От Лукова с любовью

Мариана Запата, 2018

Абсолютный бестселлер БукТока, более 300 000 000 просмотров! Он – чемпион. Она – неудачница. И они ненавидят друг друга. Джесмин Сантос не мыслит жизни без фигурного катания, но ей еще ни разу не удавалось занять первое место… К тому же, ее бросает партнер, и Джесмин в отчаянии. Пока ей не подворачивается возможность выступать в паре с Иваном Луковым – братом ее лучшей подруги и по совместительству настоящей звездой фигурного катания. Есть только одно «но»: Джесмин терпеть не может Ивана. Как и он ее. Их тандем предвещает много, очень много ссор. Но Джесмин решает рискнуть. Правда ли она готова на все ради успеха? Обжигающе ледяная история «от ненависти до любви» от королевы слоуберна Марианы Запаты. «Все, что пишет Мариана Запата – чистое золото! Я восхищаюсь ее способностью создавать таких удивительных персонажей. Эти истории – настоящий подарок для любителей романтики». – Али Хейзелвуд «Когда мне нужен гарантированно отличный роман, я всегда беру в руки Мариану Запату». – Тесса Бейли

Глава пятая

Я забыла, как это больно, когда тебя роняют.

— Ты в порядке? — донесся… откуда-то голос тренера Ли.

Я лежала с закрытыми глазами и благодарила Бога, что кто-то в какой-то момент истории решил, что людям необходимы мягкие маты. Потому что, не будь мягких матов — пусть даже всего в два с половиной сантиметра толщиной, — я, наверное, сломала бы в три раза больше костей, чем за всю свою жизнь.

И все-таки.

Черт.

Я попыталась вздохнуть, но, судя по острой боли, мои легкие неслабо сдавило после того, как рука Ивана соскользнула — или что там, черт возьми, случилось, — и я упала с высоты примерно двух с половиной метров, приземлившись прямо на долбаную спину.

Черт.

— Я в порядке, — прошептала я тихим, сдавленным голосом, пытаясь сделать еще один вдох, но смогла сделать лишь малюсенький, который не принес мне облегчения.

Хватая ртом воздух, я попробовала снова вдохнуть, и мне удалось сделать только полвдоха до того, как мой позвоночник сообщил: «Еще нет, дура». Подтащив по мату свои голые пятки, я поставила стопы на пол и снова попыталась сделать вдох, на этот раз чуть успешнее. Одно радовало — ребра целы. Еще радовало то, что, по крайней мере, Иван уронил меня сюда, а не на лед, что было бы равносильно удару о цементный пол.

Я снова сглотнула, сделала еще один вдох и, когда дело пошло лучше, сказала себе: ничего страшного. По крайней мере, обошлось.

Открыв глаза, я тут же заметила сильную руку, которая держала меня высоко над полом — сильную руку, которая дрогнула и уронила меня, — протянутую в мою сторону.

Секунду я раздумывала о том, принять ли эту помощь, но потом вспомнила о другом случае, когда он повел себя так же. Покачав головой, я сама перевернулась на задницу.

— Я в порядке, — пробормотала я, лишь морщась от боли.

— Отдохнешь минутку? — спросила тренер Ли со своего места за пределами покрытого матами пола, пока я вставала на колени и медленно поднималась на ноги. Я сделала еще пару вдохов, которые отдались только легкой болью в спине. Наверняка завтра эта травма даст о себе знать.

— Я в порядке. Давайте еще раз. — Я отмахнулась от нее, склонив голову набок, и сделала еще один вдох, чтобы компенсировать тот, которого лишило меня падение. Когда дыхание восстановилось и я была готова продолжить, я повернулась, чтобы посмотреть в лицо своему свежеиспеченному партнеру, с которым провела всего четыре часа.

Четыре часа.

Этим утром мы отрабатывали основные элементы, ну то есть основы основ. Предыдущую ночь я плохо спала, в основном из-за ожидания того, что будет утром — на нашей первой тренировке, — но, проснувшись, я была готова.

Когда мы встретились в четыре утра у катка, я уже прицепила на предплечье левой руки черную букву Л, а на предплечье правой — красную П. Я размялась в одиночку, и Иван тоже. Сначала тренер Ли заставила нас кататься кругами бок о бок… на протяжении нескольких часов. Все для того, чтобы подобрать общий ритм. Ноги Ивана были длиннее моих, но мы оба слушали замечания тренера и держали рты на замке, и у нас все получилось. Мне кажется, мы даже не смотрели друг на друга, так как были очень заняты, сосредоточившись на ногах… Я всего пару раз взглянула на свои руки.

И когда тренер Ли сказала нам взяться за руки и снова повторить то же самое, мы послушались. Мы делали это раз за разом, то держась, то не держась за руки, пока не начало получаться. Первые шаги, но они были важны. Все это мы уже поняли бы, если бы провели просмотр.

Когда во второй половине дня мы пришли на каток, — я уже сходила на работу и объяснила своему боссу, что отныне буду работать меньше, — тренер Ли сказала нам отрабатывать поддержки на матах. Я была счастлива продвинуться хотя бы чуточку вперед.

По крайней мере, до тех пор, пока хватка Ивана не ослабла. Он поднимал меня — его ладони находились между моим животом и пахом, руки были зафиксированы прямо над его головой, на высоте примерно ста девяноста сантиметров, — и я сводила и разводила ноги, прогнув спину и высоко держа голову. Я тысячу раз делала это со своим бывшим партнером.

Но точно так же, как я забыла о том, что падать очень больно, я забыла о том, что у каждого партнера свой любимый способ выполнения поддержки. Или я только слышала об этом? За короткую и дерьмовую карьеру в парном катании у меня был всего один партнер.

Возможно, я весила больше предыдущей партнерши Ивана.

— Дай мне посмотреть, куда ты кладешь руки, Иван, — окликнула тренер Ли. — И потом, отталкивай как можно медленнее, чтобы я увидела, как двигается Джесмин.

Кивнув, я заставила себя взглянуть на Ивана и заняла позицию прямо перед ним. В своих облегающих, суженных книзу серых спортивных штанах, белоснежно-белой — как будто совершенно новой — футболке и с идеальным пробором, он выглядел, будто собирался принять участие в фотосессии для рекламы спортивной одежды, а не тренироваться.

Пригнув подбородок, он посмотрел на меня сверху вниз своими ясными серо-голубыми глазами и кивнул, словно предлагая: «давай сделаем это». Мы очень давно не разговаривали друг с другом. Мы даже не обменивались беззвучными фразами.

Пока что.

Я тоже пригнула подбородок. «Давай сделаем это». И мы сделали. Он положил свои руки на то место, к которому я позволяла прикасаться не слишком многим парням, и мы стали выполнять поддержку.

В ту же секунду, как он поднял меня над головой, я поняла, что что-то идет не так. Нужно было понять, что именно.

— В чем дело? — спросила тренер Ли, словно читая мои мысли.

— У него странные ладони, — незамедлительно сказала я ей, стараясь не прогибаться слишком сильно, пока, в конце концов, снова не окажусь на полу.

— Все у меня нормально, — заявил Иван из-под меня — судя по голосу, он был обижен, как я и предполагала.

Я закатила глаза. Я обещала не оскорблять его, но это не означало, что я не могу закатить глаза, тем более когда он меня не видит.

— Я не знаю, в чем дело. Думаю, у него слишком большие руки, — начала я, обращаясь к тренеру Ли, и мужчина подо мной, судя по звуку, ухмыльнулся, отчего я опять закатила глаза. — У меня странное ощущение. — Он поднял меня на максимальную высоту, и теперь я находилась в том положении, из которого он уронил меня до этого. Втянув живот и сжав зубы, я напрягла бицепсы, попытавшись частично переместить свой вес на ладони и пальцы. Мне удалось.

— Я знаю, что делаю, — заявил идиот подо мной.

— Я привыкну, — сказала я тренеру Ли, притворившись, будто не слышу Ивана.

— Опусти ее и повтори, — сказала тренер.

Иван так и поступил. Он довольно быстро опустил меня на пол, хотя и не так аккуратно, как мог бы. Засранец. Я окинула его взглядом, но он был слишком увлечен тем, что смотрел на тренера Ли, и ничего не заметил.

Мы повторили поддержку.

Снова, и снова, и снова.

Следующие три часа мы только этим и занимались: заход на поддержку раз за разом, пока не перестали ощущать разницу… и мои руки — и руки Ивана — не задрожали от усталости. У меня болели плечи, и я даже не могла представить, как они болят у него. Но ни один из нас не пожаловался и не попросил о передышке.

Когда истекли четыре часа, брюшные мышцы, о существовании которых я забыла, были изнурены, и я на 90 процентов была уверена, что на следующий день у меня на животе появится гигантский синяк.

— Еще раз, и закругляемся, — сказала тренер Ли, сидя по-турецки на мате неподалеку от круга, где мы с Иваном работали. Мы еще даже не дошли до того элемента, когда он должен пройти, держа меня над головой. Мы по-прежнему отрабатывали все ту же поддержку.

Не поднимая глаз, я отступила назад, а потом, когда руки Ивана заняли нужное положение, наклонилась вперед. И он поднял меня, пожалуй, чуть проворнее, — хотя я знала, что он устал, — чуть легче и увереннее. Это длилось всего двадцать секунд, после чего я, снова встав на ноги, удержалась, чтобы не состроить гримасу от боли в брюшных мышцах. Сразу после душа намажусь мазью с арникой, чтобы завтра не умереть.

— Вечером приложи к животу лед, Джесмин. Мы не можем позволить, чтобы ты страдала, — окликнула меня тренер Ли почти сразу после того, как я приземлилась на обе ноги. Посмотрев на нее, я кивнула. — Сегодня вы хорошо поработали.

Неужели? Отчасти мне казалось, что дела пошли лучше или, по крайней мере, быстрее, но не то чтобы мне было с чем или с кем сравнивать. Я не хотела давать волю чувствам. Шаг за шагом. Я понимала это. Сначала одну ступеньку, потом другую и еще одну, до тех пор, пока мы не построим целую лестницу.

— Отдохни, приложи лед куда потребуется, и увидимся с вами обоими завтра, — крикнула нам тренер. По опыту я уже знала, что у нее есть молодые фигуристы, с которыми она работает, когда у Ивана заканчивается сезон.

Я смотрела, как она разворачивается и уходит.

Хорошо.

Мне тоже не хотелось стоять здесь и болтать.

Вскинув брови, я направилась туда, где бросила свою обувь и носки. В огромном зале стояла странная тишина; это был один из тренировочных залов в КЛ, доступный для любого фигуриста. Согнувшись в поясе, я схватила оба носка и натянула их на ноги, заметив отслоившуюся чешуйку ярко-розового лака на ногте большого пальца. Может, вечером перекрашу их, если смогу согнуться, не разрыдавшись. Лак никогда не держался больше двух дней и тем более не станет держаться с новым графиком тренировок, но я предпочитала ходить с накрашенными ногтями. Мне больше нравилось ходить к педикюрше, чем красить ногти самой, но этому больше не бывать.

Во всяком случае, в течение года.

Я как раз выпрямилась, чтобы надеть кроссовки, когда услышала, как кто-то шумно вздохнул у меня за спиной.

Я притворилась, что ничего не слышу.

Но я не могла и дальше прикидываться, когда услышала голос Ивана, нечто среднее между басом и баритоном.

— Нам нужно поработать над твоим доверием, если хочешь, чтобы в конце года я помог тебе найти партнера.

И… начав завязывать шнурки на кроссовках, я посмотрела через плечо и увидела, что Иван стоит там же, где я видела его в последний раз. Он стоял босой посреди мата, правда, на этот раз, уперев руки в бока и сосредоточив свое внимание на мне.

— Что? — спросила я, нахмурившись.

Иван поиграл желваками.

— Нам. Нужно. Поработать. Над. Твоим. Доверием. Если. Хочешь. Чтобы. В конце. Года. Я. Помог. Тебе. Найти. Партнера, — повторил наглец.

Я моргнула, а потом у меня задергалось веко. Это было непроизвольно. Ли ушла, да? Мы договаривались следить за своими словами только во время тренировки. Да?

— Мне. Не нужно. Повторять. Дважды, — ответила я точно так же, как он. — Я. Хочу. Понять. Что. Ты. Имеешь. В виду.

— Я. Имею. В виду. Что. Ты. Должна. Доверять. Мне. Или. Из этого. Никогда. Ничего. Не получится.

Сукин сын. Успокойся, Джесмин. Разговаривай с ним нормально. Будь выше этого.

Но я не могла.

— Ты угрожаешь мне?

Теперь он в свою очередь моргнул. В свою очередь вскинул брови. В свою очередь пожал плечами.

— Прошел всего один день, а ты уже угрожаешь, что не будешь мне помогать? — спросила я, тщательно подбирая каждое слово.

— Я только говорю, что у нас ничего не выйдет, пока ты не начнешь доверять мне, и даже ты это понимаешь, — сказал он.

У меня подергивался глаз, и, клянусь богом, у меня так и чесались руки, чтобы вцепиться кое-кому в волосы.

— Ты уронил меня.

— Первый раз, и не последний. Ты и сама знаешь.

Я захлопала глазами. Я знала. И не ожидала ничего другого.

Но…

Это он позволил мне упасть.

Иван моргнул:

— Я сделал это не специально. — Да, я не слишком верила ему, и он, должно быть, ожидал этого, потому что покачал головой, — тонкие ноздри на его идеально прямом носу затрепетали, — и повторил: — Не специально.

Я промолчала.

— Я не собираюсь рисковать и причинять тебе боль, — попытался произнести он, и его лицо напряглось. — Пока ты остаешься моей партнершей.

— Очень утешающе.

У него дернулась щека.

— Я достаточно доверяю тебе, — солгала, солгала, солгала я, слегка прикасаясь к шее. — Просто я не привыкла к тому, как ты выполняешь поддержку, вот и все. И было сложно поверить тому, кого я много лет называла уродом, но…

Проведя кончиком языка по внутренней поверхности щеки, Иван прищурил свои леденистые голубые глаза, глядя на меня. Черт возьми, неужели он всегда должен оставаться безупречным?

— Ты — неисправимая лгунья, знаешь? — спросил он.

— Сам такой, — ответила я, не сумев удержаться.

Он покачал головой, и я не заметила, чтобы шевельнулся хотя бы один из его черных как смоль волосков.

— Ты сказала, что приложишь все силы, чтобы мы смогли победить, да?

Я медленно кивнула.

Иван вскинул брови:

— Так вот, я говорю тебе, в чем ошибка, и ты должна ее исправить.

О боже.

— Прошел всего один день. И я сказала, в чем твоя ошибка. Ты странно располагаешь руки.

— Я не странно располагаю руки.

— Странно, — повторила я.

Он моргнул.

— Никто никогда не жаловался.

Я моргнула в ответ.

— Смелости не хватало, — сказала я. — Я привыкну. Уверена, ты все делаешь правильно…

— Да. Не хочешь на всякий случай зайти посмотреть на трофеи? — спросил кретин.

Выдохнув, я встряхнула запястье… потому что оно слегка побаливало, но не оттого, что мне захотелось ударить его. Нет.

— А ты каждый день ими любуешься? Полируешь по воскресеньям? Целуешь их?

Иван открыл, а потом закрыл рот.

Я улыбнулась:

— Я привыкну.

Он моргнул:

— Проблема не в том, что ты привыкнешь. Ты не доверяешь мне. Я чувствую это.

— Я верю, что ты не станешь специально ронять меня, — медленно проговорила я, недовольная тем, куда завел наш разговор. — Мне кажется, тебе нужно понять это как можно скорее. Ведь ты не хотел бы тратить время попусту.

— Неужели, Шерлок, — лениво произнес Иван, отчего я мгновенно выпрямилась.

— Слушай, Сатана, почему ты ждешь, что я стану доверять тебе после шестичасовой тренировки? — выпалила я, не успев остановиться.

На его лице появилась странная, довольная улыбка, которую я видела, только когда мы препирались.

— Так и знал.

— Неужели, Шерлок. Я знаю, что ты не будешь ронять меня специально, но чего еще ты хочешь? Мы не нравимся друг другу. Я постоянно жду, что ты меня подведешь, как бы я ни убеждала себя.

Его бровь поползла вверх, и я поняла, что он не стал спорить с тем фактом, что мы не нравимся друг другу. Придурок.

— Нам нужно доверять друг другу. Ли думает, что за год мы сработаемся, и я знаю, что смогу…

Я закатила глаза. Ну конечно, он думает, что за это время сможет сделать что угодно и справиться с чем угодно.

Ладно, может, я думала то же самое и о себе, но это совсем другое дело. Я не вела себя как самодовольная дура без всякой причины, причем только по отношению к одному человеку.

–…но нам нужно покончить с этим, и быстро. Причина твоего недоверия — идиот, с которым ты каталась до меня, так что я могу сделать? Что мне сделать, чтобы мы добились цели?

На этот раз пришел мой черед хлопать глазами, потому что кто, черт побери, был этот человек? Что мне сделать? Что за фигня? И почему он ругает Пола?

Должно быть, по моему лицу было понятно, что он застал меня врасплох, потому что он вздохнул:

— У меня нет времени.

О господи.

— У меня тоже. — Я не сказала «урод», но подумала так. — Слушай, я не знаю. Умом я понимаю, что ты не уронишь меня специально, но в душе не верю тебе. Неделю назад я бы не поверила, что ты поймаешь меня, если мы сделаем падение на доверие. Я не знаю, как решить эту проблему.

Иван прищурился:

— Ты не первая моя новая партнерша, и это всего лишь на год, поэтому давай что-нибудь придумаем. Хочешь, я дам слово?

— Заметь, ты не сказал, что поймал бы меня.

— Я бы не поймал.

Я, черт побери, знала это.

— То было раньше, теперь все иначе, Фрикаделька. Ты хочешь, чтобы я дал слово, что не стану намеренно причинять тебе боль?

Я чуть было не рассмеялась.

— Слово? Ты помнишь все те слова, которые говорил мне на протяжении многих лет?

Он сжал челюсти, отчего его идеально вылепленное лицо стало напряженным.

— Так я и думала.

— Что ты хочешь от меня? Ли спросит, что я сделал, чтобы уладить дело, а я хочу доказать, что сделал все необходимое. Скажи мне.

Сказать ему?

Я скользнула глазами в сторону, прежде чем перевела на него взгляд.

— Расскажи что-нибудь позорное о себе.

Он даже не колебался.

— Нет.

Я бы улыбнулась, если бы это был кто-то другой, а не Иван.

— Ага. И у кого теперь проблемы с доверием, придурок? — Я тряхнула головой. — Не беспокойся об этом. Я справлюсь. Все будет отлично. Мне это нужно больше, чем тебе. Я разберусь, и все будет превосходно.

Все должно быть превосходно.

— Ладно.

Я закончила завязывать шнурки и встала на ноги. Боже, сегодня вечером мне правда понадобится лед. Может, даже целая ванна со льдом. Черт. Не в первый раз.

Отведя плечи назад, я поняла, что они напряжены больше, чем я предполагала… Я посмотрела на Ивана, который в какой-то момент переместился и теперь обувал что-то, похожее на домашние тапочки.

Что-то типа того. Мне хотелось домой.

Сделав шаг к двери, я остановилась в нерешительности. Мы теперь партнеры. На целый год. Я могла бы быть выше этого. Поэтому, посмотрев через плечо, я бросила:

— До завтра.

Я даже не обратилась к нему по имени в конце. Много чести.

Я подождала, наверное, всего пару секунд, пока не поняла, что он не собирается отвечать — придурок, — и направилась к двери, убеждая себя, что это не так уж страшно. Какого черта я еще ждала от него? Что он будет по-настоящему дружелюбен? Я знала, что такое дружелюбие и что такое недружелюбие.

Он уже все сказал. Один год. Это все, на что мы могли рассчитывать вместе.

И ему ужасно хотелось поговорить со мной о том, что было не так, чтобы мы смогли исправить это.

По крайней мере, я могла доверять ему, зная, что он примет самое выгодное решение, когда дело коснется успеха.

Доверяла ли я ему? Боже упаси. Во всяком случае, недостаточно. Но в то, что это было для него важно, я верила.

Оттянув ослабший от тренировки пояс на легинсах, я ссутулилась и втянула живот, чтобы посмотреть, так ли он на самом деле пострадал, как мне казалось — а он пострадал, — и решила, что загляну в круглосуточный магазинчик купить пару мешков льда. Ледяные ванны — почти пытка, я мало что ненавидела больше, чем их, но… Еще больше мне не хотелось испытывать боль. Мне просто нужно было вспомнить, что я — взрослая женщина, и потерпеть.

Но пока при одной мысли об этом у меня заныли кости.

По спине побежали мурашки, отчего я почувствовала себя паршиво и быстрее зашагала по холлу. Чем скорее я окажусь дома, тем лучше. Может, получится выкроить время, чтобы посмотреть фильм с мамой и Беном.

На самом деле этим утром, пока мы катались, никто не таращил на нас глаза, но я решила, что это только потому, что по утрам все слишком сосредоточены на себе и ни на кого не обращают внимания. Болтать будут другие, те, кто тренировался во второй половине дня.

И если бы я уже не рассказала маме об этой ситуации, она определенно так или иначе обо всем узнала бы.

Я не собиралась заранее сообщать об этом своим братьям и сестрам, главным образом потому, что получала удовольствие, когда все они выходили из себя и впадали в истерику. Мне было смешно. И я была счастлива оттого, что они беспокоятся обо мне.

Продолжая на ходу вращать плечами, я свернула в другой коридор и остановилась. Потому что в конце коридора у дверей увидела слишком хорошо знакомую мне фигуру и еще одну, знакомую уже не столь хорошо. Это была Галина и девушка, которая пришла мне на замену. Судя по ее жестам, Галина была рассержена. За долгие годы я так часто выводила ее из себя, что отлично знала, в чем это выражается.

А так как девушка терла щеки, я поняла, что она плачет.

Меня Галина никогда не доводила до слез, но я видела, как она доводила других, не таких понятливых, как я.

Идя по коридору и жалея, что не взяла с собой сумку, — тогда я смогла бы найти наушники и притвориться, что не слышу их, — я заметила, как Галина приглушенным голосом говорит девочке что-то со своим русским акцентом. До меня долетали лишь обрывки. Что-то насчет ожиданий, целей и желания победить.

Я дошла где-то до середины коридора, когда обе они обернулись и посмотрели на меня.

— Ежик. — Энергичным кивком поприветствовала меня мой бывший тренер.

— Галина, — произнесла я в ответ, окидывая взглядом другую девушку и кивая ей, как и все старшие. — Латаша.

— Привет, — поздоровалась со мной она и, затаив дыхание, опустила голову. Наверное, чтобы я не видела, как она расстроена тем, что ее ругают.

Она не могла знать, что меня это мало волнует, и я не собиралась говорить ей об этом.

— Поздравляю с новым партнером, — сказала Галина. — Я рада за тебя. Это был только вопрос времени, я всегда это знала.

И от этого я чуть не споткнулась.

Она рада и всегда знала? Что именно?

— В паре твой тройной лутц будет выглядеть изумительно, — продолжала Галина, а я только смотрела на нее, будто совсем ее не знаю.

Откуда, черт возьми, взялись все эти комплименты и зачем?

— Сколько раз ты его отрабатывала? — задала Галина бессмысленный вопрос, потому что отлично знала, сколько я работала над ним. Она же была там. Я рассказывала ей, сколько раз мама помогала мне и снимала мои прыжки, чтобы я могла увидеть, как они выглядят со стороны.

Но не стоило интересоваться, почему она спрашивает. Мы слишком долго были вместе, и я знала, как работают ее мозги и какую цель она преследует. Она делала это, чтобы что-то доказать этой девушке.

— Тысяч пять? — сказала я, пожав плечами, потому что могла только предполагать. Я была не сильна в математике и давно потеряла счет своим прыжкам.

— Ты плакала, когда делала это?

Черт, ведь заводя этот разговор, она знала, что я никогда не плачу и что не хочу еще больше расстраивать эту девушку. Вдобавок мне не хотелось врать. Поэтому я покачала головой, так как озвучить свои мысли показалось мне слишком жестоким. Я сменила тему, прежде чем Галина успела спросить меня о том, что только еще больше огорчило бы девушку.

— Лина, могу ли спросить вас кое о чем с глазу на глаз?

Немолодая женщина, словно раздумывая, склонила голову набок и снова решительно кивнула.

Когда я прошла чуть дальше по коридору, она пошла следом и остановилась одновременно со мной. Я вздрогнула от неожиданности.

— Что спрашивала у вас обо мне Нэнси Ли?

Выражение ее лица не изменилось, словно мой вопрос ее не удивил. Она и не должна была удивляться. Она знала, что я никогда не стесняюсь задавать вопросы.

— Думаю ли я, что ты готова. Вот что она спросила.

Я моргнула.

— Прислушиваешься ли ты. Усердно ли ты работаешь. Смогла ли бы я снова тренировать тебя, — продолжала она, повернувшись ко мне своим жестким, как сталь, лицом. — Я сказала «да». Я сказала, что ты создана кататься с партнером. У тебя сильные плечи. Руки. Это я не поспевала за тобой. Я сказала ей, что ты катаешься лучше, чем я когда-либо ожидала…

Я хлопала глазами.

–…только ты слишком много думаешь, ежик. Ты знаешь об этом. Ты слишком волнуешься. Это ты тоже знаешь. Никто не заслуживает удачи так, как Джесмин, сказала я. — Сверля меня взглядом, она закончила: — Еще я сказала ей, что вы с Иваном убьете друг друга, если будете слишком много болтать.

Она…

— Не стоит благодарности. Ведь ты не заставишь меня пожалеть об этом, правда?

Конец ознакомительного фрагмента.