Одиссея Атани Дюбарри. Начало

Маргарита Мартынова

Атани Дюбарри – потомственная пиратка, выросшая среди бурь, кораблей и канонады. Она продолжает дело своего отца, но что ею движет? Привычка или презрение к обычной жизни для девушки ее возраста?Когда Атани останавливается в гостинице на одном из островов Полинезии, то ради своей безопасности вынуждена взять заложников.О том, что ее план не только окажется провальным, но и невообразимым образом повлияет на её судьбу, Атани узнает гораздо позднее…

Оформление обложки Олеся Ковалева

© Маргарита Мартынова, 2023

ISBN 978-5-4496-0167-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Солнце палило нещадно. Голубое небо, на котором не было ни облачка, сияющим зеркалом касалось горизонта. По неровной узкой дороге среди полей, недалеко от Сен-Жермена, неспешно ехал закрытый экипаж, и пыль, поднимаемая его колесами, ещё долго клубилась в душном воздухе. Сидящие рядом друг с другом пассажиры кареты — молодой человек и девушка — смотрели каждый в свое окно, поддерживая, очевидно, не самый приятный обоим разговор.

— Больше добавить мне нечего… — сказал высокий и худощавый мужчина с тонкой бородкой, и покосился на свою спутницу. Девушка промолчала, теребя рукой вышивку на платье.

На вид ей было не более восемнадцати лет. Бледный усталый вид, тонкие губы, сжатые в полоску, выступающие скулы и низкий лоб словно подчёркивали её настроение. Могло показаться, что она только что перенесла длительное путешествие, но нет — это была всего лишь воскресная загородная прогулка в обществе старшего брата. Что она могла ответить в этом разговоре? Что выразить? Год назад их отец — известный в округе нотариус — слег с параличом, и теперь главным в доме стал сын. Девушка не хотела ни спорить с братом, ни соглашаться.

— Аврелия? — полувопросительно осведомился тот, выждав паузу.

— Да… Я тебя услышала, Филипп, — нехотя ответила она, продолжая смотреть в свое окно. — Сейчас только июнь…

— Я не заставляю, — судя по тону, молодой человек смутился. — Но, давай, попробуем смотреть в глаза реальности… Матери больше нет, наш отец глава теперь только формально. Я же за тебя беспокоюсь в первую очередь…

— Я поняла, — негромко повторила Аврелия и вдруг подалась вперед. — Рене! — крикнула она кучеру. — Останови, пожалуйста, я пройдусь немного пешком! Мне хочется воздуха…

Толкнув дверцу, она спрыгнула, не дожидаясь полной остановки экипажа, набрала полной грудью душного полуденного воздуха и обвела взглядом все вокруг. На горизонте темнело угрюмое здание каторжной тюрьмы, где содержались те, кому не нашлось места в более крупных острогах страны. В низине кучка арестантов, закованных в тяжелые кандалы, долбили камень. Их худые фигуры казались ещё более измученными в мешковатой тюремной одежде, мрачные лица, лишенные возраста, выражали полную непричастность к событиям вокруг них.

Сердце молодой девушки на секунду замерло и снова двинулось в путь. Ей вдруг подумалось о том, что она тоже может иметь какое-то сходство с этими людьми. У неё также нет ни свободы, ни выбора. Каторжники, многие из которых еле держались на ногах, делали свою работу, не поднимая головы, и звон их цепей перемежался со звуком расколотого камня. На этом фоне упитанный надзиратель с крученой плеткой в руках показался Аврелии каким-то угрожающим. Он потягивал из фляжки воду, утирал потный лоб, и периодически покрикивал на узников чуть надтреснутым басом.

Вдруг один из каторжников остановился и покачнулся. Инструмент выпал из его руки, и он медленно повалился ничком на серую от дробленого известняка землю, заставив своего напарника по кандалам, остановиться в растерянности.

— Эй, падаль! Вставай! — голос надзирателя громом прокатился над долиной, и плеть с металлическим наконечником опустилась на плечи арестанта. — Быстро!

Аврелия видела, как тот задрожал всем телом, но подняться не мог. Плеть засвистела в воздухе и снова ударила по худому телу.

— Не надо! — неожиданно крикнула девушка, сжимаясь. — Пожалуйста, не надо бить его! Ему больно!

В голосе ее зазвенело отчаяние.

Надзиратель повернулся в её сторону и осклабился:

— Да бросьте, мадемуазель! Этот скот вашей жалости не стоит! Эй! — он с силой пнул арестанта тяжелым сапогом. — Вставай, ничтожество! Видишь, барышне тебя жаль!

— Не надо! — приблизившаяся Аврелия склонилась над каторжником. — Он встанет сам… Не бейте его… Ему просто дурно… У вас есть вода?

— Вода? — усмехнулся тот. — Мадемуазель, эти люди — каторжники. Это дерзкие убийцы, жестокие воры, отъявленные злодеи…

— Я не убийца… — вдруг заговорил каторжник и поднял голову. Голос его был молодым и, несмотря на слабость, выражал упрямство. — Я никого не убивал! Это ошибка!

В его тоне промелькнули гнев и отчаяние, к бледному лицу вдруг прилила кровь.

— О, да! — захохотал надзиратель. — Все вы так говорите, я за десять лет службы всяких тут видел! Вставай, сволочь, прекрати валяться!

И он снова замахнулся плетью.

— Не надо! — взмолилась Аврелия, просительно поднимая руку, и опустилась на колени перед арестантом. — Не надо его бить, пожалуйста, — она достала свой носовой платок и попыталась вытереть заключенному серое от пыли лицо. — Ему надо воды…

— Мадемуазель… Я свою фляжку на это пушечное мясо тратить должен? — поморщился надзиратель.

— Да… — неопределенно выдала девушка. Она выпрямилась, две секунды сжимала губы молча, затем стянула с мизинца кольцо. — Возьмите. Этого, надеюсь, хватит за воду? Как его зовут? — вдруг спросила она.

Почесав рукояткой плетки свой тугой живот, надзиратель тюрьмы повертел в пальцах тоненькое колечко с белым камнем, отстегнул от пояса фляжку и протянул её девушке, усмехаясь.

— Зовут? Мадемуазель, у них нет имен! Только номера! Этот — триста шестнадцатый!

Ничего не сказав, Аврелия, снова опустилась на колени перед арестантом и поднесла фляжку к его губам. Вода полилась по подбородку номера триста шестнадцатого, и девушка вытирала её своим платком. На неё взглянули чуть сощуренные карие глаза.

— Как тебя зовут? — спросила Аврелия приглушенным шепотом.

— Пьер Дюбарри… — ответил тот после паузы и снова отчаянно воскликнул. — Я никого не убивал!

Честный и упрямый взгляд его скользнул куда-то за спину девушки. В нем прочиталась тревога.

— Аврелия, ты с ума сошла! — внезапно прогремел над ней голос брата. — Что ты делаешь?! Это же мерзкий каторжник! Отъявленный злодей! — Филипп схватил сестру за локоть и оттащил в сторону. — Они все наверняка заразные! Немедленно поехали домой, слышишь?! Сию секунду!

Тюремный надзиратель, подняв с земли пустую фляжку, молча провожал взглядом эту картину, с улыбкой наблюдая, как худой джентльмен в сюртуке тащит за руку по кочкам и камням эту странную добросердечную девушку, а она все время оборачивается назад, пытаясь увидеть, что происходит.