Пропавший без вести

Люси Кларк, 2017

Джейкоб и Марли – лучшие друзья, каждое лето проводившие вместе на тихой отмели. Но однажды мальчики попадают в беду, и из моря возвращается только один из них – Джейкоб. Теперь, на седьмую годовщину этого страшного события, бесследно исчезает уже сам Джейкоб. Полиция ведет поиски. На свет извлекаются старые тайны, ревностно оберегавшиеся местными жителями. Мать Джейкоба, Сара, уверена: доверять нельзя никому. Ведь кто-то на отмели знает о том, что в действительности произошло с ее сыном. И сделает все, чтобы сохранить это в тайне…

Глава 7

Сара

День первый, 20:15

Мы с Ником ужинаем в тишине. Каждый кусочек мяса дается с трудом, я заставляю себя жевать и проглатывать пищу. Потом убираю со стола — хоть какое-то занятие. Порция Джейкоба осталась нетронутой, печеная картофелина обмякла, мясо с соусом потускнело. Я накрываю тарелку пищевой пленкой и пытаюсь засунуть ее в крошечную духовку, под завязку набитую едой. Пару минут я провожу на корточках у плиты, расставляя все заново, лишь бы вместить тарелку.

Джейкоб раньше так не пропадал. Да, бывало, мы ругались, и он уходил куда-нибудь на целый день, а однажды даже не ночевал дома, но он хотя бы прислал Нику сообщение. Я тешу себя надеждами, что и сейчас Джейкоб остался у друга.

Ник с серьезным видом смотрит на часы.

— Ты чего?

— Наверное, надо заявить в полицию.

Внутри меня все сжимается в узел. Ник, всегда готовый успокоить свою жену-паникера, настроен решительно. Однако, он прав, надо звонить. Так почему же я медлю? Да потому что тогда исчезновение Джейкоба, которое сейчас кажется злой выходкой подростка, примет куда более серьезный оборот.

— Четверть девятого, — говорит Ник. — Давай подождем до девяти.

За сорок пять минут ничего не изменится, но подобными ограничениями мы внушаем себе, что держим ситуацию под контролем, хотя в действительности все совсем не так.

— Ладно. Ждем до девяти.

Ник идет подышать свежим воздухом, и я уже было собралась пойти с ним, но по его лицу поняла, что меня никто не звал. Он хочет побыть один.

Когда за ним закрывается дверь, я вдруг чувствую себя в четырех стенах дома, как в ловушке. Безлунная ночь заглядывает в окна. На отмели нет фонарей, густую темноту не рассеивают фары машин, и мрак давит с такой силой, что я едва не задыхаюсь.

На воде мерцает какой-то огонек, проглядывают очертания лодки. Может, это Айзек, и он сейчас тоже смотрит на меня? Покачав головой, я опускаю жалюзи и зажигаю еще несколько свечей на полках, кухонной стойке и подоконниках. Я не в силах сидеть без дела, вот и решаю проверить вещи Джейкоба. К Люку он ушел с рюкзаком — помню, тот свисал у Джейкоба с плеча. Надо посмотреть, вдруг он взял что-то такое, что скажет нам о его намерении побыть некоторое время в другом месте.

Я опускаюсь на колени и выдвигаю ящик Джейкоба. В нос ударяет несвежий запах. Планшет на месте, рядом с ним скомканная одежда: грязные футболки вперемешку с чистыми, носки по парам, джинсы с болтающимся ремнем, сырое пляжное полотенце, из которого сыпется песок. По привычке начинаю все складывать. Отложив аккуратную стопочку в сторону, я достаю старую обувную коробку, где полно всякой всячины: плавник для серфборда, старинные очки для плавания, которые вынесло на берег пару лет назад, колода размякших от соли карт, коллекция крышек из-под бутылок.

За коробкой — бинокль в потертом чехле из черной кожи, который когда-то принадлежал Марли. Помню, Марли, сидя у обрыва, с восхищенным видом смотрел в бинокль на птиц, а потом бежал к Айле и радостно тараторил: «Мама, я видел, как чайка схватила клювом морского паука! Он размером с саму чайку, но она — раз! — и подцепила его. Я видел, видел!»

Айла подарила эту самую ценную для Марли вещь Джейкобу. Я боялась, что мой сын не заинтересуется биноклем, не будет им дорожить, как того хотела Айла, но я зря переживала. Джейкоб обожал разглядывать яхты, проходящие мимо корабли или надвигающиеся тучи.

В чехол засунута тонкая книжечка под названием «Прибрежные птицы Северного полушария». На форзаце надпись почерком Марли: «Марли Берри, 8 лет и 6 месяцев». Ему бы сейчас исполнилось семнадцать. Я помню его непослушные светлые волосы и мечтательный взгляд. Он аккуратно касался моей руки и спрашивал: «Тетя Сара, можно мне воды?» Марли был прекрасным малышом. Моим крестником. Лучшим другом Джейкоба. В детстве мой сын постоянно носился туда-сюда, сбрасывая все с полок и комодов, до которых мог достать, а Марли спокойно сидел на месте, посасывая палец, и наблюдал за происходящим с задумчивым видом. «Мой маленький мыслитель», — говорила про него Айла. Марли, самодостаточный счастливый тихоня, мог часами листать книги сказок или играть с пластиковыми динозаврами, которых я подарила ему на день рождения.

К горлу подступает комок. Когда пропал Марли, Айла целыми днями рассматривала море в бинокль. Заперлась в домике и сидела у окна, неотрывно глядя на волны.

Я складываю бинокль и книгу о птицах в кожаный чехол и кладу обратно в ящик. Достаю несессер с туалетными принадлежностями: внутри растрепанная зубная щетка и мыло, завернутое в пакетик. Джейкоб не взял его с собой, но это еще ни о чем не говорит — отсутствие собственной щетки не помешало бы ему остаться на ночь у друга. Еще в несессере лежат дезодорант, бритва и шампунь. На дне — вскрытая упаковка презервативов.

Ничего удивительного, Джейкобу ведь уже семнадцать. У него есть девушка. Все логично. Наивно было бы думать, что они просто обнимаются.

И все же для меня он по-прежнему ребенок.

Я застегиваю несессер и притворяюсь, будто ничего не видела.

У меня это отлично выходит — притворяться.

Джейкоб мне так и сказал.

Перерыв почти все вещи Джейкоба, я нащупываю что-то твердое в одном носке. Засовываю руку и достаю металлическую баночку. В его возрасте у меня была такая же, поэтому я прекрасно знаю, что внутри.

Папиросная бумага, мешочек с табаком и небольшой полиэтиленовый пакет — похоже, с травкой.

Я прислоняюсь спиной к изножью дивана и растираю пальцами щепотку из пакета. Я ни разу не ловила Джейкоба с косяком, хотя подозрения у меня были. Всего пару недель назад он вернулся домой, весь пропахший куревом. Взгляд затуманенный, глаза покраснели, к тому же он опустошил банку с печеньем, а потом тут же принялся за чипсы. Я в это время читала, сидя на диване.

— Ты что, курил? — спросила я.

— Мам, знаешь, костер на пляже тоже иногда… курится, — с широкой улыбкой ответил сын.

Я знала, что он врет, но решила не донимать. Слишком редко я видела такую улыбку. Джейкоб плюхнулся на диван рядом со мной. Вблизи было видно, что у него расширены зрачки и расслаблено лицо.

— Нам повезло с домом, правда? Совсем рядом с морем. Рукой подать.

К черту вопросы. Пусть Джейкоб и накурился, я была рада тому, что он просто сидел рядом и вел со мной нормальную беседу. Мы немного поболтали, вспоминая предыдущее лето. А потом я все испортила.

— Каз тоже была на вечеринке?

— Ага.

— Милая девушка, она мне нравится. — Надо было подумать, прежде чем говорить, но следующая фраза уже сорвалась у меня с языка. — Только не спеши, ладно?

Я боялась, как бы Джейкоб не отпугнул ее. Прошлая подружка однажды заявила ему: «Эй, полегче! Я тебе не жена. Ты жуткий собственник».

После моих слов выражение его лица переменилось. Он наклонился так близко, что я почувствовала перегар и запах сигарет, и, глядя прямо в глаза, тихо сказал:

— Это я слишком настойчивый? — Затем вдруг рассмеялся, похлопал меня по плечу, встал и добавил: — Отлично поболтали, мам. Просто супер.

Сейчас я подношу к носу травку и вдыхаю. Резкий пряный запах напоминает мне о вечерах, когда мы с Айлой подолгу лежали на пляже, подстелив коврик, и выдували колечки дыма. Если шел дождь, мы устраивались в ее домике в компании Ника.

Я не скручивала сигарету с марихуаной уже много лет, руки так и чешутся в ожидании хорошо знакомых движений. Вот будет забавно, если сейчас зайдет Джейкоб и увидит меня с косяком. Зато помиримся.

Я складываю все обратно в коробочку и убираю ее в ящик. Напоследок еще раз ворошу вещи в ящике — вдруг что-то пропустила — и натыкаюсь на белый конверт без надписей. Он не заклеен, так что я просто открываю его и заглядываю внутрь.

В конверте пачка денег.

Я пересчитываю: ровно пятьсот фунтов грязными купюрами разного номинала.

Летом Джейкоб подрабатывает на пароме, три раза в неделю во второй половине дня. За эти три смены ему платят семьдесят фунтов, но недавно он потратил все на новый скейтборд. И вообще, зачем ему столько денег здесь, на пляже, где их не на что тратить? Почему они сложены в чистый конверт?

Сердце стучит все сильнее, когда я осознаю полную картину: Джейкоба нет уже сутки, его телефон не отвечает, он не взял с собой никаких вещей, а в комоде лежат презервативы, марихуана и конверт с деньгами.

Теперь я думаю, что зря не была строгой матерью.

Когда Ник возвращается, я показываю ему свои находки.

Больше всего мужа встревожили деньги.

— Может, он хотел что-то купить? Новый музыкальный центр или, не знаю, велосипед? Или то, что мы ему запрещали, — мопед, например?

— Не знаю, вроде не собирался. — Возможно, Джейкоб копил на подарок для Каз, на какое-нибудь украшение? Она ведь девушка избалованная, привыкла к роскошной жизни.

— А мои родители не дарили ему денег? — спрашивает Ник.

— Двадцать фунтов, — отвечаю я и показываю открытку с чеком. — Одного не пойму: зачем Джейкобу столько денег здесь, на пляже? Тут даже магазинов нет, а крупные покупки почти все оплачивают по карте. И этот конверт… Странно, да? Как будто… не знаю, как будто он намеревался кому-то их отдать.

— Или кто-то их ему дал.

Я крепко сжимаю губы. Никто из нас не смеет вслух предположить, что эти деньги могут быть связаны с продажей наркотиков.

В начале десятого мы наконец звоним в полицию. Ник по моей просьбе включает громкую связь.

Я стою, прислонившись спиной к кухонной стойке, и скрещиваю пальцы. Ник отвечает на вопросы полицейского, и как только он произносит: «Парень, семнадцати лет», офицер сразу немного расслабляется.

Сообщи мы о пропаже девочки-подростка, он слушал бы куда внимательнее.

С другой стороны, будь у меня дочь, я бы, пожалуй, уже давно вызвала полицию. Не стала бы ждать целый день, а позвонила бы с утра, обнаружив, что ребенок не ночевал дома.

Какого черта мы выжидали? Если с Джейкобом что-то случилось, пока мы с Ником медлили, я себе этого не прощу. Я уже представляю, как он застрял между узких камней с вывернутой под неестественным углом лодыжкой или сорвался с мыса и теперь лежит, присыпанный землей и песком.

Полицейский обещает немедленно к нам кого-нибудь прислать, и Ник повторяет, что мы звоним с отмели Лонгстоун и следующий паром будет только в восемь утра, а по-другому сюда не доберешься. Поразительно, многие местные жители никогда здесь не бывали и даже не в курсе, где находится отмель.

Закончив разговор, Ник кладет мобильный на кухонный стол. Мы молча смотрим друг на друга.

Итак, теперь Джейкоб официально считается пропавшим без вести. Заведут дело, явятся полицейские. Такое чувство, будто нас подхватил невидимый поток, и только сейчас я осознаю, как далеко мы от берега.