Оборотная сторона холста

Любовь Шапиро, 2019

В мире европейской живописи сенсация пропала картина известной английской художницы русского происхождения «Двойной портрет». Никто точно не знает, что или кто на нем изображен. Но рисунок открывает загадку придворной портретистки мадам Трушански и неизвестного мужчины. Поиски портрета – это только начало тайн, которые нам предстоит открыть, читая роман. У каждой Тайны есть оборотная сторона. У большой любви есть счастье и несчастье. У каждой картины есть оборотная сторона холста, на которой написана история целого мира, в котором были счастливы два молодых начинающих человека. Война разделила их жизнь, как и миллионов других на много оборотных частей – потерь и встреч, геройства и предательства, но любовь была всегда. Юрий и Анни расстались – он уехал на фронт, а она в эвакуацию. Но не доехала. Всю войну он ищет её, а она его. Их счастье оказалось коротким. Они очутились в разных странах. Судьбы их не должны были пересечься, но Анни нашла Юрия. И через много лет они встретятся один раз. Но вся их жизнь – это повесть о необъятной любви. «Оборотная сторона холста» перевертывает судьбы всех персонажей романа. В нем нет однозначного ответа, как в жизни любого человека. Тайны их бытия волнуют всё больше и больше, когда вчитываешься в судьбы героев. Ничто не вечно под луной, кроме большой любви…

1980 год

Как жаль, что папа так и не прочел послания. Может, она на фронт ему писала. Знала ли Энни, где папа воюет?

Я читала дневник Энни на работе. Там его и оставила. Не заходя домой, поднималась в мастерскую. Теперь, когда я обнаружила отцовские записи на картинах и рисунках, очень аккуратно ставлю просмотренное, в один угол, а неизведанное в другой. Рисунки складываю отдельно. Есть же ещё огромное количество фотографий. До них я ещё не добралась. Шла по лестнице медленно, словно дневник Энни, мамин альбомчик, отцовские записи пригибали меня к земле. В то же время меня, как наркоманку, тянуло узнавать всё больше и больше. Надеялась узнать что-то особенное? Не знаю.

Я вошла в мастерскую и обомлела. Все работы, мебель, фотографии, даже папин китель и мамина шинель — всё было разбросано, растоптано. Каморка разломана и оттуда вывалились вещи, которые я ещё не видела, не нашла, а ОНИ нашли. Кто эти искатели? Неужели всё происходит из-за дневника Энни? Нет. Не стали бы, инкогнито, разбрасывать картины и рыться в фотографиях. Я заплакала, то ли от досады, то ли из-за боли, что самое дорогое для моих близких и меня, растоптано чужими грязными ногами, расхватано мерзкими руками.

Я сидела под окошком и машинально собирала моё богатство. Мне стало страшно. Но поговорить на эту тему не с кем. Никто из моих подружек не поймёт меня. Они и так считают, что я слишком увлекаюсь прошлым и абсолютно не гожусь для компании. Я не люблю танцевать, пить, только курю. Мне не интересны их разговоры, у какого фарцовщика или спекулянта лучше покупать кофточки. Где они точно фирменные, а где подделка, хотя всегда, как мне казалось, была одета стильно и изящно.

Я увидела шотландскую беретку и шарфик, на которые кто-то, наступил. Отпечаток грязной рифлёной подошвы меня безумно разозлил. Я вскочила и понеслась вниз, в квартиру. Там было не лучше. Дедушкин кабинет весь растерзан, книги скинуты со стеллажей, стол перевёрнут. В большой комнате было относительно прибрано. Наверное, ОНИ начали отсюда и старались сначала не наследить, а потом пошли в разнос. Или наоборот, последней была гостиная, а ОНИ выдохлись. Не могли они искать дневник Энни.

Я старалась успокоиться. Во-первых, откуда ИМ знать, что он у меня? Но, если ОНИ следили за Juri, то тогда это КГБ. Не может быть. Они всё делают осторожно и давно могли стащить дневник, ещё до того, как в Лондоне кто-то наведался в квартиру Энни.

Голова у меня раскалывалась. Позвонить в Лондон? Боюсь. Все телефоны прослушиваются. Сидеть и дрожать в одиночку. Кстати замки ни в мастерской, ни в квартире не взломаны. У кого же есть ещё ключи или это отмычки?

Я надела пальто и пошла вниз в подъезд. По пути я встретила нашу соседку тётю Мусю.

— Нюся, куда ты, на ночь глядя? — Соседка была искренне обеспокоена.

— Хочу пройтись, душно, — я решила, что пока спрашивать у тёти Муси ничего не буду, хотя она целый день дома. Всё слышит и видит. Уйдя на пенсию, её и без того сильное любопытство, перешло в навязчивую идею. Всё, что происходило в нашем доме, соседнем, да, по-моему, по всему району, было известно Муси досконально. — Я пойду, я скоро. Вы уж присмотрите за моей квартирой, — ехидно бросила я реплику, надеясь, что тётя Муся отстанет.

— Обязательно, ты не волнуйся. Вот, сегодня, кто-то всё топтался на нашем этаже. Только я не поняла, кого искали. В глазок плоховато видно. У нас же четыре квартиры на площадке. Твою не очень хорошо видно, а напротив….

— Я поняла, тётя Муся. Наверное, ошиблись, — крикнула я уже из двери подъезда. Если сейчас не уйти, то соседка не слезет с любимой темы до утра. Мне же нужно подумать. На улице мне было менее страшно, чем дома.

Нужно понять, что могли искать, а для этого, если отмести поиски дневника Энни, нужно вспомнить события жизни нашей семьи, хотя бы что-то наведет на мысль. Я шла и шла. Остановилась и почувствовала, что за мной тоже кто-то остановился. Я оглянулась. Никого.

Кто бывал у меня после возвращения домой. Кто мог вытащить ключи. Или это было на поминках?

Размышляя и гадая, я дошла до дома подруги. Посмотрела на часы. Половина первого ночи. Катюша ещё не спит. Мне было стыдно себе признаться, что идти домой мне страшно. Я договорилась с собой, что проделать обратный путь тяжело и опасно. Мне и так с момента разговора с Juri всё время кажется, что за мной следят.

Я позвонила в дверной звонок. Какое-то время было тихо. Я уже решила идти обратно, но в это время услышала ворчание Кати за дверью.

— Аня? Что случилось? — Катя была не на шутку обеспокоена.

— Почему должно что-то произойти, чтобы я пришла к близкой подруге, — мне было немного стыдно. Я думала о том, не подставляю ли я Катю, не падут ли на её голову неприятности?

— Просто… ты же всё время бежишь домой последнее время, словно за тобой гонятся. Ты стала замкнутой и задумчивой, ни в меру.

— Катенька, ты же знаешь, что я за короткий срок потеряла всех близких. Трудно веселиться, когда…

— Прости. Я всё же тебя немного попробую развеселить. Раздевайся, — подружка пошла вглубь квартиры на кухню. Я была рада этому, потому что мне нужно было переместить дневник Энни, вытащить его из-под джемпера, где он выпирал и засунуть… куда же его положить? Я решила, что в колготках, сзади, ему будет вполне уютно. На всякий случай, я накинула длинный платок, который висел у Кати на вешалке.

— Ты что мёрзнешь? Хочешь, дам тебе теплую кофту?

— Нет. Мне так очень хорошо.

— Так вот. Ты знаешь, что у Марины с Петькой роман. Сегодня такой скандал разгорелся в нашей комнате. Его жена, Жанна, которая работает редактором, примчалась…. Кто-то ей настучал и чуть Маринке все волосы не выдрала. Кстати, а где ты-то была? — Катя не умолкала ни на минуту. К счастью, ответы ей были не нужны. Она продолжала монолог, быстро меча на стол всё, что было в холодильнике, резала овощи, колбасу и ещё какие-то продукты, совершенно не мешая мне думать.

Когда мы закончили трапезу, Катя вдруг поинтересовалась, а как я оказалась у её дома в столь поздний час.

— Я ездила к одному автору. На обратной дороге обнаружила, что забыла ключи от дома на работе. Автор живет недалеко от тебя. Кроме того, пожилую соседку не хотелось будить. У неё есть запасные ключи. Произнеся эту фразу, я похолодела. Тётя Муся — любопытная дама. Сама ли, или дала ключи кому-то. Могла? Вполне. Мне уже хотелось бежать обратно, но быстро сообразив, что такой поступок бессмысленный, я попросилась спать.

— Я же тебе ещё не показала, что я себе прикупила за последнее время. На работу не ношу, чтобы наших старушек не дразнить. Хочешь, вместе пойдём, в одни чудесные гости в субботу? Дом потрясающий, хозяева тоже. Туда нужно приодеться. Я сейчас всё выложу, а ты скажешь, что лучше надеть.

— Катюнь, давай ближе к субботе обсудим. Я всё равно сейчас ничего не соображаю.

Конец ознакомительного фрагмента.