Фотографии… лет

Александр Захарченко

Уважаемый читатель!Остановись и оглянись на прожитый день. Наверняка что-то похожее с кем-то из вас уже произошло.Полузабытые страницы из прошлого – они всплывают в памяти, как фотографии.

© Александр Захарченко, 2018

ISBN 978-5-4483-6743-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

К поезду

Поселок Старцево пятью или шестью постройками прилепился к крутому изгибу железнодорожной ветки Киров-Лесная и всегда появлялся неожиданно из за кустов буйно разросшегося ивняка вдоль железнодорожного полотна. Так же неожиданно появлялся и сам поезд с жутким одноглазым бельмом прожектора, хотя его страшное сопение, грохот, лязг, вой и свист, сопровождаемые клубами чёрного дыма были слышны ещё с того момента, когда он отходил от станции Верхнекамская, что в семи километрах. Кто-то удовлетворённо замечал: «ЭМ-ка», что означало — более модернизированный вариант по сравнению с, казалось бы, уже ставшей допотопною «ЭР-кой». Разница была видна невооружённым взглядом и заключалась в более обтекаемой геометрии паровозной трубы. Больше конструктивных особенностей не знал никто, но и этого хватало, чтобы проникнуться уважением к полёту инженерной мысли.

Это был вечерний поезд на Киров. К этому часу жизнь в посёлке замирала — люди шли к поезду. Откладывались все домашние дела, прекращались игры. И стар и млад, кто стайками, кто поодиночке тянулись к месту, имевшему название «К поезду», потому как вокзала в посёлке не было, а из всех станционных сооружений можно было выделить только будку стрелочника на переезде и полуразвалившуюся деревянную платформу, длинною в один вагон. Взоры собравшихся были устремлены на задранные в небо оглобли шлагбаума, опускание которых сигнализировало о том, что нужно быть готовым в предельной степени. Знающие люди поговаривали, что своими глазами видели расписание, в котором ясно была обозначена стоянка «о.п.173 км — 2 минуты», но слухам этим никто не доверял и отъезжающие, если таковые находились, с несмываемой печатью решительности предстоящего штурма взваливали на себя весь приготовленный багаж и пытались заранее определить между собой — дойдёт или нет дело до срывания Стоп-Крана. Никого абсолютно не интересовал тот факт, что время остановки всегда регулировалось машинистом, высунувшимся из своей кабины больше, чем наполовину.

В основном же никто никого не встречал, да и встречать с той стороны было некого, разве что пару путевых рабочих с Камской — с этим поездом редко кто приезжал и новостей этот поезд не привозил.

Автобусного сообщения в те годы в посёлке не было и вся связь с внешним миром была связана с железной дорогой. Сельчане привыкли к её грохоту, когда на север один за другим уходили «порожняки», а оттуда шли «гружёные», оповещая о своём появлении протяжными гудками.

Вечерним поездом народ уезжал из посёлка. Кто уезжал в гости, кто по делам, но большей частью уезжали насовсем — уезжали в новую жизнь. Вездесущие мальчишки успевали наложить монет и гвоздиков на рельсы, молодёжь что-то горланила на все голоса, а старшее поколение просто молча стояли… Они провожали поезд!

Я уехал со Старцева точно таким же поездом. Уехал, чтобы больше уже не вернуться. Конечно же я возвращался не раз и уезжал и до этого неоднократно, но почему-то считаю именно этот день прощанием со своей Малой Родиной. В этот день меня провожали в армию. Провожали, как полагается, «всем селом». Плакала мать и сестры, пацаны с уважением жали руку и хлопали по плечу, мужики просили «быть мужиком и не посрамить», а девчонки одноклассницы стыдливо совали мятые трёшки и просили поцеловать.

Призывался я с Ленинграда, куда уехал после десятого класса поступать в институт и в кармане уже лежал билет на самолёт от Кирова до Питера, как называли мы этот город в те годы между собой. Впереди была совершенно другая жизнь, а в памяти остался вечерний поезд (уже на дизельном ходу), который неотвратимо надвигался на тщедушный деревянный перрон, заслоняя собою весь горизонт.

(Старцево-Екатеринбург 1978—2007)