На крыльце под барельефом

Марина Хольмер

«На крыльце под барельефом» – книга о прошлом, о школе конца 70-х годов ХХ века, где переплелись жизни и судьбы, причины и следствия, радости и разочарования, любовь к детям, предательство, дружба и зависимость от государственной машины. Эта книга – дань памяти тем, кто творил добро, даря свет и надежду даже в темные времена. Книга содержит нецензурную брань.

Выходной

У Ирины был выходной. Вот ведь чем хороша школа — у тебя обязательно есть выходной на неделе. Она обожала этот день, когда можно было посвятить его самой себе. Она не могла себе позволить валяться в постели, медленно открывая глаза, но и спешить без надобности тоже не хотелось. У нее в такие утра растягивались удовольствия, время как будто замедлялось, распадалось на куски, похожие на только что испеченный пирог: медленный чай, медленный завтрак, медленное прохаживание по квартире в халате, медленный просмотр телепрограммы (а вдруг какой-нибудь фильм выпадет на ее счастье или повтор кинопанорамы, на которую она никогда не успевала по вечерам, а не только «Сельский час» или «Больше хороших товаров»)…

В этот выходной она планировала выехать в центр, прогуляться по Александровскому саду, а потом, на закуску — посетить знаменитый ГУМ… Ирочка понемногу открывала для себя Москву, несмотря на плотное расписание уроков и домашних дел. Поначалу ей помогали в этом верный муж и соседка Надя, которая гордо объявила, что считает себя настоящей москвичкой — москвичкой по мужу в третьем поколении. Надя знала немного, но центральные магазины были ею освоены неплохо, и она готова была поделиться опытом с провинциальной, но благодарной и, главное, — выгодной в разных перспективах соседкой.

Теперь Ире было не страшно куда-то выбраться и одной. Ей нравилось дойти неспеша до метро, доехать до Площади Ногина и, не делая этих безумных пересадок, как каждый раз по дороге в школу и обратно в плотной толпе, подняться на эскалаторе наверх. Размеренно, неспешно, она могла пройти мимо громоздкого, в пол-улицы Политехнического музея, где она даже побывала — благодаря школьной экскурсии, потом подойти к видному через площадь «Детскому миру». Кому в центре поставлен памятник и что за здание, даже комплекс монументальных строгих зданий за его спиной, ей рассказали Лилиана с Ниной, переглянувшись. Ира не поняла, почему ее вопросы вызвали такую реакцию — переглянулись, усмехнулись, как будто все должны всё знать, даже те, кто только недавно приехал в Москву. Ее это задело, но виду она не показала, отметив только про себя их очередную высокомерную бестактность. Сказала им спасибо, спасибо за то, что рассказали. Теперь она знала, кому памятник и что это за здание. И дальше что? У нее это не вызывало никаких страхов или беспокойства, пусть другие вздрагивают — ей уж точно скрывать нечего и беспокоиться не о чем. Ее жизнь по-советски честна, а сердце чисто и бьется в унисон со всей страной.

Вот и теперь она поехала по излюбленному маршруту. Вокруг нее были одни гости столицы, она смотрела на них с сожалением и некоторой холодностью. Когда ее толкали, отступала, а когда спрашивали, как проехать к «ГУМ-ЦУМу», чуть насмешливо уточняла: «Так вам к ГУМу или ЦУМу?» Потом объясняла этим плохо одетым людям, зачастую говорящим с жутким акцентом, не умеющим даже вежливо поблагодарить за помощь, как доехать до вожделенных магазинов.

Ей самой когда-то объясняли точно так же. Она тоже долгое время думала, что «ГУМ-ЦУМ» — это один большой торговый рай, где всегда есть дефицитные вещички, французская косметика и запредельно заграничные туфли на платформе. Такие туфли она бы обязательно купила Ларочке… Наверное… Толкаться в очередях она не любила, собственно, а кто любил? Обучение азам этой шумной новой реальности она прошла быстро. И сейчас уже знала, что это не для нее: занимать несколько очередей, распихивать всех, добираться благополучно и без обморока до прилавка или отгороженного для самообслуживания загончика со словами «я стояла тут, позвонить только отошла!» Уговаривать продавцов скороговоркой: «Ну миленькая, дорогая моя, я ведь и не себе беру, а дочери и племяннице, поэтому хочу три кофточки взять, а не единственную, положенную магазинным законом в одни руки, ты уж не обидь» — и что-то незаметно утопить в кармашке синего продавщичьего халата могли только люди, чей ГУМно-ЦУМный промысел составлял цель их приезда в столицу и, наверное, жизни.

Пару раз Ирине удалось купить несколько симпатичных вещей. Но в основном она ездила в ГУМ погулять, посмотреть свысока на сумасшедшие очереди, на отдельный, загадочный отсек, куда ныряли ухоженные красивые женщины. Они не походили ни на нее, ни на гостей столицы, и Ирине только оставалось гадать, кто эти дамы. Как вознаграждение, она обязательно съедала знаменитое мороженое.

Конечно, завидно немного было от того, что кому-то перепадало все просто так, что плюшевые бабы с горящими глазами достаивали до конца и выносили объемные пакеты, завернутые в толстую коричневатую бумагу, а она нет. Правда, и денег особых на эти все покупки она тоже не хотела тратить. Да, Толя получал неплохо, он приносил и хорошие продуктовые заказы, в которых редко не было деликатесов, но деньги на модное баловство она выбрасывать не привыкла. Одним словом, тут тоже была засада: ей очень хотелось одеваться, как Ниночка и Лилиана, но при этом экономить деньги. Совмещать эти два вектора у нее пока не получалось. Она удивлялась, как это удается Нине — при ее-то одиноком, безмужнем существовании на учительскую зарплату.

Ире выпала удача пользоваться тем, что оставалось от Ларочкиных походов по московским магазинам. Сестра покупала много и посвящала ГУМу-ЦУМу почти все свободное время своих столичных визитов. Не все ей потом подходило, что приходилось хватать без примерки, не все нравилось при уже домашнем рассмотрении, и часть обновок оседала в Ирином шкафу. Ларочка говорила: «Пусть повисят, мне меньше тащить к вам в следующий раз. Ты пока можешь иногда надевать, но помни, что с хорошими вещами нужно обращаться очень внимательно и осторожно!»

Конец ознакомительного фрагмента.