Жена самурая

Марина Крамер, 2012

Жизнь Александры Гельман проста и понятна. Любимый муж, очаровательная дочка, интересная работа. Темное криминальное прошлое осталось далеко позади. Даже ее супруг Акела, в прошлом правая рука и телохранитель известного авторитета Ефима Клеща, теперь занимается только домом и своими любимыми девочками – женой и дочкой. Лишь увлечение восточными боевыми искусствами и жизнь по кодексу японского самурая напоминают об экзотическом прошлом Акелы. Именно из-за этого хобби он снова попадает за решетку – в городе стали находить трупы бомжей с отсеченными головами. Убийца профессионально орудует самурайским мечом, а из голов убитых делает «бундори» – своеобразный трофей воинской силы. Как верная жена настоящего самурая, Александра должна спасти супруга от подозрений, и сделать это можно одним лишь способом…

Ольга

— Оленька, ты совсем ничего не ешь, — заметила Наталья Ивановна, наблюдая за тем, как вернувшаяся с дежурства дочь вяло возит ложкой по тарелке с супом.

Они сидели в маленькой кухне, где пахло борщом и жареной картошкой, а на подоконнике цвели фиалки и герань.

Ольга даже не услышала вопроса, продолжая думать о своем. Мысль об убийце-самурае разъедала ее изнутри, как раковая опухоль, Ольга не могла работать, не могла спать, есть…

Равнодушие оперативников задело ее, девушка не могла понять, как можно отмахиваться от версии, пусть даже она бредовая и неправдоподобная. Ведь в кино любая версия тщательно проверяется и отрабатывается…

— Ты меня не слушаешь, что ли? — Наталья Ивановна слегка толкнула дочь в локоть, и Ольга потрясла головой, отгоняя мысли:

— Нет, мама, слушаю…

— Тогда повтори, что я сейчас сказала! — потребовала она, и Ольга понурилась.

— Мам… ну, проблемы у меня на работе, никак не могу отвлечься, прости…

Наталья Ивановна понимающе улыбнулась. Конечно, она до сих пор не могла смириться и принять выбор дочери, однако ее увлеченность работой не могла не радовать. Ольга своей серьезностью напоминала отца — тот тоже считал, что свое дело нужно делать только с полной самоотдачей, иначе это уже не работа, а халтура. Но одержимость дочери порой пугала Наталью Ивановну — у нее совсем не оставалось времени на личную жизнь, не было любимого человека, даже просто какого-нибудь приятеля, с которым ходят в кино. А ведь пора бы уже подумать и о семье.

— Ты, Оленька, хоть бы сходила куда, — предложила она, убирая тарелку с почти нетронутым борщом и придвигая новую, с румяным картофелем.

— Куда? — не понял Ольга, беря вилку и замирая над очередным блюдом.

— Ну, не знаю — в кино там или на концерт какой…

— В кино… — повторил Ольга, чувствуя, как в голове зарождается какая-то мысль. — В кино, в кино… Мам, ты гений! — выкрикнула она неожиданно, поняв, что именно ей следует сделать, и принялась споро поглощать жареную картошку.

— Да что с тобой сегодня? — удивленно спросила мама, наблюдая за тем, как быстро исчезает с тарелки еда. — То сидишь и не ешь ничего, а то мечешь, как пять дней голодала?

— Потом, мамуля, все потом! — Ольга вскочила, чмокнула мать в щеку и убежала в прихожую, а через пару минут хлопнула входная дверь.

Ольга остановилась только у автобусной остановки, заметив, что вызывает удивленные взгляды прохожих, пошла медленнее, стараясь восстановить дыхание. Она твердо знала, куда направляется — в большой музыкальный магазин на центральном проспекте, там отличный выбор дисков и кассет с фильмами. Возможно, просмотрев что-то про самураев, она, Ольга, сможет найти ответ на мучивший ее вопрос.

В магазине Ольга даже растерялась сначала от обилия ярких коробок, но к ней уже спешила высокая стройная блондинка с копной кудряшек, кокетливо подобранных кверху ярким голубым шарфиком:

— Вам помочь?

— Да, если можете… Я ищу фильмы о средневековой Японии и, если возможно, что-то о современных самураях.

Продавец отошла к стеллажу, начав рассматривать выставленные там диски, а Ольга обвела взглядом просторный зал магазина и вдруг остолбенела. Прямо на нее двигалась неземная красавица, стройная, высокая, медноволосая, в дорогой норковой шубке дымчато-голубого цвета и высоких лаковых сапогах на тонкой шпильке. Что-то в облике женщины показалось ей смутно знакомым, узнаваемым… И этот жест, которым она небрежно отбросила за спину волосы… Ольга взглянула в лицо девушки и обомлела — Анжелка, Анжелка Сокольникова из параллельного класса! Вот так да…

— Анжела? — не очень уверенно произнесла она, протянув руку и коснувшись рукава шубки.

Девушка, уже начавшая рассматривать полки, обернулась и тоже ахнула:

— Ольга?! Ольга Паршинцева?! Ольга из одиннадцатого «А»?

— Ну да! — радостно подтвердила она, разглядывая старую знакомую с интересом. — Ну, ты изменилась, Анжела! Еле узнала, честное слово! Всегда была красавица, а теперь… просто высший класс!

Анжела кокетливо поджала губы и прищурила ярко накрашенные глаза:

— А ты, Олечка, все такая же… Милая девочка-зубрилка.

— Я уже не зубрилка, между прочим, — слегка обиделась Ольга, и Анжела рассмеялась:

— Не дуйся, я пошутила! Никогда не считала тебя зубрилкой, наоборот — удивлялась, откуда ты столько всего знаешь. Где работаешь, Олечка?

— В судмедэкспертизе.

Идеально выщипанные брови Анжелы от удивления выгнулись дугой.

— Это что же — с покойниками возишься?

— Боишься — от шубы трупами запахнет? — насмешливо спросила Ольга, кивнув головой на свою руку, так и замершую на мягком голубом мехе.

Анжела чуть смутилась, порозовела и помотала головой. Ольга улыбнулась и отпустила ее рукав:

— Странные существа — люди. Надо бояться живых, а мертвые вообще никакой угрозы не таят. Но что мы обо мне да обо мне? Ты-то как? Замужем, небось?

— И да и нет, — загадочно проговорила Анжела. — Это неинтересная тема, знаешь ли… Ты торопишься?

— Нет, я совершенно свободна до завтра, — радостно сообщила Ольга. — Можем посидеть в кафе.

— И посидим! — кивнула Анжела. — Только давай сперва диски глянем, а то мне вечером совершенно нечего делать будет.

Анжела пошла в отдел «ужастиков», а Ольга повернулась к терпеливо ожидавшей конца беседы девушке-продавцу. Та держала в руках внушительную стопку дисков:

— Вот… все, что удалось найти. Выбирайте.

У Ольги мелькнула шальная мысль купить все, не перебирая коробки, но потом она вспомнила, что собралась с Анжелой в кафе, следовательно, стоило быть экономнее. Она наскоро отобрала несколько дисков и пошла к кассе. Вскоре к ней присоединилась и Анжела, небрежно обмахивающаяся тремя плоскими коробочками с кровавыми рисунками и ужасными мордами на этикетках.

— Люблю на ночь нервишки пощекотать, — объяснила она удивленной Ольге.

Расплатившись за покупки, они вышли из магазина и попали под снегопад. Снег валил хлопьями, оседал пушистыми перьями на ветках деревьев, на шапках прохожих, на тротуарах и невысоких металлических заборчиках, огораживавших клумбы. Анжела накинула капюшон, натянула лайковые перчатки и вопросительно взглянула на Ольгу. Та мучительно соображала, куда же пригласит ее приятельница, в какое именно место. Беспокоил еще один щекотливый и неприятный вопрос — деньги. В кармане лежало всего несколько купюр, тысячи полторы, а внешний вид Анжелы красноречиво свидетельствовал о том, что в заведение из серии «поел — убери за собой» она не заглядывала со времен школьной юности. Проницательная Анжела уловила замешательство и мягко взяла Паршинцеву под руку:

— Идем, Олечка, я знаю хороший бар здесь, за углом, там варят прекрасный кофе, можно курить… И цены демократичные. Я, конечно, могу заплатить за тебя, но согласись — это как-то… И потом, зная тебя, не думаю, чтобы ты согласилась, правда? — она лукаво взглянула в ее глаза, чуть отогнув край капюшона, и Ольга утвердительно кивнула. — Ну, я так и думала. Идем, в «Карамболе» на самом деле все так, как я сказала.