Код Гериона: Осиротевшая Земля

Людмила Брус

Что делать, когда птицы принесли в твой город смертельную эпидемию, а врачам приходится работать без электричества? Как найти топливный стержень для реактора в мире, где они больше не производятся?Простые земляне ввязываются в конфликт между пережившей глобальный Блэкаут корпорацией «Наутилус», вооружённой сектой Крестителей и разведчиками с Марса.P.S. Эту книгу вместе с предыдущей частью серии – «Бессмертие без жизни» – читают полярники на станции «Прогресс» в Антарктиде.

Вперед и вверх

Рэнди де ла Серна, 4—6 сентября 2192

Секта Крестителей, прозванная в Антарктиде Извергами, возникла ещё в Золотой Век и укрепилась на континенте подобно тому, как пуритане обосновались когда-то в Новой Англии. В первые годы «братья» и «сестры» были малочисленны и если привлекали к себе внимание, то как скорбные умом мракобесы, противники прогресса и ненавистники свобод. Но строжайшая аскеза и долгие часы, проводимые за молитвой, медитативные песнопения и сложные, подчас болезненные обряды возвышали членов секты в собственных глазах по сравнению с обычными людьми, ищущими не Бога, а новых способов ублажить собственное тело. Члены братства много говорили о близком конце света и заявляли, что виной ему будут технологии, которые передал человечеству сам Сатана; спасутся лишь те, кто бросит богомерзкой цивилизации вызов и научится жить независимо.

Поначалу такие заявления вызывали усмешку, но мало-помалу к маргинальной секте потянулись интеллектуалы, считавшие, что омниверсовый рай, в котором процентов шестьдесят населения де-факто стало ненужным, — на рай совсем не тянет…

Крестители чурались киберсекса, легальных наркотиков и роскоши, мечтая работать на что-то по-настоящему великое, но все великое до них уже было создано. Немалая часть таких «опасных» пассионариев улетела на Марс и вскоре, вместе с советскими, европейскими и китайскими коллегами создала там новое государство. Другие обрели смысл жизни в Братстве и пошли распространять свои идеи в Подземки мегаполисов. Но мало кто ожидал, что широкая сеть Братства опутает не только бывший пролетариат, но и дотянется до вооружённых сил — людей, оказавшихся подготовленными к наступившей катастрофе лучше всех.

Община Братства жила в Антарктиде ещё с начала колонизации. Когда власти разных стран почуяли неладное и поставили организацию под запрет, они блестяще проявили себя на крайнем Юге, трудясь наравне с роботами в самых опасных местах, веря, что строят Землю Обетованную, и не прекращая проповедовать среди других переселенцев. Блэкаут, о котором они словно знали заранее, позволил им взять власть в Порт-Амундсене и ряде поселений поменьше. Но по-настоящему опасными они стали, когда из Южной Америки на Антарктический полуостров пришла банда Аэлиуса, прозванного Кровавым Апостолом, и местной ветви Крестителей пришлось признать его власть.

— Может, они и заражённых чаек прислали, чтоб веселее было? — нервно и зло рассмеялся доктор, не зная, как ещё реагировать на новую беду, ударившую так «вовремя».

И он, и Рэнди проклинали про себя бездействие Князя Мак-Мёрдо и Харальда — недавно почившего правителя Рэйлтауна, а также Семь Ветров, чьи силы самообороны работали на постоянной основе. С самого же начала было ясно, что фанатикам в Порт-Амундсене вскоре станет тесно, что они пришли не для того, чтобы занять один-единственный город, что зараза будет распространяться и дальше. Объединиться, придумать план, собрать людей, а тем паче — нанести упреждающий удар — на это у глав поселений, чьи планы редко шли дальше года, оказалась кишка тонка.

Хуже того, и сам Осокин, хоть и не раз об этом думал, не выпускал этих мыслей дальше кухни да собственной больницы, будучи уверен, что Князь его слушать все равно не станет. Да и кто бы бросил хозяйство, семью, да пошёл бы воевать с этой бешеной ордой, которой оружие и ресурсы словно с неба падают?.. Сам он разве пошёл бы? Отпустил бы Арсения или хотя бы Рэнди? Теперь-то, конечно, да. А раньше, когда жилось спокойно, и казалось, что так всегда и будет? Опасная это штука — спокойствие. Коварная. Слишком быстро превращает в простачка и слюнтяя…

Осокин и Рэнди понимали: плохо будет в любом случае. Но если от заразы на худой конец можно убежать и переждать её где-нибудь в пустошах, то эти никого из города не выпустят. И не дай бог, если они узнают про Альду.

— Что будем делать? — Рэнди тряхнул Осокина за плечи, словно тот мог что-то противопоставить вооружённым фанатикам. — Придется защищаться, так?

— Как-то придётся… — сказал доктор одними губами.

— Фил! — крикнул ученик кузнеца садовнику. — Князь кого-нибудь прислал с распоряжениями?

— Ещё чего! — мрачно сплюнул садовник. — Изверги первым делом взялись за него. Сейчас обстреливают замок. Со стены можно услышать грохот и увидеть вспышки.

— Рэнди, скажи Альде, чтобы взяла запас еды на три дня и плыла на Тюленье Пастбище. Если через три дня мы её не заберем, пусть уходит так далеко, как только сможет, — велел Осокин.

Рэнди задумчиво свёл брови. Относительно близким приморским городом были Семь Ветров, на вёслах до них было дней восемь при хорошей погоде. Было известно, что людей по фамилии де ла Серна там с некоторых пор не жаловали. Но оставались ещё островки с пустыми маяками и рыбачьи деревушки, которыми никто никогда не интересовался.

— В дом не заходи, мать не обнимай, — предупредил доктор, — Передай, чтобы отплывала немедленно, возвращайся в кузницу и оставайся с Акеми. Кроме тебя, о ней позаботиться сейчас некому.

— А что ты?

— Пойду работать дальше. Если всё так, как говорит Фил, скоро будут и раненые.

Путь домой занял у Рэнди четверть часа. Он перехватил мать у крыльца: она как раз возвращалась из школы. Новость она выслушала с поразительным, даже ужасающим спокойствием. Лишь зрачки темных, почти черных глаз становились всё шире, пока сын выкладывал новости.

— Зачем стоишь на крыльце? — спросила она, словно не понимая, как реагировать на ужасную опасность, которая спустя восемнадцать лет пришла по её следам.

— Я тоже могу быть заразен… И это только дело времени… — Рэнди сглотнул, ощутив, насколько ему не хочется умирать. Зато ужасно хотелось взять мать за руки — не только для того, чтоб выразить заботу, но и для того, чтобы почувствовать себя уверенней. — Слышишь крики?.. Сейчас начнётся паника, неразбериха — черт знает что. И нужно, чтобы ты была от них подальше. Отец просит, чтобы ты взяла лодку и отправлялась на Тюленье Пастбище. Прямо сейчас!..

— А что — это может скоро закончиться? — хмыкнула Альда.

— Не дети, отобьёмся, — Рэнди заставил себя улыбнуться.

— Хорошо, милый, — вздохнула мать. — Я только дождусь Илью, чтобы с ним попрощаться. И всё-таки, зайди в дом…

Рэнди отрицательно покачал головой.

— Тогда подожди несколько минут. Я соберу еду для Акеми и для тебя. И cпальник твой, и тёплые вещи… — Альда старательно прятала слёзы, но дрожь в голосе выдавала её.

Рэнди остался сидеть на крыльце, рассеянно наблюдая, как люди высыпают на улицу, причитая, охая и пытаясь получить от таких же ошарашенных соседей ответ на самый простой вопрос: что теперь делать? Самые шустрые (они же самые умные), похватав закутанных детей и рюкзаки, молча спешили к причалам. Юноша знал, что лодки в Мак-Мёрдо есть не у всех; те, что дожили до сегодняшних дней, были на вес золота. И теперь он беспокоился, что их собственную лодку кто-то может забрать. Мак-Мёрдо был из тех городов, где двери запирали разве что в стужу и воровство до сих пор было немыслимой вещью, но ты не узнаешь людей, пока не окажешься с ними на дне ямы: тогда и посмотришь — станут ли тебя толкать наверх или дёрнут обратно, чтобы, встав тебе на голову, оказаться чуть выше соседа.

Проверять это у Рэнди желания не было. И он не понимал, зачем Альде ждать Осокина, если тот ясно и понятно передал: хватай лодку да греби отсюда подальше!

— Парень, ты в дозор собираешься? — окликнул его крепкий седобородый рыбак Алехандро, чей отец до Блэкаута был начальником порта. Такой должности, как «старейшина» в Мак-Мёрдо официально не существовало, однако статус у Алехандро был именно такой: Золотой Век он помнил лучше всех в городе и лучше всех разбирался в мореплавании благодаря тому, что в юности ходил на яхте и занимался спортивной рыбалкой. К Алехандро уже присоединились садовник Фил и близнецы Ник и Нилл О’Коннеллы; те были двумя годами старше Рэнди и с детства его недолюбливали, по им одним ведомой причине перетащив свою неприязнь во взрослую жизнь: возможно, потому, что на юного кузнеца чаще поглядывали сверстницы.

— Дозор?.. — заволновался Рэнди, поднимаясь с крыльца.

— Ну, да! Кто-то должен ночью оборонять стену, если Изверги решат нас захватить! Им ночь не помеха: говорят, у них многие видят, как днём!

— Когда сбор?

— Сейчас, глупый! — рявкнул на него Алехандро. — Нужен каждый, кто может держать в руках что-то тяжелей удочки!

— Дайте мне час или два, — попросил Рэнди, прислушавшись, не идёт ли Альда с передачей для Акеми. — Масако слегла, а её мама дома одна…

— Понятно, — шумно выдохнул Ник. — Наш горе-кузнец за юбками прячется. Пойдёмте-ка дальше, ловить тут нечего.

— Куда подойти? — спросил Рэнди у Алехандро, проигнорировав неуклюжую нападку.

— К бывшему ретранслятору, — старик был не в восторге от того, что Рэнди задержится, но, похоже, сильно не злился — Мы всех собираем там.

— Долго будете ждать! — фыркнул Нилл. — У него ж дела поважней Извергов — баб развлекать!

— Цыц, щенок! — одернул парня Алехандро. — Проживи сначала столько лет, сколько госпожа Мацубара, а потом что-то вякай про «развлекать». Рэнди, что есть из оружия?

— Топор…

— Нормальный хоть?

Рэнди показал размер топора, который он и Масако выковали для Князя. По-хорошему, оружию требовалось время, чтобы нормально сесть на рукоять, но Извергам, понятное дело, было на это плевать. Зато Нилл и Ник настороженно переглянулись. Вряд ли у них было что-то серьёзнее ножей для разделки рыбы. Масако и Алехандро не раз говорили, что старинные орудия шахтеров и портовых рабочих можно было прекрасно использовать как оружие: резать, жечь, метать ими глыбы за сотню килограммов или сразу несколько камней поменьше. Но что толку фантазировать, как можно было бы с их помощью отбиться, когда они превратились в бесполезные железяки. Возможно, правда, в глубине шахт кое-что и сохранилось, но там всё подчистили ушлые искатели наживы из Рэйлтауна…

Щелкнула, открываясь, дверь в дом. Альда молча выставила на крыльцо рядом с Рэнди сумку с едой и вещами, едва заметно погладила сына по плечу и зашла внутрь. Юноша, не мешкая, поспешил в кузницу, махнув на прощание Алехандро. Ник и Нилл над чем-то неприлично громко заржали. В другой раз он обязательно спросил бы, в чем причина такого веселья, но сейчас у него было дело поважней.

Когда он шагнул в кузницу, то заметил, что к запаху угля примешивался запах еды и удивился: в этот день ни он, ни Масако, пока она была на ногах, ничего не готовили и даже не успели разогреть. Когда маленькая серая тень юрко и бесшумно скользнула юноше навстречу, он застыл от неожиданности, как вкопанный.

— Как она, сынок? — спросила седая до белизны Акеми.

Рэнди смутился. Раньше он считал Мацубара-старшую слабоумной, потому что та почти всегда молчала.

— Жить будет, — тяжело проговорил Рэнди. Хоть ему и не хотелось давать старушке ложную надежду, но как без неё, в такой-то ситуации?

Он подошёл к бочке с водой, в которой они с Масако охлаждали готовые изделия, и тщательно вымыл руки.

— Поужинай, — велела женщина, взяв его ладонь и подводя к дивану. На блюде золотилась горка мелкой жареной рыбы и дымились две крупные запеченные картофелины с грибной подливой — то, что надо после изматывающего дня. Акеми словно заранее знала, когда он придёт: уж не колдунья ли? Да нет, конечно: просто мать.

— А я к вам с гостинцем… — он раскрыл было сумку, но старая женщина повелительно кивнула на стол.

— Ничего не пропадёт, милый.

Неужели нужна была такая беда, чтобы вывести её из многолетнего полусна, чтобы люди вновь стали ей небезразличны? «Адские льды, я ничего не понимаю в людях», — подумал Рэнди.

— Вы как себя чувствуете?

— Поменялась бы с Масако, не раздумывая. Когда скончался её братик, нам с любимым было тяжко. Но терять уже взрослого ребенка, Рэнди, в сто раз больнее. А особенно такого прекрасного… Я б сейчас охотно зарыдала, но даже этого не могу!..

— Она сильная. А болезнь вряд ли смертельна для каждого. Отец говорит — даже при самых опасных эпидемиях кто-то всегда выживает… — Рэнди пытался поверить в это и сам, но отчего-то не получалось…

— Ты сам-то как, сынок? — крохотная, почти детская ручка ласково погладила его голову.

— Пока нормально, — пожал плечами Рэнди, ломая картофелину вилкой.

То, что Акеми не нуждалась в его постоянном присутствии, снимало с его плеч целую гору (хотя оставались ещё и другие). По крайней мере, можно выйти с топором в ночь, не думая о том, что нужно выносить из-под беспомощной старушки горшки. И даже если сляжет он сам, она какое-то время продержится. А там и Масако, дай ей Солнце сил, вернётся домой… Нет, планов лучше не строить. Они ведь даже эту ночь могут не пережить…

Акеми, как оказалось, знала и об этом — успела побывать на улице и услыхать причитания соседей. Но Извергов она, по-видимому, боялась меньше всего, вернее, совсем не боялась. То, что Рэнди вот-вот её покинет, она тоже восприняла спокойно. Сам же юноша нервничал всё больше — так, что несмотря на голод, осилил только половину картофелины да несколько хрустящих, словно семечки, рыбешек, запил их стаканом воды и, сполоснув посуду, пошёл прилаживать топор к рукояти.

Когда он вновь шагнул за порог, уже совсем стемнело, а в воздухе сильно пахло горелым. В нескольких точках Рэнди увидел рыжеватые отблески зарева от костров. Погребальных костров, на которых сгорали первые жертвы эпидемии, освещая ночь зловещим огнем.

Людей, собравшихся у ажурной башни навеки замолчавшего ретранслятора (с нее-то дозорный и узрел неприятеля), набралось не больше трёхсот человек — мужчин и женщин возрастом от двенадцати до семидесяти шести лет (столько было Алехандро). Бывший яхтсмен, как и другие жители, едва ли был знаком с военной наукой, но распоряжения отдавал уверенно — кто куда должен идти и где стоять.

Стрелкового оружия у защитников было мало: им владели люди, чьи родители до Блэкаута занимались охраной важных объектов. Но к тому времени потребность в живых охранниках стала мала: их функции почти повсеместно выполняла сложная техника. Оставалось полагаться на ножи, тесаки, самодельные копья, гарпуны и дубинки. Умельцев, способных собрать арбалет, было крайне мало, и все они успели к этому времени перебраться в Рэйлтаун. Всё, что осталось после них в городе, — три орудия и три десятка болтов. На счастье, незадолго до того, как утонуть, отец Масако, прослышавший от бродячих торговцев о жестокой банде Потерянных Детей, позаботился о том, чтобы собрать с помощью Алехандро мало-мальски умелых людей и соорудить подобие средневековой баллисты. С её помощью можно было осыпать неприятеля градом камней и дохлых птиц: и тех, и других в прибрежной части города водилось предостаточно.

Подпрыгивая на месте от студёного ветра, дозорные поносили кого-то последними словами за трусливое бегство — мало того, что удрали сами, так еще и увели чужую лодку… Рэнди даже не хотелось слышать, кто это так отличился: он не любил разочаровываться в людях. Скрыв голову капюшоном и спрятав лицо, он всматривался усталыми глазами в сторону Свалки, где шли бои в течение дня. И, судя по тому, что Изверги расположились лагерем вблизи бывшего завода, Князь и его «дружина» продолжали сопротивление. Должно быть, ярости в бою им придавал страх угодить в руки неприятеля живыми.

Вторая группа Крестителей перекрыла автодорогу, третья расположилась на железнодорожных путях. Всех людей, пришедших отражать ожидаемую ночную атаку, мучил один и тот же вопрос: почему они медлят? Почему не нападают, когда это так удобно, когда город можно почти голыми руками брать? Неужели по дыму от погребальных костров поняли, что соваться в Мак-Мёрдо прямо сейчас опасно?.. Или они пришли в Замок за чем-то конкретным, что могло находиться только там?

Пошли разговоры да домыслы: что в Мак-Мёрдо у Извергов шпион, и что шпион этот — явно кто-то из своих, потому что в последние дни пришлых людей здесь не встречали. Что и заразу этот негодяй тоже мог посеять — не может же одна беда так совпасть с другой сама по себе. А фанатикам только и остается, что отбить у Князя завод и дождаться конца: без угля тех, кто переживёт птичью чуму, ждёт смерть от холода и голода: ранней весной на одной сырой рыбе долго не протянуть… Пальцы Рэнди, защищенные от холода истертыми темно-синими перчатками, с ожесточением сжали рукоять топора. Сейчас он ненавидел Князя больше, чем когда-либо, даже больше, чем самих Извергов, но был вынужден желать ему победы.

— Пока они стоят, два-три человека могли бы улизнуть и побежать с новостью в Рэйлтаун, — чтобы скрасить тягостное ожидание, юноша принялся рассуждать вслух. — Если они не дураки, то должны прислать подмогу. Потому что будут следующими. Мы для них — так, мухи, которых нужно прихлопнуть по пути.

— Размечтался, умник! — Ник, стоявший рядом, сплюнул в темноту. — Никто за нас впрягаться не станет… Будь жив Харальд, ещё можно было бы на что-то надеяться, а Стелле плевать, что творится вокруг.

— А вот и не плевать! — парировал Рэнди. — Как они без нашего угля-то выживут?

На это у Ника ответа не нашлось, и он снова зло сплюнул — далеко, словно хотел, чтобы плевок долетел до врага. Поддержки в споре в виде Нилла у него не было: тот стоял с Алехандро в двух сотнях метров от брата. Так ночь и прошла — медленная, тревожная, изнурительная. Время от времени шёл мокрый снег, назойливо повисая на ресницах и скатываясь холодными слезами по лицу. Ныла спина, ныли колени, царапал сердце страх за близких. Рэнди оставалось лишь подбадривать себя мыслями о летающей «посудине», которую он мастерил для дальнейших опытов с воздухоплаванием.

Не просто так, к неудовольствию родителей и соседей, он столько раз запускал в воздух различные предметы и мелких животных: он готовился полететь сам, как когда-то — люди Золотого Века. Над своим проектом Рэнди трудился уже года три, и Масако, когда у нее появлялось свободное время, даже помогала ему. Конструкция для полёта была почти готова, но у неё не было главного — «крыла», способного поднять её в небо: столь огромное количество ткани попросту негде взять.

— Эй, парень! — силясь держать открытыми веки, Рэнди среагировал не сразу. Слегка припадая на левую ногу, к нему шёл Алехандро. — Я вот что думаю: пока они держатся снаружи, надо бы вооружиться получше. Нужны стрелы — чем больше, тем лучше. Чем просто так торчать на стене, займись лучше этим: только отдохни часок-другой.

Закалённая стрела легла юноше в ладонь. В дом Масако он добрался, не чувствуя под собой ног, едва ушёл от столкновения сначала с наковальней, затем с бочкой, добрёл до дивана и повалился на него прямо в обуви, не выпуская стрелу из ладони.

Проснулся он от того, что кто-то гладил его по волосам, и едва не подпрыгнул, увидев рядом Альду.

— Как? — воскликнул он от удивления, смешанного с искренним испугом и разочарованием расстрой. — Ты не уплыла? Почему?..

— Один раз я уже бежала, а мой любимый человек остался погибать. Теперь у меня вас трое, и повторять ошибку я больше не буду…

— Ты-то что могла тогда сделать?

— Сейчас — могу. Горячая еда, постиранная одежда — сейчас это важно, как никогда. Вы сражаетесь — я помогаю, чем могу. Так я вчера Илье и сказала, когда он меня в лодку запихать хотел…

— А много уплыло людей?

— Про взрослых я не знаю. Детишек, кто младше двенадцати, вывезли всех — кроме заболевших. Двух бедняжек высадили уже с лодки, потому что они кашляли. А что делать?.. У кого заподозрили заразу, тех мы собрали в школе; отсюда побегу к ним…

— Отец здоров?

— Держится, Рэнди. Спит сейчас, как убитый. Надеюсь, никто не станет его тормошить, пока меня дома нет…

— Каково ему придётся, если ты заболеешь? — покачал головой Рэнди. — Мало ему на работе умирающих…

— Я знаю, что делать, если это произойдёт, — отрезала Альда, и Рэнди расхотелось с ней спорить.

— Он говорил, что с Масако?

— Нет… Так устал, что я и спрашивать не стала. Совсем забыла: на улицу лучше не выходи: по дороге сюда я видела труп.

Как бы то ни было, первым желанием Рэнди было побежать к наставнице, но тут же юноша вспомнил, что ему поручили ковать болты для арбалетов, и делать это, скорее всего, придется весь день — если Изверги до этих пор не решатся на штурм. Он и так проспал непростительно долго! Вскочив на ноги и наскоро умывшись, он принялся разжигать горн. Альда некоторое время оставалась с сыном, наблюдая, как тот работает, а затем отправилась с завтраком к ученикам, оставшимся на карантине в закрытой школе. Рэнди до темноты ковал и затачивал стрелы; несколько раз к нему прибегали подростки, посланные Алехандро, чтобы забрать их и передать защитникам на стене.

Они рассказали, что добровольцы дежурили теперь на крышах и сторожевых башнях, отстреливая из винтовок и арбалетов каждую чайку, каждого альбатроса, какого только видели, но не могли справиться со всеми: птицы так привыкли промышлять на рынке и мусорных кучах, что летели в город по привычке. Вчерашний бой возобновился — и теперь продолжался уже в самом Замке. Чадом с улицы тянуло сильней вчерашнего. Морщась от запаха, Рэнди лишь сильнее и быстрее бил молотом по металлу, чтобы не отвлекаться, не замечать лишнего, не думать…

После заката, когда Рэнди, не чувствуя правой руки, опустил в воду последний откованный болт, в кузницу, как обычно, бесшумно, вошла старая Акеми (юноша не видел, как и когда она покинула дом: выход на улицу у нее был отдельный).

— Я только что от Масако. — прошелестел в сухом воздухе кузницы голос Акеми. — Твой папа говорит, что она при смерти.

Брошенная стрела тяжело ударилась о пол. Втягивая воздух сквозь стиснутые зубы, Рэнди заметался туда-сюда. «При смерти…» Среди сверстников он слыл «счастливчиком»: лишь единожды ему пришлось потерять близкого человека — до своего рождения. До сих пор он не задумывался о том, что этот мрачный отсчёт однажды придется начать лично.

— Почему вы сейчас не с ней?..

— Кто бы мне разрешил там остаться?.. Меня даже не пустили внутрь, чтобы, возможно, в последний раз повидать мою девочку, — вздохнула старая женщина. — Да и потом, наши потери, Рэнди, — это наши печали. Но каждый сейчас в ответе за другого. Я смотрю, ты до сих пор здоров. И пусть это будет так…

Она подошла к горну, согреваясь в его тепле. Её ресницы всё ещё были влажными от недавних слёз, большая капля повисла на кончике носа. Рэнди ощутил, как становится горячо в его собственных глазах, ненавидя себя за неспособность что-то изменить.

— Илья просит, чтоб ты сегодня никуда не уходил. Сказал, что придет повидаться. — продолжила Акеми. — А заодно сообщит нам — да или нет…

— Как же мне тогда нести оборону? — поднял брови Рэнди.

— Не знаю. А сейчас иди-ка за мной. Это важно.

Захватив с собой светильник, они поднялись на второй этаж по пандусу, который когда-то мог двигаться сам, и открыли маленькую, скупо обставленную комнату Масако (в клетке на прикроватной тумбочке сиротливо посвистывал ее сверчок). Акеми открыла встроенный в стену шкаф и потянула наружу серебристую ткань.

— Давай, помогай! — тихо велела она.

Рэнди тянул и тянул, но ткани, казалось, не было конца: вскоре она заполнила собой всю комнату — так, что в ней стало невозможно находиться; пришлось убрать лампу, чтобы освободить руки и ничего не подпалить. С неожиданной ловкостью Акеми свернула большую часть ткани в здоровенную охапку и поволокла ее вниз. Свободной рукой Рэнди подхватил волочащийся за старушкой гигантский «шлейф». На ощупь ткань оказалась довольно плотной, но при этом мягкой и на удивление приятной. Из мерцающей охапки выбивались широченные длинные ремни; Рэнди успел рассмотреть, что они были слегка оплавлены по краям, будто их срезали раскаленным лезвием.

— Что это? — пораженно спросил юноша, когда госпожа Мацубара принялась аккуратно раскладывать шелестящую массу по полу.

— Это, дорогой, называется «парашют». Его использовали, когда нужно было что-то спустить с большой высоты без антигравитации. Ну, или спрыгнуть самому. В нём были прорехи, но Масако их залатала. Как по мне, так эта штука даже не для человека предназначена — уж больно здоровая. Для какой-то техники, не иначе…

В иных обстоятельствах Рэнди заорал бы от счастья: его мечта исполнялась сама собой! Это было как раз то, чего не хватало, чтобы однажды, используя восходящий поток горячего воздуха, полететь самому — большой купол, который, раскрывшись от тепла, понесёт его в небо. Корзину он почти собрал — из хлама, который годами таскал со Свалки. Зная свою «вотчину» вдоль и поперек, он ухитрился вынести оттуда несколько пластин термостойкого пластика. Выносил потихоньку, с перерывами, чтобы не сцапала охрана — но до сих пор торопиться ему было некуда, не то, что сейчас. Горелка тоже была готова — главным образом, стараниями Масако. Она одна разделяла его стремления.

Не веря в происходящее, юноша опустился на колени и вновь погладил прохладную материю, местами запачканную тёмной пылью. Не нужно было сложных расчётов, чтобы понять: при наличии топлива этот небесный парус двоих, если не троих таких, как он, вознесет к облакам.

— Но откуда у нее такая вещь? Она ж граммов двести золота стоит… А то и полкило.

— Мой муж привёз из Рэйлтауна незадолго до того, как пропасть в океане. Всю жизнь воспитывал Масако, как мальчишку, а тут возьми да вбей себе в голову: хочу, мол, чтобы дочка, если надумает выйти замуж, хоть раз в платье покрасовалась! Не знаю, какому дьяволу он продал душу за этот парашют, — невесело пошутила Акеми. — Я бы продала точно…

— Это ж надо! — пробормотал только что вошедший доктор Осокин, пожирая глазами серебристое «море у своих ног. — И правда: самый настоящий парашют…

— Ты знал? — едва не закричал Рэнди, переводя взгляд с него на Акеми и обратно.

— Узнал немногим раньше твоего, так что не шуми… Я-то думал, Масако бредила, когда про него говорила…

— Присядь, дорогой, — попросила его Акеми, внутренне готовясь услышать худшее.

Илья прошагал по мастерской к диванчику и обрушился на него так, словно у него рассыпался в пыль позвоночник. Рэнди хотел было сесть рядом, но доктор предостерегающе взмахнул рукой.

— Спасибо, что ты здоров, Рэнди, и будь здоров как можно дольше…

— Не может быть… — проронил юноша, теряя голос.

— Не бойся, — Осокин улыбнулся краями рта. — Всего лишь предосторожность. Я в порядке. Наверное…

— Так отощал…

— С моим графиком не распухнешь… Масако в коме, госпожа Мацубара, — обратился он к застывшей на месте Акеми. — Не знаю, смогу ли я что-то еще для неё сделать.

— С ней Арсений? — тихо вымолвила несчастная мать.

— Да.

— Значит, она в надёжных руках. Не буду вам мешать, — сказав это, Акеми удалилась в другой конец мастерской, чтобы поставить на плиту кастрюлю с водой для чая.

— Рэнди, я пришёл на тебя взглянуть. И я счастлив, что ты в порядке… А теперь эта находка многое может изменить, — доктор кивком показал на пол. — Не знаю, о чём отец Масако думал, когда это покупал, и удивляюсь, что она поддерживала твои замыслы. Но сейчас для первого полёта самое время.

— Ушам не верю! — презрев опасность, Рэнди кинулся к Осокину. — Ты тоже думаешь, что нужно искать помощи?

— И не только. Если помнишь, давным-давно я был врачом в Мирном. Есть надежда, что там нам могут помочь с лекарством. И оружие. Там до сих пор есть оружие, Рэнди. Оружие Золотого Века. Но люди, увы, своеобразные — зацикленные на своей общине, враждебные к чужакам и считающие себя солью земли. Можно припугнуть их Извергами, эти рано или поздно доберутся туда и к этому моменту будут сильней, чем прежде… У тебя же карта есть?

— Есть…

— И долго тебе строить свой… хм… аэростат?

— Части каркаса готовы. Теперь, когда есть парашют, работа займет день. Может, два.

— Тогда за дело! — несмотря на изнеможение, глаза доктора просияли. — Пока в городе мор, Изверги не осмелятся войти, но как только они поймут, насколько мы обескровлены — добьют тех, кто остался…

— Но что если болезнь отступит раньше, чем я вернусь?

— Это вряд ли.

— Только б не опоздать…

— Это уж как получится. Но иначе из Мак-Мёрдо тебе не выбраться. Альда не говорила тебе? Нашу лодку ночью украли.

— Найти б эту мразь! — вспыхнул юноша. — Найти и познакомить с моим топором.

— Не мели чепухи…

— Про полёт, наверное, нужно сказать Алехандро.

— Да говорил я, конечно… Помогать в этом он нам не станет… Боится, как бы мы не сделали хуже. Теперь о Мирном. К воротам приближаться советую только с поднятыми руками. Об эпидемии молчи, пока не попадёшь внутрь и не встретишься с моим учеником Рейнардом Лютцем, он работает в медблоке. Напирай на то, как опасны Крестители. Скажи, что Изверги будут искать новое оружие и нагрянут рано или поздно к ним!

— А меня не грохнут, когда я скажу твоему Лютцу про мор?

— Скажешь, что работал в Замке и потому избежал заражения. Да и к тому же, Рейнард тебя в любом случае осмотрит. И скорее всего, подержит в карантине…

Рэнди колебался. Он и сам не раз прокручивал в голове озвученный отцом план, но считал его фантастическим, нереальным. И потом, страшно было бросать семью в такой опасности.

— Полковник Зорин — вот с кем держи ухо востро. Это повёрнутый на власти и контроле мужик, и с возрастом такие люди лучше не становятся. Не спорь с ним без необходимости. Попытается оскорбить, — представь, что это лает собака. И вот что: старайся, чтобы об Извергах услышало как можно больше народу в Мирном. Напугай их как следует: они не должны считать, что смогут отсидеться.

— Постараюсь.

— Хорошо, что у тебя есть карта, сынок. Я бы не смог нарисовать дорогу так точно… Управлять своим полётом сможешь? Менять направление?

От удивления Рэнди поперхнулся чаем и расплескал его себе на колени. Доктор Осокин и Арсения словом «сынок» особенно не баловал, а приёмного сына называл исключительно по имени.

— Летал бы раньше — знал бы точно…

— Тебе нужно много горячего воздуха или газа для подъёма. Вы с Масако продумали, как будете его закачивать?

— Не успели… Но форму парашюта придется менять, чтобы воздух поднял его наверх и оставался внутри… — Рэнди изобразил руками шар.

— Я помогу! — отозвалась Акеми, оторвавшись от заваривания чая. — Достаньте мне только хороший живой клей: я им столько вещей перечинила…

— Где ж его сейчас возьмешь? — нахмурился Рэнди. — Разве что варить самим, а он готовится долго…

— Он есть дома, Альда завтра принесёт, — сказал доктор. — И будь готов лететь следующей ночью: времени мало.

Половину следующего дня, пока света было много, Рэнди, Акеми и Альда провозились с парашютом, превращая его из купола в подобие шара. Пока они резали и клеили ткань, ее объем уменьшился так заметно, что Рэнди всерьез забеспокоился — сможет ли он вообще взлететь?.. С не меньшей тревогой он наблюдал и за Акеми… Доктор Осокин к ним не заходил, известий о Масако так и не было, но на лице старой женщины он не видел ни слезинки. Похоже было, что кроме работы, она не замечала ничего и не хотела прерываться даже на еду, пока Альда специально не просила её отдохнуть.

С утра пришёл посланный Алехандро Ник, — то ли для того, чтобы забрать Рэнди на стену, то ли передать новое задание. Но Акеми выдала ему свежую партию выкованных Рэнди стрел и объявила, что бедняга подхватил-таки птичью чуму. Тогда Ник попытался выпросить у старой женщины топор. Всё равно, дескать, хозяину он больше ни к чему.

— Конечно, милый, — мягко сказала она. — Только учти, что Рэнди полночи провалялся с ним в обнимку.

Ник улетучился в мгновение ока; его исчезновение ускорило приземление приблудной чайки, которую почему-то не подстрелили с крыши. Завидев птицу, Акеми сама немедленно шмыгнула в дом. Рэнди, понимавшего, о чем шёл разговор, одолевала досада: юноше ужасно не хотелось подводить товарищей, несмотря на взаимную неприязнь к Нику и Ниллу. И то, что сейчас приходилось кого-то обманывать, ставило весь замысел под сомнение. Может, родители просто хотят, пользуясь внезапным шансом, услать его подальше, чтобы спасти?.. Но как же Арсений? Он-то почему должен погибать, будучи доктору родным сыном?.. Потому, что имел «несчастье» стать врачом?.. Рэнди передёрнуло от нового, уничтожающего чувства: он впервые ощутил себя предателем.

— Ты крышей, что ли, поехал? — возмутилась Альда, когда он ударил кулаком в стену.

— Это ведь не для того придумано, чтоб я спасся?..

— Бред какой! Когда мы учили тебя драпать от опасностей? Думаешь, там, в Рэйлтауне, в Мирном, в Семи Ветрах — тебя ждут с накрытым столом и песнями? Ты попробуй до них сначала дойти! Начать с того, что можно набрести на Потерянных Детей!

Рэнди поёжился: два с лишним года тому назад те тоже едва не напали на МакМёрдо, но повоевать с бандитами парню тогда не довелось. Князь и его «гвардия», хоть и с потерями, но сумели отогнать налётчиков — то был единственный раз на памяти Рэнди, когда он сделал для города что-то хорошее.

— Да, если б ты сейчас ковал стрелы, довольны были бы все. Только вот стрелам до плазменных пушек далековато. На будущее скажу: решил что-то — действуй!..

Выгнутая полукруглым сводом крыша мастерской для старта не подходила, зато годилась для того, чтобы, разложив на ней шар, наполнять его горячим воздухом из трубы. Накрыв решёткой бак для дождевой воды, Рэнди смог на получившейся площадке закончить сборку корзины, соединив между собой уже готовые части, над созданием которых вместе с ним работала его наставница.

Было темно: юноша не мог выбраться из дома раньше, чем его знакомые уйдут держать караул на городскую стену. Когда шар наберет достаточно воздуха, видно его будет и оттуда; все, кто не спит и не горюет по умершим, будут знать: в кузнице происходит что-то необычайное — то, что под силу понять одному лишь Алехандро. Но, вспомнив слухи о предателе, которые расползались по городу, Рэнди понял: подозревать, скорее всего, будут его.

Поверхность шара вздымалась и подрагивала, как живая, разбухая от горячего воздуха. К печной трубе Рэнди подсоединил еще одну — длинную, гибкую, вставив в отверстие шара другой ее конец. Внизу Альда и Акеми жгли мокрую шерсть, тряпьё и срезанные волосы, служившие набивкой для подушек и материалом для плетения веревок. В корзине ждал своего часа бочонок с трэш-газом — жидкостью, которой кормили свои дрезины железнодорожники Рэйлтауна, умевшие превращать в топливо бытовой мусор. В корзине хватало места лишь для этого бочонка да самого Рэнди. Лечь и даже сесть внутри было нельзя: юноша постарался, чтобы корзина была как можно легче, а значит — как можно меньше. Улетал он с тем самым рюкзаком, с которым Илья Осокин когда-то покинул Мирный.

Закрепляя стропы крепкими морскими узлами, Рэнди мысленно умолял Старшее и Младшее солнца, чтобы доктор все-таки пришел проститься с ним. Парню казалось, что если отец не появится, удачи в этой дерзкой вылазке ему не видать. До сих пор ему с трудом верилось, что именно Илья, то и дело ворчавший на сына за сумасбродные затеи, предложит ему выбираться из города по небу. Парашют уже вздымался выше роста Рэнди, походя то ли на сугроб, то ли на гладкий бок кита — альбиноса. Ждать предстояло еще немало, но юноша и помыслить не мог о том, чтобы пойти погреться в мастерскую. Ему казалось — стоит отойти на шаг, и с аэростатом непременно случится беда.

— Ты ничего не заметил во внутреннем кармане? — спросила Альда, взобравшись к сыну по наружной металлической лестнице.

— Нет, а что? — удивился Рэнди, расстегивая пальто.

— Стоп, не трогай! — остановила его мать. — Там украшения твоей бабушки: золото, серебро, обручальное кольцо из платины… Ими будешь расплачиваться с железнодорожниками на Магистрали и с лодочниками в Семи Ветрах.

— Семи Ветрах?

— А как еще ты вернёшься? Попасть в Мак-Мёрдо сейчас можно только с моря.

— И то верно…

— При хорошем ветре это немногим медленнее, чем по Магистрали… Главное — будь благоразумен, помни, что нам ты нужен живым.

Альда обняла его изо всех сил, прижавшись щекой к его щеке. Ветер налетал резкими толчками, словно желая сбросить обоих с крыши. Разомкнуть объятия мать и сына заставил стук шагов по металлическим ступеням, и оба вздохнули с облегчением: то был не кто иной, как Илья Осокин. Рэнди побоялся спрашивать, что с Масако, из боязни услышать худшее, но доктор, разглядев немой вопрос в глазах сына, шагнул к нему сам и прошептал:

— Ещё нет… Вчера я-таки рискнул вколоть просроченный препарат. Летальность грибка такова, что хуже уже не будет…

— Акеми сказал?

— Не хочу обнадёживать заранее. Карту не забыл?

— Нет. — Рэнди положил руку на тубус, висевший на поясе.

— Провизию?

— Рюкзак трескается.

— Огниво?

Рэнди хлопнул по карману. Оно было на месте.

— Спальник?

Юноша кивнул. Мать выдала ему спальник Рахманова, почти десяток лет пролежавший в тайнике вместе с другими забытыми вещами. В день, когда гостю пришлось бежать, Альда всерьез испугалась, что шайка Князя может нагрянуть к ней домой, и спрятала вещи, сказав сыну, что сожгла их — чтобы не давать ему соблазна устроить поиски.

Шар, теперь еще сильней напоминавший кита, начал подниматься в воздух и дернулся так, что не будь корзина закреплена цепями, то сорвалась бы с решетки. В свете Младшего Солнца, похожего по ночам на двойник Луны, и бликах полярного сияния он был теперь заметен всему городу. Реакция последовала моментально: с улицы донеслись испуганные женские, а затем и мужские крики. Велев сыну забираться в корзину, Осокин стал поспешно разматывать цепи.

— Помогай! — сказал он Альде, которая растерянно глядела на подбегающих людей. — Сейчас никому ничего не объяснишь, а вывод сделают самый простой!..

— Я поговорю с ними!

— Нет, стой! — Осокин поймал ее за руку. — Не хватало еще, чтоб ты пострадала!.. Чтоб тебя, Рэнди, зачем ты так запутал цепи?..

Их слова доносились до юноши, как сквозь стену. Словно завороженный, он смотрел на белую громадину у себя над головой и чувствовал невероятную мощь тех природных сил, что у него получилось приручить. Тревога отступила; хотя он отправлялся в неизвестность, толком не подготовившись и не успев испытать свою воздушную лодку, голова шла кругом от необъяснимого, сумасшедшего восторга. В эти секунды куда-то улетучился даже страх за Масако, осталось лишь изумление, что он, семнадцатилетний, умудрился сотворить такое чудо. Там, наверху, его ждали облака и звезды.

Шар подпрыгнул, натянув до предела две последние цепи, и потеря твердой опоры под ногами вернула Рэнди к реальности. Толпа перед мастерской собиралась с такой скоростью, словно люди вырастали из земли.

— Народ, что там за чертовщина на крыше?

— Да это ж докторский выкормыш! Я знала, что не просто так он балуется этими своими леталками…

— Так значит, это он их информирует?..

— Ясное дело! Поэтому и у папаши все мрут, как один! Как пить дать, с Извергами сговорился, чтоб уцелеть самому и потом их лечить!

— А не он ли заразу в город принёс?..

— Слушайте все! — крикнула с крыши Альда. — Вы в своем уме или как? Илья возился с вашими родными часов по двадцать! Как он может быть предателем? А Рэнди летит в Рэйлтаун за помощью!..

— А что же лодку не взял?

— Я у вас хотела спросить — кто из ваших друзей ей ласты приделал…

— Врёшь, стерва! Ты же с ними заодно!.. Сама из их бесячьего гнезда, из Порт — Амундсена!.. — рявкнул кто-то.

Громко звякнула последняя цепь, ударилась о крышу питавшая шар труба, и Рэнди неожиданно быстро подбросило вверх; потеряв равновесие, он едва успел схватиться за ручку, укрепленную на каркасе корзины; сделать такие ручки было идеей Масако. Потеряв способность мыслить, осев на самое дно и перестав дышать, он во все глаза смотрел, как стремительно приближается звездное небо. Несмотря на холод ночи, его лицо полыхало огнем; обед просился обратно. Кровь стучала в голове так же сильно, как он сам, совсем недавно, — молотками по железным болванкам для стрел.

На смену восторгу пришел страх; Рэнди казалось, что у хлипкой корзины вот-вот отвалится дно. Хуже того, при взлете что-то громко ударило в стенку рядом с местом, где он сидел. Стрела? Камень? Посмотрев спустя несколько секунд, он увидел внизу тусклое скопление огней и не сразу осознал, что это Мак-Мёрдо. Бескрайним черным полем, удалявшимся от беглеца вместе с городом, был океан. В переливчатом свете полярного сияния юноша разглядел железную дорогу и стоянку карауливших её врагов, и не упустил случая показать им средний палец.

Словно в ответ на его дерзость сноп белого пламени, похожий на тот, что вырвался когда-то из «фонарика» Рахманова, перерезал одну из строп. Второй сделал в стенке корзины дыру размером с ладонь, прожег ему штанину и опалил кожу на ноге. Вскрикнув от боли, Рэнди съежился, обхватив руками колени и желая исчезнуть полностью — лишь бы не переживать долгий ужас падения, когда третья вспышка прошьет шар. Но тут аэростат поглотило низкое снеговое облако. Если внизу температура была около нуля, то здесь уже царил мороз; стылая влажность пронзала кости сквозь одежду и плоть. Рэнди зажег самодельную горелку с трэш-газом, но не только из-за холода, а для того, чтобы ни в коем случае не потерять высоту: на таком холоде шар остынет быстро…

Когда аэростат рванулся с крыши, разъяренная толпа затихла вмиг, сраженная тем, что эта большая странная штука и вправду взлетела. Кто бы думал, что юному возмутителю спокойствия под силу что-то серьезное? И теперь, удостоверившись в этом собственными глазами, народ потерял всякое сомнение в том, что семья Осокиных — де ла Серна с потрохами продалась Извергам: все же знают, что такие технологии доступны только им…

Первый брошенный камень ударился о стенку аэростата, не причинив никакого вреда. Второй мишенью стал Илья Осокин: неизвестно, целился ли бросивший в него или хотел достать-таки Рэнди. Удар пришелся по голове и рассек кожу на лбу; сам по себе он был бы не опасен, если бы доктор не находился в этот момент на сводчатой крыше. Его рука взметнулась в запоздалой попытке защититься, нога, неловко шагнувшая в сторону, «поехала» по скату. Толпа, небо и снег смешались в стремительную круговерть. Хрустнули кости черепа, хрустнули позвонки. Крика супруги Илья Осокин уже не слышал.