Дом с шести до полуночи

Мария Фомальгаут

Чем дальше, тем больше понимаю, что здесь, рядом со мной, кто-то есть.Кто-то… Кто-то… Кто-то живой. Спрашиваю себя, что я знаю про живое, вытаскиваю что-то из глубин памяти:Петли. Это когда поток запетливается.Кольца. Это когда потока нет, одна петля сама по себе.Потоки. Ну вот, как я, например.Вспоминаю что-то про трехмерные структуры, тут же отгоняю от себя эту мысль.

Космеан

Космос шумит, космос волнуется, волны бьются головами о берег, где-то в глубинах космоса мечутся беспокойные рыбы.

К вечеру космос затихает, и в нем отражаются звезды.

— Это вам корабль нужен.

Вздрагиваю. Нет, я, конечно, готов был к тому, что Асгард находится далековато, но никак не ожидал, что придется добираться на корабле.

Спохватываюсь:

— Э-э-э… а какой корабль… космический, или…

На меня смотрят так, будто я задал идиотский вопрос.

— Ну что вы глупости спрашиваете…

— А где я могу взять корабль?

— А вон… в порту…

Океан разбегается во все стороны, — бешено, безумно, стремительно — подброшенный Большим Взрывом, мечется, ощеривается галактиками, разгоняет звезды — быстрее, быстрее, быстрее.

Иду к порту, подсчитываю оставшиеся средства, прикидываю, хватит мне на корабль или нет. Не хватит, точно не хватит, мы же самые умные, мы же экономить не умеем, мы же…

— А мне бы… корабль.

Смотрю на человека возле шлагбаума, осторожно говорю:

— А мне бы… корабль.

— А-а-а, без проблем, без проблем… выбирайте… какой на вас смотрит…

Иду между бесконечными рядами кораблей, которые качаются на волнах, смотрю в в бесконечную даль океана, подернутого звездами, пытаюсь понять, где заканчивается вода и начинается небо, — не вижу.

— Один поедете?

— Ага.

А вот, Ласточку возьмите, в два счета домчит…

Смотрю на Ласточку, думаю, что не так с этой Ласточкой, да все с ней не так, с этой ласточкой, только я этого пока не знаю, узнаю, когда куплю, когда разобьюсь на этой ласточке, только тогда уже поздно будет…

Человек называет цену, отсчитываю банкноты, понимаю, что на обратную дорогу мне уже не хватит.

— Ну, вот… программа тут задана, Ласточка сама полетит, вы не волнуйтесь даже…

Волнуюсь. Все-таки спрашиваю то, что хотел спросить уже давно:

— А это… какой корабль?

— Да говорю вам, Ласточка.

— Да нет… в смысле…

— Ка-Экс сорок семь дробь одиннадцать, четыре эл.

— Да не-е-ет… в смысле это… космический или такой?

— Ну, вы как вчера родились, чесслово.

— Нет, ну, правда, не разбираюсь я…

— Ну а вы сами-то подумайте, вы через это вон на чем пересечете?

Он показывает на серебристую гладь, подернутую звездами, понимаю, что — не понимаю.

— А…

Уходит, оставляет меня наедине с Ласточкой, наедине с тем, что впереди…

Делать нечего, забираюсь в ласточку, пристегиваю ремень, а, ремень есть, значит, всё-таким полетим, смотрю на штурвал, нет, всё-таки что-то не то…

Космос окружает со всех сторон, плещется волнами, где-то на огромной глубине проплывает что-то несуразное, темное, — корабль осторожно берет в сторону. Рассекаем бесконечную пустоту океана — раньше я и не думал, что может быть так красиво, только я и звезды…

Не выдерживаю.

Спрашиваю.

Вот так.

Вслух:

— Да вы кто, океан или космос?

— А что… и так и так… нельзя?

Вздрагиваю. Голос у него низкий, хрипловатый, жесткий такой.

— Что… нельзя?

— Что я, не могу одновременно быть океаном и космосом?

— Н-нет.

— Да почему нет-то? Где написано, что нет?

— Ну… м-м-м-м… — хочу ответить, что где-нибудь да и написано, понимаю, что:

— Нет.

— Ну, вот видите… а то как увидит кто-нибудь, так начинается… а вы океан или космос… Достали уже… вот вы мне скажите, вы по профессии кто?

— Журналист я.

— А это что? А не говорите, всё равно не пойму… Ну вот, вы мне скажите, — вы человек или журналист?

— Так… и так, и так.

— Ну вот, а мне почему нельзя, чтобы и океан, и космос?

Хочу что-то возразить про видовую принадлежность и профессию, не возражаю.

— Или вы из этих? — спрашивает океан, который космос.

— Из… из каких из этих?

— Ну… из этих.

Чувствую тревогу в его голосе, стараюсь успокоить:

— Нет-нет, не из этих я.

— Ну, хорошо, успокоили, а то я уже думал, вы из этих…

Ближе к вечеру космос начинает волноваться, волны поднимаются все выше и выше, уже подумываю, как бы космос меня не утопил. Нет, снова успокаивается, как будто понимает, что везет на себе корабль с человеком. Хочу расспросить космос про него самого — кем он сначала был, космосом или океаном. Может, родился океаном, долго смотрел на звезды, а потом сам захотел стать звездами. А может, космос всю жизнь чувствовал, что ему чего-то не хватает, а потом заглянул в глубокие бездны океана.

Не знаю, с чего начать разговор, хочу поблагодарить космос-океан за то, что он меня поберег, но тут же спохватываюсь:

— Вы волновались… что-то случилось?

— Да… они нашли меня…

— К-кто они?

— Они… эти… они тоже вот все орали… так нельзя-а-а-а, или вы океан, или вы космос, мы вас аресту-у-уем…

— И что… арестуют?

Космос молчит. Вздыхает.

— Так за чем же дело стало… прячьтесь ко мне в ласточку!

— Но… я же так не смогу…

— Почему не сможете? Вот вы космосом и океаном быть можете?

— Но… это другое…

— Что другое, что тут не так, давайте, прыгайте…

Космос-океан прыгает в корабль, тут же захлопываю люк.

— Вы космос не видели?

Это уже там.

На космодроме. Или в порту, не знаю, как правильно.

Восторженно киваю:

— Ага, видел, видел, красота такая…

–…да нет… вы это… не видели, куда он делся?

— Кто делся?

— Космос… который океан.

— Э-э-э… так космос или океан?

— Космос… который океан. Океан… который космос…

— Слушайте, не понимаю, вы про что вообще…

Таможенник смотрит на меня с подозрением:

— Корабль ваш разрешите осмотреть.

Вздрагиваю.

Бросаюсь к штурвалу.

СТАРТ

Гравитация рвет на куски, размазывает меня по кабине, норовит выдавить внутренности. Отключаюсь — на какие-то доли секунды, ледяное дыхание космоса возвращает меня к жизни, соленый океанский ветер овевает лицо.

Открываю глаза.

Дотягиваюсь до штурвала.

Океан вздыхает:

— Вы… вы рискуете.

— Рискую.

— Слушайте, они до вас доберутся, они вас тоже убьют…

— Убьют.

— Но вы…

— Не бойтесь… оторвемся…

Мельком смотрю на потрепанную газету со своей фотографией, с подписью — разыскивается. Человек-журналист. И дальше что-то там про нарушение законов мироздания…