики, через туманности, упало в землю, проклюнулось.

А солнышко пригревает. Вот уже и потянулась из семечка зеленая поросль, неловко, неуклюже поползла на сушу от морских берегов. Вот и паучищи — большие, длинноногие, — полезли на сушу, переступают неуклюжими ногами, валятся на бок, перебирают лапами, ползут, плетут свои коконы…

Все спешит жить, все к солнышку тянется… Вот и древовидные папоротники оплели землю, вот и загудели крыльями огромные стрекозы. Вот и янтарные леса наклонились над теплым морем, плачут янтарными слезами, будто провожают лето, последний погожий денек. А на залитой солнцем поляне мирно пасутся огромные диплодоки, тянут длиннющие шеи, щиплют сочные листики. Встрепенулись, насторожились, не затаился ли где-нибудь матерый ящер, нет, тихо все, только летает какая-то мелюзга, машет перепончатыми крыльями…

Пригревает солнышко… вот уже и к полудню время пошло, ветерок холодный подул, сдул птеродактилей и трицератопсов, вот уже и тропические леса отступают, юркие обезьяны резвятся по веткам, неловко спускаются с деревьев, поднимаются на задние лапы, смотрят, не затаился ли где саблезубый тигр…

Все жить спешат, все торопятся на солнышке погреться… И жуткие обезьяны — страшные, лысые, без шерсти — вон, из гнезд своих чудных повылезли, огонь развели, вокруг огня пляшут, солнце славят, мол, ты не забывай нас, дорогое, родное ты наше…

А солнышко пригревает. Конечно, не как летом, так себе, тусклехонько так, но все ничего, жить можно. И живут. К солнышку тянутся, на солнышке греются, вон и город возвели, купола на солнышке сверкают, окна домов хлопают, зайчики пускают, кошки по улицам за зайчиками гоняются…

Греет солнышко. Всех-всех согревает, и пахаря в поле, и корону золотую на голове злого тирана, и шлем полководца, и на мечах блестящих играет солнышко, и в лужах подсыхающей крови там, на руинах когда-то великого города…

Все жить спешат, все торопятся, деньков-то погожих осталось, раз два и обчелся, а сколько всего недоделали, недопобедили, недоспорили, недостроили, недоцеловали, недоказнили, недоубивали, недопредавали, недомыслили, недоизобрели, недо… И знают — не успеют уже, а все надеются, урвать денечек, другой, сколько их там осталось, да мне немного надо, я же тут чуть-чуть недодумал над искривлением пространства-времени, мне бы… Да мне немного, мне дайте эту империю на востоке разгромить, я уж сколько жизней над ней воюю… да мне бы только женщину мою найти, ну такую… ну, знаете… ну… Нам еще столько сказать друг другу надо, ну… ну не знаю, что… но надо…

А день к вечеру клонится, что вы хотели, чай не лето уже… И ветра-то холодные дуют, и океаны мерзнут, раньше еще ледоколы какие-то пускали, теперь плюнули на это дело…

Холодает к вечеру, чай не лето уже, что же вы хотели, звезд во вселенной осталось, всего ничего, а планет и того меньше, и холод подступает, еле-еле греет последнее солнышко. И фабрики солнечные батареи распускают, к солнышку тянутся, ловят последние лучики. У кого фабрика, у того и солнышко, у кого солнышко, у того и жизнь, там тепло, туда рвутся, как в рай, а в иной старый город зайдешь, страшно так, дома, снегом заметенные, кости на улицах, в квартирах закоченевшие тела…

К закату идет солнышко, вот уже и тени по земле поползли, вот уже и птицы, и звери к югу тянутся, где еще тепло, а что тепло, скоро, глядишь, и там солнышко скроется, люди бункеры роют, прячутся, распускаются на замерзших полях солнечные батареи, ловят тепло…

Заходит солнышко, тает солнышко, вспыхнуло напоследок, опалило землю — погасло, сжалось красным карликом. А что вы хотели, осень уже, к зиме дело близится. И вселенная остыла, и солнышко свое отгорело, и на остывшей земле люди жгут последние крупицы тепла, у кого тепло, тот в бункере сидит, у кого нет тепла, тот бункер штурмует, так и живут. Вот и отшельники собрались в остывающем подземелье, молятся кому-то, сами не знают, кому, вот и сверкающем зале желтеет, облетает зимний сад, вода в аквариуме покрывается льдом, двое в погонах, в орденах, в шубах, катаются по полу, душат друг друга за последние капли топлива, тянутся к ножичку в углу, кто-то хватает нож первым, кто-то кого-то закалывает, кто-то живет чуть дольше, какая разница…

Ветер поднимает сухое семечко, летит семечко через вселенную, ищет миры, а где, а почему, а как все, а почему все, солнышко, а-у, а мы еще недожили, недодумали, недовоевали, недоцеловали, недо… А что хотите, не лето уже, последние теплые денечки стоят, к зиме дело пошло, лето-то коротенькое в этих краях, триллионы лет, а зима долгая-долгая — на вечность…