Совсем другая история. Практика хаоса

Мария Макеева

Книга в жанре фантастической роуд-стори рассказывает о путешествии контрабандиста по имени Рэн Тарона. Влекомый честолюбием и перспективами заработать огромные деньги, Рэн соглашается на перевозку опасного груза от таинственного заказчика, чтобы оказаться в водовороте опасной гонки между параллельными мирами вместе со своими новыми попутчиками. Но он ещё не знает, что теперь у него только один выбор: погибнуть или остановить сжатие миров… Книга содержит нецензурную брань.

3. УСЛОВИЯ: МИРНА

— Рэн! Рэн! Ну-ка, вернись обратно! Ты снова нарушил обет Молитвы! — Сердитый женский голос разлетался с верхних этажей старого шестиэтажного здания из бурого кирпича.

— Рэн, разрази тебя Старейшие громом! — Снова донёсся раздражённый голос.

Худощавый мальчик лет шести с чумазой, перепачканной паутиной физиономией, обернулся на звуки. Его лицо было столь грязным, что было непонятно какого цвета его кожа, только жёлто-зелёные глаза блестели так жутко, что другие мальчишки боялись смотреть в них и поэтому не брали в свои игры.

Мальчишка, прекрасно зная реакцию настоятельницы Мирны, не боялся её, как другие дети. Поорёт и перестанет. Когда он сам этого захочет.

— Настоятельница Мирна, я ненадолго! Я нашёл новых птиц! Там! — Рэн крикнул вверх. Голос был звонкий, бесстрашный и наглый. Он утверждал. Определял место слов в этом мире. Только своих слов. Эти слова не желали подчиняться, кому бы то ни было. Никогда. Даже старой Мирне. Эту женщину боялись все, от служек до контрабандистов, которые иногда брали детей в услужение, но и они старались не проверять на прочность суровый нрав настоятельницы. Но только не этот мальчишка. Не его зависающие в воздухе слова.

Мальчик, не обращая внимания на проклятия, побежал от сердитого женского голоса в противоположном направлении.

— Что за ужасный мальчишка! Великие Старейшие! — В женском голосе появились нотки усталости и ненависти, — Когда уже его заберут на службу!

Настоятельница приюта при Храме Перехода — худощавая женщина шестидесяти лет, надо признать, не любила почти всех воспитанников своего интерната, но, несмотря на то, старалась быть справедливой и в меру строгой с ними. Она знала, что эти дети, когда вырастут, пополнят ряды «плохих людей» — невостребованных обществом. Одна половина «сторчится» на низкопробной дури, вторая подохнет в пьяных драках или в бандитских разборках. Её воспитанникам никогда не стать руководителями, контроллерами, отличниками службы или специалистами. Так было всегда. Так предначертано. А после смерти, всё равно, все они пополнят горнила Низшего места.

Старый интернат на въезде в посёлок Ларел-Кри вообще слыл мало примечательным местом. В Альянсе Объединённых Земель существовало немало приютов при Храмах. Но этот был самым захолустным. Здесь едва ли набралось бы более тридцати воспитанников. Сам Храм, построенный ещё до Десятилетней войны, оказался далековато от основных трасс, да и местные посёлки были столь малы, что дети в них стали редкостью. Все уезжали в настоящий город — Мене-Ар. А там полно своих приютов.

Храмовый комплекс и монастырь, сами по себе остались довольно-таки обширными. Храм, здание интерната, дома служек, сарай, серверное хранилище, подстанция и большой гараж — расположились на живописном лесистом участке недалеко от посёлка. Сад, собственноручно разбитый мужем Мирны, переходил в дикий, почти непролазный пролесок, который сменял настоящий лес. Тот раскинулся до самых заражённых пустошей, где деревья превратились в кривые, ржавые сучки.

Рядом пролегала небольшая дорога, по которой привозили пропитание и приезжали наниматели для воспитанников. За вчерашний день, по ней проехало лишь пара автомобилей, да и тем пришлось объезжать въезд к монастырю, словно старались миновать его побыстрее. Ни один курьер или работник давненько не заглядывали в обитель Мирны.

Центр монастыря разместился между деревьев, будто чужеродный объект, и выглядел абсолютно пустым. Часы на сарае, отбивавшие каждый час, разбивали почти полную тишину, и нотный звон звучал монотонно и странно, словно не хотел нарушать этой тишины.

Лишь раз здесь было многолюдно, когда случился большой пожар в соседнем посёлке Нере-Кри: здания весело полыхали целые сутки, черный дым поднимался в серое небо, но пожарные не могли подступиться, из-за пыльного самума, который случился в тот год. Половина поселковых тогда отсиделись в Храме, а Мирна здорово разбогатела за свою доброту. Она полагала, что проще было бы отстроить новый город, и желательно поближе к Храму, но Триумвират решил, что на юге делать нечего. Руины сгоревшего посёлка долго еще дымились, несмотря хорошие дожди, после пыльной бури.

С тех пор доход совсем упал. Рядом остался всего один населённый пункт, пыльный как пятка чёрта — Ларел-Кри.

Мирна предполагала, что у Альянса есть все шансы сделать Храмы частными владениями — почему нет? Всего лишь одним налогоплательщиком больше, к тому же Мирна знала многих и могла помочь контроллерам и полиции. Когда она была моложе, часто информировала службы о подозрительных людях, требующих убежища и молитв.

А затем докумекала, что с двух сторон получит куда больше, поэтому начала работать и с местными контрабандистами, постепенно создавая себе авторитет злющей, хитрой и очень жадной женщины.

Она не сомневалась, что её воспитанники, будь они нормальными детьми, обязательно нашли бы способ убежать отсюда, вот только не могли этого сделать, так как принадлежали Храму до конца своей никчёмной жизни. В конце концов она даже научилась добывать с этого выгоду, сдавала в найм их, как вещи и собирала деньги на счёте монастыря, чтобы однажды самой выбраться отсюда в лучшее место.

Но ей помешали. Планам не суждено было сбыться. Рэн являл собой неопровержимое доказательство того, что в этом заведении никогда не будет всё по-прежнему, а иногда, как она думала, всё совсем вырвалась из-под контроля. Служки обращались к Мирне «госпожа настоятельница», но госпожой она уже не была. Из-за него. Из-за этого мальчишки. Шесть лет, с тяжелым взглядом, напрочь лишенный страха, Рэн не нуждался в наставлениях и молитвах. Она ненавидела его за это.

Мирна изредка даже стыдилась своей ненависти к желторотому пацану. Но каждый раз упиралась в его глаза и ненависть возрождалась. Она его боялась. Тот источал физический страх. Мальчик рассеивал его вокруг себя, в тот момент, когда сам ничего не боялся.

До встречи с ним настоятельница даже не думала об опасности, не опасалась ни великих Святых Старейших, ни первородных богов Перехода, ни даже Низшего места — жуткого места за воротами ада, куда попадают все падшие создания.

Этот мальчик был падшим. Он обязательно попадёт в Низшее место. Она это знала и очень торопила то время, когда всё произойдёт. Ловила себя на мысли, что хорошо бы он убился в лесу, или его переехал бы доставщик провианта. Но обрывала свои мысли, словно мальчик мог их услышать. Словно не Первородные боги читали судьбы, а этот чёртов непокорный ребёнок.

Часто Мирна молилась, что бы мальчишка упал в лесную яму, сломал шею и избавил её от этого лютого страха и ненависти. Она мечтала вернуться к своей прошлой комфортной жизни. Вернуться в то время, когда дети, которые здесь обучались, приносили небольшой доход и не трогали душу, ни милосердием, ни ненавистью. И хоть воспитанники до сих пор держались безропотно и послушно, этот оставался слишком непокорным. Нивелировал её авторитет в глазах остальных. С горящими безумием глазами запросто сбегал с уроков или со Священной Молитвы Перехода Старейших смотреть каких-то птиц.

Проживая вот так, день за днём, Мирна постоянно анализировала свой страх. Осознала, что боялась Рэна не так, как боятся убийц или демонов, а боялась того, что он и есть демон. Или даже — сама смерть. Те, на кого он посмотрит — умирают. Плохо кончают. И она вот-вот умрёт в страшных мучениях.

Поэтому не могла себя заставить смотреть в его жуткие, всегда внимательные миндалевидные глаза. Она видела в них себя. Свою кончину. Свой крах.

В те редкие моменты, когда их взгляды пересекались, она понимала, что нужно любыми способами избавиться от этого ребёнка. Убить. Увезти. Отдать любому, кто его заберёт.

Сколько раз она пыталась оправдаться перед собой за этот страх, вспоминая, а по большому счёту, выдумывая разные причины его появления. Но каждый раз, оставалась лишь одна мысль — «Тот, кому есть чего бояться — будет бояться всегда…»

Шесть лет назад ранним утром Мирна нашла младенца, когда они с мужем, ныне покойным, вышли прогуляться. До этого момента, детей к Храму давно уже не подбрасывали. В то утро она была даже рада — лишний рот, да, но и и лишние рабочие руки, стоящие не малых денег, в хорошие года.

Ребёнок лежал в одной распашонке и штанишках на каменной ступени возле ворот. Она ступила всего один шаг вниз по лестнице, как услышала писк. Опустила глаза, подняла младенца, захотела прижать к себе, а потом… он впервые напугал её. Мальчик распахнул веки, видимо полагая, что это мать взяла его на руки.

Мирна уставилась в испачканное лицо. Обратила внимание, что одежда малыша тоже вся грязная. Младенец немного исхудал, но выглядел здоровым. Из рукава распашонки выпал обрывок жёсткой бумаги с надписью: «Его второе имя Тарона. Дайте ему это имя».

Когда настоятельница достала записку, найдёныш посмотрел на неё, моргнул, потом ещё раз моргнул… и заплакал.

Он не спал всю ночь, ревел, орал и упорно отказывался от молока, словно не понимал, что нужно питаться. Какой-то утробный, низкочастотный вой и гул плясал у неё в голове, когда тот начинал открывать рот. Это был чертовски громкий плач, и Мирна, обычно терпеливая к детским слезам, впервые подумала об убийстве младенца.

Больше всего ей запомнилось выражение жёлтых глаз, от них она впадала в ступор. Мирна сразу решила, что ничего хорошего ждать от него нельзя. Потому что она видела много детей в своей жизни, но такое с ней было впервые. Она как животное, впав в оцепенение, приседала на пол, прижав руки к ушам, и представляла, как на него летит автомобиль, а младенец не в силах сдвинуться, чтобы избежать смертельного удара.

Она в тот раз сама осмотрела младенца. Вполне здоровый мальчик. Кроме записки, с ним не было никаких других опознавательных знаков. Разве что странная («Наверное, дорогая», — мелькнула мысль в тот момент), грязная ткань распашонки. Лёгкая, гладкая, тонкая и вместе с тем тёплая.

Какое-то время именно из-за этой необычной одежды настоятельница относилась к мальчику, как к украденному ребёнку из состоятельной городской семьи. Она развесила в посёлке объявления, ждала, что за мальчиком, возможно, вернутся богатые родственники и даже пожертвуют немалую толику ей, помимо обязательной платы. Но нет. Ничего не происходило. Проходили годы, мальчиком никто не интересовался, распашонка стала ему мала и последовала на самую дальнюю полку старого шкафа.

А в Мирне вырос вместе с ребёнком этот въедливый страх, мешающий жить.

Время прошло, глаза малыша необычного, беспокойного жёлтого цвета, постепенно превратились в зелёный. Когда это произошло, его взгляд начал приказывать, а она ему подчиняться.

Постепенно он забрал её власть. Для всего мира она была «госпожой настоятельницей», пусть и захудалого поселкового Храма, но мальчишка лишил даже этого.

В три года он заставил её замолчать и опустить розги. Позже, не давал бить непослушных воспитанников или кричать на служек.

Как только она пыталась прикрикнуть, мальчишка тихо произносил: «Мирна, ты напугаешь птиц за окном!», и она сдавалась. Упиралась в глухую стену из воздуха, скованная разумом и телом.

Иногда её просто захлёстывала эта ненависть к мальчику, не принося облегчения. Она не могла выплеснуть её, наказать или устрашить его, как других детей. Однажды хотела даже убить его во сне, но не решилась.

Временами настоятельница, доставала распашонку, мяла её меж пальцев, пытаясь понять, что это за ткань, вертела пожелтевшую записку, в надежде найти хоть какой-нибудь знак или причину, которые помогли бы избавиться от ребенка, убрать, удалить хоть куда-нибудь…

Но за шесть лет ничего не случилось. Происхождение мальчика оставалось всё такой же тайной.

Найдёныша Мирна назвала — Рэн, что на языке древних рукописей означало «потерянный». Ей всегда нравилась та часть из священного писания о Переходе Великих Старейших в благословенный мир радости: «А те рэн оали ав ни ханкэ и инд оуре» — «У потерянных душ нет шанса обрести дом». Это было правдой. Воспитанникам Храма Перехода не обрести места в этом мире, как не обрести дом. Второе имя, странное по звучанию, приписала, как и было указано в записке. Рэн Тарона.

Она отвлеклась от воспоминаний, посмотрела в окно, но ребёнка и след простыл. Вздохнула, подумав, как всегда: «Хорошо бы этот чёртов мальчишка упал в берлогу к клыкастому мерану. Или, заблудившись в лесу, не нашёл дорогу обратно… ну или, наконец, встретил какого-нибудь проходимца, который отвёл бы его на работу в город… Великие Старейшие, да будет Переход милосердным! Помогите мне!»

Затем вернулась в кресло-качалку покойного мужа, задремала, пока наваждение сна не разорвал громкий стук в дверь. Тихий час после полуденной Молитвы ещё не закончился, поэтому настоятельница решила, что звуки ей приснились.

Глухой удар ещё раз сотряс дверь, и Мирна почувствовала, как на ладонях и на лице выступил пот. Так случалось каждый раз, когда кто-то стучал настолько громко, она с некоторых пор не любила резкие звуки. Настоятельница тут же подумала о мальчишке, тот всегда ассоциировался с неприятностями, нехотя встала с кресла и подошла к обитой металлом массивной двери:

— Кто там пытается разбить дверь? Назовите себя во имя Первородных…

Страх.

— Мирна! — Раздался глухой мужской голос. Настоятельница Мирна! Откройте дверь!

Страх.

Но… я… — Неуверенно и испуганно ответила женщина. Страх усилился, острой болью кольнул в сердце. — Что случилось? Кто…

Страх.

— Мирна, откройте. Во имя закона и Перехода…

Услышав призыв контроллеров, Настоятельница, прерывисто дыша, спешно провела карточкой по монитору в стене. Тяжёлая дверь отъехала в сторону. Двое в серой форме вошли в кабинет Настоятельницы быстрым уверенным шагом. Один был совсем мальчиком — лет десяти, второй — взрослый мужчина лет сорока. Мужчина был высоким и жилистым, хотя и мальчик выглядел достаточно рослым для своего возраста. Но что понадобилась в Храме сотрудникам Отдела Контроля? Она отступила на шаг, пропуская контроллеров, подумала, что, не сделай этого, те оттолкнули бы её сами без промедления.

— Что вам угодно, господа контроллеры? — С трудом сдерживая страх, осторожно спросила Мирна. — Кого вы ище…

Взрослый властно прервал её вопрос:

— Моё имя Кир Сиз, это… — он указал на мальчика — …кадет Энж Кин, и меня интересует мальчик, который является воспитанником твоего заведения, Мирна.

Даже сквозь страх Настоятельница поразилась: обычно столь высокопоставленные люди не интересуются воспитанниками Храма и тем более не берут их к себе на службу.

— Мальчик? Но какой именно? Сейчас у нас двадцать четыре мальчика…

Назвавшийся Киром, не дослушав, перебил её:

— Нас не интересуют все воспитанники, Мирна. Нас интересует только мальчик по имени… — поморщился, вспоминая — Рэн Та-рона. Второе имя мальчика он произнес, чётко разделяя по слогам. — Тот, кого вы назвали Рэном, — Мужчина резко подошёл к открытому окну, выглянув в него, помолчал какое-то время, возможно ожидая ответа женщины, затем продолжил:

— Так что, Настоятельница, где находится этот мальчик? Позови его!

— Почему вас интересует именно этот мальчик? — Мирна, внутренне напряглась. Она поняла, что из её уст прозвучал лишний вопрос. Отдел Контроля не отвечает на лишние вопросы. Но она всё ещё старалась держаться спокойно, даже величественно. Многолетний опыт борьбы с внутренним страхом помог её самообладанию.

— Это не важно. — Кир переглянулся со своим юным напарником, выждав паузу, — Скажем так, нам нужен именно этот мальчик, прямо сейчас. Мы его нашли, госпожа Мирна? Он здесь? С ним ничего не случилось? — В его голосе появились металлические нотки.

К страху присоединилась радость. Та была нечаянной и скорее изумила её саму, чем их.

«Я знала, что он необычный подкидыш, контроллеры его заберут…»

Её глухой голос зазвучал увереннее, отражаясь от старинных кирпичных стен.

— Ну… Он здесь, да! — Голос зазвучал уверенней. Страх почти исчез. — Правда он не в стенах Храма. Я в данный момент не знаю, где он. Вы же знаете, эти мальчишки бегают везде… — она махнула рукой в сторону пролеска. Снова кольнул страх.

— Знаете, господа контроллеры, он любит птиц. Вечно бегает за ними. Наблюдает. Вот и с Молитвы сбежал, представляете…

«Святой Старейший… — подумала она, — если его заберут, я наконец избавлюсь от этого взгляда! Я избавлюсь от него! Спасибо, Старейшие, что услышали мои молитвы!»

На какой-то момент Настоятельница почувствовала полное облегчение. Она с радостью позволит увезти мальчишку этим властным людям, ничуть не пожалев об этом. Даже зла тому желать не станет. Лишь бы его внимательные глаза больше не смотрели ей в душу, и эти страшные голоса не выли в мозге, уничтожая собственные мысли в её голове.

— Мирна, — кадет внезапно насторожился, впился своими бледно-серым глазами под цвет своей формы в её лицо, — А ты точно можешь сказать, что Рэна нет сейчас внизу вместе со всеми остальными воспитанниками?

— Да, конечно, господин кадет. Зачем мне обманывать. Я сама с радостью избавлюсь от нег… — она замерла на полуслове. В голове вновь всплыли картинки страшных мучений, коим её подвергал найдёныш.

— Он никогда не подчинялся правилам Храма, поэтому его и нет сейчас. Он нашёл птичье гнездо, недалеко. Здесь, в пролеске за Храмом. Рэн часто там бывает.

Взрослый контроллер молча постоял у окна, всматриваясь в зелёную густоту огромного сада при Монастыре, перетекающего в дикий неухоженный пролесок, затем повернулся к кадету и кивнул ему — тот кивнул в ответ и покинул комнату.

Кир вплотную подошёл к Мирне и, понизив голос, произнёс:

— Скажи, Мирна, кто ещё знает о его существовании?

Настоятельница, слегка отстраняясь от внимательного взгляда мужчины в серой форме, тихо промолвила:

— Никто, документы Храма по воспитанникам находятся в моём компьютере, я лично за всем слежу, — Мирна запнулась на этом слове, — Раньше за всем следил муж. Но сейчас только я заведую делами воспитанников.

— Мирна. — Кир еле заметно смягчился. — Настоятельница, ты должна понимать, что нам не нужна огласка. Поэтому, в интересах мальчика, его нужно доставить как можно быстрее в Отдел Контроля.

— Я никому не скажу. А если я увижу Рэна, что ему передать?

— Настоятельница. Можешь быть уверена, Рэна ты больше не увидишь.

Мирна поспешно кивнула, заикаясь, прошептала:

— Д-да… разумеется господа контроллеры, мне всё ясно, — она ещё раз махнула рукой в окно, — Он… точно там в лесу… Вы найдёте его. Только его трудно уговорить. Но вы-то, я знаю, найдёте с ним общий язык.

«Неужели мальчишку заберут в кадеты?! Вот это да!»

Высокий человек отступил к окну, повёл носом, словно принюхался к воздуху в комнате, затем обернулся, сверля светло карими глазами её лицо и разум, подчиняя и роняя в какой-то глухой омут бесконечного страха.

— Он уже тебя заразил, Мирна. Ты знаешь это? Он подчинил тебя, и ты умираешь. Ты не чувствуешь запах? Отчаяние и страх. Я сталкивался неоднократно с таким страхом, как этот… — Он ближе придвинулся к женщине. — Я вижу, как ты пропиталась своим страхом. Ты можешь навредить нам. Ты не скажешь сейчас, но потом… Потом, Мирна, ты развяжешь свой язык. Вам всем здесь это может навредить. Всем нам это может навредить. Особенно всем нам. Я знаю, что ты чувствуешь. Мальчик уже забрал у тебя твою жизнь.

Мирна затравленно смотрела ему в глаза. Она пыталась предугадать действия контроллера. Но тот оставался невозмутим.

— Мирна, тебе не нужно больше бояться. Во имя вашего блага и первородного бога.

Услышав это, женщина окончательно поняла, что что-то пошло не так. Всегда знала, что из-за этого мальчишки будут неприятности. Поэтому осознала, что её страх был не напрасным.

Кир, доставая оружие со словами: «Во имя Перехода!», — выстрелил в голову Настоятельницы. Ошарашенность превратилась в гримасу, словно ей внезапно скрутило живот. Во лбу появилась небольшая дырка. Мгновение Мирна стояла, а потом рухнула спиной вниз. Тело ударилось о подоконник, завалившись на бок. Настоятельница так и не поняла, что произошло, в какой-то миг узрев Низшее место, откуда тянулись к ней страшные руки, пачкая кровью.

Подождав несколько секунд, безразлично взирая на упавшее тело женщины, мужчина в серой форме перешагнул через него, подошёл к столу, провёл рукой по монитору компьютера, придвинул скамейку, стоявшую в стороне, и начал удалять данные.