Детектив в стиле нуар

Майк Галь

Утонувший в тумане портовый город. Тёмные улицы, странные люди. Таинственные огни в хмуром небе. Гангстеры на военных катерах, падающие в море самолеты, череда необъяснимых убийств. Частный сыщик, преследуемый и мафией, и полицией, упорно идёт по следу, от одной загадки к другой, сквозь ночные погони и перестрелки. И всё ради неё – девушки с глазами цвета осеннего моря… Книга написана в лучших традициях «чёрного» нуар-детектива: смесь интриги, жестких диалогов и циничной мужской иронии.

ГЛАВА 5

Было уже совсем поздно, когда он припарковался у дверей «Фламинго». Милена всю обратную дорогу молчала и выглядела совершенно усталой. Виктор тоже устал, однако у него после посещения квартиры Беркова появилось знакомое, хотя и слегка подзабытое чувство, имя которому — азарт. И вроде откуда ему в таком деле взяться, а поди ж ты… Наверное, было тут и еще что-то — томное, хмельное и словами невыразимое — только копаться в собственных чувствах было неохота.

— Приехали? — спросила Милена и сладко зевнула, прикрывая рот маленькой узкой ладошкой.

— Да, — сказал Виктор, помедлив. — Приехали. Ваш отель. — Он выключил зажигание и откинулся на спинку сиденья.

— Спасибо, — сказала Милена. — Вы хорошо водите — спокойно. С братом совсем не так.

— А что брат, гонщик? Любит притопить педаль? Кстати, вы не сказали, какая у него машина, — сказал Виктор, к стыду своему понимая, что должен был спросить об этом гораздо раньше… Старею я что ли, подумал он. Или совсем от безделья форму потерял? Теперь хоть возвращайся назад, чтобы выяснить, не стоит ли машина Беркова сейчас где-нибудь рядом с домом…

— А вы и не спрашивали, — сказала Милена без всякого укора. — У него какая-то редкая машина, большая, темно-синяя. Немецкая, кажется, еще довоенного выпуска. Антон вообще любитель хорошей техники, только водит неважно… Нет, он не гонщик. Просто у него плохое зрение.

— Большая, темно-синяя, — повторил Виктор задумчиво. — А номер его, случайно…

— Нет, номера машины я не знаю. Не помню. И возле дома ее не было — я еще днем специально посмотрела.

Вот так, подумал Виктор. Она оказывается посмотрела. Еще днем. Какая, однако, умница — не то что ты, балбес… Так что можешь радоваться — не придется за полночь снова тащиться в Хлебную гавань. Скажи спасибо девушке.

— Спасибо, — сказал Виктор.

— За что? — искренне изумилась Милена. Это вам спасибо за то, что согласились помочь.

— Это моя работа, — ляпнул Виктор первое, что пришло в голову и тут же почувствовал, как начинает злиться сам на себя… Похоже, я и правда устал, с досадой подумал он. Несу какие-то пошлые киношные глупости, словно гостиничный альфонс. Наверное, мне нужно поменьше говорить. Да-да, чуть поменьше с ней говорить и чуть поменьше на нее смотреть. И еще, может быть, чуть-чуть подальше от нее держаться…

— Я буду держать вас в курсе дела. — сказал он голосом диктора, которому впервые доверили объявить прогноз погоды. — Позвоню, когда появятся какие-нибудь новости.

— Хорошо. В таком случае, я остановилась в сто двадцать шестом номере. Об этом вы, кстати, тоже не спросили, — сказала Милена, и на этот раз в ее голосе послышались нотки укора.

Она тихо попрощалась и вышла из машины, аккуратно ставя ногу на мокрый тротуар. Медленно прошла к крутящимся дверям «Фламинго», толкнула створки и растворилась в дробных отражениях стекол. А Виктор все сидел и смотрел ей вслед. Нужно было ехать домой, но он не спешил, потому что очень хорошо представлял, что ждет его дома — пара бутылок пива да сонная кошка…

«О, черт! Кошка!» — встрепенулся он, ударив ладонями по рулю. Он забыл купить консервы, просто вылетело из головы! Самому хватило бы и пива на ужин, не в первый раз, но кошка… Зверюга не даст ночью покоя, и будет абсолютно права. Как говорится, дела делами, но обеспечить жратвой несчастное, одинокое, целый день сидящее взаперти животное — уж будьте, хозяин, любезны! Нужно обязательно заехать в какой-нибудь ночной магазин, из тех, что по пути. У портье, в отеле, должен быть телефонный справочник.

Виктор вышел из машины, запер дверь и направился к дверям отеля. Он только сейчас заметил, что ветер совершенно утих, дождь прекратился, и желтый свет фонарей мутными пятнами пробивается сквозь ночной туман.

Справочник у портье был. Он шмякнул им о стойку, рядом с массивным черным телефоном, и вежливо-равнодушно отошел в сторонку. Виктор привычно принялся пролистывать эту настольную книгу частного детектива, пока не добрался до страниц, где были перечислены все ночные и круглосуточные магазины.

Кто бы мог подумать, что по ночам в городе идет столь бурная торговля, удивлялся он, водя пальцем по колонкам с десятками названий и адресов. И ладно бы это были только гастрономы, булочные или аптеки — этим сам Бог велел. Но, скажите на милость, кто в здравом уме потащится среди ночи за коробкой скрепок или парой ластиков в круглосуточные «Канцелярские товары Кирилла и Мефодия». Или, скажем, в «Универсальную сельскохозяйственную химию» за пакетом селитры или мешком каких-нибудь фосфатов… Или вот еще контора: «„Давид и Голиаф“ — торговля списанной военной техникой, снаряжением и амуницией — звонить в любое время». Интересно было бы взглянуть на идиота, который за полночь вздумает прикупить десяток пуговиц от старых солдатских штанов… Хотя, стоп! Одного я, кажется, знаю…

Он придвинул к себе телефон и, придерживая плечом трубку, стал накручивать диск, одновременно заглядывая в справочник. Долго никто не отвечал. На девятом гудке, когда он собрался уже дать отбой, на другом конце провода раздался высокий дребезжащий голос: «Фирма „Давид и Голиаф“. Директор у аппарата». Обладатель дребезжащего голоса был, похоже, не молод, вдобавок плохо ладил с буквой «р» — «дигектог у аппагата».

— Э-э… Добрый вечер, — чуть замешкался Виктор. — Честно говоря, уже не думал, что кто-то ответит.

— Но вы таки дождались, молодой человек! — бодро возразил торговец армейской рухлядью. — Впрочем, если вы позвонили, чтобы пожаловаться на бессонницу, так я вам скажу, напрасно, я и сам мог бы жаловаться на нее до утра. Или вы таки позвонили по делу, и вам что-то нужно от старого Давида Манлихера? Тогда говорите уже, я вас внимательно слушаю.

— Меня интересуют военные эмблемы. Знаете, те, что пришивают на рукав мундира. Вы ведь торгуете амуницией? Вот я и подумал…

— Вы совершенно правильно подумали, молодой человек!.. — тут же перебил старик. — Конечно, я торгую амуницией. Конечно, у меня есть эмблемы. Какие эмблемы вы хочите? Морские? Сухопутные? У меня есть очень красивые эмблемы танковых войск. Есть эмблемы парашютистов. Или, может, вы хочите кавалерию? Так их у меня тоже есть! Пять тысяч штук, к примеру, вас устроят? Я мог бы дать вам приличную скидку…

— Простите, э-э… господин Манлихер. Меня интересует только одна эмблема. Эмблема войск ПВО. Противовоздушная оборона… Знаете, такая, с летящей птицей…

— Всего одна эмблема?.. — если Давид Манлихер и был разочарован, по голосу этого почти не было заметно. — Ах, ну да, конечно, я понимаю… Молодой человек, надо полагать, коллекционер. Несомненно, это та самая страсть, которая не дает нормальному человеку по ночам спокойно спать. Когда-то, помню, я тоже был коллекционером. Я коллекционировал марки. Так, знаете, я натурально, был похож на идийота — ничем не хуже вас, поймите меня правильно. А вам, значит, нужна эмблема пе-ве-о. В единственном, так сказать, штучном экземпляре. Я вас правильно понял?

— Да, господин Манлихер. Абсолютно верно.

— Хм… Ну тогда вот что я вам скажу, молодой человек. Все, что вам сейчас нужно, это лечь спать… Да-да, послушайте старика Манлихера, вам от этого не станет хуже, а совсем наоборот. Вы просто ляжете спать в свою холодную холостяцкую постель — и не надо говорить, что это не так, иначе стали бы вы сюда звонить посреди ночи — а завтра утром или чуточку позже, вы сядете в свой автомобиль — у вас же есть автомобиль? — и приедете прямо в мою контору. Вы спросите: «И что дальше?» Так я вам отвечу. У Давида Манлихера для таких, как вы, «коллэкционэгов», есть специальный альбомчик, в котором найдутся нашивки с мундиров всех армий мира и флотов в придачу! Вы, конечно, можете не верить, но я вам так скажу: там есть такое, что вы сразу же забудете про свою пе-ве-о… Нет-нет, ради бога, если вам таки надо пе-ве-о, она там тоже имеется! Но, молодой человек! Что такое эта ваша пе-ве-о рядом, скажем, с жемчужным шевроном с парадного бурнуса полковника магрибской верблюжьей сотни! Конечно, это я исключительно для примера. Я совсем не утверждаю, что у меня есть этот жемчужный шеврон. Но вы же коллекционер, вы должны понимать… Так что приезжайте! Приезжайте завтра и вы сможете все это увидеть совершенно даром!

Опешив от столь бурного словоизвержения, Виктор не сразу нашел, что ответить.

— Э-э… Да, это было бы прекрасно. Огромное вам спасибо.

Я именно так и поступлю, — расшаркался он наконец в словесных реверансах. Что и говорить, хозяин конторы «Давид и Голиаф» был словоохотлив, если не сказать болтлив, сверх всякой меры. Была ли тому причиной хроническая стариковская бессонница или элементарное одиночество, но Виктор решил воспользоваться моментом.

— Да, и вот еще что! Прошу прощения, господин Манлихер, что отнимаю у вас время… — сахара в его голосе хватило бы на ведро повидла. — Должен вам признаться, я вовсе не коллекционирую военные нашивки.

— Как! В самом деле? И в чем же тогда, позвольте спросить, причина вашего интереса?

— У меня, знаете ли, профессиональный интерес. Я художник. Работаю на издательство, которое печатает военную энциклопедию. Мне заказали кое-какие рисунки, и вот теперь я ищу образцы.

— Ах вот что! Молодой человек — художник. Кто бы мог подумать! И вы, значит, работаете по ночам… Да-да, я знаю — художники любят работать по ночам. Хотя, если подумать, на свете очень много людей, которые любят что-то делать по ночам. И это «что-то» не всегда так невинно, как ваши картинки. Так я вот что думаю: пусть эти люди лучше рисуют — или хотя бы пишут книжки, если больше ничего не умеют! Или я не прав?

— Совершенно с вами согласен, господин Манлихер. Думаю, вы правы…

— Да! Но вы вот что мне скажите! Если вам так надо, почему бы не обратиттся к военным, на их военный склад, где все это есть? Я лично так и делаю… Конечно, приходится немножечко делиться. Но что делать? Мы все живые люди и все понимаем!

— К сожалению, не могу. Гонорары за мои иллюстрации не так велики чтобы, как вы говорите, делиться. И потом, у военных много формальностей. У них же сплошные секреты — это нельзя, то нельзя… Вот, например, мне очень нужно попасть на морскую базу, чтобы нарисовать с натуры обыкновенный торпедный катер. Так, представьте, разрешение на это я могу получить только в главном штабе военно-морского министерства, и еще неизвестно, сколько времени придется ждать. А ведь у меня договор и сроки… Кстати, господин Манлихер, вы случайно не знаете, у кого, кроме военных, может быть торпедный катер? Возможно какое-нибудь частное лицо? Мне бы это очень пригодилось.

— Ха! Я вас умоляю! Знает ли Давид Манлихер, у кого может быть торпедный катер?.. Молодой человек, вы же художник — вы умеете отличить черное от белого! В том самом телефонном справочнике, который, думаю, лежит сейчас перед вами — там черным по белому написано: «Давид и Голиаф — торговля списанной военной техникой». Улавливаете? Военной техникой! А что такое этот ваш катер, как не военная техника?.. Вы спрашиваете, знаю ли я владельца такого катера?.. Молодой человек! Ну скажите, как я могу его не знать, если я сам же и продал ему этот катер — почти совсем новый, только без торпед. Нет, я, конечно, продал бы ему и торпеды, не вопрос. Но, к сожалению, наш миролюбивый, но строгий закон этого не одобряет. Так что, молодой человек, если вам вдруг понадобится подержанная военная техника, целиком или частями, какой-нибудь не очень новый танк, шасси от бомбардировщика, перископ подводной лодки или, скажем, гусеничный траншеекопатель — я вам это легко устрою… И да, насчет катера! Вы сказали, что хотели бы узнать имя владельца?

— Да, было бы неплохо…

— Не думаю, что открою большой секрет. Имя Самуил Мозган вам что-нибудь говорит? Если нет, то вы счастливый человек. Ну, а если говорит, то мне не нужно объяснять, с кем вам придется имеет дело.

— Да, я кое-что слышал о нем, — сказал Виктор, и это было чистой правдой.

— Вы кое-что слышали… Прекрасно! — с чувством картавил Давид Манлихер. — Будем надеяться, молодой человек, это «кое-что» не даст вам совершить легкомысленные поступки. Да-да, я знаю — художники очень легкомысленные люди. Поэтому они всегда умирают раньше, чем за их картины начинают платить миллионы… Шучу! Надеюсь, вам это не грозит… Итак, что я хочу сказать на прощанье. Наведайтесь в яхт-клуб «Корсар». Знаете где это? Отлично! Господин Мозган недавно стал его владельцем. Он держит там коллекцию гоночных катеров. Да-да, у него настоящая коллекция, и я таки думаю, этот катер тоже стоит там! Или вы на минуточку решили, что господин Мозган купил его, чтобы топить яхты конкурентов? Тогда давайте вместе за это посмеемся…

Вложив последние силы в образ бедного художника и пообещав приехать, Виктор попрощался и положил трубку. Портье, давно переставший прислушиваться к разговору, дремал за стойкой. Виктор машинально пролистнул еще пару страниц справочника и вдруг замер, уставившись в него невидящими глазами. «Черт, это какой-то рок!.. Снова Мозган!»

Конечно, он его знал. Его многие знали. Например, в полицейском департаменте. Или в следственном отделе прокуратуры. Правда там Мозган был больше известен, как Дядюшка Сэм. Еще каких-то десять лет назад он и его шустрые ребята занимались всем, что дает большие и быстрые деньги — от банального рэкета до крупной контрабанды. Тогда имя Дядюшки Сэма и слово мафия означали одно и то же. Благодаря ли врожденной хитрости или хорошим адвокатам — а скорее всего, и тому, и другому — он ни разу не был осужден, хотя попыток упрятать его за решетку предпринималось множество. После войны Мозган остепенился и отошел от откровенно криминальных дел. Поговаривали, он сумел отмыть капиталы, исключительно ловко вкладывая их в покупку земель и в строительство, и, как многие из его породы, стал вести жизнь респектабельного и законопослушного гражданина. Однако Виктор слышал, что охранниками у него до сих пор работают его бывшие подельники. Их последняя встреча стоила Виктору карьеры следователя — карьеры, откровенно говоря, не яркой и недолгой. Сейчас терять было особенно нечего, кроме разве что лицензии частного сыщика. Сомнительная ценность, что и говорить.