Тайна замковой горы

Людмила Георгиевна Головина, 2021

Средневековый замок, возвышающийся на вершине невысокой горы, к середине двадцатого века изрядно обветшал, а род владельцев древней постройки давно разорился, но потомки рыцарей и воинов – известный ученый-историк и его сын по-прежнему любят древнее обиталище своих славных предков, с ними согласны и их слуги – семейство дворецкого, который убеждён, что его род не менее древен, чем род владельцев замка. А с недавних пор в замке прижился бродячий Кот, который имеет необычного друга, живущего в маленькой пещерке на склоне горы. Похоже, тот очень интересуется всем, что происходит в замке. И в самом деле, всё не так просто. Замковая гора имеет свою тайну. И обитателям замка приходится пережить много удивительных приключений. Поиски кладов, необитаемые острова, старинные письма, загадочные существа… А ещё: борьба за свою любовь, умение сострадать, понимать и помогать…

39. Третья фотография. Глория

Фридерик правил, а я занимался наукой. Писал научные труды и книги, получал степени, участвовал в конференциях и симпозиумах, читал лекции.

Только одно оставалось без изменений: я был одинок. Виной тому была и замкнутость моего характера, и отсутствие знакомых, в чьих домах я мог бы найти свою избранницу. Нет, мне, конечно, приходилось знакомиться с девушками, но очень скоро я понимал, что не могу представить ни одну из них спутницей своей жизни. А если так, зачем морочить девушке голову, подавать ей надежды?

Микельс с огорчением взирал на всё это. Пару раз он даже взял на себя смелость и намекнул мне, что роду Вундерстайнов никак нельзя без наследника. У него самого уже подрастал один сын и ожидался второй.

Я к этому времени совсем разуверился в том, что могу создать такую семью, о которой мечтал, и подумывал о том, что следует вступить в брак без любви с какой-нибудь хорошей девушкой для продления рода. Такая мысль была мне неприятна. Очень не хотелось жениться «по расчёту», пусть и не связанному с материальной выгодой.

Вот тогда-то я и познакомился с твоей мамой.

Наша кафедра отмечала юбилей. И по случаю круглой даты была организована конференция, довольно интересная, надо сказать. Было много выступающих, в том числе и я, и ещё больше слушателей. После конференции намечался неизбежный банкет, на который были приглашены в основном только докладчики, по желанию каждый мог привести одного члена семьи или знакомого. Я попытался избежать присутствия не банкете. Ты знаешь, Поль, как я не люблю подобные мероприятия. Меня утомляют долгое сидение за столом, бесконечные тосты, светская болтовня. Но мне сказали, что кто-нибудь может принять это за неуважение, за презрительное отношение к нашим профессорам, поэтому я, скрепя сердце, согласился. Все наши преподаватели были уже не первой молодости (я был самым молодым из них), поэтому все их супруги тоже были соответствующего возраста. Распорядитель банкета рассаживал нас за столом по какому-то, одному ему ведомому, плану. Я с удивлением увидел, что моей соседкой оказалась весьма молодая особа: девушка, если не сказать, девочка. Сначала меня это обстоятельство даже раздосадовало. Ты ведь знаешь, по правилам хорошего тона мужчине положено проявлять внимание к своей соседке, передавать ей блюда, смотреть, наполнен ли её бокал, поддерживать светский разговор, если ей захочется таковой завести. Я представил себе, что мне в течение нескольких часов придется выслушивать пустую девичью болтовню, и внутренне поморщился.

Я недоумевал, кто она? Для жены кого-нибудь из наших профессоров она слишком молода. Студентка? Но в те времена девушек-студенток у нас было ещё очень мало, учились на факультете, в основном, юноши, девушку я бы запомнил. В конце концов, я решил, что кто-то пригласил её особо, возможно, она интересуется историей, а кто-то из её знакомых вхож на нашу кафедру.

Меня беспокоило ещё и то, что она может знать, кто я. Дело в том, что примерно за месяц до конференции в «Медилендских новостях» был опубликован «Список самых завидных женихов Медиленда». В этот список, к сожалению, попал и я. Конечно, состоянием я похвастаться не мог, но газета об этом умолчала, зато сообщила, что я потомок одного из самых древних дворянских родов в стране, аристократ, владелец замка, к тому же, ещё и талантливый учёный. Там же была опубликована и моя фотография, правда, не совсем похожая.

Я успокоил себя тем, что девушки редко читают газеты. Начало банкета прошло без происшествий, и я почти успокоился, как вдруг моя соседка спросила:

— Можно задать вам вопрос, профессор?

Её вопрос касался моего сегодняшнего доклада и поразил меня своей точностью. Действительно, я сократил текст выступления из-за регламента, поэтому одна важная деталь, доказывающая правильность последующих выводов, отсутствовала. Это нарушало логику изложения. Я очень удивился её внимательности и глубине понимания темы, поэтому, объяснив, почему так вышло, попросил её представиться и сказать, откуда у неё при ее очевидной молодости такие глубокие познания в истории.

— Меня зовут Глория. Глория Морган.

Профессор Элберт Морган (да Поль, твой дедушка, ты ведь его помнишь?) был одним из самых уважаемых и эрудированных профессоров нашей кафедры. Я почему-то страшно поглупел в тот момент, и никак не мог сообразить, кем же ему приходится эта девушка? Ведь все участники банкета пришли с жёнами… Но не может же быть у профессора такая молодая жена? Или может? Я вспомнил, что года за два до этого, мы узнали, что у профессора Моргана умерла жена. Тогда все ему очень сочувствовали. Неужели он женился снова, да ещё и на такой молоденькой?

Очевидно, моё недоумение затянулось, потому что девушка с улыбкой сообщила, что она дочь профессора.

Я вздохнул с облегчением и сам удивился, почему это было для меня так важно.

Всю остальную часть банкета мы проболтали о самых разных вещах. Она объяснила, что неплохо знает историю, потому что любит читать книги и научные журналы своего отца.

Я стал рассказывать ей о замке, о том, что совсем рядом с ним находится поле, на котором происходила Битва при перевале. Потом разговор перешёл на то, как Микельсы долго и верно ждали моего возвращения двенадцать лет.

— Как бы я хотела увидеть этих людей! — вырвалось у неё. Правда, она при этом сильно смутилась, подумав, что невольно напросилась в гости. Я заверил её, что буду счастлив принять её у себя, разумеется, вместе с профессором Морганом.

Её, казалось, глубоко огорчило то, что я пережил в детстве.

— Я тоже потеряла маму два года назад. Хорошо, что у меня остался папа, так что мне было легче чем вам. Но мамы мне очень не хватает.

Мы не заметили, как банкет окончился, и к нам подошёл профессор Морган.

— Я вижу вы совсем подружились. Собирайся, дочка, пора домой, поздно уже, — добродушно проворчал он.

Я повторил своё приглашение посетить меня в любое удобное для них время, и профессор это приглашение принял.

Я возвращался домой со смешанным чувством радости и сомнений. Радости — потому, что я всей своей душой понимал, что наконец-то встретил ту, с которой буду счастлив всю жизнь. С сомнением — потому, что между нами была разница почти в пятнадцать лет. Захочет ли она выйти замуж за такого, уже не молодого человека? Ведь перед ней вся жизнь, ей всего девятнадцать лет. И согласится ли на такой брак её отец?

Я спрашивал себя, и передо мной возникал её образ. Мне казалось, что она смотрит на меня ласково и ободряюще, и это вселяло в меня надежду.

Визит состоялся через несколько дней. Я был переполнен счастьем. Глория показалась мне ещё более желанной и привлекательной. Профессор добродушно посматривал на нас поверх очков и улыбался каким-то своим мыслям.

Микельсы расстарались на славу. Стол был великолепен, кажется лучше они не принимали и моего друга, принца Фридерика.

Микельс тогда был в самом расцвете своих сил, и если бы кто-то задумал провести конкурс на звание образцового дворецкого, то я бы без колебаний поставил на него все свои деньги.

Глория попросила меня представить ей Микельсов. Представляешь, какое впечатление это на них произвело! Глория подробно расспросила Микельса и его жену о замке, о городке, о том, как они жили, когда меня не было. Некоторые подробности я сам узнал впервые.

Когда Микельсы удалились на кухню, Глория сказала:

— Как вам повезло! Не часто можно встретить таких людей. Долг, честь — для них это не пустые слова, а смысл жизни.

Я мог только согласиться с этим.

После того, как я отвез их домой и вернулся, Микельс обратился ко мне:

— Возможно, вы сочтёте за дерзость, ваше сиятельство, и скажете, что я вмешиваюсь не в свои дела, но я всё же скажу: никогда мне такой замечательной девушки видеть не приходилось!

Я сказал, что да, это так, но в словах Микельса мне послышался какой-то намёк, поэтому я прибавил, что девушка очень молода, ей всего девятнадцать лет.

Микельс поклонился и молча удалился из комнаты.

Потом было ещё несколько визитов. То они приходили ко мне, то я к ним. Я видел расположение Глории, но всё не решался сделать ей предложение. Страх получить отказ сковывал меня.

Однажды на кафедре профессор Морган отозвал меня в сторонку, сказав, что нам надо поговорить.

— Как вы относитесь к моей дочери? — спросил он безо всяких предисловий.

— Я… её… люблю… — выдавил я через силу.

— Ну, так и чего вы ждёте, позвольте спросить? — продолжал атаку профессор.

— Она очень молода, у нас разница в пятнадцать лет. Я боюсь испортить ей жизнь. Ведь я стану стариком, а она будет ещё молода, и я буду ей обузой…

— Один Бог знает кому и сколько суждено прожить. Я тоже был старше своей супруги на двенадцать лет, и вот — я живу, а её уже два года, как нет со мной. Глория вся извелась. Она не понимает, как вы к ней относитесь, серьезны ли ваши намерения или вы встречаетесь с ней от скуки. Подумайте и обо мне. Здоровье у меня неважное, да и возраст почтенный. Я хочу знать, что моя дочь устроена в жизни, и не останется одна, когда меня не будет. Да и на внуков мне хочется успеть порадоваться. Послушайте, вы ей тоже очень нравитесь, и если правда то, что вы сказали, то я благословляю вас!

Вскоре я по всем правилам предложил Глории руку и сердце, и она их приняла. Мы сыграли свадьбу. Да, Поль, двадцать один год прожили мы вместе с твоей мамой, и каждый день я благодарил судьбу, что мы вместе. И до сих пор не могу до конца осознать, что её уже никогда не будет с нами. Но я всё же счастлив тем, что она была в моей жизни. И ещё я благодарен ей за то, что она подарила мне тебя.

Не буду дальше продолжать заниматься воспоминаниями: ведь почти всё, что было потом, происходило на твоих глазах.

Я, почему-то думаю, что ты когда-нибудь захочешь написать книгу о нашей семье. И тогда окажется, что эти вечера воспоминаний были тебе полезны.

Поль совершенно искренне заверил отца, что он очень рад был узнать так много нового о его жизни.