Жена самурая

Марина Крамер, 2012

Жизнь Александры Гельман проста и понятна. Любимый муж, очаровательная дочка, интересная работа. Темное криминальное прошлое осталось далеко позади. Даже ее супруг Акела, в прошлом правая рука и телохранитель известного авторитета Ефима Клеща, теперь занимается только домом и своими любимыми девочками – женой и дочкой. Лишь увлечение восточными боевыми искусствами и жизнь по кодексу японского самурая напоминают об экзотическом прошлом Акелы. Именно из-за этого хобби он снова попадает за решетку – в городе стали находить трупы бомжей с отсеченными головами. Убийца профессионально орудует самурайским мечом, а из голов убитых делает «бундори» – своеобразный трофей воинской силы. Как верная жена настоящего самурая, Александра должна спасти супруга от подозрений, и сделать это можно одним лишь способом…

Ольга

Паршинцева спала после ночного дежурства. В комнате было открыто окно, и Ольга ежилась под тонким одеялом, но вставать и устранять причину дискомфорта не хотела, ленилась.

— Ма-ам! — крикнула она, надеясь, что Наталья Ивановна не ушла в магазин.

Никто не отозвался, и Ольге пришлось выбираться из-под одеяла и, покрываясь от холода мурашками, закрывать окно. «Черт… ну и холодина!» Она юркнула обратно в постель и закуталась в одеяло, как в кокон.

На столике у телевизора призывно возвышалась стопка дисков, но для просмотра нужно было снова встать, теряя драгоценное тепло. Коммунальщики в этом году решили сэкономить на отоплении, а потому батареи в доме еле-еле дышали, не согревая воздуха в комнате даже до восемнадцати градусов, а мама еще и окно зачем-то открыла. Но такое правило негласно действовало в доме при жизни отца — утром, встав в шесть, он приоткрывал окна в спальне и комнате Ольги, чтобы чистый утренний воздух сделал пробуждение более легким. И вот отца нет, а мама по-прежнему делает это…

Решительно откинув одеяло, Паршинцева прошлепала босиком в кухню, вытащила из-под полотенца несколько свежих, еще теплых оладий, бросила их на блюдце. В большую белую кружку, расписанную красными горошками, опустила пакетик чая, залила водой из чайника, бросила туда же пять кусков сахара и, подхватив блюдечко с оладьями, направилась в свою комнату. Устроившись в постели, Ольга включила проигрыватель дисков и, поглощая завтрак, принялась внимательно следить за действием фильма, стараясь не упустить ни одного движения актеров, ни одного взмаха мечом. Сюжет волновал ее мало, но вот все эти позы, взмахи, удары… было в них что-то завораживающее, интригующее. Ольга настолько погрузилась в атмосферу фильма, что не заметила, как съела все оладьи и теперь нетерпеливо шарила рукой по пустому блюдцу. За этим занятием ее и застала Наталья Ивановна.

— Опять в постели ешь? — укоризненно спросила она, подхватывая готовое упасть на пол блюдце.

— Ну, мам! — отмахнулась Ольга. — Не ругайся. Принеси еще оладушков, а?

Наталья Ивановна только головой покачала — когда дочь увлеченно чем-то занималась, то словно отключалась от внешнего мира и не замечала ничего вокруг.

Она ушла в кухню и села за стол, подперев кулаком щеку. Ольга все больше становилась похожа на отца, в ней постепенно проявлялась та же твердость характера и преданность своему делу. Лишь бы не стала такой же фанатично отдающейся работе…

— Мама! Ты про меня забыла? — раздался из комнаты возмущенный голос, и Наталья Ивановна, встрепенувшись, принялась складывать в блюдце оладьи.

Из подвала пахло сыростью и плесенью. Мужчина, поморщившись, спустился вниз и, нащупав на полке справа от лестницы свечу, зажег ее. Дрожащее пламя слабо осветило помещение, выложенное кирпичом. Вдоль стен высились полки, забитые всяким хламом — пустыми стеклянными банками, какими-то коробками, стопками старых журналов и книг, перевязанных бечевкой, узлами с тряпьем… Обычный подвал, в каких люди хранят то, что уже не нужно, а выбросить пока жалко. Сюда свозятся старые вещи, сопровождаемые фразой: «Может, пригодится на дачу», старая обувь, вышедшая из моды, но «еще хорошая и почти новая». В таких подвалах можно отыскать и бабушкины сундуки, потемневшие от времени, а в них — старые фотоальбомы с множеством черно-белых карточек внутри…

Но главной достопримечательностью этого подвала являлось совсем другое. На противоположной от лестницы стене расположилась добротная новая полка из массивной доски, а на ней — три человеческих головы на небольших деревянных подставках. Аккуратно причесанные волосы, чуть подкрашенные лица… и рядом с каждой прикреплена табличка с датой.

Мужчина придирчиво осмотрел «экспонаты» и пробормотал вслух:

— Замечательно… осталось еще четыре…