Стокгольмский калейдоскоп

Людмила Колесова (2019)

Приглашаю в путешествие по современному Стокгольму, как по историческому центру, так и «спальным районам». Попробуем взглянуть из нашего нового застоя на шведский социализм с риксдагом и монархией. Мы почувствуем ритм и пульс современной шведской столицы, познакомимся с теми её особенностями, которые абсолютно не такие, как у нас, попытаемся понять шведский менталитет. Мы совершим экскурсы в историю Швеции, откопав в ней самые любопытные и малоизвестные факты, полные тайн и загадок, познакомимся с не известными у нас выдающимися личностями, творившими шведскую историю. За исключением исторических личностей, все персонажи являются плодом авторской фантазии, любые совпадения случайны.

Ника

Итак, Ника встретила меня в аэропорту. Я не видела её, по крайней мере, лет пять. Тем не менее, узнать её не трудно. Передо мной стоял всё тот же трудный подросток, каким она уехала из России.

— Что у тебя за стрижка! — не удержалась я чуть ли не сразу после объятий.

— У нас так модно, — гордо тряхнув ассиметричными прядями, отвечала Ника. — И эти гольфы — она перехватила мой недоумённый взгляд на её гольфы из грубой шерсти, торчавшие из голенищ сапог, — последний писк.

Писк-то писком, но стиль, однако, каждый выбирает себе сам. Несмотря на второго ребёнка, наша девочка-эмигрантка так и осталась той восемнадцатилетней авантюристкой, какой она уехала в Стокгольм на туристическом автобусе, и, встретив там своего будущего мужа, домой не вернулась. О том, что её родители сходили с ума, ей, наверное, и в голову не пришло.

С родителями Никины отношения не ладились лет с тринадцати. Папа ей казался слишком занудливым, а мама — слишком властной. Она находила места и компании, где было весело и никто не давил на неё, как дома. Понятно, что эти компании родителям понравиться не могли.

Несмотря на то, что Нике достались от родителей неплохие способности, с учёбой её отношения тоже не сложились.

— Улицу будешь мести! — кричала на неё мама Тамара.

— Ну и что, — равнодушно пожимала плечиком Ника и, выдув из жвачки пузырь, громко хлопала им, доводя мамулю до белого каления. А Юра, слушая их частые перепалки, хватался за сердце и искал корвалол.

Но вот пролетели пятнадцать лет. За это время Ника вышла замуж, родила дочь, получила гражданство, развелась, окончила Стокгольмский университет и родила вторую дочь. А между делом посмотрела весь мир и сменила в Стокгольме несколько квартир.

Дорога из Орландо была долгой: автобус, поезд и снова автобус.

— Расскажи про малышку. Ей уже полгодика? — попросила я.

— Да уже почти семь месяцев. Спокойный ребёнок. Ты с ней не будешь мучиться, — махнула она рукой, словно закрывая тему.

— И ты уже собираешься выходить на работу?

Ника кивнула, тряхнув своими ужасными прядями.

— Думаю. Но посмотрю ещё. Что шеф предложит. А если меня это не устроит, то поищу новую работу, пока я в декрете и ты с ребёнком.

— А что ты ждёшь от шефа?

— Сейчас новые заказы. Шеф спрашивал, не выйду ли я на работу. Если он повысит зарплату, то выйду. А если нет, то посижу ещё. Восемнадцать месяцев декрета — моё право.

— А на декретные деньги можно прожить?

— Ну, конечно, не так, как хотелось бы. Ведь это же всего восемьдесят процентов от зарплаты.

— У тебя маленькая зарплата?

— С чего ты взяла! У меня из моей университетской группы самая высокая зарплата — сорок шесть тысяч.

Я мысленно умножаю на четыре и прихожу в восторг.

— А-а, ну… хорошо. И муж работает, да?

— Мужа у меня нет, — Ника гордо вздёрнула голову.

— А-а…

— С Веселинкиным папой мы не расписаны. Но он, конечно, помогает.

Я с облегчением кивнула.

— И даже не обручены.

— Что так?

— По крайнеё мере, легче выгнать, когда надоест, — засмеялась Ника, сверкнув отбеленными зубами, прозрачными, как горный хрусталь.

Улыбка осветила её лицо, словно луч яркого солнца, пробившийся сквозь тучи, и разительно преобразила её. Вот она, неземная Тамарина красота, изрядно попортившая жизнь моему брату. Над огромными раскосыми глазами дуги бровей взлетают двумя арками и переходят в остренький лисий носик. Красивый насмешливый рот и длинная шея. От трудного подростка не осталось и следа. Гадкий утёнок превратился в лебедя.

Мне не терпится увидеть Швецию, но за окном, то вымершие на праздники пригороды, то заборы предприятий, то перелески на скалах.

— Хочешь жвачку? — предлагает мне Ника. Я отказываюсь, а она бросает подушечку в рот и начинает жевать. И снова превращается в подростка.

Я спрашиваю Нику о старшей дочери Анжелине. От Юры я знаю, что она живёт на два дома: неделю у папы, неделю у мамы. Так положено по шведскому законодательству после развода родителей. В Швеции равноправие полов.

— Как Анжелина относится к такому кочевому образу жизни?

Ника небрежно пожимает плечом.

— Нормально.

— Не пытается играть на ваших противоречиях?

— Ещё как пытается. Но я её попытки быстро пресекаю. А она, чуть что не так — уходит к папе. Ну и скатертью дорога. Да только и там долго не задерживается. Возвращается как миленькая. Там у отца Вера, с ней не побалуешь.

— Кто такая?

— Новая жена. Так что возвращается Анжелка как шёлковая.

Я вздыхаю. Тяжёлый, какой тяжёлый вопрос — развод родителей. Лишать ребёнка одного из них — очень плохо. Заставлять жить на два разных, зачастую враждебных дома… Это разве лучше? Разве это выход?

Пытаюсь сменить эту тему. Вспоминаю, что почему-то не знаю Никину специальность.

— Ника, где и кем ты работаешь?

— В одной известной компании по информационной безопасности. Системным аналитиком.

Я открываю и закрываю рот. И глупо моргаю.

— Что это такое?

— Мои обязанности: анализ предметной области и формулирование требований к информационным системам, оптимизация бизнес-процессoв и моделирование данных, — отчеканила Ника, ни разу не споткнувшись, даже несмотря на жвачку во рту.

И, насладившись моим замешательством, пояснила нормальным языком:

— Я вытягиваю из заказчика, что им требуется для бизнеса, и формулирую задачи тем ребятам, которые разрабатывают для них сайт. Ну, и многое другое. Короче, работа в ай-ти.

— Что?

— IT — информационные технологии.

Ника искоса смотрела на меня с весёлой и доброй насмешкой. Вот тебе и трудный подросток, гадкий утёнок. Стокгольмский университет — это звучит. Мою альма матер — Нижегородский Лингвистический Университет — знают и ценят только профессионалы. А Стокгольмский университет — во всём мире.

Ника жила в новом, двенадцатиэтажном доме со стеклянной входной дверью. Мрамор и никель на узенькой лестнице, откидной настил для колясочников. В зеркальном лифте поднимаемся на девятый этаж. Открываем дверь лифта, и на площадке тут же автоматически загорается лампочка. Площадка такая маленькая, что если открыть двери соседних квартир одновременно, то они стукнутся одна о другую. Но ведь такое случается крайне редко. Экономия на том, на чём можно экономить. Зато идеальная чистота. На этом не экономят. Улыбчивую уборщицу я буду встречать довольно часто.

А вот и Никина новая квартира. На входной двери вместо номера — её имя и фамилия. Через символическую прихожую сразу попали в широкую просторную гостиную. Четыре окна вдоль большей стены наполняют её светом и воздухом, открывая широчайшую панораму. Это было первое впечатление от её квартиры, перехватившее дыхание от восторга. Как я потом убедилась, так же действовала Никина квартира и на всех остальных, включая саму Нику, когда она только пришла её смотреть.

На огромном белом диване у окна сидели дети. Четырнадцатилетняя Анжела, уже красавица с карими глазами и тёмно-шоколадными локонами, кормила с ложечки свою сестрёнку. Анжела поздоровалась со мной за руку. Помнила, видимо, она меня плохо. Малышка же во все глаза разглядывала новую тётку. Но главное, без страха. И вот уже, с улыбкой во весь беззубенький рот, протянула ко мне свои ручонки. Вылитая дедушка, то есть мой двоюродный брат.

Посреди гостиной — чей-то не полностью распакованный чемодан. И на ручке детской коляски аэропортовский ярлык.

— Вы куда-то ездили? — я перевожу удивлённый взгляд на Нику, и только теперь до меня доходит, что у неё на лице не тональный крем, а южный загар.

— Да, мы отдыхали в Испании. Вчера вечером прилетели. Извини, ничего не успела купить к обеду. Из-за каких-то неполадок с шасси наш самолёт кружил целый час над аэропортом — вырабатывал топливо, и дома мы были очень поздно. Так что разогрею полуфабрикаты, какие завалялись в морозилке.

Мой самолёт вылетал из Москвы в девять, и в Орландо из-за разницы во времени прилетал тоже в девять. До меня дошло, что Нике пришлось рано вставать, а после собственного перелёта это было вдвойне нелегко.

— Ерунда, — отмахнулась она на мои предположения.

Потом мне придётся много раз удивиться, насколько Ника легка на подъём и вынослива.

— Как отдохнули?

— Прекрасно. Я так хорошо себя чувствую там, где солнце и тёплое море. Была б моя воля, я бы сюда и не приезжала, в этот хмурый город.

— А как путешествовалось с малышкой?

— Нормально, — Ника пожала плечом, — разве по ней не видно?

Малышка в доказательство жизнерадостно улыбалась.

Пока я распаковывала свой чемодан и доставала скромные подарки, Ника рассказывала о курорте. Разговаривая, она извлекла из холодильника какие-то замороженные полуфабрикаты и сварганила из них в микроволновке нехитрый обед: тефтели, похожие на каштаны, и картофель с луком, который, был заморожен в готовом виде.

После обеда я разместилась в своей комнатке. Этот квадрат три метра на три Ника отгородила от кухни, без ущерба для последней. Просто кухня осталась без столовой зоны, и в квартире прибавилась четвёртая комната. А что касается обеденного стола, то для него достаточно места в просторной гостиной.

Оказалось, с Веселининым папой познакомиться сегодня не удастся.

— Он сегодня ночует у себя.

— То есть?

— У него есть своя квартира. И он там отдыхает. От меня, А я здесь. От него, — хохочет Ника, красиво закинув голову. — Но, если серьёзно, я сказала, что приедешь ты, и что мне будет не до него. Так что он придёт завтра.

— Ты на курорт одна ездила?

— С детьми. А у него работа.

— А, понятно. Ещё не виделись после приезда?

— Нет, конечно.

Глядя на Анжелу, я не могла не вспомнить Никиного первого мужа. Дочка унаследовала не мамину, а папину красоту. Красивая была пара — её родители. Лет десять назад, когда они вышли из такси напротив моего дома, мои соседки вывалились из окон, а потом замучили вопросами, что за артисты ко мне приезжали. Как многое с тех пор изменилось…

Дурацкое это занятие, тонуть в воспоминаниях и жалеть о прошлом. Ника, похоже, такой ерундой не занимается. Она позвала меня с собой за продуктами, и мы отправились в соседний торговый центр. На сей раз племянница надела не бесформенный пуховик, а приталенное красное пальтишко с рыжей лисой и превратилась в элегантную леди. И этим невероятным превращением снова меня удивила. Никины рыжеватые пряди удивительно сочетались с ассиметричной шкуркой, обвившей её шею, и я мысленно представила, какой классный мог бы выйти портрет.

Пока мы спускались в лифте, Ника по-деловому, и в то же время деликатно, обсудила вопрос оплаты моего труда. И это была уже совсем другая Ника. Она так поразительно менялась, что я уже не могла удивляться. Оплата меня устраивала. Тем более, посмотреть Стокгольм и не просто пару дней, а пожить в нём, да на всём готовом, — для меня это уже огромная награда. А на тот случай, если Нике вдруг взбредёт в голову разыгрывать в отношении меня сценарий"госпожа и прислуга", у меня был неприкосновенный запас в кронах на обратный билет.