Код Гериона: Осиротевшая Земля

Людмила Брус

Что делать, когда птицы принесли в твой город смертельную эпидемию, а врачам приходится работать без электричества? Как найти топливный стержень для реактора в мире, где они больше не производятся?Простые земляне ввязываются в конфликт между пережившей глобальный Блэкаут корпорацией «Наутилус», вооружённой сектой Крестителей и разведчиками с Марса.P.S. Эту книгу вместе с предыдущей частью серии – «Бессмертие без жизни» – читают полярники на станции «Прогресс» в Антарктиде.

Алые крылья

Иван Василевский, 7 сентября 2192

Я покидал мастерскую Захарии Гласса, когда в меня чуть не влетел парень лет шестнадцати с копной волнистых чёрных волос и грубыми чертами широкого лица — должно быть, тот самый Юкка, чьё имя хозяин так неосторожно при мне назвал. Бросив короткое «виноват», молодой человек торопливо зашёл внутрь с ланчбоксом, из которого пахло какой-то снедью. Стоило мне оказаться снаружи, как скрипучий фальцет Захарии разнёсся не то, что на всю лавку, а, наверное, на весь уровень.

Из тех выражений, которыми осыпал беднягу старьевщик, «яйцечёс», «мозгов как у блохи» и «собачья гангрена» были самыми ласковыми. И, если бы я рискнул снова заглянуть внутрь, то, держу пари, увидал бы, как вредный дед таскает своего помощника за волосы по углам мастерской. Но я предпочёл смыться быстрее, чем Юккин мозг свяжет воедино мое лицо и громкую хозяйскую выволочку: думаю, с мальчишкой скоро придется поработать.

В «Бархатной ночи» меня ждал новый сюрприз: письменное приглашение не от кого иного, как от Хайдриха на сегодняшнее шоу в «Алых крыльях» — на самой настоящей бумаге, мелким почерком с завитушками. Я-то ждал, что добиваться аудиенции придется долго и окольными путями, а тут «объект исследования» подаёт голос первым! Есть в этом и довольно чёткий подтекст: «Кто бы ты ни был, дорогой гость, ты у меня в руках. Я знаю, где ты живёшь, и сам определяю ход событий…» Интересно, успел ли он пронюхать о моей покупке?

Перчатку я завернул в обрезок ткани, засунул на самое дно рюкзака и прикрыл другими вещами. Затем послал Рахманову радиограмму: «Нашел алмаз; судьба хозяина неизвестна», на что получил ожидаемый ответ: «Копай дальше». Без квантовой связи, конечно, тяжело: я предпочел бы забросить в Гелиополис голограмму перчатки, чем передавать что-то на словах. Но Рахманов ясно дал понять: лучше не привлекать к себе внимание с Луны.

Хайдрих назначил встречу в семь вечера, и времени в запасе у меня было ещё много: на то, что Джек вернётся быстро, я особенно не рассчитывал. Поэтому, спрятав свою находку, я вновь отправился в «Белую Русалку», на сей раз — порасспрашивать рыжую барменшу Белку о Захарии Глассе; мне было интересно, каким путём к старику могла угодить марсианская перчатка. Зашел издалека, спросив, стоит ли что-либо ремонтировать у него в мастерской. Мне порекомендовали его как хорошего мастера, которому до поры до времени доверял вещи и оружие даже Хайдрих.

— А потом заказов от начальника не стало. Даже его амбалы — и те стали редко свои пушки приносить. То-то Захария тогда обозлился! Мальчишке, помощнику своему, мозг ковыряет с утра до ночи. Я б на его месте либо тюкнула старого козла молотком, либо сама повесилась.

— Тот ещё фрукт!.. — поддакнул я. — Так значит — Хайдрих присмотрел мастера получше? Может, мне пойти тогда к нему?

Седой рыбак с пышными усами, сидевший в углу, оторвался от поедания жирного куска тюленины и сипло рассмеялся.

— Святая простота! Если такой мастер и есть, то Хайдрих им точно ни с кем не поделится!

— А что, в Семи Ветрах что-то можно удержать в секрете? — я продолжал прикидываться простачком.

— Готов поклясться, на «Пайн-Айлэнде» скелетов больше чем шкафов!

— Ох, Барри, и трепач же ты! — покачала головой Белка. — Все проще: Захария нечист на руку. Он всех уличных мальчишек подговорил для него красть. Вешать его Хайдриху жалко — как-никак, люди с такими знаниями на дороге не валяются…

— Да ладно! Чтобы Хайдриху — и кого-то было жаль вешать! — вставил я. Мои собеседники разом громко шикнули, хотя говорить о верёвке начал и не я.

— У нас года то ли два, то ли три назад спутник в океан упал… В городе шутят, что Гласс его тоже прикарманил. Целиком. — продолжила барменша.

— Спутник? А это что? — на всякий случай я прикинулся невеждой.

— Ну, ты, парень, и деревня! Это блуждающая звезда!

— Ай, врёшь! — воскликнул я, радуясь, в какую сторону вырулил разговор.

— Многие видали! — пылко сказала рыжая. — И гром от него стоял, как в грозу.

— Мой брательник тогда как раз на ночную рыбалку отправился, — поспешно вставил Барри. — И видел: за этой штукой отплыли целых две лодки. Пёс их знает, что там выловили и куда потом отвезли…

— А сам, значит, сплавать не захотел?

— Держи карман шире! — Барри досадливо потеребил усы. — Такого труса еще поискать. Говорит, от этих штук из космоса несчастья одни, хотя, понятное дело, ни одной никогда не видел…

— Интересные здесь у вас дела творятся!.. — покачал я головой. — С Огенной Земли вас, поди, тоже навещают?

— Ты что — с Луны? Какая Огненная Земля, если Изверги сейчас контролируют и её, и пролив! — огрызнулся Барри. — Слушай, Белка, ты же помнишь Кэт? Ту дылду, что Джек привёл к тебе работать? У тебя ж еще проблемы с Хайдрихом были из-за неё… Она из каких краёв?

Белка моментально посерела лицом.

— Чушь какая!.. Не слушайте его, он такое иногда несёт, когда выпьет… — прошептала рыжая, придвинувшись ко мне так близко, как только позволяла стойка — сделанная в старину из цельного куска какого-то дерева, но теперь уже сильно засаленная и поцарапанная. — Никаких проблем с Хайдрихом у меня никогда не было! Может, хочешь чего поесть?

— Пожалуй, мидий… Только без чесночного соуса, ладно? — попросил я.

— Я, между прочим, пил только воду, — буркнул Барри, кивая на свою кружку, и обиженно ушёл восвояси.

— И все-таки, что за дылду он имел в виду? — спросил я у Белки, когда она отдала распоряжение на кухню. — Может, я её знаю…

— Вряд ли, — довольно мрачно сказала рыжая. — Джек вам про неё вчера рассказывал, её звали Кэт. Роста была примерно вашего. Сильная — совсем как парень. И, хотя мне как женщине признаваться в этом трудно, лицом была хороша и в ногах своих разве что не путалась. «Алые крылья» её у меня на третий день сманили. Один чёрт знает, что с ней стало потом…

Девушка облокотилась на стойку, показывая мне вырез своей блузки. Я не мог не оценить стараний и улыбнулся в ответ. Надо же, день ещё не прошёл, а столько выплыло любопытных подробностей, которые могут привести нас либо к марсианам, либо к их могиле. Интересно, чем порадует меня позже вечером Хайдрих?..

Отобедав, я некоторое время бродил по внешним улицам города, выходившим к океану — чтобы с волос и одежды выветрился запах дешёвой забегаловки, дождался, пока колокол бывшей церкви пробьёт шесть тридцать и отправился в кабаре, местонахождение которого тайком просканировал браслетом с карты у входа в отель.

«Алые крылья» находились в Эдеме — той части города, куда и жителей, и гостей полвека назад пускали только по клубным картам и личным рекомендациям. Традиция, хоть и в сильно изменённом виде, пережила глобальную катастрофу, и те «развлечения для богатых», что могли существовать при дефиците электричества, благополучно дожили до наших дней. «Богатые» в Антарктиде измельчали до оборотистых торговцев, крупных фермеров, удачливых золотоискателей, а также наиболее рукастых и хватких мастеров. Напротив, те, кто до Блэкаута располагали миллиардами, порой даже не занимаясь собственным бизнесом лично, вмиг потеряли всё и очень быстро вымерли, распродав драгоценные серьги и кольца своих жён. Да и самих жён в конце концов.

От остального города Эдем отделяла стена мешков и ящиков, склеенных между собой строительной пеной: и вход в эти края дозволялся не всякому. Двери кабаре представляли собой пару сложенных трехметровых крыльев; они были сделаны из множества стеклянных пластин из рубинового стекла и эффектно распахивались, когда к ним приближался человек, складываясь вновь уже за его спиной. Свет лампочек, спрятанных внутри крыльев, дробился на сотни мелких отблесков и завораживал уже на подходе; я подивился умению людей, восстановивших такое сложное освещение (неужто сам Захария потрудился?). Но если раньше они срабатывали автоматически, то сейчас, чтобы привратник привёл в движение механизм, мне пришлось долго звонить в колокольчик.

Вот крылья-двери распахнулись — медленно, лениво, словно какой-то вредитель плеснул клею в механизм; зато у меня было время подивиться их размаху и мысленно пожать руку придумавшему их инженеру. Дорогу в главный зал указывала цепочка мерцающих огоньков, которая тянулась по полу вдоль зеркальных стен. Крылья сложились за моей спиной куда быстрей — с холодным лязгом, от которого стало не по себе.

За второй дверью меня ждал привратник, которому я протянул приглашение Хайдриха, и тот впустил меня без единого слова. Я очутился в обширном зале, наполненом ароматом терпких благовоний и призрачным звоном самого настоящего рояля, который раньше мне приходилось слышать лишь в оцифрованных записях. То, что инструмент расстроен, было слышно за версту, но ощущение волшебства от этого почему-то не пропадало. Белокурая красавица в коротеньком блестящем платье томно изгибалась в такт чувственной мелодии, сидя верхом на серебряном полумесяце, который качался, словно маятник, в пятне электрического света.

В кабаре я увидел около двадцати человек; кто-то полулежал на низких диванах, покуривая кальян — с чем угодно, кроме табака, кто-то, сидя за барной стойкой, вспоминал золотоискателей, безвозвратно ушедших исследовать Серебряный Дворец — заброшенную систему шахт с дурной славой. Нельзя сказать, что вид посетителей был под стать заведению; те же грубые, обветренные, обожжённые солнцем лица, те же ножи, пристёгнутые к поясам и колючие взгляды, что и везде. Разве что кожа и волосы почище, одежды Золотого Века побольше, а на шеях и пальцах красуются, блестя в красноватом свете ламп, многочисленные цепи и кольца.

Мягкое прикосновение к плечу. Обернувшись, я увидел темнокожую девушку; весь ее наряд — это прозрачные туфли на высоченных платформах, лиф и юбочка, сплетённые из жемчужных нитей и надетые не столько ради приличия, сколько для того, чтобы сильней подразнить зрителя. Плечи, руки, бедра — гладкие, округлые, словно их столетиями обкатывали и обтачивали морские волны. Секунды две я не могу думать вообще, на третью меня посещает дурацкая мысль о том, что ей, должно быть, чертовски холодно: руки так и тянутся набросить плащ ей на плечи.

— Я вас провожу, господин Василевский, — говорит она низким тягучим голосом. Отточенный взмах ресниц. Рука змеёй проскальзывает под мою, а я пытаюсь вспомнить, как давно ко мне прижималась женщина.

Под мерный стук её жемчугов мы поднимаемся по винтовой лестнице на два этажа вверх и попадаем в комнату без окон, где горят красивые лампы из разноцветного стекла. Здесь, раскуривая высокий кальян, меня ожидает Хайдрих; несмотря на полумрак комнаты, он не снимает тёмных очков. Глава Семи Ветров не спеша поднимается с дивана, и мы жмём друг другу руки. Это лицо… Я мог бы поспорить на что угодно, что встречал его раньше. Но где? Я ведь раньше не бывал в Семи Ветрах, да к тому же, по словам Джека, Хайдрих покидает Пайн-Айлэнд чертовски редко. Впрочем, так ли хорошо информирован караванщик?

— Весьма польщён, господин Василевский, что вы решили к нам заглянуть, — сказал глава Семи Ветров. — Раз вы проделали путь от самого Нового Бергена, дело, должно быть, очень важное?

— Все так, господин Хайдрих, — ответил я, пользуясь возможностью, чтобы рассмотреть это лицо получше. — Я хочу открыть у вас лабораторию для производства медикаментов. Сырьё и формулы у меня есть, даже кое-какое нетронутое оборудование для моделирования ДНК, облучения семян. Нет лишь электричества, так как после Блэкаута ветряки лопастями вхолостую крутят. А у вас оно есть…

Девушка в жемчугах томно разлеглась на кушетке, где свет ламп до нее почти не доставал, и застыла, словно превратившись в изваяние: силуэт едва различался во мраке. А я-то думал: почему это ни в комнате, ни в коридоре нет охраны! Штука была в том, что кушетка стояла слева от меня и чуть позади: мне атаковать неудобно, а ей — в самый раз. Остается лишь гадать, что за оружие она прячет в своем жемчужном лифчике. Или не в лифчике?

— Закурите? — хозяин дружелюбно кивнул на кальян, у которого была и вторая трубка (страшно представить, сколько её уже держало губ).

— Прошу прощения, нельзя мне… В той же драке, где я остался без глаза, меня и по голове шарахнули будь здоров. Дома я как-то раз покурил: родные от меня два часа в подвале прятались, — я опасался не столько инфекций, сколько того, что меня попробуют накачать неизвестным веществом. Хайдрих, впрочем, настаивать не стал и взял свою трубку левой рукой. Интересно…

— И сколько вашему бизнесу лет? — поинтересовался он.

— Лет? — рассмеялся я. — Если бы! Матушка, пока была жива, держала рот на замке и всей семье запрещала говорить про нашу коллекцию спор, грибниц и прочего. Сидела, можно сказать, на золоте, а на жизнь зарабатывала ремонтом одежды. Сколько ни убеждал ее, что нужно с вами поговорить, и что без этого такое добро лишь зря пропадет, она упиралась до самой смерти. Да и я, признаться, месяц собирался с духом, прежде чем отправиться к вам, а еще три стояла лютая зима с ураганами…

— Осторожностью в матушку пошли, что ли? — съехидничал Хайдрих.

— Возможно, — спокойно ответил я. — Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что бизнес вы сможете отобрать в любой момент. Территория ваша, электричество ваше, люди с пушками — тоже ваши… Тут любой на моем месте трижды подумает — уж простите за прямоту.

Хайдрих запрокинул голову и сухо рассмеялся.

— Пока вы не пытаетесь меня обмануть и ничего не замышляете против моего города, — он выделил голосом слово «моего», — ни на ваш бизнес, ни на вашу долю я покушаться не стану. Спросите любого в Семи Ветрах — от хозяйки «Бархатной ночи» до любого торговца рыбой — сильно ли я их зажимаю. Скажу больше — те немногие, кого я считаю особенно ценными, не платят в городскую казну ни грамма золота. Но сами понимаете — для этого нужно прыгать выше головы… А чем же вы занимались, прежде чем получили матушкино богатство?

— Искал по заброшенным объектам редкие металлы да химреактивы, потом продавал — врачам, кузнецам, заезжим торговцам. Опасное дело, ведь с каждым годом их меньше, а искателей — больше, — я почесал бровь над своей пустой глазницей, и глава Семи Ветров понимающе кивнул.

— Такой рисковый человек, а против матери пойти не захотели, — голос градоначальника был лишён каких-либо эмоций, словно эту фразу произнесла машина.

Конец ознакомительного фрагмента.