Городской детектив. Тени прошлого

Мария Карташева, 2020

«Леденящий ужас крадётся по кровотоку. Слышно, как скрипят ступени, а ты одна. Утром тебя уже не найдут. Только твоё лицо будет взирать на прохожих с листовок, расклеенных по городу».Особый отдел «УГРОЗА». Их работа – розыск маньяков. Тех, кто орудует за гранью норм и морали, презирая все законы. Не чувствуя эмпатии.Глафира Польская ещё вчера захотела стать следователем, а сегодня она уже в «УГРОЗЕ». Обострённое чувство справедливости толкает её в эпицентр событий. И Глафира проходит через жернова страха и отчаяния.А ещё Глафира не может уйти из отдела, потому что с ними затеял игру опасный убийца и никто не может покинуть поле боя, иначе дорогие им люди исчезнут.Встречайте! Глафира Польская, очаровательная красотка, вчерашняя восторженная студентка, живущая в идеализированном мире, где есть чёткая грань между добром и злом и рыцари в сияющих доспехах.

Глава 4

Утро началось для Глаши с раннего приезда родителей. Она проснулась от шума в прихожей, выползла сонно хлопая глазами и увидела встревоженную мать и печального отца на пороге.

— Мыслимо ли? — Начала мама вместо приветствия. — Как я должна себя чувствовать, когда звонят соседи и спрашивают, что такое у нас случилось? Глафира ответь, что происходит? Ты сошла с ума со своей новой работой? Ведь ты должна была быть примерной и приличной, а в результате ты становишься просто невозможной! Костя скажи ей!

— Глаша, да! — Выдохнул отец, собрав всю свою суровость и выплеснув её в одном слове.

Отец Глаши не умел и не любил сердиться, он органически не переваривал склок, скандалов и ссор. Тем более что Глафира была его любимицей, и если в случае с Никитой он догадывался, как воспитывать сына, то читать морали дочери было просто выше его сил.

— Что Глаша да? — Воинственно начала мать, но потом посмотрела на них, махнула рукой и отправилась на кухню. — Я готовлю завтрак! Глаша, разбери сумки, там бабушка зелени нарезала. — Её голос доносился уже с кухни. — Сегодня Никита приедет с Анфисой и Дениской. Какая-то новость у них, а на дачу доехать не смогли. Надеюсь, к двадцати вечера ты будешь дома! — Людмила Вячеславовна всегда называла часы именно так, как положено.

Глаша мысленно поблагодарила небеса, что приезд родителей не был связан с ней, и нравоучения в сторону дочери были просто утренней разминкой для речевого аппарата. Обозрев яркую россыпь дачной редиски, зелёные хвосты лука и почувствовав терпкий запах пряных трав, девушка с тоской посмотрела на часы. Она уже почти опаздывала на работу, но желудок тяжёлым камнем тянул в сторону стола.

— Мам, я не успею позавтракать! — Грустно сказала Глафира.

— Я и это предусмотрела! — Мать протянула ей пакет. — Здесь зеленушка и бутерброды на весь твой коллектив!

— Мама, ты золото! — Глаша чмокнула мать в щеку и полетела навстречу своему дню, который приготовил ей массу тяжёлой работы и неприятного общения.

***

Глафира пришла ровно к началу рабочего дня, но за дверьми уже гремел голос Визгликова. Он распекал кого-то, причём в самых крепких выражениях. Глаша помялась несколько секунд в коридоре, но поняла, что рано или поздно ей придётся взойти на этот эшафот, а то ещё может влететь и за опоздание. Она робко вошла в дверь, глянула на понуро сидевший Лопатина и Погорелова и улыбнулась.

— А-а-а, — злорадно закричал Визгликов, — Глафира Константиновна решила всё-таки явиться на рабочее место. А что так? Может быть, вы бы проветрили где-то вашу девичью голову, — он стукнул по столу, — потому что мне здесь нужен следователь, а не баба с кошёлкой. Что в пакете? — Нахмурив брови, спросил он.

— Еда для всех, — тихо проговорила Глафира, мечтая превратиться в маленькую незаметную точку, — мама собрала, — вырвалось предательское добавление.

— Давай сюда! И чайник ставь! Раз уж ты опоздала! — Рявкнул Визгликов.

— Офигенная причина! — Прошептала девушка. — И я не опоздала.

Ворча, Глаша направилась за водой к секретарю Скорякова, но на самом выходе из кабинета её чуть не сшиб Латунин. Он тяжело дышал и, отодвинув Глашу, прошёл внутрь.

— По коням! Там жопа! — Сказал он, шумно глотая воду из графина.

— Информативно! — Спокойно воззрился на него Визгликов. — Где конкретно и насколько большая?

— Да гигантская! — Рома поводил по воздуху руками. — Короче, Нефёдову вашу, тьфу ты нашу, это… того. Ну, убили её!

Глаша услышала звон разбитого стекла и даже не сразу поняла, что это у неё из рук выпал чайник. Она буквально вчера обещала этой женщине, что всё будет хорошо. Слова сказанные Латуниным в прямом смысле пригвоздили её к месту. Она просто не могла поверить в произошедшее.

— Н-да, немаленькая. — Постучал по столу карандашом Визгликов. — Чё сидим? — Он оглядел коллектив. — Криминалистов вызывайте!

Стас бочком прошёл мимо разбитого стекла, цыкнул и скептически взглянул на Глашу.

— Наша служба и опасна, и трудна. Ну, собери хоть осколки и беги в машину. Так уж и быть, тебя подождём! — Он покачал головой. — Ну и новый чайник с тебя!

Глаша трясущимися руками собрала стёкла, мучительно долго вспоминала, где взять швабру и наконец догадалась сходить к секретарю. Уничтожив все последствия микрокризиса, девушка подхватила сумку и побежала догонять остальных. Хотя где-то глубоко в душе, ей хотелось сейчас очутиться в своей комнате, лечь на кровать и накрыть голову подушкой.

Подъехав к больнице вся команда направилась на этаж, где лежала Нефёдова. Ещё издалека было видно, как охранник отгоняет любопытных от палаты. Но чем ближе они подходили, тем суровее становилось лицо Стаса.

— Вы вызывали? — Спросил он.

— Да, да. Ваша же здесь под охраной лежала? Вот придушили родимую ночью. — Охранник замахнулся на дедка, который настойчиво пытался проползти в охраняемое крыло. — Дед уйди, который раз говорю.

— Милок, мне ж в палату свою, она дальше. — Взмолился старик.

— Иди дедушка. — Стас придержал охранника. — А какого беса вы её в другую палату перевели?

— Как в другую? Вот же написано, — он потыкал в журнал. — Нефёдова, номер двадцать четыре.

Визгликов прошёл на две двери дальше, открыл палату и поздоровался.

— Нефёдова здесь! — Как не в чём небывало сказал он. — Правда, не вижу охранника на месте. А, вот же вы! Смуту наводите.

— Но её же убили! — Даже как-то расстроился охранник, глядя на тело, накрытое белой простынёй.

— Ну, значит, не Нефёдову, и эта ошибка в журнале спасла ей жизнь! Что Латунин, пригодится наша загородная резиденция, — тихо сказал он оперативнику, — но дежурить будем сами. Шли явно за ней. Оставлять потерпевшую здесь нельзя, будем перевозить. — Выцепил он взглядом девушку. — Глафира Константиновна иди сюда! Топай к Нефёдовой. Сиди там, пока кто-нибудь из наших не придёт, никого не впускать. И не вздумай выпускать её оттуда.

— У меня голова кру́гом. — Честно призналась Глаша.

— Ну ты останови хаотичное движенье своей бестолковки и выполняй задание! — Прикрикнул на неё Визгликов.

Глафира вошла в палату, где Нефёдова сидела почти в том же положении что и вчера.

— Вы хоть спали? — Поинтересовалась девушка.

Женщина в ответ пожала плечами и снова стала смотреть в окно. В коридоре шумели люди, слышался голос Стаса, была суета, а здесь было спокойно, тихо и прохладно.

— Где она сейчас? Что с ней происходит? — Бесцветным голосом сказала Нефёдова. — Я помню, Аня когда родилась не кричала совсем. Она тихая очень была в детстве, да и сейчас всё время в себе. Некоторые врачи даже считали, что у неё аутизм развился, но она просто замкнутый ребёнок.

— Э, я что-то сейчас не совсем поняла. — Глаша аккуратно поинтересовалась. — Вы вчера сказали, что она приёмная!

— Ну да! Так случилось, что я родила ребёнка, а девочка не выжила. — Женщина замолчала и глаза на её бледном лице провалились ещё больше. — А со мной в палате девушка лежала, тоже последние дни дохаживала. Но в её случае не выжила она! И родственников почти никого, ну только старенькая бабушка, которой младенца не поднять. Я с ней поговорила, и Анечка стала нашей дочкой. Я и кормила-то её сама, молоко ведь было. Мы даже особо никому и не рассказывали.

— Понятно. — Глаша задумалась. — Скажите, пожалуйста, вы подумали с кем я могу связаться, чтобы подтвердить, что девушка, которая приходила не ваша дочь? — Глаша сцепила пальцы и поставила их под подбородок. — Ну, школьная учительница, педиатр. Не знаю, может кто-то ещё, родственники.

— Родственников у нас нет. Училась Аня на дома, я её один раз в школу отвела, потом решила, что это будет для моего ребёнка невыносимым уровнем шума и общения. Да и врач у нас семейный был, но он умер в прошлом году. Какая-то ерунда со всех сторон, — женщина прикрыла рот рукой и потрясла головой, — получается, что и подтвердить-то некому. А муж мой где? Я бы хотела поговорить с ним. Ведь я всё жду, что он придёт один. А что там за шум? — Нефёдова повернула голову к двери.

— В соседней палате женщину убили. — Сказала Глафира и осеклась. Затем пытаясь как-то разрядить обстановку, добавила контрольным выстрелом. — А муж с этой девушкой съехали с квартиры, которую вы снимали. Адреса не оставили, а квартиру, которую вы купили, проверили. Там их тоже нет! — Глаша замолчала, так как поняла, что сморозила две глупости со скоростью одной.

И сейчас самое правильное было просто помолчать, потому что она боялась добавить ещё что-то весомое, ну чтобы Нефёдова точно дошла до нервного приступа. Девушка задумалась, что ситуация, и правда, странная и запутанная. И обязательно нужно найти кого-то, кто сможет подтвердить слова одного или второго родителя, потому что если права Нефёдова, то ребёнок в опасности. И ещё ей было жутко не по себе. Не умела она как-то мягко подавать плохие вести.

— Где она? — Вдруг вывел её из задумчивости резкий голос Визгликова.

— Кто? — Глаша быстро развернулась и уставилась на пустую кровать. — А как это? Она минуту назад здесь сидела. Я смотрела!

— Потому что Польская ты жопой смотрела! А надо лицом! — Визгликов хлопнул ладонью по стене. — Вы действительно хотите, что б я помер молодым и красивым? Так, быстро беги по камерам её смотри. Вот лучше б её в дурку, ей-богу, отвезли.

— Это, наверное, потому что я про убийство сказала! — Проговорила Глафира, глядя расширенными от ужаса глазами.

Глаша побежала к двери, выскочила в коридор и буквально подлетела к охраннику.

— Где камеры? Где кабинет с камерами?

— Не положено! — Важно сказал охранник, чувствуя себя незаменимой составляющей происходящего следственного действия.

Глафира нервно достала из сумки своё удостоверение.

— Следователь Польская Глафира Константиновна! — Проговорила она, раскрывая красную книжицу. — Где?

Мужчина нацепил очки, опустил уголки губ вниз так, будто это мимическое выражение помогало ему читать и наконец изрёк.

— Направо по коридору, там лифт, вы спуститесь на первый этаж, там за стойкой охраны сразу.

— А куда пошла женщина из той палаты? — Она ткнула в направлении места бегства Нефёдовой.

— Почём я знаю? — Всплеснул он руками. — Мне здесь сказали никого не пускать. Не видел!

Глаша ринулась к лифту и пока ждала кабинку, увидела, что дверь на боковую лестницу открыта, и там стоят две санитарки.

— А вот и не стало никакого больничного порядка! Не стало! Я тебе ответственно заявляю. Вот только что, как шальная, баба пролетела. — Она воткнула швабру в пол. — А это дело?

— Простите. Женщина такая рыженькая была? Волосы вьются слегка? — Глафира подошла к ним.

— Ну вроде как да. Она ж проскочила как чумная. А главное, куда? Все этажи перекрыты, на половине лестницы ремонт, дверь только в подсобки да в морг открыта. Вот куда она пошлёпала?

Но Глаша уже не слушала их, а бежала, перепрыгивая через ступеньку. Девушка, хватаясь за перила, летела вниз, несколько раз чуть не наступила в ведро с краской и чудом увернулась от упавшей стремянки. Достигнув первого этажа, она остановилась в некотором смятении, потому что оказалась в неприветливо сером коридоре, где неприятно пахло и на одной двери как-то зловеще выглядели буквы, составляющие слово, которое она не очень жаловала, а именно «МОРГ».

Глафира внутренне собралась и толкнула дверь, ведущую в коридор. Здесь было как-то даже уютно, светили лампочки, стояли цветы, а в кабинете справа сидел мужчина с окладистой бородой и что-то заполнял.

— Простите! — Глаша постучала по косяку двери. — Здесь женщина не проходила?

Мужчина взглянул на Глашу, спустил к кончику носа очки в роговой оправе и сказал:

— Вы знаете, наши пациенты по большей части все лежат! А что случилось?

— Я следователь, — как-то обречённо сказала Глаша, — мне доверили охранять потерпевшую, а она сбежала.

— Ну что ж! Давайте помогу найти беглянку. — Мужчина задумался. — Но, если вы не против, я хотел бы лицезреть ваше удостоверение.

Уткнувшись взглядом в корочки, он старательно водил глазами по строчкам, потом его брови удивлённо взмыли вверх, и мужчина спросил:

— А уж не ваш ли батюшка Польский Константин Иванович!

— Мой! — Нетерпеливо сказала девушка. — Можно я к вам за светской беседой попозже загляну?

Мужчина торжественно вернул Глаше удостоверение, придержал его в руках, внимательно вглядываясь в глаза юной особе и пожал плечами.

— Как изволите! — Он перекатился с носка на пятки и сложил скрещенные пальцы на животе. — Что ж, сюда она проникнуть не могла, я за последние полчаса никуда не отлучался. А вот что касается подсобки, сказать не могу. Но, вполне возможно, она там, потому что здесь-то её нет. — Он как-то разочарованно развёл руками. — Ну, давайте там и глянем.

Глафира с облегчением выдохнула, ей начало казаться, что этот монолог не закончится никогда. Она проворно выскочила за товарищем в белом халате и направилась за ним в соседнее помещение.

Открыв дверь в пыльные недра подсобки, они прошли мимо изломанных остовов медицинских кроватей, пробрались сквозь сваленные в кучу старые рулоны обоев, и наконец достигли выключателя.

— Кто додумался сделать включение света в другом конце помещения? — Спросила Глаша.

— Прежний завхоз! Милейший был человек, знаете ли; ежедневно вместо кофе стакан портвейна к завтраку, в обед он подкреплялся стаканом водки, а ужин сбрызгивал хорошим ершом. Печень, конечно, уже должна была вываливаться наружу сквозь брюшные стенки, но знаете, когда я его рассматривал изнутри, так сказать, не могу утверждать, что он как-то сильно её напрягал. Ну поедена, конечно, не без этого, а так всё в пределах приличия. — Буднично обсуждал столь щепетильную тему доктор. — И вот как-то он вызвался проводить проводку за отдельное, так сказать, вознаграждение. И по недосмотру нашего начальства, так сказать, премию ему выдали до завершения работ! Ну и он чрезвычайно творчески подошёл к решению своего проекта электрификации этого места.

Всё это время Глаша ползала по еле освещённым закоулкам, странно зонированного помещения. В какой-то момент вылезая из-под стеллажа, под которым она почему-то планировала найти Нефёдову, девушка заметила, что патологоанатом взглядом упёрся не куда-то, а именно в её пятую точку.

— Ну что вы стоите? Может помогли бы уже. Человек, вообще-то, в беде.

— Позвольте душечка, от того, что я буду скакать как заяц, она не найдётся. Но несколько секунд назад, я услышал странные звуки со стороны ванных помещений. Это я имею в виду туалет. Может она там, кстати, оно снабжено окном и там нет решётки. — Пространно сказал доктор.

— А что вы раньше-то молчали? — Всплеснула руками Глаша.

— Я же не закончил свою прежнюю историю. А батюшка ваш…, — крикнул он вслед проворно пробирающейся по завалам склада Глаше.

— Пожарной инспекции на вас нет! — Злобно зашипела Глафира, больно ударившись о валяющийся шкаф.

В эту минуту девушка увидела, что Нефёдова уже почти открыла пищавшую застарелым деревом раму. Женщина рванула створку, с каким-то диким лицом обернулась на Глафиру, преодолевавшую преграду в виде табуретки, и в одно мгновение перепрыгнула через подоконник.

В этот момент Визгликов стоял на улице, что-то мрачно долдонил в трубку. Но он даже замер на месте, когда увидел, что из окна, которое располагалась на первом этаже, выпрыгивает их потерпевшая и прямо в халате несётся сквозь свежие посадки цветов, а за ней, переваливается через окно Глаша, оставив кусок своей юбки на каком-то гвозде. Польская бежала во весь дух, а женщина, не снижая темпа, срывала цветы и бросалась ими в Глафиру, при этом что-то нечленораздельно крича.

— Дурдом какой-то! — Визгликов пару секунд печально созерцал эту картину, потом обратился к подошедшему Латунину. — Ром, ну ты сбе́гай поймай, что ли, эту неугомонную, а то все посадки перетопчут. — Стас пожал плечами. — Жалко же, люди старались, сажали.

Когда Нефёдову наконец утихомирили и водворили в палату, то Визгликов взял стул и сел прямо перед ней. Он долго смотрел на растрёпанную и угрюмо глядящую в пол женщину, потом вздохнул и изрёк.

— А бежали-то вы куда?

— Подальше отсюда. Разве неясно, что они за мной приходили? — Резко с вызовом ответила она.

— Ну, мне положим вообще пока ничего неясно. А кто они-то? — Стас раздражённо почесал ладонь. — О, левая чешется, к новым знакомствам! — Заметил он походя.

— Вы что клоун? — Женщина впилась в него глазами.

— Нет, а вы? — Спокойно спросил Визгликов. — А то у меня такое впечатление, что вы мне цирк здесь устраиваете! Дочь не моя, они за мной пришли, куда бегу не знаю. Либо сейчас всё рассказывайте, либо вас перевозят в психиатрическую клинику. Но если в ваших словах есть хоть капля здравого смысла, то мы теряем драгоценное время.

— Пусть все выйдут!

— Нет! Это моя команда. Мы все уже который день бьёмся над делом, устраиваем вокруг вас танцы с бубнами, а вы дурочку валяете! Вон человека убили, между прочим, заслуженного педагога! А если бы мы что-то понимали, то могли перевезти вас раньше и избежали этой трагедии.

— Да не знаю я ничего, он мне ничего не рассказывал! Просто пришёл в один день и сказал! — Женщина вдруг резко побледнела, губы стали синеть и она, закатив глаза, повалилась навзничь.

— Мать честная! — Выругался Визгликов. — Чё стоите? Срочно врача!

Спустя полчаса к Визгликову и окружавшим его коллегам вышел доктор.

— Инфаркт! Хорошо, что она уже была в больнице. — Он шумно выдохнул. — Сейчас только в реанимацию, там уж решите что-то с охраной сами.

— Безусловно. Когда её можно допросить? — Спросил Визгликов.

— Молодой человек! — Сказал доктор, потряхивая белоснежно-седеющей шевелюрой. — Дайте хоть до утра нам всем дожить, там посмотрим. Я врач, а не Эскулап! Всего доброго!

Визгликов постоял минуту, смотря в спину удаляющемуся мужчине.

— А жаль! Решайте, кто с ней останется, но вообще я бы кого-то менее занятого вызывал. Но ответственного. — Визгликов оглядел Глашу, которой сердобольные санитарки выдали медицинский халат, чтобы прикрыть рваную юбку. — Ну, давай тебя домой забросим, ты что-то на себя оденешь, а то меня уже тошнит от этой медицинской атрибутики. Не терплю больницы! — Визгликов смешно тряхнул телом и побрёл на выход.

Подъехав со стороны улицы к своему дому, Глафира выскочила из машины и побежала во двор. Стайка бабушек, принимавшая воздушные ванны на скамейке, удивлённо воззрилась на неё.

— Не понравилось в полиции, пошла в медики! — Не дожидаясь расспросов, пошутила Глаша.

— Ой милая, так ты вечерком-то забеги ко мне, давление смерить! — Прошлёпала губами одна из компании.

— Вы что не видите Лилия Андреевна, она издевается над нами? — Надменно спросила Наталья Юрьевна.

— Вы думаете? — Нахмурилась Лилия.

— Определённо!

— Ну, всё равно зашла бы. Я белым халатам как-то больше доверяю. — Покачала седой головой старушка.

Взлетев по ступеням, девушка быстро ретировалась в квартиру, на ходу снимая странное облачение. Глафира открыла шкаф и застыла.

— Мама! — Раздался чуть ли не рёв на всю квартиру.

— Глаша, что ты так рано? И что ты кричишь, как иерихонская труба? — Неслышно появилась мать.

— Где мои костюмы? — Подбоченясь, спросила девушка.

— А что с твоей юбкой? — В свою очередь, спросила мать, изумлённо подбирая лоскуты разорванной до бедра ткани.

— Порвала. — Быстро ответила Глаша. — Мам, меня люди ждут!

— Костюмы твои в чистке. Но на улице вот-вот распогодиться, поэтому ты можешь надеть жёлтое платье и белый жакет. Очень красиво будет и по-деловому! — Подмигнула женщина.

— Видно, делать нечего. Тогда туфли белые давай, что я в этих пойду, что ли? — Расстроенно сказала Глаша, понимая, какие реплики понесутся от Визгликова.

Когда Глафира подошла к машине, Стас окинул её взглядом и сказал.

— Что белый халат решила оставить? Хотя если ты к своему гардеробу добавишь зелёную сумку, то будет крутой лук, — хохотнул Визгликов, — ну я в том смысле, что на яичницу с луком точно была бы похожа. — Он громко рассмеялся.

— Очень смешно! — Тихо процедила сквозь зубы Глаша, помещаясь рядом с Латуниным, и машина тронулась в сторону управления.

— Про яичницу вспомнил и жрать что-то захотелось. С этой беготнёй так и зачерствели там твои бутерброды. Стёпа, — обратился он к водителю, — а давай в кафе зарулим.

Через несколько минут они окунулись в радушное гостеприимство небольшого ресторанчика. Визгликов устало полистал меню, потыкал в названия блюд и обвёл взглядом своих подчинённых.

— Значит, так! Давайте всё структурируем! И каждый возьмёт свою зону ответственности. Что она там лепетала? — Спросил Стас.

— Что он пришёл и что-то ей сказал. — Роман уже вовсю орудовал ложкой в супе из набора ко́мплексного обеда.

— Глаша делай запрос в тот город, откуда они приехали! Кто такие, где работали, глядишь, кто-нибудь что-нибудь про них знает. — Визгликов вяло подцепил на вилку кусок зелёного салата. — Говорят, что здоровое питание основа процветания, а я вот кроме раздражения и опустошения ничего не чувствую. — Он задумался.

Глафира поболтала трубочкой в ярко-синей массе смузи и сказала.

— А если они по прописке не жили, как я узна́ю, откуда они приехали. Вы же её опрашивали? Что она говорила? — Девушка посмотрела на Визгликова.

— Для того чтобы твоя неумная голова впитала хоть какую-то частичку знаний о следственной работе, ты в материалы дела загляни ради разнообразия. Слушай, а что ты жрёшь такое странное? — Визгликов кивнул на смесь в стакане Глаши.

— Я не жру, а ем! Это смузи с чёрной смородиной, бананом и спирулиной. Очень вкусно! И для мозгов тоже! — Покачала головой Глафира.

— Смородину и банан вроде знаю, а третье что? — Скривился Стас.

— Интернет вам в помощь! — Резко ответила Глаша. — Простите. Но давайте поработаем, а то я не знаю, вам отвечать или про дело думать. Кстати, сбежала она после того, как я нечаянно обмолвилась, что женщину в соседней палате убили.

— Понятное дело, Нефёдова на лыжи встала. — Латунин расправился с супом и наворачивал салат. — А они оба эти, архитекторы, да? И муж и она?

— Да. Ну исходя из её и его слов. — Визгликов почесал затылок. — Польская, а у тебя телефон дружбана твоего есть?

— Какого дружбана? — Теперь Глаше принесли в небольшой глиняной мисочке ярко-жёлтый суп с каплями белого соуса, плавающими на поверхности.

— Польская, ты просто разноцветную еду любишь, что ли? — Визгликов с подозрением посмотрел на суп. — Чё это?

— Суп тыквенный со сливками. — Глаша пресекла попытку Стаса есть из её тарелки. — У вас вон своя порция есть, там и копайтесь. Кому позвонить надо?

— Осмелела, нахалка! Эмигранту, который родителей забрал, а квартиру этой троице продал.

— Точно! Вы гений! — Хлопнула в ладоши Глаша.

— Я знаю! — Передразнил её Визгликов.

— Я ему ночью по скайпу звякну. Круто! — Сказала обрадованная девушка.

Вслед за её улыбкой из-за туч наконец выглянуло солнце, прокатило свои лучи по пасмурным улицам Петроградки и разукрасило настроение прохожих. Вскоре расправившись с обедом, сытые, но до сих пор озабоченные нараставшими проблемами люди вышли на улицу. Визгликов пожал плечами, о чём-то общаясь с самим собой и позвал всех в машину. И хотя на улице снова веселилась весна, в отделе было всё так же пасмурно, Лопатин-младший, как казалось Глаше, не менял своего положения уже дня два. Он сидел ко всем спиной и что-то вычитывал.

— Мишаня, ну что есть по мужику из квартиры Нефёдовой инфа? Удалось пробить?

— Да. Был он рецидивистом, но не у нас, пожаловал из Ярославля. В основном промышлял кражами и грабежами, а также сидел за убийство. Его в Питере ещё год назад срисовали, причём совершенно случайно.

— У нас, по-моему, всё случайно. — Вздохнул Визгликов. — Так, а почивший Зарянский? Что там с картой по болячкам?

— Да нормально с ним всё было! Никаких хронов или чего-то ещё, он за эти годы ни разу в больницу-то не попадал. — Лопатин-младший задумался. — А вот про него-то интересного пока не знаю. Уже все доклады перечитал, не понимаю, как моему другу удалось так быстро всё это собрать, но пока ничего не вижу.

— Мне Витя другую историю своей жизни рассказал. — Задумался Стас. — Какую-то хрень ты мне городишь здесь. Короче, Миша бери билет и дуй в колонию. Ничего на расстоянии дельного ты всё одно не узнаешь! Вон, можешь для ознакомительной экскурсии прихватить с собой Глафиру Константиновну. Благо не так далеко пилить!

— Есть пилить в колонию. — Миша задумался. — А Глафире Константиновне-то зачем?

— Я с радостью! — Просветлела лицом Глаша. — Это же интересно! Давайте я билетами займусь.

— Вот, все бы так! В тюрьму, как на праздник! — Язвительно заметил Визгликов. — Глаша ты его не слушай, он парень стеснительный. Только сначала визит свой согласуйте, так чтобы вам там не сидеть кучу времени и не ждать встречи.

— А куда заключённые уйдут-то? — Глаша пожала плечами.

— Глафира Константиновна, вот наш подопечный Зарянский ещё неделю назад тоже, наверное, не думал, что будет сейчас лежать в прохладе и отдыхать от своей земной, грешной жизни.

— Зачем вы так? — Грустно сказала Глафира. — Человек всё-таки умер.

— Учись Глафира цинизму! — Визгликов встал из-за стола. — И вот человеком Витю Зарю я бы не назвал. Воровал он знатно, причём без разбора. Мать-одиночка, богатый фраер или священник, всё в ход! Ладно я к начальству!

***

Подойдя к кабинету Скорякова, Стас остановился, выдохнул и взялся за ручку двери. Он любил расставлять все точки над своей жизнью сам, а сейчас казалось, что это делает кто-то другой.

— Разрешите? — Следователь быстро вошёл в просторный кабинет.

Василий Степанович разговаривал по телефону и призывно помахал рукой Стасу, указывая на стул напротив себя. Визгликов рассматривал строгую симметрию графических картин, серые стены, полоску всё ещё синевшего тучами неба.

— Что хотел, Стас? — Наконец спросил Скоряков, освободившись от разговора.

— Василий Степанович, мы с вами оба в курсе, что меня мутузить как слепого котёнка бесполезно! Говорите как есть. — С места в карьер начал Визгликов.

Мужчина задумался, потом откинулся на спинку кожаного кресла и ответил.

— Говорю как есть! Нечего тебе штаны просиживать в районном эСКа, — Скоряков вздохнул, — Стас, следователей много, но таких, как ты — единицы! Закопать тебя в отчёты, значит, сковать тебе руки кандалами, но без этого руководство отделом дать не могу. А держать тебя на бытовухе не смешно. Откровенно говоря, мне просто жаль твоего таланта следователя. — Скоряков снова глубоко вздохнул. — Да и время удачное. Морсякина перевели куда-то на Сахалин.

У Визгликова заходили скулы, кулаки невольно сжались так, что побелели костяшки, он усилием воли сдержал себя, чтобы не выйти из кабинета немедленно. Хотя сразу пришло решение убраться не только отсюда, но и из следствия. Именно Морсякин послал его дочь на то губительное задание, и Морсякину он сломал несколько рёбер, пока его обезумевшего от горя не оттащили от окровавленной туши этого человека. И если бы не Скоряков, то Визгликов сейчас вместе с другими заключёнными проводил бы свою жизнь за железной сеткой с несмываемым клеймом, которое никогда не позволило бы вернуться к любимой работе.

— Стас, не психуй! Он своё получит! У него сильные покровители, я не знаю кто, но пока бодаться бессмысленно. Он тебя не трогает, ты его тоже. Но мы найдём момент. Кстати, там куда его перевели, мой однокашник в прокуратуре трудится!

— Василь Степанович, пойду я? — Визгликов встал. — Наверное, пора мне со следствием завязывать. Слишком много личного привношу. — С каким-то нажимом сказал он.

— Сядь! Не для этого просил зайти, — Скоряков взглянул на часы и в этот же момент раскрылась дверь и в кабинет вошла женщина, которую Визгликов окрестил бы тёткой.

— Здравствуйте, Василь Степанович. — Радушно поздоровалась блондинка с неопрятной кичкой на голове, замотанная в серую юбку, которая делала её талию ещё толще. — Хорошо у вас, прохладно. На улице жара!

— Я пошёл? — Скривился Визгликов, не ответив на приветствие гостьи.

— Никуда ты не пошёл! Знакомься, Анна Михайловна.

Женщина протянула Визгликову руку, тот привстал активно покивал, пожал ей руку и снова повернулся к Скорякову.

— Польщен, очарован, растроган! Теперь пойду?

— Из местного драмкружка? — Анна присела напротив и воззрилась на Стаса.

— Это Визгликов Станислав Михайлович. Я про него рассказывал. — Скоряков по селектору попросил секретаршу принести чай.

— Понятно. — Анна Михайловна посмотрела на Стаса. — Меня зовут Лисицына Анна Михайловна, я подполковник, не так давно Василий Степанович предложил мне возглавить специальный отдел, который сформирован под его руководством. Я согласилась на эту должность! Но мне бы хотелось, чтобы между нами не было никаких недомолвок! Василий Степанович считает, что хребтом этого отдела должны стать вы! Ознакомившись с вашим личным делом, я склоняюсь к тому же мнению! Но вот точно скажу одно! Я не буду вас уговаривать и сыпать дорогу в отдел лепестками роз. Мне интересно работать с профессионалами, которые ценят себя и своё время, а также уважают работу коллег!

— Лисицына, — нахмурился Визгликов, — это же дело о маньяке, как он бишь себя называл? «Рыцарь дороги»?

— Тропы, — отозвалась женщина, глаза её потемнели, и она невольно поправила прядку, которая свисала и прикрывала шрам, который пересекал её лицо от середины скулы до уха.

Визгликов встал и протянул ей свою руку.

— Без балды. Уважаю!

— Это, наверное, лучшая похвала, которую я слышала! — Краешками губ улыбнулась она. — Соглашайтесь Визгликов! Понимаю, под руководством женщины работать, как вам кажется, не здорово, но я тоже не в восторге, что в моём подчинении будут одни мужчины.

— Чё это? У нас Глаша есть! — Пожал плечами Визгликов.

— Разве? — Анна перевела взгляд на Скорякова.

— Это моя личная протекция. Я не думаю, что Глафира здесь надолго!

— Смешно, — сказал Визгликов, — эта точно сама не уйдёт.

— Мы договорились? — Твёрдо спросила Лисицина Визгликова.

— Ну, не могу ж я своих ребят вам на растерзание одних оставить! — Стас почему-то понял, что не может отказаться от предложения, да и эта женщина определённо ему нравилась. Сразу была видна крепкая деловая хватка и рассудительность.

— Тогда я прошу прощение, но мне ещё нужно сегодня доделать несколько дел! — Анна Михайловна встала и, крепко пожав руку Стасу, заглянула ему в глаза. — Я надеюсь, мы сработаемся!

После того как она вышла из кабинета, Скоряков и Стас долго сидели молча. Визгликов первый очнулся, хлопнул в ладоши и спросил:

— А не сбрызнуть ли нам назначение Анны Михайловны?

— Дело говоришь! — Василий достал коньяк и два пузатых бокала.

— Василь Степаныч, я сюда лицо своё просунуть могу, давай по-простому из рюмок, как привыкли. — Визгликов вздохнул. — Не ходить мне в начальниках! Да и спасибо тебе за это! Не писака я, не бумагомарака! Почто отдел организуем, не бытовуху же по второму кругу разматывать?

— В основном под профиль Лисицыной.

— Значит маньяки! Ой не люблю я их, они всё какие-то заморочные. Мне одного этого хватило, как бишь его! — Стас задумался. — А, Петраков! — Визгликов по-офицерски опрокинул янтарную жидкость. — С Нефёдовой мы заканчиваем? — Он подцепил дольку лимона.

— Конечно! Мы ещё попробуем пару глухарей достать, есть у меня такие, что покоя не дают. Но Лисицина баба, прости женщина, жёсткая!

— Ну она ж не матрас чтобы мягкой быть! Ладно, пошёл я! Новостями порадовал! А то мне бы начальственное кресло на попу сильно давило! Отвык я!

Визгликов вышел, в душе его был бой с тенью, но он сумел затушить пожар противоречий, помогли долгие годы тренировки, после того как не стало его дочери. Стас широким шагом вошёл в кабинет.

— Ну что бездельники?

— А вот и нет! — Глаша потыкала в экран компьютера. — Я проверила соцсети. Могу с точностью сказать, что Нефёдова точно дизайнер. Здесь и интерьеры, и группы, и инста у неё прям вот для заказчика. А про мужа здесь ни слова. Сейчас как-то не принято, если ты работаешь на публику скрываться. В общем мне кажется, что у него был другой род деятельности!

— Интересно какой? А дочери ты нашла какие-то профили?

— Это вообще дичь какая-то! Но нет! Сейчас продолжу! Может что и всплывёт.

Глаша снова углубилась в недра социальных сетей, но вдруг весь кабинет озарил нежными переливами мелодии её телефон. Девушка быстро нажала кнопку ответа.

— Да Илья, добрый вечер. Нет, Илья, нет, — Глафира старалась говорить очень тихо, потому что Визгликов бросал на неё недобрые взгляды. — Сегодня тоже не смогу, да, увидимся, спасибо.

Стас потянулся до хруста в суставах, глянул в окно и откинувшись на спинку кресла сказал.

— А что так? Глафира, вот ты странная! Ей-богу! — Визгликов взглянул на неё. — Со всеми вопросами на сегодня мы разобрались, задания все получили. Сегодня рыпаться бессмысленно! Так и шла бы, личную жизнь свою устроила.

— Ну, так вы же сами сказали, — Глаша пожала плечами, — что работа и ничего больше.

— Глаша, ты тупая? У тебя совсем напрочь отсутствует логика, что ли? — Обругал её Стас. — Конечно, личная жизнь должна быть! Ты молодая, брызжешь гормонами, а мне на фига надо, чтобы у меня в кабинете всякая хрень творилась? — Визгликов задумался. — Нет, конечно, было бы прекрасно, если бы ты, например, с Лопатиным-младшим замутила. Так бы вы пошифонерились в подсобке и всё, за работу! И всегда под рукой!

— Ну, знаете что! — Глафира зарделась, вскочила и, хлопнув ладонью по столу, набрала номер телефона. — Илья, у меня неожиданно освободился весь вечер! Да, в кафе. Да!

Глаша быстро покидала в сумку вещи и гордо вышла из кабинета. После того как она вышла, Лопатин-младший поднял на Визгликова глаза.

— Ну вот на фига?

— Ты сопляк как со старшим по званию разговариваешь? И по возрасту? — Расслабленно потягиваясь спросил Визгликов. — Интересы твои племяш отстаиваю! Такая барышня, а уйдёт на сторону. И у неё, кстати, мозг, как ни странно, работает. А это очень ценное качество в нынешнее время. А если бы ты не сидел целыми днями к ней спиной, может она и разглядела, что на тебе тоже портки есть и парень ты у нас видный, хоть куда!

— Мне это не нужно! — Глухо сказала собеседник.

— Нужно, нужно! Я по молодости, э-э-эх!

— Да вы дядя Стас и сейчас не отстаёте! — Съязвил Миша.

— Не дерзи, мелкота! Всё проваливай домой, кстати, бабушка твоя, мама моя, звонила! У тебя ключи от моей квартиры с собой?

— Ну!

— Баранки гну! Заедешь ко мне, возьмёшь для неё лекарства и отвезёшь! И не смотри на меня волком, в отличие от тебя у меня личная жизнь есть! А тебе всё равно нечем заняться!

***

Вечер укутал влажным туманом дождя улицы, парк дышал ароматами черёмухи. Обильный на грозы май уже тянул новую партию налитых синих туч с залива, и они торопливо накрывали город вместе с темнотой ночи. Глаша лежала в кровати и слышала, как шумит за окнами дождь. Вечер был насыщен событиями, причём не самыми радостными для неё.

Брат с женой сообщили, что ждут ещё одного ребёнка, все радовались так, будто это единственный младенец на земле и его появления ждали много лет. А для Глаши теперь эта новость затянется долгими вздохами матери, чередой женихов, потому что «пора бы уже кому-нибудь её пристроить». А также постоянными намёками на то, что Глаша, увы, не молодеет.

Новый знакомый Глафиры оказался ботаником, причём в прямом смысле этого слова, и работал он в Ботаническом саду. Весёлый и приятный парень. И теперь основной задачей было не показать его маме, потому что Илья производил слишком хорошее впечатление. А зная предприимчивость своей родительницы, Глаша не сомневалась, что спустя некоторое время она сама не поймёт, как пошла под венец.

Звуки за окном вернули её мысли в рабочее русло. События последних дней тревожили Глафиру. Родители, к сожалению, узнали, что к ней ночью ломились и теперь решили ездить на дачу по очереди или вовсе ждать до выходных и отбывать туда всем семейством. В общем, было отчего впасть в отчаяние.

Глаша не заметила, как мерный стук капель увлёк её за собой в мир сновидений и раскрыла глаза только, когда в окна заглядывало солнце. Ночную непогоду сдуло, влажная листва ещё не успела просохнуть и всё пространство было поддёрнуто тёплой зеленоватой дымкой. Девушка раскрыла окно, вдохнула полной грудью струящийся воздух и вдруг услышала голос.

— Привет!

Повернув голову направо, она даже замерла. Из окна, которое находилось в соседнем доме, на неё смотрел Илья. Глаша несколько секунд обескураженно глядела на его круглое и улыбающееся лицо, а потом вспомнила, что спала она сегодня почти в неглиже, если не считать короткой просвечивающей майки, которую сложно было назвать одеждой.

— Уга! — Что-то невнятное пробормотала девушка и отпрянула к другой стене.

Она посмотрела на себя в зеркало, закатила глаза и прошипела пару ругательств. Потом накинула халатик и осторожно выглянула в окно.

— Привет! — Глаша видела, что он выглядит вполне по-домашнему. — А ты что здесь делаешь?

— Слежу за тобой! — Совершенно серьёзно сказал он.

— В смысле? — Глафира сосредоточенно сдвинула брови.

— Я просто хотел тот же вопрос задать тебе. Я здесь живу, точнее, не так давно переехал, здесь тётка моя жила, оставила мне квартиру в наследство. — Простодушно ответил молодой человек.

— А! Я вот тоже здесь живу! — Глаша вдруг осознала, что это теперь не просто знакомый, а сосед.

— Заходи на утренний кофе. Я машинку как раз капсульную купил. — Улыбнулся Илья. — А хорошо вчера посидели. Правда?

— Да, согласна.

Как звон разбитого стекла, как взрыв, как «что же теперь делать» прозвучал вдруг мамин голос из соседнего окна.

— Ой, простите! Просто услышала ваш разговор из кухни. Вас как зовут? Я Людмила Вячеславовна, мама Глаши. А вы Офелии Петровны племянник? Илья, кажется? Помню, помню, что она рассказывала про вас. — Мама сияла улыбкой. — Ой, да что мы через окна всё, идите срочно к нам на блинчики с земляникой, с прошлого года, правда, варенье осталось, но скоро свежее поспеет. — Мама с очаровательной улыбкой дождалась согласия Ильи.

А снизу вдруг донёсся старческий голос.

— Ой, как же ш хорошо, что вы всё-таки решили перенести ваше знакомство в стены квартиры. А то у меня сериал начинается, а я не знаю, где слушать там или здесь! — И после этого донёсся звук, который означал, что раму закрыли.

Глаша покорно отступила вглубь комнаты, несколько минут попечалилась, пока мама говорила новому знакомому номер квартиры и пожала плечами.

— Нужно во всём искать светлые стороны, она хотя бы не с вещами его пригласила сразу переехать.

Но и эти мысли были прерваны вихрем активности мамы. Буквально за пять минут эта неугомонная женщина заставила Глашу умыться, надеть светлый домашний костюмчик, расчесать волосы.

— Мама! — Крикнула Глаша, когда Людмила рванула открывать гостю двери. — Иди сюда!

— Ну что такое? — Женщина деловито вернулась.

— Мама мы бантом забыли меня перевязать! — Шёпотом сказала Глаша.

Людмила Вячеславовна несколько секунд переваривала эту информацию, потом зашипела на дочь и побежала к входным дверям.

— У нас гости? — Сонно спросил отец из комнаты.

— У нас хуже! У мамы на горизонте замаячил для меня жених! — Обречённо отозвалась Глаша.

— А, ну тогда я ещё посплю.

Встреча прошла под восторженное стрекотание матери, которая постоянно подкладывала на тарелку золотистые кругляши блинчиков и обильно поливала их россыпью ягод в красном тягучем соусе. Под волшебные ароматы кофе, который её мама готовила в простой турке, но так, что могла дать фору всем кофемашинам вместе взятым, и под зарождение дивного раннего утра за окнами незаметно пролетело время знакомства. Когда Глаша перевела взгляд на часы, она чуть не подавилась очередной порцией кулинарных изысков, так как оно уже беспощадно подбиралось к девяти утра. И ровно через пятнадцать минут крик Визгликова вопьётся ей в мозг и будет тиранить её весь день.

Но начальника она узрела гораздо раньше, причём даже там, где не ожидала, а именно у себя в квартире. Когда она побежала открывать дверь, то за ней обнаружила Станислава Михайловича. Он деловито отодвинул её в сторону и прошёл внутрь.

— Доброе утро, Людмила Вячеславовна. Вот от чего-чего, а от ваших блинчиков я не откажусь никогда!

Глаша в полном недоумении воззрилась на то, что Стас присоединился к утреннему застолью. Причём так, будто они так собираются каждый божий день. Глаша перевела взгляд на маму.

— Ну Глашенька, твоему начальнику тоже нужно есть! Я и пригласила, а то мы так хорошо сидели, а ты бы опоздала на работу. — Простодушно сказала женщина.

— Мама, тебе во власть надо, ты там просто очень быстро окажешься на верхушке пищевой цепочки! — Глаша вздохнула и налила себе ещё одну чашку кофе.

— Не, не, не! — Замахал руками Визгликов и отнял у неё напиток. — У тебя рабочий день начался, ты давай дуй к операм. Мы решили ещё раз квартиру осмотреть. А я пока здесь побуду. Если что интересное найдёте, тогда я приду.

— Доченька, ты мальчиков по одному пришли сюда, я их тоже покормлю. — Сказала мать.

Глафира даже не рассчитывала на такой счастливый исход дела. За столом сменились персонажи, но картинка осталась прежней. Но теперь на её месте сидел папа, а место спешившего на работу Ильи занял Стас.

***

Пробежав по хранившей прохладу ночи каменной лестнице, Глафира оказалась перед уже знакомой дверью. Внутри вяло бродили Латунин и Погорелов, хотя они очень оживились от предложения Глаши и яростно спорили, кто пойдёт первый. В результате Глафира выгнала их обоих, заперла дверь на ключ и осталась совершенно одна в этой мрачной чужой квартире, где совсем недавно разыгралась трагедия, а что послужило причиной этому им ещё предстояло разгадать.

Девушка бродила по пустым комнатам, легонько трогала стены, смотрела из окон во двор. Но с первого дня, когда они всё здесь осматривали, ничего не изменилось. Немного смущаясь, она стала перебирать чужие вещи, сложила скинутое на пол одеяло, перетрясла кровать, полистала книги. Потом Глаша прошла в дальнюю, самую маленькую комнату, там были лишь росчерки на обоях, она ещё раз внимательно осмотрела пространство, и в этот раз её взгляд зацепился за краешек фотографии, которая торчала из-за косяка. Видимо, висела на стене, а потом скользнула в щель, где отходила планка. Глафира аккуратно потянула за край и вытащила на свет фото молодой смеющей девушки. Ни надписей, ни года на фотографии написано не было.

В этот момент возле входной двери что-то грохнуло и Глаша побежала открывать. Повеселевшие оперативники с сытым блеском в глазах начали с удвоенной энергией бороздить просторы квартиры, а Визгликов сел на стул и принялся их распекать.

— У нас с вами не дело, а игрушка с сюрпризом! Потому что никто друг друга не узнаёт, а на данный момент вообще все пропали, точнее, одна-то есть, но я с утра звонил в больницу и в ближайшее время можем даже не надеяться не то что показания снять, а просто с ней поговорить. Так что дорогие мои переройте здесь всё, но найдите нам зацепку, хоть намёк на неё!

Глафира вспомнила о фотографии и подошла к Визгликову.

— Станислав Михайлович, я вот что в дальней комнате за косяком нашла. Упала, наверное, туда.

В следующий момент у Глаши застыла кровь в жилах, потому что она увидела резко побледневшее лицо Визгликова, смотрела, как его зубы проваливаются сквозь кожу на руке, когда он зажал рот, чтобы не закричать и на то, как он рухнул обратно на стул с которого встал.

— Михалыч, ты чего? — Роман быстро подскочил и перехватил фото. — Ты где это взяла? — Он воткнул взгляд в девушку.

— За косяком! — Недоумённо проговорила она.

— Ну-ка пошли, — Рома кивнул Погорелову, чтобы тот остался возле Визгликова на которого страшно было смотреть.

Глаша вошла в ту комнату, показала пальцем, откуда именно она достала это фото.

— А что случилось-то? — переспросила девушка.

— А то, что, — тяжело вздохнул молодой человек, — всё сильно осложнилось! Даже хуже. Я теперь ни черта не понимаю. На фотографии погибшая дочь Стаса.