Одиссея Атани Дюбарри. Начало

Маргарита Мартынова

Атани Дюбарри – потомственная пиратка, выросшая среди бурь, кораблей и канонады. Она продолжает дело своего отца, но что ею движет? Привычка или презрение к обычной жизни для девушки ее возраста?Когда Атани останавливается в гостинице на одном из островов Полинезии, то ради своей безопасности вынуждена взять заложников.О том, что ее план не только окажется провальным, но и невообразимым образом повлияет на её судьбу, Атани узнает гораздо позднее…

* * * *

Аврелия Пунш прислушалась к шагам на лестнице и напряглась, не сводя глаз с входной двери. В неё тихо поскреблись, неровный ломающийся голос сказал

— Это я, мадемуазель! — и в комнату быстро вошел худой мальчик-подросток лет четырнадцати, облаченный в костюм слуги.

— Ох! — хрустнула пальцами девушка. — Что там?

— Рассказываю, — кивнул тот. — Месье Филипп сегодня точно собирается в клуб. Но пока ещё не уехал, просто я слышал разговоры горничных, Жозефа гладила ему костюм… Еду я нашел, даже больше, чем вы просили, — он вытащил из-за спины большой сверток. — Вот! Это только та часть, которую вы просили собрать дополнительно… — он взглянул на девушку и вдруг спросил. — Не боитесь?

— Ох, Боб… — она села перед туалетным столиком и уставилась в зеркало. — Имею ли я право бояться? Не все ли теперь равно?

— Так это же тюрьма… — мальчик выглянул в окно и поскреб тонкую скулу. — И ещё там темно!

— Но ты же со мной?

— Я? — подтянулся он. — Конечно, я с вами! Я всегда на вашей стороне, мадемуазель! Если бы вы тогда не уговорили мадам меня приютить, я бы от голода умер…

Девушка помрачнела и снова взглянула в зеркало.

— Как давно это было, да, Боб? Как будто вечность прошла… мамы теперь нет, а отец уже ничего не решает… Филипп выдаст меня замуж за господина Трено и все. Ему все равно, что он стар, и я его не люблю… А мои годы идут… — она потрогала свое лицо и поджала бескровные губы. — Вот была бы я красивой…

— Мадемуазель, вы прекрасны!

— Маленький лжец…

— Душою… — добавил он, и Аврелия грустно рассмеялась

— Да, вот только, как видишь, это никак не способствует моей популярности у кавалеров. Совсем. И, как бы я ни противилась решениям брата, я готова его понять. Филипп хочет устроить мою судьбу, а с каждым днем надежды на то, что кто-нибудь попросит моей руки, тают все сильнее. Только месье Трено и остался… — она встала. — Да, Боб, я спятила, я знаю, если брат узнает о том, что я замыслила, мне уже не миновать этого замужества… Так, — она упрямо тряхнула головой, отгоняя мысли, голос её стал бодрым. — Времени у нас немного, нужно все приготовить… Боб, достань мне шкатулку с драгоценностями. А я приготовлю другое платье. Это слишком светлое, оно испачкается и привлечет лишнее внимание…

Подросток достал шкатулку с полки и заглянул в неё.

— Что вы хотите взять с собой?

— Подвески…

— Ох, мадемуазель! Это был подарок вашей матушки…

Аврелия на секунду остановилась, потом кивнула:

— Да, я знаю! Мама видит меня сейчас, она не осудит! Я иду на благое дело…

— Угу, в тюрьму… — задумчиво буркнул Боб, моргая.

— Если б ты видел глаза этого несчастного, ты бы не сомневался! Он не может быть преступником, просто не может! Что я могу сделать, кроме как принести ему и его товарищам немного еды, они так измучены…

Он взяла в руки подвески с камнями и осмотрела их:

— Ведь я права, правда? — как бы обратилась она к самой себе. — У надзирателя наверняка семья, детишки… Вряд ли, у него огромное жалование. А я прошу всего немного: возможность увидеться с этим заключенным и передать ему еды… — она помрачнела. — Когда я выйду замуж, у меня уже не будет даже такой возможности. Я недостаточно набожна, чтобы уйти в монастырь, значит, придется коротать свои дни подле месье Трено. Ох, я бы лучше даже за тебя вышла!

Боб сначала растерянно посмотрел на неё, потом вдруг оскалился.

— Мадемуазель мне льстит…

Она с грустной улыбкой посмотрела на паренька и пожала плечами:

— Вот только пришлось бы подождать как минимум, три-четыре года, а я уже не располагаю таким временем…

— Ох, все то вы не устаете шутить…

— Я должна хоть раз быть сильнее, чем кажусь, правда? Я впервые иду куда-то тайком ночью… Иду далеко, иду в тюрьму…

— И я иду с вами!

— Вот поэтому я и не боюсь, — она улыбнулась опять. — Ох, если узнает мой брат, пропали мы оба с тобой, друг мой Роберт!

Повисло молчание, после которого последний спросил.

— Мне идти вниз?

— Да, — девушка села. — Если Филипп спросит обо мне, что вряд ли, скажи, что я уже легла… что я себя плохо чувствую или ещё что-нибудь… В общем, придумай, что хочешь, главное, чтобы он не вздумал ко мне подняться, и всё. Я себя выдам… Ступай! — она выглянула в окно и с чувством прибавила: — Наше время ещё не пришло!