Жена самурая

Марина Крамер, 2012

Жизнь Александры Гельман проста и понятна. Любимый муж, очаровательная дочка, интересная работа. Темное криминальное прошлое осталось далеко позади. Даже ее супруг Акела, в прошлом правая рука и телохранитель известного авторитета Ефима Клеща, теперь занимается только домом и своими любимыми девочками – женой и дочкой. Лишь увлечение восточными боевыми искусствами и жизнь по кодексу японского самурая напоминают об экзотическом прошлом Акелы. Именно из-за этого хобби он снова попадает за решетку – в городе стали находить трупы бомжей с отсеченными головами. Убийца профессионально орудует самурайским мечом, а из голов убитых делает «бундори» – своеобразный трофей воинской силы. Как верная жена настоящего самурая, Александра должна спасти супруга от подозрений, и сделать это можно одним лишь способом…

Ольга

Паршинцева чувствовала себя разбитой и уставшей. Вот уже несколько дней она практически не отдыхала — конец года, на кафедре подводили итоги за первый семестр, плюс к этому Ольга постоянно просматривала купленные диски, отчего в голове регулярно возникали батальные сцены с участием самураев. «Еще чуть-чуть — и я сойду с ума, — с жалостью к себе и в то же время как-то отстраненно думала Ольга, видя в зеркале свое потемневшее лицо и провалившиеся глаза. — Может, прав был Карепанов? Ну, на фиг мне это? Что я — следователь, опер? Нет. Адвокат чей-то? Чей? А-а, короче! Надо заканчивать с этим пинкертонством, в самом деле».

Но решить было значительно легче, чем сделать. Паршинцева в душе была одержима желанием докопаться до истины и доказать высокомерному Карепанову свою правоту. А в том, что она права, Ольга почти не сомневалась. Просмотр учебных фильмов по боевым искусствам только утвердил ее во мнении, а взятая в библиотеке книга о принципах самурайского кодекса лишний раз убедила в том, что подозрения Ольги верны. Чтобы хладнокровно отрубить голову человеку, да еще и не одному, а нескольким, нужна большая сила духа и абсолютное презрение к смерти, а этим как раз и должен отличаться человек, вставший на путь японского воина.

«Господи, сколько же в мире придурков, — потирая переносицу и пытаясь сосредоточиться на заполнении дневника практических навыков, думала Ольга. — Не живется людям спокойно, постоянно острых ощущений хочется».

Ей самой острых ощущений не хотелось, да и времени на них тоже не было. Пару раз позвонила Анжела, предложила встретиться, но Ольга вынуждена была отказаться — дежурила. В голосе одноклассницы послышались нотки недовольства, но Паршинцева не обратила на них внимания — особой дружбы и взаимной привязанности между ними и в школьные годы не существовало, а уж после стольких лет…

Та встреча в кафе убедила ее, что от Анжелы вообще лучше держаться подальше. Не стесняясь в выражениях, она легко и как-то буднично рассказывала, что живет с богатым типом, неприятным внешне, зато очень денежным и щедрым во всем, что касается ее.

— И тебе не противно? — брезгливо сморщилась Ольга, представляя, чем именно рассчитывается за подобную щедрость Анжела.

Та только пожала плечами:

— Противно. Но оно того стоит.

— Не понимаю, — вздохнула Паршинцева, отпивая кофе. — Зачем тебе это, а?

— Ой, Оля, вот только не исполняй мне тут моралистку! — скривилась одноклассница, доставая из сумочки узкую пачку сигарет. — Ты еще скажи — надо работать, приносить пользу обществу — чтоб уж совсем в духе соцреализма! А я не хочу, понимаешь, не хочу ишачить на дядю за копейки! Я хочу достойно и красиво пожить, пока молодая и привлекательная, пока у меня есть возможность использовать все это, — тут она довольно бесстыдно выпятила вперед грудь, обтянутую тонкой блузкой, — чтобы получить все, что я хочу.

— Да? И чего же ты хочешь? — поинтересовалась равнодушно Ольга, которую уже немного тошнило от Анжелкиной искривленной морали.

— Денег, — спокойно ответила она. — Денег — много, чтобы хватило надолго.

— Откладываешь на старость?

— Да, — не смутилась Анжела, картинно выпуская дым. — Открыла счет в банке, туда и складываю.

Ольга смотрела на нее во все глаза и поражалась произошедшим в девушке переменам. В школе Анжелка не была такой расчетливой и зубастой щучкой… И ей вдруг отчего-то стало даже жаль ее — такая красивая, видная девчонка, а продает себя, как последняя путанка.

— Что, Олечка, жалеешь меня? — словно прочитав ее мысли, проговорила Анжела с легким смешком. — А ты не жалей, не надо. У меня все отлично.

— Сама-то веришь?

— А то ж! — девушка вздернула подбородок, но в глазах Ольга успела заметить что-то, убедившее ее в обратном…

Больше они не встречались, только по телефону пару раз разговаривали.

Сегодняшний вечер Ольга провела в любимой позе — на своем диване, с тарелкой печенья и большой кружкой молока она просматривала очередной фильм. Мама несколько раз заходила в комнату, качала головой, видя, что дочь поглощена зрелищем и ничего вокруг не замечает, только рука движется туда-сюда от тарелки с печеньем ко рту.

— Ольга! — не выдержала Наталья Ивановна. — Ты умяла килограмм печенья! Не его жалко — тебя! Поужинай наконец нормально, оторвись от своих ужасов!

— Это не ужасы, мам, — пробормотала дочь, не отрывая взгляда от экрана, где в этот момент невысокий человек с выбритой головой, на которой оставалась только длиннющая коса на самом темени, размахивал двумя мечами и что-то гортанно выкрикивал. — Это кэндзюцу.

— Кин — что? — удивилась Наталья Ивановна, присаживаясь на край дивана.

— Кэндзюцу, мам. Это такое боевое искусство. А есть еще кэндо, практически запретная техника, ее применяют крайне редко, в основном для воспитания духа настоящего самурая. Понимаешь — «дзюцу» означает «искусство», а «до» — путь, и упор делается именно на духовное воспитание.

— Оленька, ты помешалась, — мама покачала головой и с тревогой взглянула в озабоченное чем-то лицо дочери. — Ты никогда прежде столько времени не проводила у экрана…

— Мне не дает покоя одна вещь… — Ольга выключила телевизор и откинула плед, опуская ноги на пол. — Три трупа — и у всех совершенно одинаковый механизм повреждений. Понимаешь? Совершенно одинаковый — голова отсечена с одного удара, а такое возможно только при очень хорошей подготовке и только специальным орудием.

— Почему непременно специальным? — Наталья Ивановна ногой подвинула дочери тапки. — Ведь раньше казнили, отрубая головы топором — разве это не может быть топор?

Паршинцева взлохматила волосы, сунула ноги в тапки и помотала головой:

Конец ознакомительного фрагмента.